Детские и юношеские годы Ф. Э. Дзержинского, становление его как революционера протекало в знаменательное время исторических сдвигов во всём общественном развитии Российского государства. После отмены крепостного права в 1861 г. начинается бурное развитие капитализма в России.
Оно вело к глубоким изменениям всей социальной структуры общества. Формировалась, занимая ключевые позиции в экономике, промышленная буржуазия. Появились железнодорожные и банковские «тузы». Немецкий, английский и французский капиталы широко, активно внедряются в промышленность страны.
С ростом и утверждением крупной капиталистической промышленности происходило не только изменение классовой структуры общества в количественном отношении, но и важные качественные изменения. Появилась новая сила, особый класс - фабрично-заводской пролетариат, противостоящий классу буржуазии. Пролетариат становится передовым отрядом всех трудящихся, широких масс народа в борьбе за освобождение от гнета и эксплуатации.
Царская абсолютная монархия в новых условиях вынуждена была приспосабливаться, переходить на путь буржуазной монархии.
Революционное рабочее движение в России в конце XIX в. вступило в новый период своего развития. Социал-демократия уже не только идейное течение, но и активная политическая сила, неразрывно связанная с борьбой пролетариата.
В 90-х годах встретились два глубоких общественных движения в России: «одно стихийное, народное движение в рабочем классе, другое - движение общественной мысли к теории Маркса и Энгельса, к учению социал-демократии»[1]. [9]
Пролетариат настойчиво начал вести организованную борьбу. «...Стачки 1895-1896 годов создали массовое рабочее движение, связанное и идейно и организационно с социал-демократией»[2], - говорил В. И. Ленин.
Осенью 1893 г. он приехал в Петербург. Начался исторический путь, по которому великий Лепин, гений революционной теории и революционной борьбы, повел пролетариат и трудящиеся массы России к свержению царского самодержавия, буржуазии, к победе социалистической революции.
В этот период рос и мужал Феликс Дзержинский.
Его отец Эдмунд Дзержинский был учителем, происходил из бедной польской мелкопоместной дворянской семьи. Ценой неимоверных лишений и напряженного труда только двое из десяти братьев Дзержинских - Эдмунд и Фелициан смогли получить высшее образование. В 1863 г. Эдмунд окончил физико-математический факультет Петербургского университета, а через три года уехал с семьею в Таганрог, где преподавал в мужской и женской гимназиях физику и математику.
Нелегкий труд педагога привел к резкому обострению туберкулеза у Эдмунда Иосифовича. В 1875 г. он с семьей вернулся в родной уголок - небольшой хутор «Дзержиново», близ Налибокской пущи, Ошмянского уезда Виленской губернии (ныне Белорусской ССР, Минской области, Столбцовского района). «Дзержиново» сдавалось в аренду за 42 рубля в год.
Здесь 11 сентября (н. ст.) 1877 г.[3] в небольшом старом домике[4], на берегу быстрой реки Усы родился Феликс Эдмундович Дзержинский.
Мать Феликса Елена Игнатьевна, в девичестве Янушевская, происходила из интеллигентной среды. Ее отец долгие годы был профессором Петербургского железнодорожного института, а два брата - инженерами-транспортниками.
Эдмунд Иосифович учил бесплатно детей бедных крестьян грамоте, арифметике, физике. Местные крестьяне, [10] притесняемые помещиками, кулаками и полицией, в любое время приходили к нему за советом. Люди называли его справедливым. В 1882 г., на 43 году жизни, от туберкулеза умер Эдмунд Дзержинский. На руках у 32-летней вдовы осталось 8 детей, Феликсу тогда не было и пяти лет. Нелегко им жилось на скудную пенсию отца и мизерную арендную плату за «Дзержиново». К счастью, мать Елены Игнатьевны Казимира Янушевская, проживавшая после смерти мужа в усадьбе «Йоды» под Вильно, оказывала дочери хотя и небольшую, но регулярную материальную помощь.
Дети с самого раннего детства привыкли к труду, самообслуживанию, к взаимопомощи. В семье царил дух дружбы и любви. Елена Игнатьевна старалась закалить детей физически и морально. Не случайно летом ее сыновья постоянно совершали самостоятельные длительные поездки на лодке по реке Усе - притоку красавца Немана - и прогулки в самые глухие, сказочные уголки Налибокской пущи. Они дружили с крестьянскими ребятами из соседних деревень, особенно из Петрилович.
Феликс был резвым и чутким ребенком. Он нередко шалил, но никогда не совершал грубых и жестоких поступков. Он жалел животных и не позволял обижать их. Любил бродить в лесу, собирать цветы, ягоды, грибы. Купался в реке, ловил рыбу и раков. «Дары природы» были хорошим подспорьем в меню семьи.
У него были друзья - сельские мальчишки. Здесь он увидел и узнал тяжелую, беспросветную жизнь малолетних батраков и бедных крестьян. В его сердце росли протест и ненависть к существовавшим несправедливым порядкам...
В трудных материальных условиях Елена Игнатьевна, умная и морально сильная женщина, сумела создать нормальные условия для духовного и физического развития своих детей. Влияние семьи, особенно матери, имело огромное значение для формирования характера Феликса Эдмундовича. Впоследствии в письме к сестре Альдоне, говоря о методах воспитания детей, Дзержинский писал: «Любовь проникает в душу, делает ее сильной, доброй, отзывчивой, а страх, боль и стыд лишь уродуют ее. Любовь - творец всего доброго, возвышенного, сильного, теплого и светлого»[5].[11]
В годы детства Феликса в народной памяти ярко жили традиции восстания за национальное освобождение Польши и Литвы 1863 г. Люди не могли забыть жестокой расправы царского генерала Муравьева-вешателя над поляками, литовцами, белорусами, а также русскими солдатами и офицерами, сочувствовавшими восставшим. Феликс видел вокруг тяжелый гнет самодержавия, бесчисленные притеснения помещиками и кулаками бедных крестьян. Все это глубоко западало в горячее сердце мальчика.
Спустя много лет в письме к жене 11 июня 1914 г. Феликс Эдмундович рассказывал: «Я помню вечера в нашей маленькой усадьбе, когда мать при свете лампы рассказывала, а за окном шумел лес, как она рассказывала о преследованиях... о том, какие контрибуции налагались на население, каким оно подвергалось преследованиям, как его донимали налогами... И это было решающим моментом. Это повлияло на то, что я впоследствии пошел по тому пути, по которому шел, что каждое насилие, о котором я узнавал... было как бы насилием надо мной лично»[6].
Вот почему столько глубокого содержания и значения в словах Дзержинского: «Мама наша бессмертна в нас. Она дала мне душу, вложила в нее любовь, расширила мое сердце и поселилась в нем навсегда»[7].
С шести лет Феликс учится читать и писать, сначала по-польски, а с семи - по-русски. Первой его учительницей была мать, а потом с ним обычно занималась его старшая и любимая сестра Альдона, она подготовила его в 1887 г. к поступлению в первый класс Первой виленской мужской гимназии. И тогда Елена Игнатьевна переехала в Вильно.
Лето семья проводила в «Дзержиново». Последний раз до революции Феликс Эдмундович ездил туда в 1892 г. Любовь к природе, память о «Дзержинове» навсегда остались в сердце Феликса. В тюрьмах и на каторге он мечтал о том скором времени, когда падет самодержавие и он встретится с близкими на родине. И не случайно впоследствии Дзержинский напишет характерные для него строки: «Я помню, что почти всегда красота природы... вызывала во мне мысли о нашей идее... [12] И от этой красоты, от этой природы никогда не следует отказываться. Она - храм скитальцев.., которые в настоящее время теряют собственный очаг, обретают весь мир, если они идут по пути пролетариата»[8].
В 1889-1895 гг., когда Феликс учился в гимназии, жить ему пришлось вместе с братьями в частном пансионе под контролем неусыпного ока классных наставников и надзирателей гимназии, которая воспитывала верных слуг царизма. Там господствовала постоянная муштра и «дрессировка», наушничество, доносы, зубрежка. Все это давило и тяготило юного свободолюбивого Феликса. Он не раз смело защищал несправедливо наказанных и преследуемых наставниками учеников. И «заработал» у начальства характеристику «всем недовольного» гимназиста, критикующего существующие в гимназии порядки, а наиболее реакционный учитель - преподаватель немецкого языка - требовал исключения Дзержинского из гимназии.
Феликс учился хорошо. Он обладал прекрасной памятью. Отличался способностями, особенно по математике и физике. В гимназические годы Дзержинский много читал. Очень любил литературу, особенно поэзию, и сам пробовал писать стихи. Отлично знал многие произведения польских и русских классиков - А. Мицкевича, М. Конопницкой, Л. Кондратовича, Б. Пруса, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова. Читал Н. В. Гоголя, М. Е. Салтыкова-Щедрина, изучал В. Г. Белинского, А. И. Герцена.
В Вильно юный Дзержинский сближается с рабочими. И это - решающий фактор формирования его как революционера. Он ищет ответ на вопрос: почему подавляющая масса народа вынуждена непосильно трудиться, умирая с голоду, а горстка эксплуататоров пользуется всеми благами жизни!?
В шестом классе вера в бога расшатывается, и в седьмом Феликс становится убежденным атеистом. Он старается осмыслить законы общественной жизни. Ищет радикальные пути для уничтожения несправедливости.
Найти правильный путь - постигнуть революционную теорию марксизма - без чьей-либо помощи и руководства в те времена было нелегко. Марксистская литература [13] была запрещена. Распространялась она в ограниченном количестве, в основном нелегально, и для получения ее приходилось преодолевать немалые трудности.
И не случайно Феликс Эдмундович написал о себе: «...идти мне пришлось ощупью, без руководства, без указания от кого-либо»[9]. Но зато бессмертные работы Маркса, Энгельса, Ленина, которые молодой Дзержинский сумел достать и глубоко изучить, давали ему ответы на жгучие вопросы жизни. Марксистское мировоззрение навсегда и прочно входит в разум и сердце, становится его святыней[10].
В семнадцать лет, в седьмом классе гимназии, Дзержинский вступил в нелегальный ученический социал-демократический кружок саморазвития. Он настойчиво изучает «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса, работу Г. В. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на Историю», Эрфуртскую программу Германской социал-демократии и другие.
В конце 1894 г. социал-демократы Вильно получили возможность познакомиться с выдающимся произведением марксизма «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», гектографированный экземпляр которого В. И. Ленин лично вручил их представителю.
Из писем к родным и товарищам видно, как молодой революционер глубоко усваивал идеи классиков марксизма-ленинизма, как он становился идейно убежденным человеком.
Феликс с юных лет и до конца жизни очень любил свою Родину, свой народ, польскую литературу, искусство, историю. Но его глубоко осознанный патриотизм ничего общего не имел с польским национализмом. В детстве и юности он видел, как народные массы, независимо от своей национальности, эксплуатируются польскими помещиками и капиталистами, которые всегда находят общий язык с царским самодержавием.
С первых шагов революционной деятельности Феликс Эдмундович - убежденный и последовательный интернационалист. Он высоко оценивает значение и силу [14] революционного движения России, понимает сущность развития по капиталистическому пути Польши и Литвы. Дзержинский глубоко осознает, что только в совместной с русским пролетариатом борьбе польский и литовский трудовой народ сможет добиться социального и политического освобождения. По этому вопросу В. И. Ленин в 1914 г. писал: «...совершенно правы были польские социал-демократы, когда они... показали второстепенное значение национального вопроса для польских рабочих... провозгласили величайшей важности принцип теснейшего союза польского и русского рабочего в их классовой борьбе»[11].
Учение основоположников марксизма-ленинизма о социалистической революции, о диктатуре пролетариата горячо воспринимается молодым Ф. Э. Дзержинским и смыслом всей его жизни становится борьба против старого мира.
Уже на заре своей революционной деятельности он становится опытным агитатором и пропагандистом, хорошо владеющим средствами конспирации, организует кружки молодежи в женской гимназии, в реальном училище, среди фабричных учеников, ремесленников и рабочих Вильно. Феликс умело подбирает материалы, доходчивые и яркие факты, захватывающие слушателей кружков. Так, например, в кружке девушек-гимназисток он читал выдержки из работ К. А. Тимирязева, в которых давалось материалистическое объяснение развития природы, стихи Некрасова о тяжелой доле народа и героических женщинах, стихи и рассказы М. Конопницкой, «Оду к молодости» А. Мицкевича. В кружке слесарей железнодорожных мастерских он руководил изучением нелегальной брошюры «Кто чем живет?» и другой политической литературы.
Дзержинский уже тогда в своей агитационно-пропагандистской работе увязывал конкретные факты об условиях работы на данном предприятии с общими задачами классовой борьбы, умел соединять революционную теорию марксизма-ленинизма с повседневной политической практикой, воодушевлять людей на борьбу.
Живя в пансионе, Феликс неизменно соблюдает строгую конспирацию и осторожность. Он вырабатывает необходимые для революциоиера-подполыцика черты [15] характера: сдержанность, умение быстро сориентироваться, действовать четко, смело и решительно.
Товарищ по нелегальной борьбе рабочий поэт А. Гульбиновичюс[12] так вспоминал о Дзержинском тех лет: «Товарищ Якуб был юношей пламенным, быстро загорающимся. На собраниях он не выступал с длинными речами или докладами. Говорил кратко и ясно. Он всей душой отдавался делу... Он работал неутомимо и нас увлекал»[13].
Таким образом, 1894 год стал для Феликса Эдмундовича переломным, определившим весь дальнейший его жизненный путь. Не случайно в этом же году он вместе с небольшой группой единомышленников дает на горе Гедимина в Вильно клятву всю жизнь посвятить борьбе со злом и несправедливостью, за свободу и счастье трудового народа. И этой священной клятве юности он остается верен до последнего удара сердца. Позднее в письме брату Владиславу Ф. Э. Дзержинский писал, что им владеет «одна цель в жизни - довлеющая над нами... захватывающая все помыслы, неудержимая страсть, необходимость души...»[14]. Этой целью всей его прекрасной жизни была борьба против гнета и эксплуатации, за социализм.
1895 год - знаменательная веха для всего общероссийского революционного рабочего движения. В. И. Ленин создает в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» - зачаток пролетарской партии нового типа. Начинается новый, пролетарский период освободительной борьбы в России. Руководимый Лениным «Союз» переходит к массовой агитации среди рабочих, ему удается соединить марксизм с рабочим движением. Летом того же года в Вильно был образован подпольный центр литовской социал-демократии в составе А. Домашявичюса, А. Моравскиса и С. Трусевича. Он объединял и направлял деятельность социал-демократических групп и кружков Вильно и других городов[15]. [16]
7 сентября 1895 г.- памятная, незабываемая дата в истории революционного движения Литвы. Возвращаясь из-за границы, Ленин приезжает в Вильно, встречается с руководителями социал-демократических групп, рассказывает им о своей поездке за границу для связи с группой «Освобождение труда», устанавливает личные связи с литовскими социал-демократами, ведет переговоры об издании сборника «Работник», о перевозке нелегальной марксистской литературы. Об этой поездке Владимир Ильич писал: «Был прежде всего в Вильне... Беседовал с публикой о сборнике. Большинство согласно с мыслью о необходимости такого издания и обещают поддержку и доставление материала»[16]. Встреча с Лениным активизировала деятельность литовских социал-демократов. Расширяется сеть кружков, которые пополняются передовыми рабочими и революционно настроенной молодежью. Вильно и других городах Литвы создается широкая сеть корреспондентов сборника «Работник», которые постоянно писали о революционной борьбе в Минске, Вильно и других городах. «Работник» имел приложение - «Листок», в котором приводились данные о стачечном движении в Литве и Белоруссии, об арестах социал-демократов, о сопротивлении рабочих царским властям.
Осенью. 1895 г. 18-летний Ф. Э. Дзержинский вступает в социал-демократическую партию Литвы.
Огромное значение на формирование и дальнейшее развитие его взглядов имела книга Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Критикуя либеральных народников, Владимир Ильич показал, что из революционно-демократического течения народничество превратилось в либеральное движение, выражающее «только интересы мелкой буржуазии»[17], и что народническая программа мелких реформ не имеет ничего общего с социализмом. Ленин научно обосновал историческую миссию российского пролетариата как вождя трудящихся в борьбе за демократию и социализм. В этом произведении он выдвинул идею революционного союза рабочего класса с крестьянством и поставил в качестве первоочередной задачи создание социал-демократической рабочей партии, призванной руководить освободительной борьбой пролетариата. [17]
Ленинская методология, ленинский подход к явлениям общественной жизни глубоко захватывают молодого революционера и вооружают его в борьбе за дело рабочего класса. Эта ленинская работа широко раскрыла перед Феликсом Дзержинским перспективу исторического развития России, Литвы, Польши.
Анализ Лениным вопросов философии, критика антимарксистских концепций, творческая разработка им политической экономии и научного социализма горячо воспринимаются молодым Дзержинским и находят свое глубокое воплощение в его революционной деятельности.
Он стремится где только возможно и быстрее достать новые статьи Ленина, изучает их, знакомит с ними своих товарищей по партии, умело применяет ленинские установки на практике.
Все больше расширяется пропагандистская и организационная деятельность Дзержинского. Он активно ведет агитацию среди ремесленников и рабочих Вильно: на Шешкиной горе, в Заречье, в Снепишках.
Горячо берется Феликс за все неотложное и трудное. Всегда точно выполняет порученное дело. У него было в эти годы несколько партийных псевдонимов, но самое привычное, любимое имя - Яцек. Так окрестили его молодые рабочие железнодорожных мастерских Вильно, с которыми он проводил занятия в кружках.
В октябре 1895 г. в Вильно переехала на постоянное жительство бабушка Ф. Э. Дзержинского Казимира Янушевская. Она забирает к себе на Поплавскую улицу, 26, своих внуков. Феликс вместе с братьями наконец покидают ненавистный им частный пансион!
На чердаке флигеля[18] дома бабушки Феликс организует печатание нелегальных листовок. По ночам он пишет их и печатает на гектографе в сотнях экземпляров, а затем вместе с товарищами ночью расклеивает их по городу, соблюдая строгую конспирацию. О существовании нелегальной типографии и гектографа в доме бабушки на Поплавской улице никто не знал.
Но молодой революционер не ограничивается этим. В подвале Бернардинского костела он оборудует еще одну подпольную типографию. «Мы печатали, - вспоминала Мария Войткевич-Кржижановская, - на гектографе, по ночам... прокламации, брошюрки, листовки. [18]
Таинственность обстановки... заставляла нас бдительно следить за каждым движением, прислушиваться к каждому шороху. Нервы были напряжены. Лицо Феликса, целиком поглощенного делом, было вдохновенно»[19].
В другом районе города, на Снеговой улице, рядом с полицейским участком, где невдомек было искать «крамолу», Феликс Эдмундович также организует печатание на гектографе подпольной литературы.
В декабре 1895 г. он участвует в качестве представителя литовской молодежи в работе съезда нелегальных ученических кружков в Варшаве. Эти кружки занимались изучением польского языка (который был запрещен в учебных заведениях), истории Польши и ставили своей задачей вовлечение молодежи в борьбу с царизмом. Большинство участников съезда, его руководители, придерживались националистических взглядов. Дзержинский выступает на съезде как решительный защитник пролетарского интернационализма. Глубокой верой в неизбежность победы, бескомпромиссностью и революционной страстностью была пронизана его речь на съезде. По воспоминаниям единомышленника Дзержинского делегата Б. Кошутского, солидарную с Феликсом Эдмундовичем позицию занимали всего три-четыре делегата из небольшой группы левых[20].
Настойчивая пропаганда революционной теории приносит первый успех. Дзержинскому удается созвать в 1896 г. в Вильно съезд представителей социал-демократической учащейся молодежи, на котором при его активном участии утверждается программа занятий в кружках учащихся[21].
В эти годы здоровье Елены Игнатьевны сильно пошатнулось. Она неоднократно ездила в сопровождении Феликса в Варшаву на лечение. Феликс Эдмундович, горячо любивший свою мать, глубоко переживал ее болезнь. Он часто навещал ее в больнице. «Горячо надеюсь, что мама через какой-нибудь месяц выздоровеет...»[22] - писал он сестре Альдоне. Но здоровье Елены Игнатьевны все ухудшалось, и 14 января 1896 г. она [19] умерла[23]. Это был тяжелый удар для Феликса Эдмундовича. Но большое личное горе не сломило революционера, и он целиком отдается партийной работе.
Хотя Дзержинский хорошо учился, пребывание в царской гимназии для него становилось все более тягостным. Учеба отнимала у него много времени, ограничивая участие в революционной борьбе. Елена Игнатьевна хотела, чтобы Феликс получил образование, и он, не желая огорчать больную мать, продолжал учиться.
После ее смерти, глубоко продумав свой дальнейший путь, молодой революционер весной 1896 г., перед окончанием учебы, решает целиком переключиться на партийную работу и уйти из восьмого, последнего класса. Начальство не знало о его нелегальной работе и поэтому не могло в чем-либо «крамольном» уличить Дзержинского. Твердо решив добровольно оставить гимназию, Феликс зашел однажды в учительскую и открыто выступил с резкой критикой одного из наиболее ненавистных, реакционных педагогов - шовиниста Мазикова по прозвищу Рак. Дзержинский смело высказал ошеломленным учителям свои взгляды на постановку воспитания, а вернувшись домой, поделился об этом с близкими, чувствуя удовлетворение от выполненного им долга.
Тетка Феликса Софья Игнатьевна Пиляр обратилась к директору с просьбой освободить от учебы ее племянника. Ей было выдано свидетельство, что ученик 8-го класса Первой виленской гимназии Феликс Дзержинский выбыл из гимназии согласно прошения его тетки от 2 апреля 1896 г. Это сохраняло за Дзержинским право сдать на аттестат зрелости в другом городе и без экзаменов поступить в университет[24].
После ухода из гимназии Ф. Э. Дзержинский становится профессиональным революционером. «За верой должны следовать дела, и надо быть ближе к массе и с ней самому учиться»[25], - напишет он в дальнейшем в автобиографии. [20] Эти лаконичные слова имеют глубокий смысл. Дзержинский считал: для того чтобы стать идейным борцом за дело освобождения рабочего класса, «одного сердца недостаточно. Необходимы социальные условия». Он отдает все силы революционной работе среди широких масс пролетариата Вильно. С ними он жил, трудился, боролся за их интересы. Учился теории и практике революционного марксизма. Брату Владиславу 29 августа 1916 г. Феликс Эдмундович с гордостью писал, что «весь сросся и сжился... с широкой пролетарской массой и вместе с ней должен был пережить все усилия, муки и надежды», глубоко «узнал сердца людей, казалось, чувствовал их биение, каждый их удар...». Таким образом, молодой Дзержинский находился в тех социальных условиях, которые и дали ему возможность приобрести опыт революционной, борьбы с эксплуататорами, изучить, постигнуть теорию, стратегию и тактику марксизма - великого интернационального учения пролетариата.
Развивая в Вильно кипучую деятельность, Яцек просит товарищей посылать его в массы, давать новые поручения, не ограничивать работу только проведением занятий в кружках. «Мне удалось стать агитатором,- писал он в автобиографии,- и проникать в совершенно нетронутые массы... там, где собирались рабочие»[26].
Его близкими друзьями стали Александрас, Винцас и Миколас Биринчикасы - передовые рабочие агитаторы, Вацлавас Бальцявичюс - сапожник, революционный социал-демократ, Андрюс Гульбиновичюс и многие другие.
Феликсу Эдмундовичу и его товарищам приходилось работать в сложных и трудных условиях. Рабочие Вильно в большинстве своем были заняты на небольших, разбросанных по городу предприятиях и в мастерских, поэтому агитация и пропаганда требовали много времени и энергии. Надо было внести в эту разобщенную пролетарскую массу социалистическое сознание, объединить ее, поднять на совместные выступления. Одновременно нужно было бороться с ППС[27] и Бундом[28], которые всячески старались использовать политическую несознательность [21] и разобщенность рабочих и подчинить их своему влиянию.
Тайный митинг в лесу, посвященный 1 Мая 1896 г., организованный Дзержинским, - яркая страница его целеустремленной политической борьбы против царизма и буржуазии. Под влиянием Феликса Эдмундовича присутствовавшие на митинге молодые рабочие и ремесленники, члены нелегальных кружков, горячо требовали уничтожить, вырвать с корнями самодержавие.
В архиве рукописей Центральной библиотеки Литовской Академии наук находится на хранении запись выступления Дзержинского на первомайском празднике, сделанная им собственноручно. Из рукописи видно, что в это время он был не только подготовленным, но и опытным пропагандистом, пробуждавшим классовое сознание рабочих. Он умело и доходчиво раскрывал методы политического просвещения масс и привлечения к революционному движению отсталых слоев пролетариата. В речи Дзержинский критиковал ППС за шовинизм, натравливание рабочих различных национальностей друг на друга, отказ от борьбы за интересы рабочего класса. Он подчеркивал решающее значение в этой борьбе массового пролетарского движения[29].
Праздник солидарности трудящихся пролетариат Вильно под руководством социал-демократов отмечал в течение нескольких дней на тайных сходках за городом. Феликс Эдмундович был одним из организаторов рабочих собраний (например, в Королинском лесу).
1 Мая в Вильно на квартире доктора Андрюса Домашявичюса состоялся I учредительный съезд социал-демократической партии Литвы. У литовских социал-демократов существовали различные взгляды по национальному вопросу. Представителями марксистского, революционного течения СДПЛ[30], подлинными интернационалистами были Ф. Дзержинский, А. Биринчикас, В. Бальцявичюс, Й. Янулявичюс, С. Трусевич-Залевский, М. Козловский и другие товарищи[31]. Андрюс Домашявичюс и Альфонсас Моравские, находившиеся у руководства партии, [22] стояли на ошибочных позициях. Под их давлением I съезд СДПЛ принял мелкобуржуазную, националистическую программу, где, по существу, главной задачей ставилось разделение российского государства и создание федеративной республики в составе Польши, Литвы и части Украины. Эта программа фактически совпадала с требованием польских шовинистов об отторжении Украины от России и мало чем отличалась от линии ППС. Анализ капиталистического развития Польши, Литвы и России, задачи классовой борьбы пролетариата за освобождение не нашли должного отражения в программе партии.
Дзержинский участвовал в работе I съезда СДПЛ в качестве представителя социал-демократической молодежи[32]. Он активно, вместе с несколькими рабочими-агита-торами, такими, как Александрас Биринчикас, защищал марксистские принципы классовой борьбы, пролетарского интернационализма, добивался исключения из проекта программы пункта о федеративной республике и включения вместо него требования борьбы за демократическую Россию. Но Дзержинский при обсуждении этого вопроса остался в меньшинстве[33].
Вскоре после съезда СДПЛ, в мае 1896 г., в Вильно состоялся съезд группы социал-демократов, возглавляемый С. Трусевичем, на котором она оформилась в самостоятельную социал\демократическую организацию - «Рабочий союз Литвы» /РСЛ/. Принятая им программа была близка к программным установкам Социал-демократии Королевства Польского /СДКП/. «Рабочий Союз Литвы» имел свой печатный орган - «Рабочее обозрение».
1896-1897 годы характеризовались бурным развитием революционных событий в России и ростом их влияния на подъем рабочего движения в Литве, Белоруссии и Польше. Особое значение имела январская (1897 г.) стачка рабочих Петербурга, в результате которой удалось добиться от царского правительства издания закона о сокращении рабочего дня до одиннадцати с половиной часов на всей территории царской империи (в зависимости от характера производства)[34]. [23]
Эта стачка показала силу рабочего класса России, пролетарской солидарности и привела к некоторому ограничению безудержной эксплуатации не только рабочих Центральной России, но и пролетариата Литвы, Белоруссии, Польши. Царский закон - вынужденная уступка, он был «отвоеван у полицейского правительства соединенными и сознательными рабочими»[35].
В Литве расширяются связи СДПЛ с пролетарскими массами Вильно, Ковно и других городов. Крепнет и ширится агитационная, пропагандистская, организаторская работа партии.
На развитие и утверждение революционного, марксистского течения в социал-демократическом движении Литвы большое влияние оказала критика Лениным оппортунистических взглядов «экономистов» и, в частности, критика литовских социал-демократов Т. Капельзона и А. Кремера (брошюра последнего «Об агитации»), считавших, что рабочие еще «не доросли» до понимания политических задач пролетариата и научного социализма.
Грандиозное стачечное движение рабочих России, активная деятельность ленинского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» способствовали политическому воспитанию литовского пролетариата, укреплению позиций революционных социал-демократов Литвы.
Ф. Э. Дзержинский, работая в Вильно, а затем в Ковно, борется за самое тесное сплочение их с российскими социал-демократами, с российским рабочим движением, пропагандирует принципы пролетарского интернационализма. Он активно участвует в массовой агитации по злободневным политическим и экономическим вопросам, выдвигает общие задачи классовой борьбы. Ленинские идеи горячо воспринимаются молодым революционером и широко используются им в пропаганде и агитации.
Феликс Эдмундович ведет на фабриках и заводах не только устную агитацию, но и с помощью листовок, прокламаций призывает рабочих к забастовке, вовлекает их в революционное движение.
В конце января 1897 г. литовские рабочие послали петербургским рабочим денежную помощь и специальное письмо - «Адрес», в котором благодарили за «веру в свои силы, за то, что наконец-то и мы дожили до того, что стали общественной силой, с которой даже деспотическое [24] государство вынуждено считаться, за одержанные ныне победы... - за все это мы, рабочие, обязаны вам и вашей нынешней борьбе... За вами стоим все мы, рабочие разных национальностей и краев, мы, ваши братья, также страждущие от наших общих врагов: эксплуататоров и правительства»[36].
Тогда же социал-демократами в Вильно было выпущено гектографированное «Воззвание к рабочим Литвы по поводу новой стачки рабочих в Петербурге». Среди виленских железнодорожников, где уже давно вел работу Дзержинский, была распространена прокламация с призывом по примеру петербургских железнодорожников бросить работу в 4 часа. И в субботу 2 февраля они прекратили работу на несколько часов раньше обычного.
Феликс Эдмундович продолжал активно бороться за пролетарский интернационализм, он становится одним из виднейших революционных социал-демократов Литвы[37]. По настоянию левого, интернационалистского крыла СДПЛ в Вильно проводились собрания рабочих, на которых обсуждались программные вопросы. К 6 февраля 1897 г. - дню открытия II съезда СДПЛ - по инициативе Дзержинского и его товарищей была гектографирована и распространена переработанная программа партии, в которой отсутствовали пункты о федеративной республике без России. Хотя съезд принял ее, новая программа СДПЛ во многом была компромиссной. Внесенная правыми лидерами Домашявичюсом и Моравскисом поправка разрешила каждому члену организации придерживаться собственного мнения по конкретным политическим требованиям программы-минимум[38].
После смерти матери в 1896 г. Феликс Эдмундович жил на Поповской улице, д. 1 (теперь улица Марите Маргите), у сестры Альдоны. В январе 1897 г., не желая стеснять сестру, он снял небольшую комнату на рабочей окраине, на Заречной улице, д. 14, в доме Миллера[39], где жил до февраля 1897 г. [25]
Революционные выступления весной и летом 1897 г. серьезно обеспокоили виленскую полицию, в частности, жандармов заинтересовала деятельность Феликса Дзержинского - Яцека, пользовавшегося авторитетом среди рабочих Вильно. Ему угрожал арест.
Подъем революционного движения требовал от партии расширения работы и в других городах Литвы, прежде всего в промышленном городе Ковно, где не было социал-демократической организации.
Как лучший пропагандист и организатор в начале марта 1897 г. Дзержинский был направлен в Ковно и поселился сначала на Вилкомирской улице, д. 8 (теперь ул. К. Пожелы), у адвоката Кильчевского. Через некоторое время он переехал на Каровскую улицу в дом Воловича[40] по Ожескюс, д. 6. Ф. Э. Дзержинский был прописан как дворянин Виленской губернии, который «занимается уроками и сам учится». И это была правда. Он в Ковно прошел большую школу политического руководителя и организатора рабочих. Условия для революционной деятельности в городе были очень сложными. Здесь чувствовалось сильное влияние среди рабочих Бунда и ППС. Всюду шныряли шпики. Ковенская полиция недавно разгромила организацию ППС. На предприятиях и в мастерских трудились тысячи рабочих, ремесленников многих национальностей - литовцы, белорусы, евреи, поляки, русские, латыши. В мастерских работало по 2-5 человек, а на крупных фабриках (например, Тильманса и Рекоша) - по 500-800 рабочих. Многие из них, придавленные нуждой, были забитыми, темными людьми. Все это требовало от Феликса Эдмундовича умелой пропаганды и агитации. Молодому Дзержинскому помогал приобретенный им опыт революционной борьбы в Вильно.
Чтобы быстрее войти в среду рабочих Ковно, Феликс Эдмундович поступил в переплетную мастерскую переплетчиком, о чем, конечно, ни полиции, ни домохозяевам не было известно. Эта работа способствовала повышению «квалификации» Дзержинского как конспиратора. Он научился «оформлять» различные документы (т. е. прятать их в переплетах книг, рамках) для находившихся на нелегальном положении социал-демократов.
Здесь же в мастерской Феликс Эдмундович имел возможность доставать бумагу, краски для выпуска революционных [26] листовок и газеты. Работа переплетчика давала ему также пусть скудные, но все-таки средства к существованию. А жилось ему в Ковно материально очень плохо - длинный рабочий день при низкой зарплате. Часто приходилось голодать. Чтобы кое-как сводить концы с концами, он давал частные уроки. Вспоминая об этом времени, Дзержинский рассказывал, что не раз «текла слюнка, когда приходил на квартиру рабочих и в нос ударял запах блинов или чего-нибудь другого. Иногда приглашали меня рабочие вместе поесть, но я отказывался, уверяя, что уже ел, хотя в желудке было пусто»[41].
Приходится удивляться той большой работе, которую выполнил молодой Феликс Дзержинский за пять месяцев пребывания в Ковно. Здесь особенно ярко проявились такие его черты, как исключительная работоспособность, умение быстро ориентироваться в обстановке, привлекать к себе людей, разбираться в их психологии, вдохновлять на борьбу, внушать им веру в грядущую победу пролетариата.
Занимаясь с малограмотными рабочими, он для начала читал им на литовском языке поучительную народную сказку об отце Шимоне. В ней Дзержинский обращал внимание слушателей на слова о том, что в одиночку человек может быть легко побежден, а сообща люди приобретают силу и независимость. Затем он переходил к разъяснению более сложных социальных вопросов.
В агитационно-пропагандистской деятельности Дзержинский широко использовал материалы о борьбе рабочих всех национальностей России и прежде всего Петербурга.
Разоблачая националистическую идеологию и политику ППС и Бунда, он убедительно доказывал, что только в совместной борьбе с русскими рабочими литовцы, поляки и Другие народы смогут уничтожить самодержавие, капиталистический гнет, эксплуатацию и обрести подлинную свободу.
Работа Феликса Эдмундовича в Ковно служила примером использования им марксистско-ленинских идей в революционной пропаганде и агитации.
Вместе с тем она - яркое свидетельство его политической зрелости, мастерства организатора и агитатора.
Дзержинский создает на фабриках и заводах, в мастерских [27] терских актив из рабочих и работниц - ядро будущей социал-демократической организации Ковно. «Работа шла успешно и давала хорошие результаты. Связи были со всеми заводами», - вспоминал впоследствии Феликс Эдмундович[42].
Ближайшим его товарищем, прибывшим в Ковно около 25 апреля, был рабочий Юозас Олихнаиичюс.
Несмотря на молодость, Феликс Дзержинский умело использует основные формы устной и печатной пропаганды. Приехав в марте 1897 г. в Ковно, он уже 1 апреля выпускает первый номер (и, к сожалению, единственный) нелегальной газеты «Ковенский рабочий», призывая через нее для совместной борьбы широкие слои рабочих на предприятиях и мастерских города.
Газета была небольшого формата, на семи страничках. Все статьи в ней были написаны Дзержинским, им же отгектографированы. Он не раз ездил в Вильно. На одном из заседаний Виленского комитета социал-демократической партии рассматривался привезенный им номер «Ковенского рабочего».
«Мы обратили внимание, - вспоминал А. Гульбиновичюс, - на то, что первые страницы были четко и красиво написаны, а дальше - мелкими буквами и не везде разборчиво... Он (Феликс. - Авт.) объяснил это недостатком времени и тем, что всю газету писал один, сам же и печатал, сам распространял, сам бегал от фабрики к фабрике и агитировал»[43].
В 1922 г. сам Дзержинский рассказывал:
«Я дал тогда массу материала о положении ковенских рабочих в «Robotnik Kowienski» (вышел всего один номер, гектографированный; материал в нем исключительно мой)...».
Содержание статей ярко отображало обстановку ка ковенских предприятиях, на которых рабочим приходилось трудиться по 13-14 часов за мизерную плату. Рассказывая о тяжелой и беспросветной жизни пролетариата, газета звала его к действию, к решительной борьбе за свои права.
В условиях полицейского сыска и строгой конспирации Феликс Эдмундович не мог, конечно, открыто писать о необходимости создания социал-демократической [28] организации, но это было ясно из содержания статей. Им была также написана и отпечатана памятная нелегальная листовка «Всеобщий рабочий праздник 1 Мая», распространенная в Ковно и Вильно. «Пусть каждый уже сознательный рабочий, - призывала она, - разъясняет своим братьям, что мы должны делать, чего и как мы можем добиться, какой мы станем силой, когда все поймут наше дело и будут солидарны, т. е. когда все будут стоять за одного, а один - за всех... пусть с этого дня установятся между нами братские узы единства, пусть этот праздник будет днем нашего возрождения!»[44].
Дзержинский выступал и в виленской газете «Эхо рабочей жизни», посылал корреспонденции в издававшийся за границей «Литовский рабочий». Печатные выступления молодого революционера привлекают глубокой постановкой злободневных вопросов рабочего движения.
В своей партийной работе первостепенное значение он придавал политическому воспитанию пролетариата, его классовой борьбе против царизма и буржуазии. «Политическая свобода - наш главный лозунг в борьбе с правительством.
А когда свергнем царское правительство, когда получим возможность объединяться и открыто обсуждать свои дела, когда получим возможность открыто просвещать темных товарищей, тогда будет расти солидарность и сила рабочего класса, и, положив конец господству царизма, мы, впоследствии, также положим конец господству капиталистов. Фабрики, заводы, шахты, железные дороги, вся земля и орудия труда станут собственностью всех, каждый будет работать столько, сколько нужно,- тогда наступит социализм. Весь рабочий мир уже стремится к социализму, - давайте и мы будем добиваться своего освобождения!»[45] - вдохновенно писал молодой революционер в статье «Фабрика Шмидта».
Находясь в Ковно, он широко использовал одно из важнейших средств борьбы пролетариата - стачки и забастовки, прилагая много усилий к тому, чтобы придать им организованный и целеустремленный характер. Одновременно он сам постигает искусство и мастерство организации стачек. Не случайно в автобиографии Ф. Э. Дзержинский написал: «Тогда я на практике научился организовывать [29] стачку»[46]. Так, одна из проведенных им стачек в пригороде Ковно - Алексоте окончилась победой забастовавших: рабочий день бйл сокращен на три часа. Эта стачка имела, несомненно, большое не только экономическое, но и политическое значение для рабочих Ковно и всей Литвы.
Статьи Дзержинского в «Ковенском рабочем», написанные им листовки пробуждали классовое самосознание рабочих, учили совместным действиям и организованности, воспитывали пролетарскую солидарность. В обращениях к рабочим он всегда неразрывно связывал их конкретные экономические требования с актуальными политическими задачами пролетариата.
Например, в статье «Как нам бороться?» молодой революционер в качестве лучших средств борьбы указывал на стачку и забастовку, пропагандировал методы их проведения, призывал к организованности, разъяснял вред стихийных выступлений, бессмысленность уничтожения машин.
Очень важное значение имела статья «16 апреля», в которой Дзержинский дал высокую оценку революционной борьбе российского пролетариата, и прежде всего борьбе петербургских рабочих. Указав на огромную роль стачечной, организованной борьбы петербургского пролетариата в улучшении жизни рабочих всей страны, в том числе и литовских рабочих, он призвал их следовать примеру пролетариев Петербурга. На успешную работу Дзержинского в Ковно, несомненно, оказала большое влияние и брошюра Ленина «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах», вышедшая в декабре 1895 г., а также другие его произведения.
Находясь в Ковно на нелегальном положении, молодой революционер придает особое значение конспирации. Уже в этот ранний период своей деятельности он указывает на серьезную опасность политических провокаций царизма для революционного движения и неуклонно ведет беспощадную борьбу с провокаторами. «Пусть среди нас не будет предателей, продающих своих братьев... Да погибнут тираны, да погибнут кровопийцы, да погибнут предатели, и да здравствует наше святое рабочее [30] дело!»[47] - обращается он к рабочим в листовке «Всеобщий рабочий праздник 1 Мая».
Подъем революционной борьбы рабочих на предприятиях Ковно тревожил полицию и хозяев. Жандармы подозревали, что в городе появился опытный пропагандист и организатор. Однако искусство конспирации Феликса Эдмундовича и бережное отношение к своему вожаку рабочих долгое время не дают возможности полиции напасть на его след. Наконец, при помощи провокатора - 15-летнего Михаила Римаса с фабрики Тильманса, соблазнившегося 10 рублями, - жандармам удалось арестовать 17 июля 1897 г. Дзержинского на площади около собора, куда он принес по просьбе Римаса книги, - к счастью, легальные, просветительного характера. Впоследствии, когда стали доступными полицейские архивы, выяснилось, что кроме М. Римаса выслеживали Якуба и связанных с ним рабочих еще два провокатора.
Примечательно, что, арестовав Дзержинского, полиция не знала, с кем имеет дело (для Римаса это был «какой-то Якуб»), Желая сохранить свою конспиративную квартиру, Феликс назвался Жебровским Эдмундом Ромуальдовичем, дворянином из Минска. Так в Ковно Дзержинский впервые был арестован и заключен в тюрьму. Но полиции вскоре удалось установить его личность.
По сообщению жандармского полковника при обыске квартиры были обнаружены вырезки из «дозволенных и недозволенных» газет, легальная и нелегальная литература. Изъятые материалы касались законодательства о продолжительности рабочего дня, о надзоре за фабриками и заводами. Были вырезки из газет о стачках, о волнениях и столкновениях рабочих с полицией и войсками не только в России, но и за границей, записи Дзержинского о его беседах с рабочими и перечень предприятий Ковно с числом работающих на них. Был и почтовый листок с таблицей Скворцова о состоянии крестьянских хозяйств в России, а также рукописный отрывок из стихотворения «И взойдет за кровавой зарею солнце правды». У Феликса Эдмундовича была небольшая библиотечка из 36 названий научно-популярных и художественных книг (некоторые - по 5 экземпляров) с их каталогом. Среди них «Кавказский пленник» Л. Н. Толстого на литовском [31] языке, «Черный ворон» и «Дядя дятел» Пятраса Арминаса и другие.
11 августа 1897 г. при обыске у некоторых арестованных рабочих были найдены книжки из библиотечки Дзержинского. И ему предъявили обвинение в распространении запрещенной литературы. Найденные полицией материалы все же были недостаточны для обвинения и сурового наказания по суду несовершеннолетнего Дзержинского (совершеннолетними считались лица, достигшие 21 года). Хотя он находился под следствием, но к «опасному политическому преступнику» (так охарактеризовали его жандармы) применялся, по существу, строгий режим каторжной тюрьмы. Его постоянно сажали в темный карцер без воды и пищи, применяли телесные наказания- били до потери сознания. Он был фактически лишен права переписки - тюремщики долго не выдавали ему оставленные братом Станиславом марки, конверты, письменные принадлежности.
Проводились бесконечные очные ставки с провокатором Римасом, шпиками. Феликса всячески запугивали, старались узнать связи, давали разные обещания. В предварительном заключении Дзержинский находился около года. Он стойко выдержал это первое тяжелое испытание. И хотя было очень трудно, Феликс остался оптимистом, горячо верил в светлое будущее своего народа, готовил себя к нелегальной работе на воле. Через брата Станислава Дзержинский получал литературу, занимался изучением немецкого языка.
Ободряя сестру Альдону, он писал ей: «...хотя я и в тюрьме, но не унываю... Тюрьма страшна лишь для тех, кто слаб духом»[48]. Да, уже в юности он был стойким, убежденным революционером.
Из тюрьмы Феликс Эдмундович нелегально пересылал письма и статьи в виленскую газету «Эхо рабочей жизни», в которых описывал жестокие тюремные порядки. Узнав, что Домашявичюс отказался участвовать в работе I съезда РСДРП в Минске и ведет дело к расколу рабочего движения, Дзержинский в письме из тюрьмы резко критиковал националистические взгляды, настойчиво боролся за объединение СДПЛ и РСДРП. Так, несмотря на строжайший режим, он сумел найти связи с волей. [32]
10 июня 1898 г. начальник ковенской тюрьмы сообщил Ф. Э. Дзержинскому, что согласно «высочайшему повелению» Николая II Дзержинский без суда в административном порядке ссылается под надзор полиции на 3 года в Вятскую губернию, куда будет доставлен по этапу. 13 июня 1898 г. Феликс Эдмундович был под стражей отправлен из ковенской тюрьмы к месту ссылки.
У ворот тюрьмы всю ночь ждала Феликса сестра Альдона. Наконец, взошло солнце, из тюрьмы стали выходить скованные друг с другом узники в окружении конных и пеших конвойных. Бледный и худой, закованный в ручные кандалы, но, как всегда, с гордо поднятой головой шел ее брат. Увидел сестру - глаза загорелись радостью. Она подбежала к заключенным, но жандарм ее грубо оттолкнул. И тогда Альдона бежала по тротуару, не отставая от Феликса, и плакала. «Успокойся, не плачь, видишь, я силен и напишу тебе»[49], - услышала она громкий и твердый голос брата.
Ссыльных везли в переполненных арестантских вагонах. Они подолгу сидели в тесных камерах с ворами и убийцами. «Я больше сидел в тюрьмах, чем был в дороге»,- писал Феликс Эдмундович. Но самое плохое началось после калужской тюрьмы, когда арестантам пришлось ехать в наглухо закрытом трюме парохода. Голод и жажда мучили заключенных, и многие из них не выдержали лишений - умерли в пути. «По Оке, Волге, Каме и Вятке я плыл пароходом... Заперли нас в так называемый «трюм», как сельдей в бочке.
Недостаток света, воздуха...»[50] Так продолжал Дзержинский знакомиться с системой истребления «инакомыслящих» в царской империи, освященной законами и церковью.
К этапу присоединялись все новые политические узники. С некоторыми из них Феликс Эдмундович завязал дружбу. Он старался помогать им, чем мог. Они же в свою очередь рассказывали ему о Ленине, его новых работах, о последних революционных событиях в России. Эти встречи и беседы сблизили Дзержинского с русскими социал-демократами и помогли впоследствии установить новые связи с большевиками. Так, познакомившись с Н. М. Величинным, социал-демократом из Самары, [33] Феликс Эдмундович и в дальнейшем через него прочно поддерживал дружбу с самарскими товарищами.
27 июля 1898 г. Ф. Э. Дзержинского привезли в Вятку. Губернатор Клингенберг назначил ему местом поселения городок Нолинск. Но пароход, на котором должны были отправить на «местожительство» поднадзорного Дзержинского, не прибыл из-за мелководья. Почти все его товарищи разъехались, а он продолжал томиться под замком, в тюрьме... Феликс Эдмундович был изнурен в пути, здоровье сильно пошатнулось, одежда износилась, обувь изорвалась.
Еще на этапе он познакомился и подружился с политической ссыльной - дваддатипятилетней девушкой Маргаритой Федоровной Николевой, которой Клингенберг тоже назначил отбывать ссылку в Нолинске. Бывшая студентка третьего курса Бестужевских женских курсов в Петербурге, была арестована и сослана за распространение нелегальной литературы среди рабочих, в том числе ленинской брошюры «Объяснение законов о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах». В Вятке она была освобождена из тюрьмы и взята под надзор полиции. Это давало ей право свободно ходить по городу. Она старалась помочь ссыльному Дзержинскому, назвавшись его невестой, навещала в тюрьме, приносила передачи. Но вскоре ее отправили в Нолинск.
6 августа Дзержинский письменно обратился к вятскому губернатору за разрешением отправиться за собственный счет в Нолинск без конвоя (для содержания которого у него не было средств). Наконец, 14 августа Феликс Эдмундович был освобожден из вятской тюрьмы, а 15-го получил разрешение на выезд без конвоя в Нолинск за собственный счет, на постоянно курсирующем частном пароходике. Деньги и одежду он раздобыл с помощью инженера-поляка Завиши, который работал в Вятке на строительстве железной дороги.
Нолинск был сравнительно небольшим уездным центром с населением около 5 тысяч человек. В городке имелись табачно-махорочная фабрика, принадлежавшая торговому дому «Яков Евсеевич Небогатиков и сыновья», земская библиотека и больница.
Здесь проживало более 20 политических ссыльных, некоторые из них с семьями. В числе ссыльных был Сергей Александрович Порецкий с женой Евгенией Александровной Караваевой и шестью малолетними детьми, [34] сосланный за «государственное преступление» из Петербурга. Это был общительный и начитанный человек. Он привез отличную по тем временам библиотеку, которой пользовался и Феликс Эдмундович. В Нолинск были сосланы родная сестра Караваевой - социал-демократка Екатерина Александровна Дьяконова и ее муж - видный член социал-демократической группы Воронежа Иван Яковлевич Жилин[51]. В городке жил Александр Иванович Якшин[52], революционный народник, высланный из Белозерска Новгородской губернии. Пожилой, больной человек, он продолжал вести энергичную антиправительственную пропаганду, чем снискал симпатию Дзержинского и ненависть нолинской полиции.
В Нолинске крепла дружба его с Маргаритой Федоровной Николевой.
Здесь же Дзержинский начал вести дневник. Нельзя без волнения читать эти удивительные строки. Из них видно, какой цельной и сильной натурой был молодой революционер, как он целиком ушел в революционную борьбу, как самокритично относился к себе. В дневнике Феликс Эдмундович писал о Николевой: «Она, как мне кажется, ставит выше всего личную душу, личные качества. Она видит всю суть в усовершенствовании личных чувств, как сострадание, отзывчивость, правдивость и т. д. ...Вот, может быть, мне удастся пробудить в ней человека жизни, человека борьбы непосредственной, человека, который ищет активно жизни...»[53] И Дзержинский помогал ей разобраться в сложных вопросах, разъясняя сущность общественных отношений.
По средам ссыльные собирались у кого-либо из товарищей (чаще у Порецкого) на «вечеринки». И там шла оживленная беседа на политические темы, обсуждались последние события, новые книги. Возникали жаркие споры. Феликс Эдмундович всегда находился в центре этих дискуссий и подкупал товарищей своим умом, эрудицией, убеждениями. [35]
Вскоре после приезда в Нолинск он поступил на табачно-махорочную фабрику набойщиком. Работал с 6 утра до 8 вечера за 7 рублей в месяц. Табачная пыль ела глаза и легкие. Но Феликс был счастлив - он опять в своей стихии, среди рабочих, будит их мысль, волю к борьбе за социальное освобождение. Дзержинского очень скоро полюбили рабочие. Он был свой - трудился так же, как они, жил впроголодь. Сочувствие ссыльного к жизни рабочих семей, их детям привлекало людские сердца, а горячая вера молодого революционера в будущее, в неизбежную победу пролетариата воодушевляла рабочих.
Популярность Дзержинского среди ссыльных, местных жителей и рабочих табачно-махорочной фабрики вызвала резкое недовольство полиции и владельцев фабрики - его уволили. Работая набойщиком, он заболел трахомой.
В Нолинске Дзержинский находился под неусыпным гласным надзором полиции. Исправник Золотухин часто писал на него доносы и жалобы вятскому губернатору. Грубые вторжения в комнату в любое время, подслушивание, принуждение хозяев квартиры вести наблюдение за ссыльным и его посетителями делают жизнь молодого революционера невыносимой. Он вынужден был часто менять квартиры.
«...В связи с постоянной переменой квартир не пиши мне по домашнему адресу, а прямо [на почту] в Нолинск»[54], - просил Феликс сестру в одном из писем.
В результате постоянного недоедания, тяжелых условий жизни здоровье Дзержинского резко ухудшилось. Прогрессировала трахома - ему угрожала слепота. Феликс Эдмундович попал в нолинскую больницу. Однако и здесь полиция не давала ему покоя. По распоряжению губернатора его насильно увезли из больницы в мороз и стужу за 400 верст севернее Нолинска, в село Кайгородское, вместе с А. И. Якшиным. Таким образом, в Нолинске Ф. Э. Дзержинский пробыл около четырех с половиной месяцев.
Весьма характерно письмо вятского губернатора министру внутренних дел: «Состоящие под гласным надзором полиции в Вятской губернии белозерский мещанин Александр Иванович Якшин и дворянин Виленской губернии [36] Феликс Эдмундович Дзержинский с пребыванием во вверенной мне губернии своим поведением проявляют крайнюю неблагонадежность в политическом отношении и уже успели приобрести влияние на некоторых лиц, бывших доныне вполне благонадежными. Из разговоров их можно заключить, что они не прекратили сношений с единомышленниками вне Вятской губернии. Сделав распоряжение о переводе Якшина и Дзержинского в отдаленную волость Слободского уезда, имею честь ходатайствовать перед вашим высокопревосходительством о применении к ним ст. 29 «Положения о полицейском надзоре»»[55]. Получив одобрение и согласие министра, губернатор дал дополнительное секретное предписание почтово-телеграфному начальству, что если «окажется... Дзержинский и Якшин ведут переписку через третьих лиц, прошу немедленно сообщить исправнику, задержав и эту корреспонденцию»[56].
Итак, Феликс Эдмундович в конце декабря, в канун нового, 1899 г., оказался в самой глухой части Вятской губернии - селе Кайгородском. Здесь зимой одолевали морозы (ниже 40°), весной и осенью - бездорожье, а в палящее, жаркое лето - черные топи и гнилые испарения трясин с тучами гнуса и комаров. Кайгородское было поистине «медвежьим углом», оторванным от всего мира. Кабак и церковь - единственные «духовные центры» среди ста ветхих деревенских домиков, осевших в яме - впадине.
Произвол полиции здесь не знал границ. Местные крестьяне безжалостно эксплуатировались кулаками - мироедами, торговцами, ростовщиками, лесопромышленниками и попом-пьяницей. В Кае[57] жил единственный политический ссыльный - рабочий Абраша из Вильно, который в такой гнетущей обстановке не выдержал и запил.
Очень трудной была жизнь Дзержинского в Кайгородском. Здоровье все время подтачивали тяжелые климатические условия, не было квалифицированной врачебной помощи и медикаментов. Он испытывал постоянно материальные лишения - плохо питался, недоставало [37] теплой одежды и обуви. Но больше всего мучила его оторванность от товарищей и друзей и, главное, от революционной борьбы. Не случайно впоследствии Дзержинский говорил, что кайгородская ссылка была для него самой тягостной и мучительной. Но даже в этих условиях молодой революционер не пал духом и остался оптимистом. Он верил в будущее и продолжал упорно трудиться, занимаясь самообразованием. И хотя болели глаза, он много читал. «Будущее ведь потребует от нас знаний», - писал Феликс Эдмундович Маргарите Николевой 29 января 1899 г. из Кайгородского.
Несмотря на постоянную слежку и строгую цензуру, организованную полицией, он умело поддерживал связь с волей. Через третьих лиц - ссыльных в Нолинске и Слободском - Дзержинский находился в курсе событий и деятельности товарищей по партии. Оказавшись за тысячи километров от Вильно, он старался поддерживать их борьбу.
Очень интересны письма Дзержинского в Нолинск Николевой. Переписка с ней - замечательная страница в жизни одинокого Феликса Эдмундовича.
Нолинско-кайгородский период весьма показателен для изучения взглядов Дзержинского, формирования его как революционера и человека.
В письмах из Кайгородского раскрывалась вся жизнь Дзержинского в первой ссылке, его кругозор, интересы, марксистское мировоззрение, обаяние человека большого сердца.
Благодаря публикации корреспонденции к Николевой удалось глубже понять содержание, смысл писем Феликса к сестре Альдоне. Например, 5 ноября 1898 г. из-за цензурных соображений он писал очень коротко, но сообщил, что является уже человеком «с установившимися взглядами... и жизнь может меня лишь уничтожить... но никогда не изменит меня... пределом моей борьбы может быть лишь могила»[58].
Из писем к Маргарите видно, что молодой революционер отлично разбирался в сложнейших вопросах общественной жизни, в политэкономии, философии, морали, увлеченно штудировал II том «Капитала» К. Маркса.
«...Занялся теперь больше всего политической экономией, - писал Дзержинский Николевой 21 января [38] 1899 г. - Интересует меня страшно закон равного уровня прибыли, т. е. средней прибыли, и согласование с ним теории о ценности (т. е. прибавочной стоимости. - Авт.)»[59].
Учение Маркса о прибавочной стоимости имело первостепенное значение как мощное идейное оружие пропагандиста. Опираясь на него, Дзержинский стремился обоснованно и ярко разъяснять природу капиталистической эксплуатации.
Знание марксизма давало ему возможность смело и аргументированно критиковать маститых буржуазных ученых - английского философа-субъективиста Милля, «легального марксиста» Булгакова, либеральных народников.
Критикуя Милля, его «теорию пользы», Феликс Эдмундович высказывал свои взгляды на проблемы психологии, морали, нравственности: «Меня интересует нравственность как социальное явление. С этой точки зрения нравственность есть продукт общественного развития, развития общественных отношений людей, вытекающих из экономических отношений, которые, в свою очередь, зависят от развития производительных сил и технической формы этих сил. Этот мой взгляд вытекает из всего моего мировоззрения... «не сознание людей определяет формы их бытия, наоборот, общественное бытие определяет формы их сознания»»[60].
Дзержинский разработал свой план и систему изучения первоисточников. В этой связи представляют большой интерес его конспекты II тома «Капитала», а также трудов Милля, посланные Николевой и свидетельствовавшие об умении овладевать сложным материалом[61].
Он придавал большое значение коллективному обсуждению вопросов и в одном из писем М. Николевой сочувствовал ей: «Заниматься одному, однако, прескверно. Я это по себе знаю»[62]. И действительно, сколько сил требовалось для серьезной учебы молодому одинокому ссыльному в глухом Кайгородском, где не было библиотеки, нужных книг, единомышленников. Иногда удавалось под разными предлогами, а то и тайно побывать в уездном селе Слободском, где находились в ссылке русские [39] социал-демократы. Там он познакомился с выдающимся революционным поэтом Райнисом и высокообразованным марксистом Петром Стучкой. Слободские ссыльные делились литературой, с ними Феликс Эдмундович мог проверить, насколько успешно шли его занятия, узнать о новых книгах, о революционном движении, о Ленине... Так крепла дружба с ссыльными социал-демократами, имевшая огромное значение для всей деятельности Дзержинского.
Интересны его взгляды на роль крестьянства в революционной борьбе. Хотя в программе СДПЛ вопрос о союзе рабочего класса и крестьянства не выдвигался, все же молодой революционер в своей пропагандистской работе и изучении марксизма уделял ему большое внимание.
Так, в выступлениях перед рабочими Ковно он говорил, что, организовавшись, сознательные пролетарии поведут за собой на свержение царского самодержавия и крестьянство и тогда будет создана демократическая республика. Не случайно в «Очерках истории Коммунистической партии Литвы» сказано: «Ф. Дзержинский был одним из первых социал-демократов Литвы, пропагандировавших ленинскую идею о революционном союзе рабочих и крестьян и руководящей роли городских рабочих...»[63].
Конфискованные у него во время обыска полицией выписки о состоянии крестьянских хозяйств России свидетельствуют, насколько глубоко подходил Феликс Эдмундович к этой актуальной проблеме. Находясь в нолинско-кайгородской ссылке, он продолжал ее исследование. В письме из Нолинска 5 ноября 1898 г. сестре Альдоне Дзержинский дал содержательную характеристику крестьянского хозяйства в стране и тенденции его дальнейшего развития, отмечал разорение многих крестьянских семей и рост отхожих промыслов.
В Кайгородском, подвергая критике либеральных народников, он указывал на процесс расслоения крестьянства: «Жизнь деревенская - да что она такое? Жизнь темная, полная хлопот, жизнь, неодинаковая для всех... жизнь постепенного обеднения большой части и закабаления кулаками, перенаселение, жизнь отдачи недоимок [40] и платы неимоверной за требы»[64]. Далее Феликс Эдмундович, анализируя развитие сельского хозяйства Вятской губернии, примитивную культуру земледелия, приходил к заключению, что при капитализме тяжелая жизнь крестьян не может быть существенно улучшена.
На основании изучения опыта французской буржуазной революции Дзержинский считал, что в определенной ситуации буржуазия может не только использовать крестьянство как силу в борьбе против феодализма, но и противопоставить его пролетариату. А ведь только «город, городская борьба (т. е. борьба пролетариата. - Авт.) ... может пробудить деревню и поднять ее...»[65] к борьбе за свое освобождение, убежденно заявил молодой марксист.
Он считал ошибочными «теории» народников, идеализировавших быт деревни и отрицавших возможность развития капитализма в России. В письме 7 сентября 1898 г. из Нолинска Феликс Эдмундович защищал ленинскую точку зрения о путях развития капитализма в России и о ведущей роли пролетариата[66].
В январе 1899 г. из Кайгородского он писал Никелевой:
«Противны народники со своими «устоями»... Нет, только не зная деревню, можно ее идеализировать... Нет здесь того идейного типа, который вырабатывается там, где есть борьба, солидарность. Нужда тут еще условие недостаточное». «Не знаю, как это народники могут увлекаться отсутствием капитализма... Действительно, присмотревшись к жизни, как она есть, можно порядочно на них негодовать, что философствуют и только философствуют там, где нужны дела...» И далее в другом письме с уверенностью заявил: «А мы идем своей дорогой, и только ею... Но тем больше энергии, силы мы должны проявить...»[67]
Так в первые годы своей революционной деятельности, и в частности в период нолинско-кайгородской ссылки, постепенно выкристаллизовывались у молодого революционера марксистско-ленинские взгляды на крестьянство и его роль в будущей революции. [41]
Находясь в Кайгородском, Феликс Эдмундович быстро вошел в среду местных крестьян. Его часто можно было видеть в поле, он помогал крестьянам в уборке урожая, в заготовке кормов. Работая вместе с ними, старался пробудить их самосознание - говорил о необходимости борьбы с эксплуатацией и произволом царского самодержавия. Феликса Эдмундовича местные жители называли Василием Ивановичем это было более привычно для русских. Он всегда старался помочь крестьянам - составлял заявления на определение наделов земли, о разделе имущества и т. д. В судебные учреждения им были написаны прошения для Новиковой Ольги Павловны, Софина Дмитрия Александровича, Чеснокова Гавриила Григорьевича, Шанциных Василия и Григория[68].
Вятский губернатор Клингенберг возбудил против Ф. Э. Дзержинского судебное дело по обвинению в занятиях адвокатурой, ему не разрешенной, хотя, по дознанию слободского уездного исправника, «Дзержинский платы с просителей никакой не брал и в дом к ним не ходил, а последние сами приходили к нему»[69].
В нолинско-кайской ссылке у Дзержинского с новой силой проявились такие замечательные черты его характера, как товарищество, готовность в любую минуту прийти человеку на помощь, черты, ставшие постоянными на протяжении всей его жизни. Он поддерживает Маргариту Федоровну, когда ее одолевает пессимизм. Феликс Эдмундович очень внимателен к А. И. Якшину, и всегда помнит о его трудной жизни, старается вдохнуть в него веру в собственные силы, в победу революции. Дзержинский не оставил без помощи и морально опустившегося политического ссыльного из Вильно Абрашу. Феликс Эдмундович не жалеет ни времени, ни своих мизерных средств, чтобы оторвать его от водки и пробудить в нем человеческое достоинство.
Обладая высокой принципиальностью, он никогда и никому не прощал пресмыкательства перед полицейско-жандармским начальством.
Духовное богатство молодого революционера ярко раскрывается в его самокритичности, в стремлении изжить [42] свои слабости, в постоянном анализе своих поступков, желаний, чувств, отношения к людям. «Чтобы быть сильным, ведь надо выбросить все дурное... - писал Дзержинский Николевой. - Я буду лучше становиться и становлюсь, а что подчас так скверно на душе бывает, так это борьба происходит - это хорошо, раз из такой борьбы я выйду годным к делу. Для него я только и жить буду».
Уже в это время, в начале своей революционной деятельности, взгляды Дзержинского на мораль, семью, дружбу и любовь были неразрывно связаны и вытекали из его мировоззрения.
Он считал, что личное счастье человека имеет своей основой его общественную деятельность: «Ведь не одно же чувство есть. Есть два коренные: чувство личное и основа, поддержка его - общественное». Дружба и любовь - могучий источник силы, энергии, укрепляющий волю и стойкость человека в борьбе. Но не всякое чувство придает ему силу, и поэтому он подчеркивал: «Мы можем допускать только такое чувство, которое... усиливает волю...» Дзержинский никогда не мог бы полюбить человека другого мировоззрения.
К вопросам дружбы и любви он относился очень вдумчиво, считая, что всякая торопливость и мимолетные связи могут испортить людям всю жизнь.
Любящие должны быть, писал Феликс Эдмундович, «товарищами в борьбе, в жизни, поддерживать друг друга... чувствовать душой, что цель, дорога, будущность, мысли, чувства... одни и те же».
15 февраля 1899 г. Ф. Э. Дзержинский был признан уездной Слободской призывной медицинской комиссией негодным к военной службе, как тяжело больной человек, обреченный на скорую смерть. Это страшное заключение не сломило революционера. Он не боится смерти и не собирается униженно просить губернатора о переводе в другое, более подходящее для, здоровья место ссылки.
Но его мучает то, что он слишком мало успел сделать для революции, для освобождения народа. «...Как горько, невыносимо больно сознание: жил и ничего не сделал, ничего не принес с собой... Этого быть не может», - с горечью обращается он к Маргарите Федоровне. И решает быстрее бежать из ссылки - надо успеть как можно больше поработать в оставшееся у него для жизни время. «Я постараюсь устроить свою короткую жизнь так, [43] чтобы пожить ею наиболее интенсивно», - пишет Дзержинский в другом письме. Вскоре же выяснилось, что заключение призывной медицинской комиссии преследовало определенную цель: забраковать и не допустить опасного бунтовщика в армию, к солдатам.
С наступлением весны Феликс Эдмундович вплотную стал готовиться к побегу. Он ходит на охоту - окружающие и полиция привыкают к его длительному отсутствию. Во время охоты Дзержинский тщательно изучает местность и намечает будущий путь побега. Одновременно в общении с природой он старается укрепить свое здоровье.
Переписка Екатерины Александровны Дьяконовой-Жилиной дает представление об условиях жизни Дзержинского в Кайгородском: «...Каевцы живут скверно. Ведут жизнь самую строгую... Белый хлеб у них редкость, едят главным образом продукты своей охоты или рыбной ловли. Феликс Эдмундович исхудал страшно, и малокровие у него доходящее до головокружения»[70].
Отсутствие активной революционной деятельности было самым страшным для молодого Дзержинского! Он жаждал борьбы: «Тоска по родине... по той, которая так врезалась в мою душу, что ничто не сможет вырвать ее, разве только вместе с самим сердцем... Перед моими глазами проходили различные образы прошлого и еще более яркие картины будущего... Эта жизнь в Кае отравляла меня... Я собрал свои последние силы и бежал»[71], - писал он позднее сестре Альдоне.
Свой побег из Кайгородского, где каждый был на виду у полиции, Феликс Эдмундович совершил удачно, незаметно ускользнув из села... Это произошло не позднее 27 августа 1899 г.
Стремясь направить полицию по ложному следу, он еще до побега говорил местным крестьянам, что соскучился по своим друзьям в Нолинске и намерен там побывать. Слободской исправник «клюнул» на эту «приманку»: 7 сентября, т. е. через. 10 дней после побега, он доносил вятскому губернатору Клингенбергу, что Дзержинский «самовольно отлучился из места настоящего жительства вниз по течению реки Камы, будто бы в Пермь, а оттуда в Нолинск», и что он, слободской исправник, [44] просил нолинского исправника арестовать ссыльного и отправить обратно с полицией в Кайгородское.
Лишь 15 сентября 1899 г. вятский губернатор сообщил о побеге и принятии мер к розыску Дзержинского виленскому, казанскому, вологодскому, костромскому, пермскому, уфимскому губернаторам и московскому обер-полицмейстеру. А 30 октября циркулярным письмом департамента полиции был объявлен розыск Дзержинского по всей Российской империи.
Путь побега Феликс Эдмундович избрал очень трудный и совершенно иной, чем предполагала полиция. В маленьком челне мужественный революционер смело один проплыл по верховьям быстрой Камы, берега которой были сплошь покрыты густыми лесами, с трудными переправами, с редко встречавшимися населенными пунктами[72]. Благополучно добравшись до железнодорожной станции Кулиги, Феликс Эдмундович сел в поезд и прибыл в Вильно значительно раньше, чем туда поступил полицейский циркуляр о розыске «опасного преступника».
«Возвращаюсь в Вильно, - писал он в автобиографии. - Застаю литовскую социал-демократию ведущей переговоры с ППС об объединении. Я был самым резким врагом национализма... Когда я приехал в Вильно, старые товарищи были уже в ссылке - руководила студенческая молодежь. Меня к рабочим не пустили, а поспешили сплавить за границу, для чего свели меня с контрабандистами, которые и повезли меня в еврейской «балаголе» по Вилкомирскому шоссе к границе. В этой «балаголе» я познакомился с одним пареньком, и тот за десять рублей в одном из местечек достал мне паспорт. Доехал тогда до железнодорожной станции, взял билет и уехал в Варшаву...»[73]
Так закончился виленско-ковенский и нолинско-кайский периоды жизни Феликса Дзержинского - шесть лет его серьезной учебы марксизму, неутомимой революционной борьбы.
С сентября 1899 г. началась новая страница в биографии Ф. Э. Дзержинского - он активно включается в революционное рабочее движение в Польше. [45]
[1] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 4, стр. 247.
[2] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 201.
[3] Далее в книге до 14 февраля 1918 г. даты даются по старому стилю.
[4] В 1880 г. с помощью племянника - архитектора Юстина Дзержинского Эдмунд Иосифович на свои сбережения построил новый, более просторный деревянный дом с мансардой. В этом доме провел детство Ф. Э. Дзержинский.
[5] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма. М., «Молодая гвардия», 1967, стр. 31.
[6] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 209-210.
[7] Там же, стр. 34.
[8] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 211.
[9] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 210.
[10] См. там же.
[11] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 298.
[12] Транскрипция фамилий соратников Дзержинского в литовский период его работы дана по книге «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1. Вильнюс, «Минитис», 1973.
[13] «Рыцарь революции. Воспоминания современников о Феликсе Эдмундовиче Дзержинском». М, Политиздат, 1967, стр. 48.
[14] Из семейного архива С. В. Дзержинской.
[15] См. «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1, стр. 60.
[16] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 46, стр. 8.
[17] В И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 283.
[18] До наших дней флигель не сохранился.
[19] «Рыцарь революции», стр. 46.
[20] См. там же, стр. 42.
[21] См. «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1, стр. 76.
[22] Феликс Дзержинский. Письма к сестре Альдоне. Варшава, 1951, стр. 34.
[23] Елена Игнатьевна Дзержинская похоронена на кладбище в Вильно.
[24] В 1897 г. после ареста Феликса Эдмундовича двум его младшим братьям - Игнатию и Владиславу - пришлось, несмотря на хорошую успеваемость, покинуть Вильно. Директор гимназии заявил, что братья Феликса Дзержинского никогда не смогут получить аттестат зрелости в Первой виленской гимназии. Им пришлось уехать в Петербург, где они окончили гимназию.
[25] Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения. М., Политиздат, 1967, т. 1, стр. 1.
[26] Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 1, стр. 1.
[27] ППС - Польская социалистическая партия - реформистская, националистическая партия, возникшая в 1892 г.
[28] Бунд - Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России был создан в 1897 г.
[29] См. «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1, стр 83; Ю. Охманьский. Революционная деятельность Феликса Дзержинского на Литве в конце XIX века. Познань, 1968, стр. 35-40.
[30] СДПЛ - Социал-демократическая партия Литвы.
[31] См. «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1, стр. 6.
[31] См. «В боях за власть Советов», стр. 14-16.
[32] См. Р. Норвайшайте. Ф. Э. Дзержинский в Литве. Вильнюс, 1964, стр. 9-10.
[33] См. «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1, стр. 72-73.
[34] См. «История Коммунистической партии Советского Союза», т. 1. М., Политиздат, 1964, стр. 188.
[35] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 300.
[36] «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1, стр. 78.
[37] См. там же, стр. 60.
[38] См. там же, стр. 86, 536.
[39] См. «Рыцарь революции», стр. 37. По имеющимся данным, в доме Миллера Дзержинский поселился еще в октябре 1896 г. Здесь е ним работали и часто жили В. Бальцявичюс, А. Гульбиновичюс и другие. Очевидно, в целях конспирации Феликс Эдмундович пользовался двумя квартирами в противоположных концах города.
[40] Этот дом находился во дворе нынешнего Зоологического музея.
[41] «Пролетарская революция», 1926, № 9(56), стр. 61.
[42] «Пролетарская революция», 1926; № 9(56), стр. 60.
[43] «Рыцарь революции», стр. 51.
[44] Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 1, стр. 15-16.
[45] Там же, стр. 21-22.
[46] Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 1, стр 1.
[47] Ф. Э. Дзероюинский. Избранные произведения т. 1, стр. 16.
[48] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 12.
[49] «Рыцарь революции», стр. 38.
[50] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 13.
[51] Много лет спустя Жилин, будучи начальником особого отдела 8-й армии, вновь встретился с Ф. Э . Дзержинским - председателем ВЧК. И. Я. Жилин умер в 1922 г. Похоронен на Красной площади в Москве.
[52] Встретившись с А. И. Якшиным в 1923 г., Дзержинский позаботился о помещении его в дом старых революционеров.
[53] См. С. В. Дзержинская. Вечная жажда борьбы. М., 1974, стр. 35.
[54] Феликс Дзержинский. Письма к сестре Альдоне, стр. 44-45.
[55] «Вятская политическая ссылка». Вятка, «Труженик», 1925, стр. 33-34.
[56] Там же, стр. 33.
[57] Село Кайгородское называли также Каем.
[58] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 16.
[59] См. С. В. Дзержинская. Вечная жажда борьбы, стр. 60.
[60] См. там же, стр. 63.
[61] См. там же, стр. 58-59, 60-62, 64-66.
[62] См. «Пограничник», 1972, № 4, стр 26.
[63] «Очерки истории Коммунистической партии Литвы», т. 1, стр. 79.
[64] См. С. В. Дзержинская. Вечная жажда борьбы, стр. 53.
[65] См. там же, стр. 54.
[66] См. Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 14.
[67] См. С. В. Дзержинская. Вечная жажда борьбы, стр, 53, 54.
[68] См. П. Софинов. Страницы из жизни Ф. Э. Дзержинского. М., Госполитиздат, 1956, стр. 12-13.
[69] «Вятская политическая ссылка», стр. 35-36. В связи с побегом Дзержинского его судебное дело не разбиралось.
[70] «Наука и жизнь», 1970, № 2, стр. 14.
[71] Феликс Дзержинский. Дневник заключенного. Письма, стр. 22.
[72] См. «Вятская политическая ссылка» (раздел «Ф. Э. Дзержинский в ссылке»), стр. 38-39.
[73] Ф. Э. Дзержинский. Избранные произведения, т. 1, стр. 2.