8. Социальный строй русского общества в XIV- XV вв. Вольные слуги и тяглое население. Наверху социальной лестницы русских княжеств в XIV-XV вв. стояли «бояре и слуги вольные». Они служили своим князьям по добровольному соглашению и могли переходить от одного князя к другому. В междукняжеских договорах находим как постоянное правило: «а боярам и слугам межи нас вольным воля». Эти бояре и вольные слуги были, как правило, землевладельцы-«вотчинники». Они получали от князей «жалованные» грамоты, согласно которым они сами должны были «ведать и судить» население, жившее в их вотчинах; однако право вотчинного суда ограничивалось обычно очень существенной оговоркой: «опричь душегубства, разбоя и татьбы с поличным», т. е. серьезные преступления - убийство, грабеж и кража «с поличным» - подлежали суду княжеской администрации. Право отъезда бояр и вольных слуг могли существовать только до тех пор, пока Русь была политически раздроблена; с конца XV в., когда уделы были уничтожены и крупные областные княжества присоединены к Москве, «отъехать» фактически было некуда, кроме Литвы, но такой отъезд рассматривался уже как измена и побег и вел к конфискации имений бежавшего. Таким образом, с конца XV в. все бояре и слуги московских государей становятся уже фактически слугами «невольными», т. е. они обязаны служить московскому государю и никому иному. За свою службу бояре и вольные слуги получали от князей «в кормление» города и волости, которыми они правили в качестве «наместников» и «волостей», причем они обычно больше интересовались собиранием своих «кормов», чем добросовестным исполнением своих судебно-административных обязанностей.
Князья в XIV-XV вв. имели свое обширное и сложное дворцовое хозяйство. Все земли княжества, которые не [118] принадлежали на вотчинном праве боярам, вольным слугам или церковным учреждениям, считались принадлежавшими князю. Часть из них была занята свободными крестьянскими «мирами», которые вносили князю установленную плату за пользование его землей, а часть - так называемые дворцовые земли - обслуживали непосредственно нужды княжеского двора и находились под управлением «дворского» или - позже - «боярина дворецкого». Население дворцовых имений состояло из «слуг под дворским», крестьян и челяди невольной. Часть «слуг под дворским» несла также и военную службу своему князю. Когда князьям, и особенно князю московскому понадобилось значительно увеличить число своих служимых людей, тогда князь начал раздавать участки земли, населенной крестьянами, в условное владение с тем, чтобы лицо, получившее такой участок, несло княжескую службу , преимущественно военную. Такие участки княжеской земли, розданные служилым людям не в собственность, но лишь во владение под условием службы, получили название «поместий». Широкое развитие поместной системы в Московском государстве относится к XVI веку, но уже в XIV в. видим ее зарождение. В духовной грамоте Ивана Калиты (1323 г.) читаем: «А что есмь купил село будет в Ростове Богородическое, а дал есмь Бориску Воркову; аже (если) иметь сыну моему которому служити, село будет за ним; не иметь ли служити детем моим, село отымуть». Этот Бориско Ворков является первым известным нам московским помещиком.
Крестьяне в XIV-XV вв. жили или на землях частных владельцев - бояр, вольных слуг и церковных учреждений или на землях княжеских. На землях частных владельцев они занимали по договору с господином известные участки земли и платили за них условленный денежный или хлебный оброк, а также исполняли известные работы («изделье»). По старому обычаю и по закону они имели перехода от одного владельца к другому и фактически пользовались этим правом, если надеялись в другом месте найти лучшие условия жизни и хозяйства. Однако уже в эту эпоху крестьянское право перехода частью регулировалось, а частью ограничивалось княжескими законами или частными постановлениями. «Судебник» великого князя Ивана III (1497 г.) устанавливал для крестьянских переходов (для крестьянского «отказа») один срок в году - две недели около «Юрьева дня осеннего» (26 ноября), т. е. время, когда оканчивались все полевые работы и обе [119] стороны могли свести взаимные счеты; кроме того, «Судебник» устанавливал для уходящего крестьянина обязательную уплату «пожилого» за пользование двором. Крестьяне-«серебренники», за которыми числились денежные долги господину («серебро»), должны были, уходя, расплатиться с долгами, а это было, конечно, не всегда и не для всех возможно. Некоторые монастыри уже в XV в. испрашивали себе у великого князя грамоты, запрещавшие уход крестьян-«старожильцев» из монастырских сел. С другой стороны, частным землевладельцам запрещалось перезывать к себе «тяглых волостных письменных людей», т. е. крестьян, сидевших на княжеских «черных» землях и записанных в волостные податные списки. Несмотря на все эти частичные ограничения, крестьяне сохраняли право перехода не только в XV, но еще и в XVI в., хотя уже далеко не все имели фактическую возможность перехода.
Значительная часть крестьян в XV в. жила на «черных», «тяглых», «волостных» землях, которые составляли собственность великих князей московских. Земли эти находились во владении и пользовании крестьян, с платежом «оброка» в княжескую казну. Крестьяне называли их «земли великого князя, а нашего владения» и фактически распоряжались своими участками: продавали их другим крестьянам, закладывали, дарили, меняли; по смерти их участки обычно переходили к их наследникам. Каждый двор вел свое хозяйство, сельское, а иногда и промысловое; несколько дворов иногда образовывали товарищество, или артель, члены которой назывались «складниками». Несколько селений составляли более крупные общества, которые назывались волостями. Каждая волость образовывала самоуправляющийся крестьянский «мир»: мирской сход выбирал старосту или сотского и его товарищей. Более важные дела староста решал «поговоря с волостью» или «со всеми крестьяны», т. е. после обсуждения дела на волостном мирском сходе. Волостное управление заведовало общими хозяйственными «угодьями» волости - лесами, рыбными ловлями и т. д. и иногда сдавало их в аренду; оно призывало новых поселенцев на пустые земли или на оставленные крестьянские участки. Волостное управление само решало мелкие текущие дела судебно-административного характера разбирало споры и столкновения между крестьянами. Суд по делам о более важных преступлениях, как убийство, грабеж, поджог, принадлежал княжеским наместникам и волостелям, но представители волости - старосты или «добрые или лучшие люди» [120] из местного населения - должны были сидеть в суде у наместников, «правды стеречи»[1]. Волость заботится и об удовлетворении духовных потребностей населения: строит церкви, подыскивает причт и обеспечивает его содержание (избранный волостью кандидат в священники потом, конечно, поставляется епископом). Волостные крестьянские миры были связаны круговою порукою в уплате княжеских податей. Правительство назначало на каждую полость только общую сумму, подлежащую уплате, а затем избранные волостью «окладчики» или специальные «целовальники» разверстывали эту сумму между членами волости «по силе» или «по животам» каждого, т. е. соответственно имущественной состоятельности отдельных крестьян-домохозяев. Отвечая за исправную уплату податей и отбывание повинностей, волость, конечно, была заинтересована в сохранении и пополнении состава своей трудовой и платежной силы; поэтому волость старалась не допускать ухода крестьян-тяглецов[2], если они не оставляли на своих участках надежных заместителей, а также старалась призывать в свой состав новых «тяглецов» со стороны.
[1] Судебник 1497 г. приказывал наместникам и волостелям «без старосты и без лучших людей суда не судити».
[2] Сумма податей и повинностей, лежащих на крестьянском хозяйстве, называлась «тяглом», а люди, которые его «тянули», назывались «тяглецами» или «тяглыми людьми».