в) Вече[1]. Летописец XII века говорит нам о том, что население старших областных городов «изначала» сходилось на вече «яко на думу» и принимало решения, которым потом подчинялись младшие города (или «пригороды»). Следует отметить, что народное собрание, как орган первобытной демократии, в эпоху догосударственного или племенного быта было известно всем славянским (и гepманским) племенам. Но с образованием государств в Средней и Западной Европе решающую роль в политической жизни начинает играть феодальная аристократия, народные же собрания в феодально-аристократической Европе XI-XII вв. или прекращаются вовсе, или не играют никакой политической роли; тогда как в России в это время демократический элемент в государственном управлении играет очень важную, зачастую решающую, роль в жизни всех русских земель от Киева до Новгорода и от Волыни до Ростово-Суздальской земли. Только на западной окраине русского мира, в Галиции, аристократический элемент (боярство) играет важную политическую роль.
Известия летописей о вечевой жизни на Руси многочисленны и разнообразны, хотя подробные описания вечевых собраний мы находим весьма редко. Очень часто и самое слово «вече» не упоминается летописцем, а говорится лишь, что «кияне», новгородцы, полочане, володимирцы и т. д. «сдумаша» то-то, или «послаша» к кому-либо, или «реша» (сказали) то-то... Конечно, во всех этих случаях, когда население города выступало самостоятельно и независимо от князя, мы должны предполагать [54] предварительное совещание или совет, т. е. вече.
В эпоху племенного быта, до образования и усиления великого княжества Киевского, отдельные племена, поляне, древляне и. др., собираются, в случае надобности, на свои племенные собрания и совещаются со своими плененными князьками об общих делах. В X и в начале XI в. с усилением центральной власти в лице великого князя Киевского (Владимира Святого и Ярослава Мудрого) эти племенные сходки теряют свое политическое значение, а с середины XI века им на смену является активное и влиятельное вече старших областных городов.
Однако в исключительных случаях (особенно в отсутствие князя) городское население проявляет свою активность и самодеятельность и в ранний период Киевского государства. В 968 г. население Киева, которому угрожала опасность печенежского нападения, посылает послов к своему князю Святославу, занятому своей балканской авантюрой, с горькими упреками за то, что он в поисках чужих земель бросил свою землю без защиты, и с требованием немедленной помощи и защиты от врагов. В 997 г. мы видим вече в осажденном печенегами Белгороде. В 1015-1019 гг., по смерти Владимира Святого, новгородцы активно и самоотверженно помогали Ярославу победить его преступного брата Святополка. В 1024 г., когда Ярослав был в Новгороде, его брат Мстислав подступил с войском к Киеву, однако киевское население отказалось принять его «и не прияша его кияне; он же шед седе на столе (в) Чернигове».
После смерти Ярослава (в 1054 г.), когда Русская земля разделилась на несколько княжеств, вече главных волостных городов нередко выступает в качестве носителя верховной власти в государстве. Когда князь был достаточно сильным и популярным (вроде Владимира Мономаха), вече бездействовало и предоставляло князю ведение правительственных дел. Только в Новгороде и Пскове вече сделалось постоянно действующим органом государственного управления, в остальных областях оно обычно не вмешивалось в правительственную деятельность князя в нормальное время. Зато чрезвычайные случаи, как перемена на княжеском престоле или решение вопросов о войне и мире, вызывали властное вмешательство веча, и голос народного собрания в этих делах был решающим.
Власть веча, его состав и компетенция не определялись никакими юридическими нормами. Вече было открытым [55] собранием, всенародной сходкой, и все свободные могли принимать в нем участие. Требовалось только, чтобы участвующие не состояли под отеческой властью (отцы на вече решали за детей) или в какой-либо частной зависимости. Фактически вече было собранием горожан главного города; жители малых городов или «пригородов» имели право присутствовать на вече, но редко имели к тому фактическую возможность. Решение вечевого собрания старшего города считалось обязательным для жителей пригородов и для всей волости[2].
Летопись очень редко дает нам полную картину вечевых собраний. Только под 1147 г. мы находим в летописи довольно подробное и красочное, приводимое ниже, описание вечевого собрания в Киеве: «Князь Изяслав заключил с черниговскими князьями союз против своего дяди Юрия Владимировича Суздальского и просил киевское вече оказать ему военную помощь; киевляне не советовали ему воевать с дядей и верить черниговским Ольговичам; они заявили: «Княже, ты на нас не гневайся, не можем мы поднять руки на Мономахово племя. А вот на Ольговичей, так мы готовы идти хоть и с детьми». Тогда Изяслав собрал охотников и выступил в поход. На походе он узнал, что черниговские князья ему изменили и вступили в переговоры с его главным неприятелем Юрием. Тогда Изяслав поспешил послать двух гонцов - мужей-киевлян Добрынку и Радила - к своему брату Владимиру, оставленному им в Киеве, к митрополиту Климу и киевскому тысяцкому Лазарю. Посланные от имени Изяслава, сказали Владимиру: «Брате, поезжай к митрополиту и созови всех киевлян, чтобы эти мужи рассказали про обман черниговских князей». Владимир поехал к митрополиту, и они созвали киевлян. И собрались киевляне «многое множество народа» перед храмом Св. Софии и здесь уселись на площади. Добрынка и Радила выступили вперед перед народом и сказали (обратившись к князю Владимиру): «Целовал тебя брат, а митрополиту кланялся, и Лазаря (тысяцкого) целовал и всех киевлян». Тогда киевляне сказали: «Говорите, с чем вас князь прислал?» Они ответили: «Так молвит князь: целовали ко мне крест черниговские князья... а ныне убить обманом хотели меня... Вы мне [56] говорили, что не можете поднять руки на Мономахово племя, на Юрия, а против Ольговичей готовы идти и с детьми, так вот теперь, братья, исполните свое обещание, идите за мной к Чернигову на Ольговичей, собирайтесь от мала до велика, у кого есть конь, тот на коне, у кого нет, те в ладьях, потому что те не меня одного хотели убить, но и вас всех искоренить», - «Кияне же рекоша: «ради идем по тобе и с детьми, якоже хощеши» (Лавр. и Ип. 1147 г.).
Никакой закон не определял и не ограничивал компетенций веча. Вече могло обсуждать и решать любой вопрос, его интересовавший: «народ свободно, когда хотел, и в той форме, которая ему казалась наиболее удобной, выражал свою волю» (Довнар-Запольский). Иногда даже народное ополчение, находясь на походе, устраивало вечевое собрание и решало вопрос о продолжении похода или о предстоящих военных действиях.
Самым главным и обыкновенным предметом компетенции вечевых собраний было призвание, или принятие, князей и изгнание князей, не угодных народу. «Князь в мирное время всегда вступал на стол с согласия народа, которое выражалось в крестном целовании и в торжественном посажении его народом на стол» (Сергеевич). Обыкновенно обе стороны ограничивались обоюдным крестным целованием, в котором они обещали соблюдать верность друг другу, «любити и добра хотети». Но иногда обе строны заключали при этом какие-либо дополнительные условия («ряд», т. е. договор)[3].
Приведем несколько летописных известий о замещениях престола в Киеве. В 1068 г. киевляне заставили моего князя Изяслава бежать из Киева, освободили из заключения полоцкого князя Всеслава и посадили его на княжение в Киеве. В 1113 г., по смерти Святополка Изяславича, «совет створиша кияне, послаша к Владимиру (Мономаху), глаголюще: поиди, княже, на стол отен и деден»; через некоторое время киевляне послали к Владимиру второе посольство, с настойчивым приглашением занять киевский престол для предотвращения мятежа в народе. В 1146 г. великий князь киевский Всеволод Ольгович ( из нелюбимых киевским населением черниговских князей), желая передать киевский престол брату своему Игорю, пригласил киевлян целовать к нему крест еще при [57] своей жизни. По смерти Всеволода «Игорь еха Киеву и созва кияне вси на гору, на Ярославль двор, и целовавше к нему хрест»; но потом киевляне созвали другое вече «и послаша по Игоря, рекуче: «княже, поеди к нам». Игорь, вместе с братом своим Святославом поехал, остановился с дружиною поодаль, а брата Святослава послал на вече. Киевляне стали жаловаться на тиуна Всеволодова, Ратшу и на другого тиуна вышгородского, Тудора, и сказали: «Ратша разорил («погуби») Киев, а Тудор Вышгород; так теперь, князь Святослав, целуй нам крест, с братом своим, что если кого из нас обидят, то ты разбирай дело» («ты прави»). Святослав отвечал: «Я целую вам крест за своего брата, что вам не будет никакого насилия, а тиун вам будет по вашей воле» (т. е., очевидно, по избранию веча). Сказавши это, он сошел с коня и целовал крест на вече; киевляне также все сошли с коней и целовали крест, говоря: «Брат твой князь и ты». После этого Святослав, взявши лучших мужей-киевлян, поехал с ними к Игорю и сказал ему: «Брат, я поклялся им, что ты будешь судить их справедливо и любить». Игорь сошел с коня и целовал крест «на всей их воле» (т. е. принял все их условия).
Однако, несмотря на заключенный договор, весьма скоро «не угоден бысть киянам Игорь», и они послали своих послов в Переяславль к князю Изяславу, приглашая его на княжение в Киев: «Поиди, княже, к нам, хощем тебе». Изяслав выступил с войском из Переяславля к Kиеву, и тогда послали к нему своих послов «черные клобуки» и всё Поросье, затем также жители киевских пригородов Белгорода и Василева, с тою же речью: «Поиди, ты наш князь, а Ольгович не хочем». Наконец, приехало еще одно посольство от киевлян с повторным приглашением: «Ты наш князь, поезжай к нам, не хотим переходить к Ольговичам как по наследству». Когда Изяслав с войском приблизился к Киеву, киевляне открыто перешли на его сторону. Игорь Ольгович был разбит и взят в плен, «Изяслав же... с великою славою и честью въехал в Киев, и| выидоша противу ему множество народа,... и приеха к святой Софии,... и седе на столе деда своего и отца своего»! (Ип. 1146). И впоследствии, когда неблагоприятные повороты военного счастья вынуждали Изяслава уйти ия Киева, киевляне при первой возможности снова призывали к себе своего любимого князя, а после его смерти (1154 г.) киевляне «посадиша в Киеве» его брата Ростислава.
Мы привели довольно фактов из жизни Киевского княжества, теперь посмотрим на крайний северо-восток [58] тогдашнего русского мира, на землю Ростовско-Суздальскую. В 1157 г., после смерти Юрия Владимировича в Киеве, «ростовцы и суздальцы сдумавше вси, пояша Андрея сына его старейшего и посадиша и (его) в Ростове на отни столе и в Суздали, занеже бе любим всеми за премногую его добродетель». События, которые произошли и Ростовско-Суздальской земле после убиения Андрея Боголюбского (1175 г.), представляют яркую картину весьма активного участия местного населения в замещении княжеских «столов».
По смерти Андрея жители важнейших городов Суздальской земли съехались во Владимир и постановили пригласить на княжение в Суздальскую землю племянников Андрея - Мстислава и Ярополка Ростиславичей; послы от веча должны были сказать избранным князьям: «Поезжайте к нам княжить, а иных мы не хочем». Ростиславичи приехали и вокняжились в Суздальской земле, но жители города Владимира решили посадить у себя особого князя - Михаила (Михалка), брата убитого князя. Ростиславичи осадили Михаила в его городе и вынудили его уехать из Владимира, «и проводиша его володимерцы с плачем». Потом владимирцы решили заключить мирный договор с Ростиславичами, - «и потом володимерцы утвердившеся с Ростиславичами крестным целованием, яко не створити има в городе никакого зла, выидоша с кресты противу Мстиславу и Ярополку из города». После этого «ростовцы посадиша у собе Мстислава на столе дедни и отни», «а Ярополка князя посадиша володимерцы в городе Володимери на столе, в святой Богородице весь поряд положше», т. е. заключив с ним надлежащий договор. Скоро, однако, молодые князья вызвали против себя недовольство владимирского населения, потому что их посадники «многу тяготу людям сим створиша продажами и мирами», а сами князья осмелились даже взять золото и серебро из храма «святое Богородицы Володимерское». Возмущенное население владимирское начало собираться и выражать недовольство: «и почаша Володимерцы молвити: «мы есмы вольная князя прияли к собе, и крест целовали на всём (т. е. мы приняли князей добровольно и заключили с ними договор под присягой), а они точно не в своей волости княжат, точно не хотят долго сидеть у нас, грабят не только всю волость, но и церкви, так промышляйте, братья!»... После того как владимирцы безуспешно жаловались ростовцам и суздальцам («являюще им свою обиду»), они послали своих послов в Чернигов к [59] Михалку, приглашая его снова во Владимир на княжение и обещая ему вооруженную поддержку против племянников. Михаил с братом Всеволодом пришли в Суздальскую землю с войском и при помощи владимирцев победили и прогнали Ростиславичей - «Михалко же поеха в Володимер с честью и славою великою». Летописец отмечает радость и гордость владимирцев, когда эти «новые, мезинные люди» одержали победу над гордым ростовским боярством и посадили у себя избранного ими князя. «Потом же прислашася к Михалкови князю Суздальци, рекуще: «Мы, княже, на полку том с Мстиславом не были (т. е. не сражались на стороне Мстислава), но были с ним боляре; а на нас лиха сердца не держи (не гневайся), но поеди к нам». Михалко же еха в Суздаль, а из Суздаля Ростову, и сотвори людям весь наряд, и утвердився крестным целованием с ними, и честь возма у них и дары многи у Ростовцев».
В следующем (1177 г.) году князь Михаил Юрьевич умер, и снова началась распря между владимирцами и ростовцами. Владимирцы «целоваша крест ко Всеволоду князю, брату Михалкову» и «посадиша и на отни и на дедни столе в Володимери». «В то же лета приведоша ростовцы и боляре Мстислава Ростиславича из Новгорода, рекуще: «Поиди, княже к нам, Михалка Бог поял, а мы хочем тебе, а иного не хочем». Мстислав явился и, собрав большое войско, двинулся против Всеволода; «Всеволод же поеха противу ему, с володимерцы и с дружиною своею...». Снова гордые «ростовцы и бояре» были побеждены «людьми новыми, мезинными», и Всеволод Юрьевич окончательно и крепко вокняжился в Ростовско-Суздальско-Владимирской земле.
Итак, призвание или принятие народом угодного ему князя, равно как и изгнание князей неугодных, были обычным явлением в XI-XII веках на всем обширном пространстве тогдашнего русского мира[4].
Призвание (или принятие) и перемена князей были не только политическими фактами, проистекавшими из реального соотношения сил, но были общепризнанным правом населения. Право это признавали и сами князья и их дружины. [60]
В 1154 г., когда князь Ростислав Мстиславич, приглашенный киевлянами на княжение, собирался идти в поход против черниговских князей, «мужи же бороняхуть ему поити Чернигову, рекуче ему: ты ся еси еще с людьми (в) Киеве не утвердил; а поеди лепле (лучше) в Киев, же с людьми утвердися»... В том же году князь Изяслав Давыдович, призванный киевлянами после бегства Ростислава, защищая свое право на киевский престол, говорит своему сопернику: «Ци (разве) сам есм сел (в) Киеве? посадили мя кияне». В 1177 г. в Суздальской земле принятый владимирцами князь Всеволод Юрьевич, обращаясь к своему племяннику и противнику Мстиславу Ростиславичу, говорит ему: «Брате! оже ты привели старейшая дружина, а поеди Ростову, а оттоле мир возмеве: тобе ростовцы привели и боляре, а мене был с братом Бог привел и володимерцы, а Суздаль буди нама обче, да кого восхотять, то им буди князь». В 1212 г., по смерти великого князя Всеволода Суздальского, завещавшего своему сыну Ярославу переяславское княжение (Переяславля Северного), Ярослав, явившись в Переяславль, создал народное вече и обратился к нему с такой речью: «Братья переяславцы! вот отец мой отошел и Богу, а вас отдал мне, а меня дал вам на руки; скажите же мне, братья, хотите ли иметь меня своим князем и головы свои за меня сложить?». И переяславцы отвечали ему в один голос: «Очень хотим, господине, да будет так, ты наш господин, ты - Всеволод!» - после чего все целовали ему крест.
Вторым - чрезвычайно важным - кругом вопросов, подлежавших решению веча, были вопросы о войне и мире вообще, а также о продолжении или прекращении военных действий. Иногда народ сам принимал на себя инициативу объявления войны, иногда, наоборот, отказывался от участия в войне, которую начинал или затевал князь; иногда требовал более энергичных военных действий, иногда требовал их прекращения. Для войны собственными средствами, с помощью своей дружины и охотников из народа, князь не нуждался в согласии веча, но для войны средствами волости, когда требовался созыв народного ополчения, нужно было согласие веча. «Только войны против половцев организуются, по-видимому, иногда без предварительного обсуждения на вече: им население всегда сочувствует» (Пресняков).
Приведем ряд отмеченных летописью фактов. В 1068 г., после поражения князей Ярославичей половцами, [61] киевляне «створиши вече на торговищи и реша пославшеся ко князю: «Се половцы росулися по земли: дай, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними». - В 1093 г., во время большого похода на половцев, князья «созваша дружину свою на совет... и начаша думати» - обсуждать военное положение. Владимир Мономах советовал заключить мир, «кияне же не восхотеша, но рекоша: хочем ся бити...». - В 1096 г. киевский князь Святополк Изяславович и Владимир Мономах послали приглашение Олегу черниговскому: «поиди Киеву, да поряд положил о Рустей земли, пред епископы и пред иеумены и пред мужи отец наших, и пред людьми градскими, да быхом оборонили Русскую землю от поганых». - В 1097 г. князья Володарь и Василько осадили Владимир-Волынский, в котором заперся князь Давид Игоревич, и послали к владимирцам требование, чтобы они выдали для наказания трех советников князя Давида, которые незадолго перед тем «намолвили» Давида обманом захватить и ослепить Василька. «Гражане же се слышав, созваша вече, и реша Давидови людье: «выдай мужи сия, не бьемся за сих, а за тя битися можем; аще ли (если нет), то отворим врата граду, а сам промышляй о себе», и неволя бысть выдати я» (их)... - В 1138 г., когда к Чернигову двигались большие военные силы князей - противников Всеволода Черниговского, «людье черниговцы возопиша ко Всеволоду: «ты надеешися бежати в Половце, а волость свою погубити, то к чему ся опять воротишь? луче того останися высокоумья своего и проси мира»... Всеволод же то слышав, яко смыслен сый,... испроси мир»... - В 1147 г. киевляне отказались идти со своим князем Изяславом в поход против Юрия Владимировича суздальского; но вскоре затем, по призыву Изяслава, с полной готовностью и единодушием выступили на помощь ему против князей черниговских. - В 1149 г., когда Изяслав снова хотел начинать войну против Юрия и Ольговичей, «киянам же не хотящим, глаголющим: мирися, княже, мы не идем». - В 1177 г. ростовцы требуют от своего князя Мстислава Ростиславича продолжения войны со Всеволодом владимирским - «молвяхуть бо ему: аще ты мир даси ему, то мы не дамы».
Приведенные факты в достаточной мере рисуют нам силу и активность народных собраний в Древней Руси. Решения веча, в теории, должны были быть «единодушными» и единогласными - народ выносил тот или иной приговор или решение «едиными усты». В действительности это «единение всех» означало «соглашение такого подавляющего [62] большинства, которое заставляло молчать разномыслящих» (Сергеевич).
[1] В этом отделе мы не касаемся веча новгородского и псковского.
[2] В некоторых пригородах развивалась собственная вечевая жизнь и происходили свои вечевые собрания, которые иногда приходили в столкновение с вечем старшего города и отказывались подчиняться его решению. Были случаи, что пригороды приглашали к себе князей, изгнанных из старших городов.
[3] В полной мере система договоров народа с князем развивалась только в Новгороде.
[4] Летопись отмечает ряд фактов смены князей по воле населения также в землях Полоцкой, Смоленской, Чернигово-Северской, Муромо-Рязанской (не говоря о Новгороде).