Содержание | Библиотека | Новая и Новейшая история Европы

Области, занятые роялистами в 1643 г. - Характеристика «кавалера». - Королевский двор в Оксфорде. - Королевское правительство. - Оксфордский парламент. - Финансы короля. - Интриги. - Отсутствие национального чувства. - Раздробленность военных действий. - Плохая дисциплина. - Милиция. - Безденежье. - Грабежи.

Прежде всего мы рассмотрим ту территорию, население которой стало за короля. (Мы будем иметь в виду только Англию и Уэльс, а Шотландию, бывшую для Англии почти чужой страной, мы рассмотрим отдельно.) Для роялистов война была наиболее удачна в свой первый год, и к зиме 1643 г. относится наибольший захват территории королевскими войсками. Они успели захватить весь север (5 графств), весь Уэльс, весь запад (кроме Чешира) с графствами Оксфордшир и Баркшир, клином вдавшимися в центральную Англию, в области, стоявшие за парламент. Эта территория по своей площади занимает около трех пятых всей Англии.

Но не нужно думать, что на стороне роялистов был перевес, если они занимали более половины всей страны. Эта часть Англии была населена слабее, чем центр, юг и восток, стоявшие за парламент; население роялистских местностей было бедно, и часть его занималась скотоводством; дорог было мало. И, кроме того, эти области не представляли собой одного целого; их разделяли на три части море, врезающееся узким и длинным заливом (Бристольский канал) в глубь острова, и графство Чешир, стоявшее за парламент. Редкое население держится особняком, защищает только свои графства и не выходит за их пределы. Эти большие роялистские области плохо могут сообщаться с континентом; они обращены не в его сторону, а в сторону дикой Ирландии. На беду роялистов флот стал на сторону парламента, так как моряки были недовольны своим приниженным положением при короле. Парламент [335] всецело господствовал над морем. В 1643 г. королеве удалось прорвать блокаду и высадиться в Англии с большими запасами для войска Карла. Но это она сделала с большой опасностью для своей жизни, так как ее корабль подвергся обстрелу. Только в 1648 г. после бунта парламентского флота появляется свой флот у роялистов. Но тогда он уже ничего не мог сделать. И эта территория не сплошь была за короля; на стороне парламента оказались важные промышленные и приморские города: Бристоль, Лидс, Манчестер, Портсмут, Плимут, Гулль. К концу 1645 г. север потерян вследствие вмешательства шотландцев. В руках короля остаются лишь разрозненные обломки его прежних владений в Уэльсе, западных и юго-западных графствах. Крайне важно для хода борьбы было и то, что сторонники короля потеряли столицу, т.е. место средоточия правительства. Сторона, владевшая Лондоном, как бы стала наследницей старого правительства, так как в ее руки перешел весь административный аппарат. Король, перенесший столицу в Оксфорд, должен был заново формировать правительство.

У роялистов были и существенные преимущества: на их стороне был богатый запас лояльных чувств, накопившийся веками. Эта преданность королю и представление о том, что король и его семья - люди не обыкновенного порядка, а высшего, связаны с религиозными чувствами. Кавалер идет за королем и защищает его не потому, что он сочувствовал его делам, а потому, что это его священный долг. У Вальтера Скотта в его романе «Вудсток» (Woodstock) есть хороший тип кавалера. Это несколько опустившийся джентльмен, веселый пьяница, который божится через каждые десять слов, человек неукротимой храбрости и полный преданности королю. Кавалерские офицеры - это представители светского духа и протеста против пуританизма и религиозной суровости. Жизнерадостность кавалеров противопоставляется пуританскому пессимизму. Не нужно преувеличивать скромность одежды пуритан и строгость их нравов: только первые два года войны пуритане ходили в темном, носили подстриженные и гладко уложенные волосы, а потом и они перестали бояться пестрых одежд и стали отпускать локоны. Тем не менее, даже по внешности можно отличить кавалера от пуританина. Кавалер - это веселый, стройный человек с большими локонами, пере­кинутыми обыкновенно через левое плечо, с кружевным воротничком, в шляпе с пером, в широких шароварах, в больших [336] ботфортах со шпорами. Представление о полной иррелигиозности кавалеров неверно. В королевской армии были священники, которые каждый день совершали богослужение, а по воскресеньям служили обедни. Роялисты воодушевлены защитой своих классовых интересов. Королевский священник доктор Саймоне говорил, что настоящий кавалер - это дитя чести, оплот английского дворянства и древней славы, и что он скорее похоронит себя, чем увидит унижение знати. У них своя религия лояльности: «За бога и короля Карла!» Это дворянское классовое воодушевление имеет вес и в глазах сторонников парламента: Кромвель говорил впоследствии своему другу Гемпдену о том перевесе, который давали роялистам их благородное происхождение и чувство чести. Вызывала насмешки изнеженность некоторых кавалеров, их пристрастие к духам и комплиментам, а также к «девяти музам». Ньюкестля называют «шелковым генералом».

Если преобладание джентльменов в войске короля поддерживало его, то оно же и губило его. У роялистов сильна кавалерия, значительно превосходящая парламентскую, но зато слаба пехота. У них слишком много генералов и офицеров. [337] Преобладание джентльменов сказалось и в организации королевского правительства.

Мирный университетский город Оксфорд с октября 1642 г. до апреля 1646 г. был новой королевской резиденцией. Вместе с королем туда переехал его двор, и Оксфорд совершенно изменил свою физиономию. Среди темных ряс профессоров и студентов теперь мелькают пестрые наряды придворных дам. В 30-х годах двор Карла I был пышным и роскошным, что оскорбляло нравственное сознание пуритан. Теперь же эта пышность еще усилилась, в Оксфорде смеялись над суровой религиозностью парламента. Эта шумная жизнь, полная блеска, интриг и флирта, не только мешала профессорам и студентам заниматься, но и неблагоприятно отражалась на ходе борьбы. Офицеры часто составляли кавалькады и приглашали на них дам. Одна такая кавалькада заехала далеко от Оксфорда и остановилась в укрепленной усадьбе, которую внезапно осадил парламентский отряд; организатор кавалькады офицер Уиндбанк сдал эту крепость не потому, что не мог защищать ее, а потому, что не хотел подвергать дам опасности. Когда в 1645 г. дела короля были плохи и ему предлагали уехать из Оксфорда на запад, дамы, не желая переезда, воспротивились, и пришлось остаться. Не без основания говорят о «взбалмошном дамском парламенте».

Вместе с королевским двором в Оксфорд переехали и королевские учреждения. Мы видим у короля Тайный совет, министров, лорда-канцлера, лорда-казначея (заведовавшего совершенно пустой казной), большую печать и судей. Когда

взяли в плен Джона Лильберна, его судили в суде Королевской скамьи. 13 декабре 1642 г. умирает Master of Rolls (начальник государственного архива), и король и парламент назначают нового. Среди оксфордских советников есть конституционалисты, недовольные отсутствием парламента у короля. Например, Кларендон говорил, что англичане привыкли всегда идти за парламентом, и король [338] должен вызвать в Оксфорд всех оставшихся ему верными членов Долгого парламента. Карл не любил парламента и боялся, что если он созовет народных представителей, то они станут ему мешать. Но все-таки 22 января 1644 г. собирается Оксфордский парламент: около 80 пэров и около трети (175 человек) коммонеров оказались на стороне короля. Одно время в Англии было два парламента: в Вестминстере и Оксфорде. Роялисты называли Вестминстерский парламент незаконным сборищем трех палат: городского совета, палаты общин и палаты «трех» лордов. Но Оксфордский парламент не имел влияния в стране, да и королю не мог принести пользы: он был созван слишком поздно, когда дело короля уже было близко к проигрышу. Отношения между королем и парламентом были натянутые; опасения Карла, что парламент будет проверять [339] его расходы и вмешиваться в дела, оправдались, и он спешит развязаться с парламентом; в марте 1645 г. Карл распустил его на полгода и писал королеве: «Я рад, что отделался от нашего ублюдочного парламента, этого низкого и мятежного сборища».

Такого мнения был король об этом послушном парламенте. Попытка кавалеров сохранить конституционные формы только доказала слабость их организации. Чтобы вести борьбу, королевскому правительству необходимы были большие средства, которых у него не было. У королевского монетного двора в Шрузбери мало работы. Король долго не вводил правильного обложения страны налогами и довольствовался добровольными подарками со стороны подданных и военной контрибуцией, часто граничившей с грабежом. Только после созыва Оксфордского парламента предпринимаются попытки более регулярного- пополнения казны: парламент разрешил королю выпуск займа в 100 тыс. ф. и по примеру Вестминстера ввел акциз, давший, по словам Кларендона, значительную сумму. Роялистские лорды жертвовали короне очень много; самый богатый человек в Англии, эрл Вустер (Worcester), снарядил на свой счет отряд в 2 тыс. человек и предоставил его в распоряжение короля. Богатый эрл Ньюкестльский тоже много тратил на королевские нужды, но все это не могло заменить правильного обложения страны налогами. Оксфордское правительство во многом уступает парламентскому. Поражают порою его легкомыслие и неустойчивость. Роялисты полагали, что масса населения стоит на их стороне, ожидали, что среди парламентских войск будет недовольство, что они в первом же сражении сложат оружие и перейдут на сторону короля. Удачи 1643 г. способствовали формированию сознания превосходства, высокого самомнения. Когда на сторону короля перешло несколько пэров, королева и Тайный совет грубо обошлись с ними. Но достаточно неудачи, чтобы королевские советники предались страху. Летом 1645 г. лорд Дигби в отчаянии говорил, что королю придется идти на уступки, так как все ему изменяют. Достаточно небольшой удачи, и упавшее настроение двора поднимается, говорят о божьем персте и победе короля.

Королевский двор часто становится ареной интриг и раздоров. Любовь и почтение к королю вообще были тем сильнее, чем дальше от него, так как вблизи ореол божественности тускнел, и проглядывали неприглядные человеческие черты. [340] Придворные дамы и кавалеры вечно беспокоят короля и без церемоний просят себе всяких милостей и должностей. У короля нет денег, он может давать только титулы и такие должности, которые в данное время ничего не значат. Пагубное влияние на короля оказывала королева, женщина самоуверенная и легкомысленная, подававшая своим поведением повод к кривотолкам и сплетням, позорившим короля. Королева всюду выдвигала своих людей и мешала действиям короля. Но и сам Карл только ухудшал свое положение. Он преисполнен веры в себя, в божественность свою и династии, в свою королевскую миссию; при нем состоит принц Руперт, его племянник, которого он считает человеком тоже высшего порядка. Руперт поэтому получает полную независимость; ему всего 23 года, но он командует всей королевской кавалерией; он, правда, храбр и талантлив, но чересчур горяч, легкомыслен и не обладает выдержкой. Полный веры в себя, Карл презирает подданных и не считает себя обязанным быть честным в переговорах с ними. Он часто начинает договариваться об одном и том же с несколькими лицами, обещает всем и потом выбирает самое выгодное для себя. Такое поведение подорвало доверие к нему и усилило убеждение, что при этом короле порядка быть не может. Роковым для роялистов оказалось и отсутствие у них рационального чувства. Сам Карл был сыном шотландца и датчанки, мужем француженки, тестем голландского принца и дядей немецких. Он жил и вращался в обществе международных политических верхов и привык считаться только с ними; немудрено, что во время борьбы Карл стал искать иноземной помощи. Правда, вмешательство чужих наемных солдат поражало сознание европейцев XVI и XVII вв. гораздо меньше, чем это поражает нас теперь: космополитический состав армии был тогда общим правилом. Но в данном случае англичане стоят особо: как островитяне они мало знали европейскую континентальную войну, и поэтому вмешательство иностранцев их поразило очень сильно. А у короля была целая французская бригада из трех полков, сдавшаяся в плен Ферфаксу в 1646 г. Карл, не задумываясь, ставит во главе кавалерии молоденького принца Руперта, голландца по воспитанию, приехавшего в Англию всего за год до гражданской войны. А Руперт звал на английскую службу иностранцев и в ноябре 1643 г. заключил договор с одним голландским предпринимателем ван Гездонком (van Haesdonck), который обязался поставить ему отряд в 200 человек; половина [341] награбленной ими добычи шла самим солдатам, четверть - Руперту и одна восьмая часть - Гездонку.

Но гораздо большее раздражение англичан вызывало намерение короля воспользоваться услугами ирландцев. Когда после битвы при Нэзби парламентские войска захватили канцелярию короля и нашли его переписку, парламентские вожди со злорадством и негодованием узнали, что Карл желал пригласить себе на помощь ирландцев и солдат герцога Лотарингского. Они напечатали переписку, вызвавшую сильное раздражение англичан. Это намерение Карла призвать ирландцев было одной из причин, приведших его на плаху.

Двор короля оставался двором солдат, офицеров и генералов. Гражданским советникам приходилось молчать. Кларендон горько жалуется, что теперь господствуют военные. Принц Руперт и другие не знают порядков государства, по которым [342] военная власть подчинена гражданской. Но и между генералами нет единства и дисциплины. В гражданской войне вообще трудно установить единство борьбы: война раскидывается по разным местам, неприятели хорошо знают местность и врагов. В английской гражданской войне то же самое: трудно уследить за ходом военных действий, происходят мелкие сражения в разных местах, в которых сражаются ополчения графств и приходов. Война разбивается, крупные действия сочетаются с партизанскими. Как мы уже знаем, многие усадьбы укреплялись: вокруг Ноттингема было до семи таких укреплении, а вокруг Оксфорда, резиденции короля - до восемнадцати. Бывало, что сражались женщины, защищая свои родные дома. Графиня Дерби геройски защищает усадьбу Летамхауз. Но эта многочисленность укреплений только разбивала поиски противников на мелкие отряды, были даже проекты не защищать такие крепости, чтобы концентрировать силы.

Но и помимо этого было мало дисциплины: многочисленные джентльмены не желали служить солдатами, а лезли в офицеры и генералы. Число независимых частей было велико, но они были малы по составу. В битве при Нэзби участвовала кавалерийская бригада из восьми полков, но в ней было всего 880 человек. Часты случаи нарушения дисциплины. Принц Руперт, пользуясь тем, что он племянник короля и подчинен только ему, не считался с другими генералами. Со своей кавалерией он, нападая на неприятельскую, опрокидывал, далеко уезжал, преследуя ее, и спокойно занимался грабежом неприятельского обоза; а между тем парламентская пехота била королевскую и, таким образом, выигрывала сражение. Король проиграл битвы при Эджгилле, Марстоне и Нэзби. Превосходство роялистской стратегии в 1643 - 1644 гг. не дало плодов отчасти из-за недостатка дисциплины. В апреле 1645 г. было приказано генералу Горингу прикрывать своим отрядом войска, осаждавшие Таунтоп. Но он послал свой отряд совершенно не туда, а сам уехал на курорт лечиться. В декабре 1642 г. один капитан пишет Руперту: «Ваши офицеры ни в чем не хотят слушаться, а их примеру следуют солдаты. Молодые офицеры, желая отличиться, лезут вперед без приказаний и ставят свои отряды в тяжелое положение». После битвы при Нэзби победители одинаково дивились и мужеству кавалеров и отсутствию у них дисциплины.

Было и еще условие, влиявшее на ход борьбы, - это местный патриотизм милиции (trained bands), сыгравший большую [343] роль в судьбах обоих противников, но больше повредивший королю, так как в местностях, стоявших за него, жило довольно дикое население. Обоим противникам приходилось прибегать к местным ополчениям, к милиции графств. Милиционеры храбро бились и своем графстве, но ни за что не желали выйти за его пределы. Жители полудикого юго-западного графства Корнуолл (Cornwall) еще в 1642 г. выгнали от себя всех сторонников парламента, но отказались идти за границу графства. Сходные явления были и в графстве Йоркшир. Там милиция очень усердно помогала королю. В 1643 г. с ее помощью роялисты стали хозяевами графства, и уже был выработан хороший стратегический план наступления на Лондон с трех сторон. Но милиция графства отказалась выступать до тех пор, пока не будет взят парламентский город Гулль (Hull), представлявший угрозу для йоркширских деревень. Пришлось осаждать Гулль, его осада затянулась, и удобный момент был упущен.

Королевское войско страдает от безденежья и недостатка оружия и одежды. С первых же дней королю приходится прибегать к хитрости, чтобы вооружить своих солдат: он занимает под свое честное королевское слово оружие у милиции и обещает возвратить его, когда мир в королевстве будет водворен. Уже весной 1643 г. у короля не хватает оружия и снарядов, и только королеве с трудом удалось привезти их из-за моря. Когда в Шрузбери пришли под королевский стяг полудикие уэльсские мужики и пастухи Шропшира, вооруженные вилами, косами и серпами, то королевские офицеры не могли дать им настоящего огнестрельного оружия, так как у них самих его не было. В декабре 1642 г. принц Руперт получил донесение, что многие отряды в крайней нужде, у многих нет одежды и обуви и нет денег, чтобы заплатить за ковку лошадей.

Эта нужда неизбежно ведет к мародерству и грубому грабежу. Грабят обе стороны, но упреки в грабежах тяжелее ложатся на кавалеров. Военное право XVI и XVII вв. несколько отличается от современного. Взять штурмом город и разграбить его тогда считалось вполне законным. Нейтральное население часто отдавалось на разграбление солдатам. После взятия города солдаты имели «законное право» грабить его три дня; если же главнокомандующий войска, которое шло на штурм города, почему-либо щадил его, то должен был выдавать солдатам «штурмовые деньги»; как, например, это было во время штурма Бристоля. Иногда штурмовые деньги платились [344] даже в случае сдачи города. Население охотно выплачивает штурмовые деньги, чтобы избавиться от грабежа.

Особенно худой славой за свои грабежи пользовался принц Руперт, которого прозвали принц «Robber», т.е. грабитель, хотя для себя Руперт не грабил. Руперт был воспитан в суровой континентальной военной школе и привык, что «война должна питать войну». В 1642 г., только две недели спустя после начала войны, Руперт от имени короля потребовал у мэра города Лейстера 2 тыс. фунтов взаймы, грозя, что если эта сумма не будет выплачена ему через день, он явится к городу с кавалерией, пехотой и артиллерией и докажет, что благоразумней повиноваться. Испуганный мэр выслал Руперту 500 фунтов, тот выдал расписку в получении их и согласился подождать остальную часть. Узнав об этом «займе», король стал отрекаться от него и позволил жителям остальную часть не выплачивать; дело в том, что Лейстер еще не стал решительно на сторону парламента, и король надеялся склонить весы в свою сторону. Слава Руперта была так плоха, что уже в начале 1643 г. он вынужден был напечатать декларацию, в которой обелял своих солдат; он говорил, что его солдаты не чинят насилия над мирными жителями, а только отбирают деньги и оружие у врагов короля. Еще хуже слава его брата, принца Мориса. Солдаты часто грабят и своих. В 1643 г. эрл Норземптон, истративший значительную часть своего состояния на королевское дело, с негодованием говорил, что конница Руперта разграбила его держателей. Один из офицеров Руперта, лорд Уентворт, в мае 1643 г. писал Руперту, что ему удалось мало награбить, но зато учителям внушен страх перед королем. В одной деревне крестьяне не захотели выдать оружие и заперлись в церкви; тогда Уентворт приказал сжечь всю деревню. «Если ваше высочество, - писал он, - думаете, что мы жестоко обошлись с ними, то я надеюсь на ваше извинение, так как иначе поступить было нельзя».

Некоторые крестьяне, которые по своим воззрениям должны были бы стать за короля, отшатнулись от него, напуганные жестоким обращением его офицеров. Умеренные роялисты горько чувствовали растущую дезорганизацию и жаловались на нее. Кларендон оставил нам свой суровый приговор роялистским войскам: «Королевские войска предались своеволию, распущенности, нечестию, тем порокам, в которых они обвиняли раньше мятежников; а те, наоборот, отличаются старанием, дисциплиной и трезвостью... Одна сторона борется [345] за монархию орудиями мятежа, а другая стремится сокрушить короля и правительство теми принципами порядка, которые должны бы отличать монархию».