Бурный 1923 год ознаменовался оккупацией Рура французскими и бельгийскими империалистами, обострением до предела экономического и политического кризиса. «Рурская война» не только привела Германию на край национальной катастрофы, но и стала исходным пунктом огромных социальных потрясений. В этих условиях нацистская шовинистическая и социальная демагогия нашла сильный отклик у некоторой части мелкой и средней буржуазии.

Пролетарские массы, руководимые компартией, видели свою задачу в социальном и национальном освобождении Германии. Острые революционные бои трудящихся были направлены как против иноземных оккупантов, так и против германских монополистов и юнкеров. Коммунисты выступали против реакции, против сепаратистов, стремившихся при помощи оккупантов расчленить Германию, за создание рабоче-крестьянского правительства. Рабочий класс и передовые представители других слоев трудящихся во главе с коммунистами были единственными, кто оказывал отпор фашистам, наглевшим с каждым днем. В борьбе против фашизма КПГ руководствовалась советами В. И. Ленина и решениями Коминтерна.

Нацистская пропаганда на все лады повторяла: «Наша главная цель - борьба с большевизмом», с внутренним врагом (т. е. революционным рабочим движением). Но нацистское движение было направлено и против буржуазной демократии, стремилось к установлению открытой террористической диктатуры. Речь шла не о простой замене одного буржуазного правительства другим, а о введении реакционного террористического режима и ликвидации демократии вообще.

Выступая в январе 1923 г., через несколько дней после того как французская армия оккупировала Рур, Гитлер кричал с трибуны: «Нет! Не долой Францию... должен быть наш лозунг - Долой предателей отчизны - долой ноябрьских преступников!»^[1]. Это отличало нацистов от других националистических групп, которые считали необходимым направить все национальные силы на борьбу с иноземными захватчиками. Это, однако, не помешало фашистам скрыто поддерживать движение пассивного сопротивления против оккупантов и даже обвинить имперское правительство в том, что оно тормозит борьбу против них^[2].

Первый всегерманский съезд национал-социалистской партии, состоявшийся 27-28 января 1923 г., не внес никаких изменений в главное направление фашистской пропаганды. Вопрос о задачах НСДАП в связи с «рурской войной» даже не обсуждался. Внимание [153] съезда было приковано к подготовке насильственного свержения имперского правительства. Публичное обсуждение этого вопроса несколько озадачило даже баварские власти, которые сами вели политическую борьбу против центрального германского правительства и поддерживали нацистов, но предпочитали такие вопросы обсуждать конфиденциально^[3].

Во время съезда состоялось много митингов, манифестаций и парадов боевых организаций НСДАП. В параде штурмовых отрядов на Марсовом поле в Мюнхене 28 января приняло участие 6 тыс. человек. Гитлер участвовал во всех этих мероприятиях, выступая с краткими речами, которые заканчивались призывом к борьбе с «предателями Германии»^[4].

Рейхсвер вооружал и обучал штурмовые отряды, предоставлял им свои стрельбища и полигоны. В феврале 1923 г. фюрер назначил начальником штаба штурмовых отрядов Германа Геринга. Командирами низших звеньев (отделений, рот) СА и других военных организаций являлись бывшие офицеры добровольческих отрядов; многие из них стремились сохранить по отношению к нацистской партии самостоятельность. Но она была чисто иллюзорной, так как решали они самостоятельно только военно-технические вопросы.

Фашисты считали, что в СА «могут приниматься только такие люди, которые готовы беспрекословно подчиняться своим фюрерам и в случае, если этого потребует обстановка, драться не на жизнь, а на смерть»^[5].

В течение 1923 г. сложился блок НСДАП с двумя крупными военными националистическими организациями - «Оберланд» и «Рейхсфлаге» («Имперский флаг»). Нацисты возглавили объединенный Немецкий боевой союз (Deutscher Kampfbund), ставивший своей задачей ликвидацию Веймарской республики и отказ от Версальского договора. Это способствовало расширению политического влияния НСДАП.

В капун 1 Мая 1923 г. Гитлер потребовал от баварского правительства запретить рабочую демонстрацию, а если рабочие все же организуют маевку, поручить нацистам ее разгон. Под этим предлогом руководство НСДАП обратилось к командующему частями рейхсвера в Баварии генералу Лоссову с просьбой выдать штурмовикам огнестрельное оружие; когда тот отказался удовлетворить просьбу, нацисты при помощи капитана Рема обманным путем вывезли несколько грузовиков с винтовками из армейских складов. Лоссов, однако, приказал вернуть оружие, и нацисты были вынуждены подчиниться. Оружие необходимо было им не только против рабочей маевки; Гитлер и его приспешники преследовали более широкие планы: они готовились к государственному перевороту, но в тот момент условия еще не благоприятствовали [154] им. Рабочая маевка, несмотря на противодействие реакции, прошла с большим успехом^[6].

Авантюризм и агрессивность фашистской партии и террор, проводимый ею, встревожили общественное мнение страны. Большое внимание растущей опасности фашизма уделяла Коммунистическая партия Германии. Расширяя политико-разъяснительную кампанию, партия в то же время возлагала особые задачи на пролетарские сотни, которые должны были давать отпор фашистским бандам, нападавшим на рабочие организации. Повсюду, особенно в Руре, возникло много антифашистских комитетов, охвативших коммунистов, социал-демократов и беспартийных рабочих^[7].

По призыву компартии трудящиеся готовились к отпору реакции в день борьбы против фашизма - 29 июля. «Фашизм означает голод и нищету для трудящихся! Фашизм - это белый террор! Фашизм - это народное бедствие, война. Рабочие! Организуем 29 июля отпор фашизму», - писала в те дни одна из газет коммунистической партии^[8]. Накануне Антифашистского дня коммунисты обратились к СДПГ с предложением о единых действиях. Но это предложение было отклонено, как и предыдущие. Правые социал-демократы уговаривали рабочих, что против фашизма нужно бороться «оружием идейного воздействия». Коммунисты отвечали на это, что самые лучшие речи бессильны против пулеметов и ручных гранат фашистских громил. Господствующие круги превратили Баварию в крепость реакции, указывали коммунисты, «мы должны превратить Саксонию, Тюрингию и Гамбург в неприступные крепости пролетариата»^[9].

Подготовка к международному Антифашистскому дню приняла широкие размеры. Буржуазия была встревожена. В день 29 июля по всей стране (за исключением Саксонии, Тюрингии, Вюртемберга и Бадена) были запрещены рабочие демонстрации под открытым небом. Правительство больше боялось революционно настроенных рабочих, чем фашистов. Эти меры вызвали бурю негодования среди рабочих, в том числе социал-демократов. Было решено наперекор запрету выйти 29 июля на улицу. По призыву компартии и революционных фабзавкомов во многих местах состоялись митинги и собрания, а там, где это было возможно, и демонстрации, в которых участвовали миллионы трудящихся^[10]. Вот, к примеру, как проходил Антифашистский день в Гамбурге. Уже накануне, 28 июля, здесь начались массовые выступления. К полудню десятки тысяч рабочих заполнили центральные площади города. Вечером 28 июля Гамбург был объявлен на осадном положении. Однако боевой дух рабочих был настолько силен, что [155] и это их не остановило. В течение ночи тысячи коммунистов обошли рабочие кварталы, сообщая адреса новых сборных пунктов. Вместо трех общегородских митингов в центре города состоялись несколько сот летучих митингов-демонстраций непосредственно в рабочих кварталах. Тактический маневр рабочих сбил с толку полицию и раздробил ее силы. Полицейские не успевали разогнать митинг в одном пункте, как он возникал в другом^[11].

Выступления трудящихся 29 июля обнаружили волю масс остановить наступление реакции и фашизма, они укрепили позиции компартии. На августовском пленуме ЦК КПГ 1923 г. были приняты Тезисы о борьбе с фашизмом, в которых говорилось, что «фашизм - это боевая организация крупного капитала», его финансируют промышленники, банкиры^[12].

Нацисты были теснейшим образом связаны с государственным комиссаром Баварии Каром, стремившимся к ликвидации парламентского строя в Германии и полной независимости Баварии от имперского правительства, к реставрации баварской монархии. Кар самовольно вывел войска рейхсвера, расквартированные на территории Баварии, из подчинения имперскому правительству и подчинил их себе, что было явным нарушением конституции. Рейхсканцлер Штреземан, однако, заигрывал с Каром, видя в нем меньшее зло по сравнению с Гитлером и его фашистскими бандами.

Весь свой огонь баварские власти направляли против трудящихся: были запрещены забастовки, а их участники объявлялись изменниками родины, были распущены даже социал-демократические отряды самообороны.

Эти отряды были организованы социал-демократической организацией Баварии весной 1923 г. 23 сентября центральный орган СДПГ - «Форвертс» - в статье «Руки прочь от наших отрядов» писал, что роспуск отрядов означал бы выдачу с головой населения Баварии гитлеровским головорезам. «Форвертс» требовала роспуска и полного разоружения фашистов и других милитаристских организаций. Никакой власти произволу, говорилось в газете, вся власть - праву, все права - народу. Однако через несколько недель после этого баварские социал-демократы отступили от своих позиций и согласились с роспуском отрядов самообороны.

Фашистское движение осенью 1923 г. уже представляло серьезную опасность для общественной жизни. По данным министерства внутренних дел Германии, баварская организация национал-социалистской партии в течение 1923 г. значительно выросла, в ее рядах было много офицеров и унтер-офицеров рейхсвера^[13]. Гитлеровцы попытались воспользоваться острой политической обстановкой в стране для ликвидации Веймарской республики и [156] установления военно-террористической диктатуры. После того как имперское правительство разгромило рабочие правительства Саксонии и Тюрингии, расправилось с героями гамбургских баррикад, фашисты решили, что их час пробил^[14]. Они опирались при этом на планы реакционного переворота, зревшие во влиятельных кругах промышленников и военщины.

«Реакция перешла в наступление по всему фронту, - говорилось в письме Северобаварского обкома КПГ всем партийным организациям от октября 1923 г. - В любой момент может произойти взрыв. Реакция с нетерпением ожидает дальнейших выступлений сепаратистов, чтобы оторвать Баварию от Германии. Борьба коммунистов затруднена тем, что компартию фактически загнали в подполье. Нашей первоочередной задачей является подготовка вооруженной защиты республики от посягательств реакции и подготовка масс ко всеобщей забастовке»^[15].

В отчетном докладе южнобаварской организации КПГ, посланном 2 октября 1923 г. в Политбюро ЦК КПГ, сообщалось, что партийная организация фактически уже несколько дней находится на нелегальном положении. «Помещения компартии окружены полицией и войсками, которые производят обыски, диктатор Кар свирепствует. Политическое положение складывается так, как предсказывали коммунисты. Гитлер готовит поход на Берлин; коммунисты поставили перед собой задачу помешать этому»^[16].

4 ноября 1923 г. на узком заседании ЦК КПГ было принято следующее обращение: «К сведению всех обкомов. По заслуживающим доверия сведениям ... фашистские банды ... собираются в поход на Берлин. ...Победа Гитлера будет означать полный разгром рабочего класса. Начните агитацию за объявление всеобщей забастовки. В случае похода фашистов на Берлин начать забастовку. О начале похода фашистов сообщим в телеграмме следующим условным сигналом: «Эмиль умер» («Emil gestorben»)... Необходимо немедленно по боевой тревоге поднять людей из «красных сотен». Однако начать вооруженную борьбу лишь там, где дойдет до открытых боев между оставшимися верными имперскому правительству частями рейхсвера и полиции, с одной стороны, и фашистами - с другой. Вести огонь только по фашистам (курсив наш. - Авт.). Оружие доставать везде, где только возможно. Всеобщую забастовку проводить и в том случае, если руководители СДПГ и АДГБ (реформистское объединение профсоюзов. - Авт.) не согласятся на ее проведение. Всеми [157] средствами воспрепятствовать перевозке фашистов. На случай похода фашистов утверждается следующий текст плакатов для всех обкомов КПГ: «Фашистские банды маршируют на Берлин, с Эрхардом и Россбахом во главе. Их первым делом будет наступление на рабочих. Трудящиеся города и деревни, сопротивляйтесь! Создавайте немедленно комитеты действия и пролетарские сотни! Готовьтесь ко всеобщей забастовке против фашистского путча! Трудящиеся! Готовьте отпор! Единственным вашим спасением является совместная борьба!»^[17].

1 ноября под давлением трудящихся масс социал-демократические министры в кабинете Штреземана потребовали прекращения осадного положения в Саксонии и посылки частей рейхсвера против баварских фашистов. Штреземан отказался выполнить их требования. Он заявил, что «красная Саксония» опаснее «правой Баварии». Саксония, продолжал Штреземан, никогда не оторвется от Германии, а в Баварии имеются сильные сепаратистские стремления, и поэтому с Баварией нужно уладить конфликт мирным путем. Тогда социал-демократические министры 2 ноября подали в отставку.

Однако через несколько дней обстановка настолько обострилась, что тот же Штреземан 5 ноября на заседании фракции Немецкой народной партии, касаясь положения в Баварии, заявил: «Ближайшая неделя покажет, осмелятся ли националистические союзы на открытое выступление. Одно уже сегодня ясно: если рейхсвер проявит нерешительность, эти группы могут победить. Тогда не исключено, что будет установлена диктатура националистов»^[18]. В ту же ночь правительство Штреземана на экстренном заседании потребовало от командующего райхсвером генерала фон Секта, также игравшего с идеей диктатуры, привести армию в боевую готовность «для защиты империи», и он, взвесив все «за» и «против», подчинился.

Спустя три дня в Мюнхене раздались выстрелы, оповестившие о начале фашистского путча. Вечером 8 ноября в мюнхенской пивной «Бюргерброй» состоялось собрание представителей промышленности, банков и высшего чиновничества, на котором с программной речью выступил Кар. Во время доклада в зал в сопровождении вооруженных штурмовиков ворвался Гитлер и с револьвером в руках устремился к трибуне, на которой стоял Кар. У входа в зал штурмовики установили пулеметы. Выстрелив из пистолета вверх, Гитлер поднялся на трибуну и провозгласил начало «национальной революции». Он объявил президента и имперское правительство низложенными. Руководство политикой временного национального правительства, заявил Гитлер, он берет на себя, а генерал Людендорф принял на себя руководство [158] армией. Пенер (бывший глава полиции Мюнхена) «назначался» министром-президентом Баварии с диктаторскими полномочиями, Кар - наместником Баварии, генерал фон Лоссов - имперским министром рейхсвера, полковник фон Зайсер - имперским министром полиции.

В Мюнхене была расклеена нацистская листовка следующего содержатитя: «Все виновники Ноябрьской революции - негодяи и объявляются вне закона. Каждый немец, кто разыщет Эберта, Шейдемана, Оскара Кона (известный социал-демократический деятель, депутат рейхстага. - Авт.), Пауля Леви (независимый социалист, бывший лидер КПГ. - Авт.), Теодора Вольфа (главный редактор либеральной газеты «Берлинер Тагеблатт». - Авт.) и их пособников, обязан доставить их живыми или мертвыми»^[19].

Однако фашистский путч потерпел полную неудачу. Состоявшие ранее в тесной связи с путчистами Кар, Лоссов и другие отвернулись от нацистов. Правящие круги Баварии отказались от намерения маршировать на Берлин, чтобы совместно с Гитлером и Людендорфом принести «спасение для всей Германии». На процессе над Гитлером и его сообщниками, состоявшемся в 1924 г., Кар и Лоссов уверяли, что хотели, опираясь на решающие силы промышленности, сельского хозяйства и рейхсвер, лишь участвовать в давлении на Берлин^[20].

Факты говорят, однако, что до ноября 1923 г. Кар и его сторонники готовились к борьбе с Берлином и рассчитывали, вступив в союз с Людендорфом, использовать его имя для обеспечения по меньшей мере нейтралитета частей рейхсвера, сосредоточенных на севере страны. Этими целями и должны были определяться совместные действия с фашистскими бандами Гитлера.

Как выяснилось впоследствии, «союзники» стремились к установлению диктаторской власти в виде директории, что должно было обеспечить им поддержку более широкого круга капиталистов и юнкеров. Однако уже начиная с вопроса о составе директории между ними начались разногласия. Между тем рядовые фашисты теряли терпение; стало все труднее держать их в состоянии боевой готовности, не пуская в дело, тем более что денежные средства иссякали. Ввиду угрозы разложения руководство национал-социалистской партии, несмотря на существенно изменившуюся обстановку, приняло авантюристическое решение о выступлении. Но к этому времени высшее командование рейхсвера как мы знаем, высказалось против установления диктатуры крайне правых сил. Кар вынужден был бить отбой.

В ночь на 9 поября 1923 г. он обратился к населению с воззванием, в котором говорилось, что «честолюбивые проходимцы» с помощью обмана и под угрозой револьвера вынудили его, генерала [159] фон Лоссова и полковника Зайсера дать согласие на вступление в правительство Гитлера и что это вынужденное обещание «не имеет силы». Национал-социалистская партия, а также боевые союзы «Оберланд» и «Имперский флаг» объявлялись распущенными^[21]. Это воззвание в виде больших плакатов было расклеено по всему Мюнхену.

Генерал фон Лоссов, выступая на рассвете 9 ноября перед строем 19-го полка рейхсвера, сказал, что с бунтовщиками он не будет вести никаких переговоров. После этого Людендорф, считая дело проигранным, пытался удержать Гитлера от дальнейших шагов, но тщетно. Тот фанатически верил, что ему удастся перетянуть массы на свою сторону. Было решено провести «мирную» демонстрацию. На самом же деле фашисты были вооружены.

Утром 9 ноября нацистская демонстрация во главе с Гитлером и Людендорфом со свастикой на знаменах, с пением гимна «Германия превыше всего» и возгласами «На Берлин!» направилась к центру Мюнхена. Здесь она была остановлена заградительным отрядом полиции, который огнем рассеял демонстрантов. При этом было убито 14 нацистов, в том числе второй председатель национал-социалистской партии Оскар Кернер, 30 человек - ранено^[22].

Когда началась стрельба, первым позорно бросился бежать Гитлер, вслед за ним разбежались остальные. Гитлер на автомобиле умчался из города и спрятался на вилле своего друга, однако был пойман и арестован. Людендорф был также арестован, но отпущен полицией под честное слово офицера.

На выступление гитлеровцев рабочие по призыву КПГ ответили забастовками. В циркуляре Северобаварского подпольного обкома КПГ от 14 ноября 1923 г. перед коммунистами были поставлены следующие задачи: «Если возникнет борьба между фашистами и частями рейхсвера, оставшимися верными имперскому правительству, коммунисты должны выступить на стороне последних; вести разъяснительную работу среди солдат рейхсвера и полицейских; требовать созыва профсоюзных собраний, на которых следует активно выступать с разъяснением политического положения в Баварии и в стране в целом»^[23].

23 ноября нацистская партия была запрещена по всей Германии, но это не означало, что она перестала существовать. НСДАП потеряла многих сторонников, но основные ее кадры, притаившись, продолжали действовать, правда, в ограниченных масштабах. Гитлеровцы издавали большое число листовок, обращений к своим сторонникам, в которых клеймили Кара и Лоссова предателями. [160]

Причины провала фашистского путча заключались не только в том, что в 1923 г. гитлеровцы еще не располагали необходимыми силами для захвата политической власти. Германские монополисты и юнкеры уже тогда вынашивали планы замены парламентского строя диктатурой и для этой цели пестовали гитлеровцев. Но момент, который последние избрали для выступления, был неблагоприятен для них. Господствующий класс потерял к ним интерес, ибо революционная волна уже пошла на убыль. 2 декабря лидер католической партии В. Маркс сформировал правительство, составленное только из представителей буржуазных партий, без социал-демократов. Германская буржуазия почувствовала себя, таким образом, увереннее и полагала, что установление открытой фашистской диктатуры и ликвидация парламентского строя более неактуальны.

Германские монополисты считали в тот момент целесообразнее опираться на рейхсвер, а не на фашистские отряды не только потому, что это была наиболее организованная, боеспособная и хорошо управляемая сила германской реакции, но и потому, что такая тактика придавала антинародной политике видимость законности^[24]. Кроме того, правящие круги опасались, что приход нацистских реваншистов к власти вызовет международные осложнения. Французское правительство даже сделало по этому поводу официальное предупреждение^[25].

Полицейская операция в Мюнхене против фашистов позволила германской буржуазии одним выстрелом убить двух зайцев: самой выступить в качестве «хранителя демократии», а Гитлеру предоставить роль «великомученика» и сохранить его для более подходящих времен. [161]

<< Назад | Содержание | Вперед >>