Развал хозяйства, явившийся результатом антинародной политики Временного правительства, ускорил процесс революционизирования трудящихся масс. Война углубляла экономический кризис. Каждый день войны стоил России 80 млн. руб. и каждый месяц войны - 2 млрд. 400 млн. руб.^[1] Между тем Временное правительство не собиралось кончать войну и рассчитывало только до весны 1918 г. израсходовать по меньшей мере 10-12 млрд, руб.^[2]

Всю тяжесть войны и разрухи переносили на своих плечах трудящиеся в тылу и солдаты на фронте. В течение весны и лета 1917 г. многие части не получили совсем обмундирования по летнему плану. Командование с трудом успевало переобмундировывать казаков, ударников и некоторые специальные части. Осенью того же года армии Северного фронта почти не получили обмундирования и по зимнему плану. Приводимая нами таблица дает точное представление об обеспечении Северного фронта основными видами обмундирования к концу октября. [156]

Солдаты фронта влачили полуголодное существование. С середины сентября продовольственный паек солдату значительно уменьшился. Уже в середине октября в ряде корпусов совсем не выдавали хлеба. 17 октября председатель Искосола меньшевик Кучин секретной телеграммой в штаб фронта сообщал: «Во втором и шестом корпусах нет муки и хлеба, 13 и 43 имеют запас на один день. Необходимы чрезвычайные, срочные меры доставки муки. Положение таково, что отвечать нельзя ни за что»^[4].

Продовольственный кризис дополнялся недостатком транспорта, из-за расстройства которого даже то, что было на складах интендантства, не могло быть вовремя подвезено. Из штаба 12-й армии 27 сентября телеграфировали военному министру: «Снабжение все более задерживается осложнениями в войсковом транспорте. Много случаев, когда не могли подвезти хлеба в целые дивизии более чем по полфунту или фунту на человека, хотя хлеб был»^[5].

Временное правительство и генералитет пытались пополнить фуражный и продовольственный фонд за счет реквизиций в прифронтовой полосе. Но крестьянское население прифронтовой полосы, имущество которого прежде всего должно было подвергаться реквизиции, бойкотировало это мероприятие буржуазного правительства и военных властей. Оно, так же как и солдаты, ненавидело войну. Больше того, крестьянство прифронтовой полосы давно уже стало на путь активной борьбы против Временного правительства.

Соответственно общему экономическому истощению страны катастрофически падало техническое снабжение [157] фронта. На фронте не хватало винтовок, пушек, патронов, снарядов и т. д. Что касается 12-й армии, то тяжесть ее положения усугублялась еще и тем, что большая часть имущества по вине командования или была оставлена в руках немцев под Ригой, или растеряна при отступлении.

Если к тому же указать на наличие постоянного воровства в снабженческих органах, то картина тяжелого положения солдат на фронте станет еще более полной.

На этой почве росло дезертирство. С 1 августа 1914 г. до февральской революции на Северном фронте насчитывалось 49 055 дезертиров. Только с 1 марта по 1 августа 1917 г. по этому фронту было 39 199 дезертиров^[6].

Контрреволюция продолжала клеветнически вещать, что во всем этом повинны большевики, которые, дескать, разваливают как тыл, так и фронт. На самом же деле голод и разложение в армии были следствием контрреволюционной политики буржуазии и соглашательских партий. Они сознательно, в целях предательства родины и борьбы с революцией, организовывали голод и углубляли разложение.

Большевики же всегда выступали как носители порядка и организованной борьбы. Ленин писал:

«Не на беспорядки и бунты, а на сознательную революционную борьбу зовут большевики пролетариат, беднейших крестьян и всех трудящихся и эксплуатируемых.

Только власть действительно народная, т. е. принадлежащая большинству народа, способна вступить на правильный путь, ведущий человечество к свержению ига капиталистов и к избавлению от ужасов и бедствий империалистской войны, к прочному и к справедливому миру»^[7].

Донесения всех видов о настроении солдат в это время свидетельствуют об усилении антивоенных настроений, о стремлении солдат к миру. Большинство солдат осознало истину, что добиться справедливого мира можно только через революцию.

Вопрос об окончании войны был самым животрепещущим вопросом для солдат на фронте. Усиление тяги к миру и апатии к войне вынуждены были признать даже реакционные генералы и офицеры. Причем это имело место не только в пехотных, но также в артиллерийских, кавалерийских и технических частях. [158]

Сообщая 6 настроении солдат Северного фронта в сентябре, Ставка признавала: «Солдатская масса безусловно не желает вести войну и ни к каким боевым действиям непригодна, в нее прочно вкоренилось сознание своей силы...», и далее: «Никакими мерами и средствами нельзя понудить теперь войска к деятельности, как нельзя оживить труп»^[8].

Понятно, что в сводках реакционного командования сознательно умалчивается о том, что солдаты связывают вопрос об окончании войны с переходом власти в руки Советов. Зато об этом твердо и определенно говорится в солдатских решениях. Например, солдатский комитет 86-го сибирского полка 26 сентября, заслушав доклад «О текущем моменте», принял такое решение: «Считаем необходимым создать власть народную, а не коалиционную е буржуазией и требуем скорейшего окончания войны, затеянной Николаем и капиталом»^[9].

Весьма показательной является деятельность большевиков в 120-й пехотной дивизии. В начале октября руководство большинства ротных и полковых солдатских комитетов было большевистским. Используя этот факт большевики усилили борьбу за мир. Все батальоны на своих собраниях обсудили вопрос об окончании войны. Дивизионный комитет, занимавший колеблющуюся позицию, вынужден был 10 октября рассмотреть этот же вопрос на совместном с полковыми комитетами заседании. Обнаружилось, что даже «батальон смерти» занимает по этому вопросу большевистскую позицию. В протоколе заседания записано: «...представитель батальона смерти 120 пех. дивизии заявил, что батальон желает смену и желает скорейший мир, но мир, провозглашенный Петроградским Советом Раб. и Солд. Депутатов»^[10]. Этот факт ясно говорит о том, что точка зрения большевиков по вопросу о мире получила весьма и весьма широкое распространение в частях всех категорий.

Большевистская точка зрения по вопросу о мире была господствующей среди солдат в тылу Северного фронта. [159] Комиссар Двинского военного округа в своих донесениях в политотдел военного министра не раз сообщал, что «требования мира связываются солдатами с властью Советам». В донесении 21 октября он фактически признал, что большевики стали единственным авторитетом для солдат по всем вопросам текущего момента^[11].

Следовательно, большевистское требование - мир на базе победившей Советской власти, было широко распространено и усвоено большинством солдат фронта. Это обстоятельство сыграло важнейшую роль в организации солдат на совершение социалистической революции.

Одним из методов борьбы за прекращение войны был отказ солдат и некоторых офицеров от выполнения контрреволюционных приказов командования. Подобные отказы имели место и раньше, однако осенью 1917 г. эта форма революционной борьбы наблюдается буквально во всех войсковых частях, даже в некоторых «частях смерти».

Войска еще не успели оправиться от понесенных при рижской катастрофе потерь и освободиться от впечатлений, связанных с заговором Корнилова, как генералы и комиссары-«социалисты» заговорили о подготовке к новому наступлению на фронте. До подготовки наступления на широком фронте начальники частей и соединений на Северном фронте пытались проводить частичные наступления. Между тем провокационный характер наступления был теперь понятен почти всем солдатам. После корниловского мятежа солдатская масса еще больше насторожилась. Отказы от выполнения контрреволюционных приказов и обсуждение каждого приказа стали правилом для солдат.

Командир 141-го Можайского пехотного полка 3 сентября писал начальнику 36-й пехотной дивизии: «Доношу, что переживаемые события отразились на поведении некоторых солдат. Сегодня 1, 3 и 4 роты отказались выйти на занятия. О причинах невыхода 3 и 4 роты заявили, что они читали, чтобы приказов Корнилова не исполнять, а также приказ его о занятиях не исполнять, а поэтому они не пойдут»^[12]. [160]

Случаев неисполнения боевых приказов вскоре стало так много, что командование не успевало подчас проводить расследования и отдавать «виновников» под суд.

Во второй половине сентября командование решило предпринять наступление на Венденских позициях. Солдаты во всех корпусах, которые предполагалось бросить в новое наступление, отказались выполнить приказы.

21 сентября 9-й сибирский стрелковый полк категорически отказался выполнить приказ командира полка о наступлении. Чтение приказа прерывалось криками: «Довольно, замолчи»^[13].

Отказалась выполнить приказ о наступлении 1-я латышская бригада. После этого она тем не менее заняла фронт для обороны^[14]. Пытаясь заставить солдат идти в наступление, главнокомандующий фронта генерал Черемисов приказал: «Назначить расследование по делу об отказе некоторых батальонов первой латышской бригады, отказавшихся исполнить боевое распоряжение, и зачинщиков предать суду»^[15].

Приказ Черемисова стал известен всей 12-й армии. В ответ на него выступили все солдаты 18-й сибирской дивизии, заявившие в тот же день (21 сентября) на своих митингах о том, что они, как и латыши, не пойдут в наступление. Митинги протеста против наступления и приказа Черемисова состоялись во всех частях 1-й и 2-й латышских бригад^[16].

Против отказавшихся идти в наступление 69-го и 70-го полков 18-й сибирской дивизии штаб 12-й армии выслал 136-ю пехотную дивизию, которой приказал окружить и применить оружие против указанных полков. Но, прибыв в расположение 18-й сибирской дивизии, солдаты 136-й пехотной дивизии не только отказались стрелять в солдат-сибиряков, а сами стали на их сторону^[17].

Штаб 12-й армии неоднократно телеграфировал главнокомандующему Северного фронта о том, что в армии почти нет таких частей, в отношении которых можно было [161] бы быть уверенным, что они исполнят любой боевой приказ^[18].

В начале октября контрреволюционеры Северного фронта решили предпринять в районе 1-й армии^[19] частичное наступление, или провести «малую войну».

Большевики фронта быстро разгадали этот маневр и призвали солдат к отказу от выполнения новых контрреволюционных приказов. Невыполнение приказов имело место в 22-й, 24, 187 (1-й корпус), 51, 185, 116 (21-й корпус) и 184-й (28-й корпус) пехотных дивизиях. Все эти дивизии прибыли в 1-ю армию из 12-й и 5-й армий, где они уже прошли серьезную школу революционной борьбы.

Вот как об одной из них, а именно о 24-й пехотной дивизии, командующий 1-й армией генерал фон Нотбек докладывал 7 октября главнокомандующему фронта: «До отъезда на Рижское направление полки 24-й дивизии были наиболее боеспособными... пропаганда (имеется в виду большевистская пропаганда. - М. К.) под Вейденом расшатала боеспособность полков. Особенно много вреда (вреда для контрреволюции. - М. К.) принесли в деле пропаганды сторонники газеты «Отклики правды», издающейся в Вендене. Начдив 24-й ходатайствовал о закрытии этой газеты, образцы коей комкор один передал тогда тогдашнему комиссару фронта Станкевичу, но он сделать ничего не мог»^[20].

Революционно настроенной была и 184-я пехотная дивизия. Только по официальным данным, за октябрь 1917 г. (до начала Октябрьского вооруженного восстания) по трем армиям Северного фронта выявлено свыше 40 случаев невыполнения приказов и 34 случая конфликтов между солдатами и офицерами^[21].

В ходе борьбы против контрреволюции большевики всемерно стремились к тому, чтобы не допустить расформирования революционных частей и соединений. Им важно было сохранить эти части, как свою ударную силу, для совершения социалистической революции. Контрреволюции [162] на Северном фронте не удалось осуществить свои широкие планы расформирования большевистских частей. Когда, например, генерал Черемисов отдал приказ (4 октября) о расформировании 24-й пехотной дивизии, большинство частей 1-го пехотного корпуса заявило о своей солидарности с солдатами этой дивизии. Поэтому Черемисов вынужден был отменить свой приказ^[22].

Сорвались также планы по расформированию 18-й и 20-й сибирских дивизий, 186-й пехотной дивизии и других^[23].

Контрреволюция не переставала клеветать на большевиков. Ее печать и всевозможные агитаторы утверждали, что якобы большевики призывают к открытию фронта, к огульному отказу от выполнения приказов. Организаторская и агитационная работа большевиков среди солдат против контрреволюционных приказов, а также поведение самих солдат весьма убедительно разоблачали эту старую версию контрреволюции.

В своей деятельности большевики Северного фронта постоянно подчеркивали необходимость укрепления фронта. Они разъясняли солдатам, что в тылу их находится оплот революции - Петроград, защита которого является священной обязанностью сознательных солдат.

Отстаивая необходимость укрепления фронта, большевики продолжали требовать вмешательства комитетов в оперативные дела. В этом отношении характерен следующий случай. Командир 1-го армейского корпуса назначил комиссию из офицеров и членов солдатских организаций «по выяснению причин, послуживших основанием к отказу 24-й дивизии от выполнения боевого приказа». В докладе комиссии было указано на ряд всевозможных причин, вызвавших отказ от выполнения приказа. Но самой интересной частью доклада была та, где говорилось о пожеланиях на будущее. Солдаты требовали, чтобы представители комитетов выходили на рекогносцировку, для приема окопов и резервных помещений^[24].

Изложенное убеждает нас в том, что в процессе борьбы за дальнейшую большевизацию солдатских масс большевикам [163] удалось добиться такого положения на Северном фронте, когда каждый приказ командования обсуждался солдатами и значительная часть их оставалась невыполненной.

В борьбе за большевизацию солдатских масс большевики по-прежнему организовывали братание. Надо сказать, что братание носило теперь более организованный характер, чем прежде.

Применение вооруженной силы по отношению к братающимся стало невозможным^[25]. Массовая расправа через полевые суды стала также невозможной. Применение, смертной казни за братание или за другие «преступления» на фронте было редким явлением. Объяснялось это тем, что после корниловского заговора большинство артиллерийских частей революционизировалось и шло на союз с пехотой. Признавая фактически силу революционных солдат, Керенский вынужден был 29 сентября дать следующий телеграфный приказ: «Впредь до особого распоряжения предлагаю не приводить в исполнение смертных приговоров. 15861»^[26].

Одним из проявлений большевизации солдатских масс являлись организованные требования о замене реакционных начальников, о снятии их с постов, а также аресты их самими солдатами в крайних случаях.

После подавления корниловского заговора авторитет командного состава катастрофически падал, т. е. подрывалась одна из основ, на которой стояла старая армия. Комиссар 12-й армии 2 сентября с тревогой сообщал военному министру, что доверие к командному составу значительно пошатнулось в сравнении с тем, каково было до корниловского выступления^[27].

С сентября недоверие к командному составу наблюдалось не только в частях, где влияние большевиков было сильно с самого начала революции, но и в тех частях и подразделениях, куда большевистское влияние проникало еще слабо.

Даже в казачьих частях, считавшихся опорой контрреволюции, после корниловского заговора наблюдается недоверие к командному составу, открыто защищавшему [164] Корнилова. Так, комитет 3-й сотни 23-го Донского казачьего полка в сентябре провел опрос среди сотни и офицеров об отношении к генералу Корнилову. Он осудил хорунжего Леонова, который всецело поддерживал интересы генерала Корнилова, и решил довести об этом до сведения полкового комитета^[28].

Большевики, исходя из необходимости демократизации армии, призывали солдат не только не доверять офицерскому составу, в большинстве заведомо контрреволюционно настроенному, но и добиваться осуществления выборности его. В Двинске среди солдат была распространена большевистская листовка о замене офицерского состава выборными начальниками.

Учащались случаи, когда солдатские организации выносили решения о снятии наиболее реакционных начальников, о замене наиболее ненавистных им офицеров.

Например, в 19-м инженерном полку (5-я армия) полковой и ротные комитеты постановили удалить из полка командира полковника Захарова, его помощника, четырех офицеров и одного чиновника^[29]. Дивизионный комитет 17-й кавалерийской дивизии на своем заседании вынес постановление о снятии с поста начальника дивизии генерала Каньшина за его контрреволюционные выступления^[30].

Солдаты 2-го эстонского полка на своих собраниях по подразделениям решили поддержать требования Юрьевского Совета рабочих и солдатских депутатов о снятии командира полка за то, что тот ударил по лицу председателя ротного комитета унтер-офицера Перна^[31].

Яркое большевистское решение в начале октября принял Выборгский Совет. В решении говорилось: «Обсудив вопрос о назначении комкора, принимая во внимание постановление армейского съезда - отстаивать принцип выборности начальства, Совет протестует против назначения комкора, о чем доводит до сведения армейского комитета»^[32].

Солдаты и солдатские комитеты не ограничивались только принятием решений, а проводили аресты некоторых [165] контрреволюционных начальников. Так, например, в 718-м Развадовском полку 4 сентября солдатами 12-й роты был арестован и препровожден в распоряжение командира названного полка прапорщик Арефьев за то, что в разговоре с солдатами показал приверженность к царскому режиму. В том же полку б сентября депутат Андросов с командой солдат арестовал командира комендантской роты штабс-капитана Реута за то, что тот не согласился с требованием депутата при распределении квартир^[33]. Юрьевским Советом депутатов был отстранен от должности помощник начальника 10-й инженерной бригады^[34].

В борьбе за большевизацию солдатских масс важную роль играли различные формы большевистской агитации. Солдаты все больше и больше сознавали необходимость правдивого большевистского слова. Они охотно шли на митинги и собрания, организуемые большевиками, где слушали лозунги и призывы, отвечавшие их чаяниям.

Накануне Октября митинги посвящались вопросам о мире, о созыве II съезда Советов, о выборах в Учредительное собрание или о текущем моменте вообще. Этим вопросам были посвящены митинги солдат и рабочих в Новгороде, Вендене, в селе Медведь и других местах.

Накануне Октября не только большевистские организации, но даже отдельные большевики или революционно настроенные солдаты могли легко созвать митинг. По сообщению командира 78-го пехотного полка, один стрелок-большевик 21 сентября 1917 г. созвал митинг, на котором призывал к недоверию Временному правительству и к заключению мира^[35].

19 октября в 204-м пехотном полку 51-й пехотной дивизии группа революционно настроенных солдат, несмотря на протесты и угрозы офицеров, созвала митинг, на котором обсуждались основные вопросы текущего момента^[36].

Большевизация солдатских масс приводила к росту спроса на большевистские газеты. Большевистские газеты «Рабочий путь», «Солдат», «Прибой», «Отклики правды», [166] «Окопный набат», «Звезда», «Латышский стрелок» и другие получали широкое распространение среди солдат. Вера в большевистские газеты и их авторитет выросли необыкновенно. Солдаты требовали отмены ограничений левой печати^[37].

Широкая кампания протеста была проведена среди латышских стрелков против приказа Керенского о закрытии «Свободного стрелка» - газеты большевистского направления^[38]. Исполнительный комитет латышских стрелков не раз в своих постановлениях настаивал на отмене распоряжения о закрытии газеты. 30 сентября постановление, протестующее против закрытия «Свободного стрелка», вынес 2-й Рижский латышский стрелковый полк^[39]. Такие постановления выносили и другие стрелковые полки. Организуя стрелков на борьбу против преследования большевистской печати, большевики разоблачали контрреволюционную сущность буржуазной демократии и мобилизовывали солдат на свержение Временного правительства.

Желая засвидетельствовать свою любовь и преданность большевистской партии, солдаты охотно жертвовали свои гроши в пользу большевистских газет. Вот одно из характерных решений солдат: «Мы, солдаты 8-й роты Усть-Двинского крепостного полка, шлем свой горячий привет... стойкому борцу за народное дело «Рабочему пути»... Просим не отказать в принятии на дорогую газету нашу лепту 15 рублей. Шлем привет товарищу Ленину... и друг[им] большевикам»^[40].

Огромное революционизирующее значение для армии имели совместные выступления рабочих, крестьян и солдат в борьбе за осуществление задач пролетарской революции. В своей деятельности большевики уделяли большое внимание организации этих выступлений. Накануне Октябрьского штурма в ближайшем тылу Северного [167] фронта участились совместные выступления солдат с рабочими и крестьянами.

Крайнее обострение классовой борьбы после корниловского заговора характерно было как для фронта, так и для тыла. За большевистской партией шло подавляющее большинство пролетариата страны.

В сентябре вспыхнула забастовка железнодорожников под лозунгом «Вся власть Советам!». В конце сентября - начале октября началась забастовка нефтяников Баку, в результате которой нефтепромышленники выполнили требование рабочих о заключении коллективного договора. На ряде предприятий Москвы, Петрограда, текстильных предприятий Костромской и Владимирской губерний и прифронтовых районов рабочие брали управление в свои руки. Рабочее движение вплотную подошло к необходимости установления диктатуры пролетариата.

Одновременно усилилось влияние большевиков в деревне. Крестьянская беднота решительно выступала вместе с рабочим классом за установление диктатуры пролетариата.

Выступления крестьян накануне Октября приняли характер крестьянского восстания. В. И. Ленин видел в этом факте наиболее яркое проявление общенационального кризиса. Он писал: «Перед лицом такого факта, как крестьянское восстание, все остальные политические симптомы, даже если бы они противоречили этому назреванию общенационального кризиса, не имели бы ровнехонько никакого значения»^[41]. Крестьянское движение в прифронтовых губерниях является яркой иллюстрацией этого.

9 сентября в Порховском уезде в имении графа Строганова крестьяне вырубили значительную часть лесных владений^[42].

В Белозерском, Кирилловском и других уездах Новгородской губернии, начиная с конца августа крестьяне приступили к массовой конфискации помещичьего имущества.

Размах крестьянского движения оказал огромное влияние на настроение армии, состоявшей в значительной степени из бывших землепашцев.

Организаторами многих крестьянских выступлений являлись демобилизованные или находившиеся в отпуску [168] солдаты, в которых крестьяне обычно видели своих руководителей.

Сознательные солдаты регулярных частей выступали перед крестьянами и как агитаторы, и как организаторы в разрешении земельного вопроса революционным путем.

Большую работу по организации совместных революционных выступлений стрелков и малоземельных крестьян и рабочих Латвии провели латышские большевики. После захвата немцами Риги легальная деятельность латышских большевиков ограничивалась тремя уездами - Валкским, Вольмарским (Валмирский) и Венденским (Цесисским). Однако и на этом небольшом участке, где было большое скопление войск, весьма важно было для революции правильно наладить отношения с трудящимся населением и помочь ему в борьбе за установление Советской власти.

Большевики Латвии быстро восстановили свои расстроенные ряды. На второй-третий день после отступления из-под Риги все руководящие партийные и советские органы возобновили свою деятельность. В Вольмаре начал свою работу Совет рабочих, солдатских и безземельных депутатов (Исколат), с самого начала своего существования стоявший на большевистских позициях. Вместе с Исколатом Исполнительный комитет латышских стрелков (Исколастрел) направлял обычно в уезды бригады из латышских стрелков для помощи рабочим и безземельным и малоземельным крестьянам в конфискации земли и имущества у баронов и помещиков. С сентября такие бригады стрелков стали направляться регулярно.

Латышские стрелки и русские солдаты вели постоянную агитацию против баронов, помещиков и кулаков, организовывали манифестации, призывающие сельскохозяйственных рабочих к забастовке, проводили собрания крестьян и батраков, на которых выносились резолюции против политики Временного правительства, конфисковывали имущество баронов и помещиков, арестовывали представителей власти, защищающих позиции Временного правительства, и т. д.

Если в августе стрелки, например, 14-й роты латышского запасного полка ходили по Трикатенской волости с красными флагами и призывали к забастовке батраков, то в сентябре эти же стрелки, кроме забастовок, организовывали захваты помещичьих земель, конфискацию живого и мертвого инвентаря. [169]

Во всех более или менее крупных городах Северного фронта солдаты участвовали вместе с рабочими и демократическими элементами в революционных выступлениях. В сентябре и октябре неоднократные мощные митинги и демонстрации под большевистскими лозунгами были проведены в Новгороде, Витебске, Великих Луках, Старой Руссе, Торопце, Торжке и других городах.

Чтобы представить себе грандиозность этих выступлений, достаточно сослаться на один пример. 1 октября в Торжке в связи с отправкой двух маршевых рот состоялась демонстрация солдат гарнизона и трудящихся. Демонстранты несли только большевистские лозунги, такие, как: «Долой войну, долой насилия; народ, измученный войной, ищет мира», «Вся власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!», «Нет доверия коалиционной власти!», «Да здравствует III Интернационал!».

Демонстранты в организованном порядке, с пением революционных песен прошли по городу до почтовой площади, где состоялся митинг. На митинге, как и на демонстрации, присутствовало до 8 тыс. человек. Представители местного Совета, Московского Совета и Кронштадта выступили на митинге с большевистскими речами. Речи эсера и меньшевика не получили никакого одобрения присутствовавших. Митинг закончился принятием резолюции, в которой отмечалось, что в течение 7 месяцев буржуазия организует поход против революции и что «весь этот бешеный поход буржуазии, стоящей у власти, завершился походом корниловщины»^[43].

Трудящиеся города и деревни, чувствуя поддержку солдат, не боялись уже никаких карателей и продолжали, как и солдаты, мобилизовывать свои силы для нанесения решительного удара по капитализму.

Да и сами войска нельзя уже было использовать как ударную силу контрреволюции в революционном тылу. В статье «Кризис назрел» В. И. Ленин писал: «Мы видим правительственные донесения о том, что настроение солдат «нервное», что за «порядок» (т. е. за участие этих войск в подавлении крестьянского восстания) ручаться нельзя»^[44].

Наряду с ростом рабочего и крестьянского движения и с массовым возмущением в армии против Временного [170] правительства в стране обострялся национальный вопрос. В армии это чувствовалось особенно в учащении конфликтов между Временным правительством и командованием и украинскими частями. Возмущение солдат росло в связи с попытками русской буржуазии подкрепить финскую буржуазию и задавить в Финляндии национально-освободительное движение.

Картина роста политического кризиса в стране дополнялась тем, что накануне Октября мелкая буржуазия отказалась от коалиции с буржуазией. И это ярко проявлялось в еще большем полевении, особенно рядовых эсеров и меньшевиков. В. И. Ленин отмечал, что «развал у меньшевиков и эсеров полный»^[45].

Все эти обстоятельства дали возможность В. И. Ленину сделать вывод, что к концу сентября в России назрел общенациональный кризис и большевистская партия должна использовать обстановку для установления Советской власти.

Основным лозунгом, которым теперь руководствовались большевики, был лозунг «Вся власть Советам!». Снятый после июльских дней, этот лозунг снова был поставлен на повестку дня. Но его старое содержание было заменено новым. На этом этапе революции лозунг «Вся власть Советам!» был уже лозунгом восстания с целью передачи власти в руки пролетариата и беднейшего крестьянства.

Исторические резолюции Петроградского Совета 31 августа и Московского Совета 5 сентября о необходимости передачи всей власти в руки революционного пролетариата и беднейшего крестьянства были быстро подхвачены рабочими и солдатами Северного фронта. Призывы «Вся власть Советам на местах в тылу и на фронте», «Все органы должны быть организованы на основе программы большевиков» читаем мы после разгрома корниловского мятежа во многих решениях солдат. Солдаты фронта заявили, что решения Петроградского и Московского Советов - это и их решения. Под влиянием рабочих и солдат уже 5 сентября большевистские резолюции о власти принимает Ревельский Совет, вскоре подобные решения приняли Нарвский, Юрьевский и другие Советы Эстонского края. [171]

20 сентября собрание солдатских представителей Новгородского гарнизона в количестве около 400 человек, заслушав доклад о власти и всесторонне обсудив его, приняло такое решение: «...только переход власти в руки рабочих, солдат и беднейших крестьян может спасти революцию и даст возможность получить народу: мир, хлеб, землю и свободу»^[46].

В начале октября большевики 12-й армии организовали 5-тысячный митинг, который принял следующую резолюцию: «Пятитысячный митинг солдат и рабочих XII армии, заслушав доклад представителя Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов товарища Нахимсона, горячо приветствует петроградский пролетариат и гарнизон и всецело примыкает к его платформе решительной борьбы с нынешним, контрреволюционным Временным правительством. Собрание с энтузиазмом принимает боевой клич Петроградского Совета: Вся власть в центре и на местах Советам Рабочих, Солдатских, Крестьянских и Батрацких Депутатов». Резолюция была принята единогласно за исключением одного воздержавшегося^[47].

Несколько дней спустя в той же армии состоялся другой массовый солдатский митинг, с участием 3 тыс. человек. Митинг приветствовал петроградский пролетариат и гарнизон и обещал революционному Петрограду свою поддержку. «В любой момент мы к услугам революционного Петрограда»^[48], - говорится в резолюции митинга.

Начальник 120-й пехотной дивизии сообщал, что большевистскую резолюцию о немедленной передаче всей власти Советам приняли не только большевистски настроенные комитеты, но и крестьянская секция (в 477-м полку) - на своем заседании 29 сентября^[49]. Газета «Окопный набат» 18 октября в корреспонденции с «Двинского фронта» (5-я армия) сообщала, что там каждый день приносит новые явления, что части требуют передачи всей власти Советам, смещая начальство, и т. д.^[50]

Буржуазная газета «Утро России» вынуждена была признать, что большевистская резолюция, принятая в Петроградском Совете, находит благоприятную почву на [172] фронте и коренным образом перестраивает настроение армии^[51].

Наряду с большевизацией Советов происходила большевизация и солдатских комитетов. Резолюции Петроградского и Московского Советов явились как бы маяком для низовых Советов и солдатских комитетов.

Большевизация солдатских комитетов шла как по линии принятия большевистских решений старым составом комитетов, так и по линии переизбрания комитетов по инициативе солдатских масс.

Военное командование и меньшевистско-эсеровские лидеры стремились задержать процесс массовой большевизации солдатских комитетов. Прежде всего, они, как раньше, так и в сентябре-октябре не разрешали, вопреки даже официальному положению о комитетах, перевыборы их. Военное министерство продолжало сулить новое положение о комитетах, с выходом которого якобы будут разрешены перевыборы комитетов. Новое положение о комитетах так и не было обнародовано, так как генералы и меньшевистско-эсеровские лидеры понимали, что в обстановке нарастающей большевизации масс оно может дать им лишь обратный результат.

Во время демократического совещания был образован так называемый «Совет войсковых организаций при военном министре». О направлении этого органа можно судить хотя бы по тому, что главную скрипку в нем играл «представитель» 5-й армии поручик Мазуренко - активный организатор карательных экспедиций против рабочих и солдат. 29 сентября состоялось совещание делегатов фронтовых и армейских комитетов, которое утвердило «Положение об общеармейском комитете при Ставке»^[52]. На обе эти искусственно составленные организации Керенский возложил объединение сил меньшевиков и эсеров, а также борьбу с революционной деятельностью солдатских комитетов. Однако никакие трюки политиканов из этих якобы представительных органов не могли задержать большевизацию солдатских комитетов.

Используя обстановку, сложившуюся на фронте после корниловского заговора, большевики призвали солдат к организации кампании по перевыборам солдатских комитетов, [173] которые не переизбирались с самого начала революции. Восьмой номер большевистской газеты «Отклики правды» 5 сентября ставит неотложную задачу - очистить комитеты от меньшевиков и эсеров. Газета требовала: «Власть над революционной армией - армейским выборным комитетам...»^[53].

18 октября газета военной организации при ЦК и ПК РСДРП (б) «Солдат» в статье «Переизбирайте армейские комитеты», обращаясь к солдатам, писала: «Большинство армейских комитетов избрано в начале революции... они до сих пор не переизбраны... Немедленно требуйте созыва армейских съездов... Помните, что они (т. е. соглашательские комитеты. - М. К.) облыжно говорят от вашего имени за продолжение войны... Все меньшевики и эсеры - оборонцы должны быть из армейских комитетов устранены»^[54].

Большевистская газета 12-й армии «Окопный набат» также призывала: «Переизбирайте комитеты... Проделайте такую же чистку, какую проделали товарищи рабочие в Советах... Вон из комитетов и Советов всех меньшевиков и эсеров-оборонцев - жалких соглашателей с буржуазией, поддерживающих кровавую войну. Переизбирайте, товарищи, все комитеты, не отвечающие вашим запросам, а главное - армейские, ибо они - глаза и уши всей армии»^[55].

Большевистские призывы в печатной и устной форме находили широкий отклик среди солдат. В сентябре и октябре солдаты по собственной инициативе произвели перевыборы большей части ротных и полковых комитетов и значительной части комитетов высшего звена.

Перевыборы комитетов в сентябре носят массовый характер. 17 сентября полковой комитет 56-го сибирского полка на своем заседании заслушал отчетный доклад председателя и, выразив недоверие комитету, назначил общее собрание для его перевыборов^[56].

26 сентября в 5-й батарее 14-й сибирской артиллерийской бригады был переизбран батарейный комитет. Тогда же комитет утвердил программу своей деятельности, в [174] которой провозглашал себя властью большей, чем командир батареи^[57].

Одновременно в армии происходили перевыборы членов крестьянских секций, или членов поземельного дела.

Крестьянские секции, полностью находившиеся в руках эсеров, начинали большевизироваться. Большинство крестьянских секций 5-й армии, переизбранных еще до социалистической революции, отказалось от «платформы Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов», т. е. от эсеровской платформы, и приняло платформу большевиков. Подобное явление наблюдалось и в 12-й армии, где действовала крупная эсеровская организация, а также в 42-м корпусе, где эсеры длительное время держали в своих руках армейский солдатский комитет.

Вслед за перевыборами ротных, батальонных и полковых комитетов прошли перевыборы дивизионных и корпусных комитетов. Так, например, в начале сентября в 478-м Торжокском, 479-м Кадниковском, 480-м Даниловском полках 120-й пехотной дивизии прошли перевыборы полковых комитетов^[58]. Под давлением новых комитетов 17 сентября был переизбран дивизионный комитет 120-й дивизии, который приветствовал большевистскую резолюцию Петроградского Совета^[59].

В 1-м армейском пехотном корпусе под непосредственным влиянием «Откликов правды» массовые переизбрания низовых комитетов начались в первых числах сентября. В конце сентября были переизбраны дивизионные комитеты 22-й, 24 и 187-й дивизий. Новые комитеты организовали ряд собраний солдат, конференций представителей от рот, батарей и команд, которые, вынося большевистские резолюции, вместе с тем требовали переизбрания корпусного комитета^[60]. Требования солдат и большевистских комитетов увенчались успехом: во второй половине октября корпусной комитет 1-го армейского корпуса был переизбран. Комиссар 1-й армии с огорчением признавался: «В силу полной потери доверия составу комитетов 1-го корпуса пришлось произвести перевыборы»^[61]. [175]

За несколько дней до Октября успехи большевиков в ходе перевыборной кампании были еще более значительными. Документы ясно свидетельствуют об этом. В сводке о настроении фронта на 11 октября отмечалось: «В настоящее время происходят перевыборы комитетов; результаты еще неизвестны, но процентное отношение большевиков растет... Агитация большевиков увеличивается и пользуется успехом»^[62].

В таких условиях командование 1-й армии во главе с ярым монархистом генералом фон Нотбеком не решилось разрешить более или менее широкий армейский съезд. Вместо него в начале октября было созвано малочисленное совещание представителей от корпусных комитетов, которое выдало себя за армейский съезд и составило армейский комитет. Хозяйничали в этом комитете меньшевики и эсеры.

Большевики придавали особенно большое значение завоеванию как армейских комитетов, так и областных комитетов армии, флота и рабочих Финляндии. Они отчетливо представляли себе, что от руководства комитетами в значительной степени зависит вопрос о вооруженной поддержке в момент штурма.

Процесс большевизации Советов и солдатских комитетов протекал на территории Финляндии очень бурно. Уже в сентябре пришел конец господству оборонцев в областном комитете армии, флота и рабочих Финляндии. 10 сентября в Гельсингфорсе собрался 3-й областной съезд войск и русских рабочих Финляндии. По всем вопросам были приняты большевистские решения, и избран новый областной комитет, где преобладали большевики (37 большевиков, 27 «левых» эсеров и 1 меньшевик-интернационалист)^[63]. Съезд провозгласил необходимость перехода власти в руки пролетариата и беднейшего крестьянства. Большое внимание было уделено обсуждению вопроса о мире. Резолюция по этому вопросу гласит: «Пароль русской революции: мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов»^[64]. [176]

В резолюции по «финляндскому вопросу» указывалось, что съезд, «стоя на почве признания права наций на самоопределение, решительно осуждает централистическую политику национального угнетения, проводимую Временным правительством по отношению к Финляндии»^[65]. Все остальные вопросы - о земле, о рабочем контроле и т. д. - решены были съездом также в духе предложений фракции большевиков.

Решения 3-го областного съезда Финляндии и избрание областного комитета с преобладающим влиянием большевиков горячо приветствовал Кронштадтский Совет^[66], выразивший радость в связи с появлением такого мощного «соседа по духу» и уверенность в том, что эти решения помогут низовым комитетам перестроить свою работу.

Большевистские решения 3-го областного съезда сыграли исключительно важную роль также в революционизировании большинства низовых комитетов и Советов, действовавших на побережье Финского залива и не занимавших еще большевистских позиций. Под давлением снизу и сверху эти комитеты быстро изменили свою политическую физиономию: стали революционными не на словах, а на деле. В двадцатых числах сентября большевистскую резолюцию по вопросу о власти вынесли: Гельсингфорсский Совет, комитет Або-Оландской базы, дивизионный комитет 128-й пехотной дивизии 42-го корпуса и другие комитеты.

Армейский комитет 42-го отдельного корпуса находился в руках эсеров и вел активную деятельность против областного комитета.

2 октября в Выборге открылся солдатский съезд 42-го корпуса, который заклеймил позором прежнюю тактику комитета и избрал новый состав комитета, главным образом из большевиков. В своих решениях съезд отметил, что прежний комитет сознательно «уклонился от позиции, занятой солдатскими организациями в Финляндии, и посягал на демократические организации»^[67]. Накануне открытия [177] съезда из армейского комитета 42-го корпуса во ВЦИК поступила телеграмма, в которой меньшевики и эсеры 42-го корпуса (делегаты съезда) просили прислать «сильную делегацию»^[68]. Делегация ВЦИК прибыла, но она не смогла изменить направление съезда, стоявшего на большевистских позициях.

Таким образом, процесс большевизации всех звеньев солдатских комитетов в войсках, расположенных в Финляндии, был завершен в конце сентября и начале октября.

Успешно развертывалась борьба за большевизацию армейского комитета в 5-й армии. Большевики сумели показать солдатам, что переход к кровавому террору в армии в июне, июле и августе мог осуществиться прежде всего потому, что армейский комитет, состоявший из меньшевиков, эсеров, «народных социалистов» и даже кадетов, не только поддерживал этот террор, но и активно развертывал его вместе со штабом армии. «Успехи» контрреволюции в 5-й армии, осуществленные до корниловского заговора, стали вскоре огромным минусом для нее самой. После разгрома корниловского заговора солдатские массы 5-й армии, испытавшие на себе больше других ужасы кровавого террора, быстро переходили на позиции большевистской партии. Это выразилось в том, что солдаты приступили к чистке низовых комитетов, требуя одновременно переизбрания армейского комитета.

Требование переизбрать армейский комитет стало общим требованием всех солдат 5-й армии. Меньшевики и эсеры решили отвести удар масс. В начале октября они созвали армейский крестьянский съезд, предварительно подтасовав его состав. Большевики на этом съезде были в меньшинстве, но им удалось много сделать по подготовке солдатских масс к армейскому съезду. В своих выступлениях большевики заклеймили гнусную роль армейского комитета. Большевики показали, что подменять армейский съезд крестьянским съездом, который может только переизбрать крестьянскую секцию армейского комитета, так как она ему подчинена, задерживать созыв съезда значит выступать против законных требований солдат. Большевики голосовали против резолюции соглашателей, требовавшей «создания однородного социалистического [178] правительства, ответственного перед парламентом»^[69]. Резолюция большевиков, требовавшая передачи всей власти Советам, хотя и не получила большинства, но, распространенная по всей армии через делегатов съезда, сыграла большую организующую и мобилизующую роль.

Созванный под давлением солдатских масс 16 октября 3-й армейский съезд избрал новый армейский комитет, руководство в котором принадлежало большевикам.

Переизбрания соглашательского Искосола большевистской организации 12-й армии не удалось добиться до совершения социалистической революции.

К исходу сентября, когда самое массовое звено комитетов - ротных и полковых - было в основном большевизировано, большевистская организация 12-й армии усилила борьбу за армейский комитет, не переизбиравшийся с 9 марта 1917 г.

3 октября на заседании так называемого Малого Совета солдатских депутатов 12-й армии^[70] Нахимсон от имени левого блока огласил резолюцию, в которой были изложены требования большевиков о мире, о земле, о рабочем контроле, о чистке командного состава и демократизации военной юстиции, а также о перевыборах Искосола. Руководители Искосола-меньшевик Кучин, эсер Лихач и другие - обрушились с клеветой на большевистскую резолюцию^[71]. Представители левого блока сумели дать должный отпор меньшевикам и эсерам. Но так как они все-таки были в меньшинстве, то их резолюция не была принята.

По решению большевистской военной организации резолюция левого блока была отпечатана в первом, пятом, шестом и седьмом номерах «Окопного набата». Кроме того, она была издана отдельной листовкой. Распространяя резолюцию, большевистская организация обратилась к солдатам с воззванием: «Товарищи солдаты! Обсуждайте во всех воинских частях эту резолюцию! Вникайте в ее сущность, в ее содержание! Заставьте ваших представителей в Малом и Большом Советах Солдатских Депутатов 12-й армии присоединяться к ним! Если они против этой [179] резолюции - выбирайте других! Выбирайте стойких, последовательных... Выбирайте большевиков»^[72].

На многочисленных собраниях и митингах солдат большевистская резолюция получила одобрение большинства присутствующих. Например, на 2-тысячном полковом собрании солдат по докладу представителя военной организации РСДРП (б) Григорьева по поводу резолюции левого блока было вынесено следующее решение: «Считаем ее (т. е. резолюцию. - М. К.) действительно правильной, выражающей наше мнение, присоединяем к ней свои голоса и требуем от своих представителей энергичной поддержки означенных в сей резолюции лозунгов». Это решение было принято большинством при 30 воздержавшихся и одном против^[73].

Проводя кампанию по принятию резолюции, отвергнутой эсеро-меньшевистским большинством Искосола, большевики имели цель: укрепить свое влияние среди солдат, ускорить разоблачение Искосола и усилить требование его переизбрания. Это было достигнуто. Требования солдат о переизбрании армейского комитета стали массовыми. В результате давления масс Малый Совет депутатов армии принял решение о созыве армейского съезда (Большого Совета) на 20 октября. Этот съезд и должен был решить вопрос о перевыборах Искосола.

Но, приняв решение, мелкобуржуазные предатели не стремились его выполнить. Требование революционных солдат, которое неоднократно формулировалось большевистской газетой «Окопный набат» в форме «шапки», - «Мы требуем созыва не позже 20 октября, согласно решению Малого Совета, Большого Совета солдатских депутатов 12-й армии» - нагло попиралось эсеро-меньшевистскими заправилами Искосола. Получив известие о перенесении Всероссийского съезда Советов на 25 октября, эти политиканы решили отказаться от своего решения о созыве армейского съезда на 20 октября. Они боялись, что армейский съезд забаллотирует их кандидатов при выборах депутатов на II Всероссийский съезд Советов.

18 октября газета «Окопный набат» объясняла солдатам, что левый блок настаивал на созыве армейского съезда на 15 октября. Но кучинцы, обвинив левых в том, [180] что «они поддерживают Всероссийский съезд и срывают, дескать, Учредительное собрание», назначили созыв армейского съезда на 20 октября. Газета писала, что теперь меньшевики и эсеры вновь хитрят и, «судя по всему, Искосол к 20 октября Совета не соберет». В этом же номере «Окопного набата» были указаны конкретные методы борьбы за перевыборы Искосола: «...пусть полковые, дивизионные и корпусные комитеты засыпают Искосол соответствующими требованиями. Пусть сама солдатская масса потребует от искосольцев немедленного выполнения данного ему поручения»^[74].

Давление солдатских масс заставило Искосол назначить созыв армейского съезда на 28 октября. Большевики, не переставая разоблачать подлые маневры правого блока, призвали солдат к составлению наказов выборным представителям на армейский съезд, к дальнейшему нажиму на Искосол, требуя от него созыва съезда. Газета «Окопный набат», оказывая помощь военной большевистской организации и солдатам армии, поместила ряд наказов представителям на армейский съезд.

Солдаты двух батарей приняли следующее решение, которое было утверждено на их совместном собрании 23 октября.

«Мы, солдаты 11-й и 12-й батарей 4-й группы Балтийского побережья, на общем собрании 23 октября сего года единогласно решили обратиться с письмом в Искосол 12-й армии. Мы вычитали из газет, что перевыборы Искосола отложены на 28 октября с. г. Тогда как было постановлено на съезде Малого Совета, чтобы не позже 20 октября состоялся Большой Совет армии и там же переизбрать весь Искосол. Мы, вышеназванные солдаты, громко протестуем против самочинного поведения Искосола, который не заслуживает доверия большинства армии и держится своими цепкими лапами за власть всей 12-й армии». В резолюции указывалось, что предательская политика искосольцев и им подобных довела до того, что солдаты сейчас «сидят босы и наги, голодны и холодны». Резолюция заканчивалась словами: «Требуем немедленного созыва Большого Совета и переизбрания Искосола»^[75].

28 октября съезд 12-й армии был созван. [181]

Так развертывалась борьба за солдатские комитеты на Северном фронте в период подготовки штурма, таковы были успехи большевиков во всех звеньях этих комитетов.

Исключительно важное значение в процессе большевизации солдатских масс играло требование созыва II Всероссийского съезда Советов.

По решению I съезда Советов II съезд должен был состояться в сентябре. Уже в самом начале организации корниловского заговора ряд крупных Советов, в том числе и Гельсингфорсский, требовал созыва съезда Советов для решения всех наболевших вопросов революции. Меньшевистско-эсеровские лидеры отделались тогда заявлением, что в экстренном порядке съезд созвать невозможно. Тем временем они «испекли на своей кухне новый пирог» - так называемое демократическое совещание, надеясь этим подтасованным совещанием подменить съезд Советов.

Большевики, разоблачая предательскую сущность меньшевистско-эсеровского ВЦИКа, требовали созыва съезда Советов в ближайшее время. Большевистская фракция демократического совещания избрала из своей среды бюро для созыва II съезда Советов.

Под давлением революционно настроенных рабочих, солдат и крестьян меньшевистско-эсеровский ВЦИК вынужден был объявить о созыве съезда 20 октября 1917 г.

ЦК РСДРП (б) через свой орган - «Рабочий путь» дал указание местным большевистским организациям усилить борьбу за созыв Всероссийского съезда Советов, опубликовав 30 сентября воззвание по этому поводу^[76].

Большевики Северного фронта, выполняя указание ЦК партии, развернули активную работу по созыву съезда Советов. Большевики Новгорода 5 октября организовали митинг рабочих и солдат гарнизона, который постановил: «...добиваться созыва съезда Советов к 20 октября и обратиться к крестьянским Советам с просьбой принять в нем участие, вопреки постановлению ЦИК Совета крестьянских депутатов». Такая же резолюция была принята несколькими днями раньше на собрании гарнизона села Медведь Новгородской губернии^[77].

Рабочие и солдаты гарнизона Торжка на своем собрании, состоявшемся в начале октября, «самым решительным [182] образом» протестовали против нового коалиционного правительства. В своей резолюции они заявили, что «весть о новой власти встретит со стороны всей революционной демократии единый ответ: «в отставку» (речь идет о Временном правительстве. - М. К.), и, опираясь на этот единодушный голос подлинной демократии, пусть В[сероссийский] Съезд С[оветов] С. Р. и Кр. Д[епутатов] создаст истинно новую революционную власть, способную повести страну по пути активной борьбы за мир, к устранению продовольственной и экономической разрухи, к борьбе с помещиками и капиталистами, за землю и волю»^[78].

16 октября в Вендене, где размещался штаб 12-й армии, состоялся грандиозный митинг солдат. Обсуждались два вопроса - о текущем моменте и предстоящем Всероссийском съезде Советов. После выступлений С. Нахимсона, А. Васильева и представителя латышских стрелков митинг потребовал созыва Всероссийского съезда к 20 октября^[79].

По инициативе большевиков решения о созыве Всероссийского съезда к 20 октября были приняты на армейских съездах и заседаниях местных Советов. Решение о созыве II съезда Советов 20 октября вынесли съезды 6-го армейского корпуса, 42-го армейского корпуса, Харьковский, Бобровский Советы и другие^[80]. Съезд Советов Северной области заслушал информацию по этому вопросу и принял воззвание, в котором говорилось: «...в настоящее время борьба за созыв съезда становится очередной революционной задачей дня... На обязанности местных Советов, фронтовых, армейских, корпусных и иных комитетов лежит революционный долг собрать к 20 октября во что бы то ни стало съезд Советов»^[81].

Тем временем лидеры партий меньшевиков и эсеров вели кампанию против созыва съезда Советов. Эту кампанию они начали на второй день после своей декларации о созыве съезда на 20 октября. На Северном фронте особенную активность в этой кампании проявлял Искосол 12-й армии, который рассылал в другие армейские и фронтовые комитеты телеграммы с призывом «вынести решения [183] о категорическом отказе от посылки делегатов на съезд Советов».

18 октября меньшевистско-эсеровский ВЦИК переносит Всероссийский съезд с 20 на 25 октября, официально мотивируя это тем, «что к 20-му не успеют съехаться делегаты провинциальных Советов»^[82]. Меньшевики и эсеры намерены были использовать эту отсрочку также для лучшей подготовки к съезду, чтобы затем получить на нем большинство.

В войска фронта поступали воззвания военного отдела ЦИК, общеармейского комитета при Ставке верховного главнокомандующего, Искосола и других меньшевистско-эсеровских органов, датированные 18 и 19 октября, которые призывали «приложить все усилия», чтобы Всероссийский съезд состоялся 25 октября^[83]. Это свидетельствовало о том, что меньшевики и эсеры, боровшиеся раньше против созыва II съезда Советов, изменили позицию. Теперь они развили энергичную деятельность по подготовке съезда, чтобы обеспечить себе большинство. Однако планам меньшевиков и эсеров как в этом вопросе, так и в других не суждено было осуществиться.

Общую картину настроения солдат Северного фронта в какой-то мере дает сводка за 23 октября, составленная во исполнение директивы главнокомандующего Северного фронта^[84]. Эта сводка распределила все части на три группы: I - безусловно надежные части, II - части, возбуждающие сомнение, III - части, безусловно ненадежные.

Следовательно, из 165 учтенных частей и 15 рот «безусловно надежными», по признанию командования, были только 16 частей и 15 рот. Это были главным образом «ударные части» и «части смерти»^[85].

О настроениях солдат фронта свидетельствуют результаты голосования в Учредительное собрание: за большевистский список голосовало 61,54 процента принимавших участие в голосовании по всему Северному фронту^[86].

Итоги голосования по некоторым армиям и корпусам Северного фронта выглядят следующим образом.

В 12-й армии всего было подано 380 307 бюллетеней, в том числе за большевиков - 202 816, что составляет 53,52 процента^[87].

По неполному подсчету голосов, в 5-й армии голосовало 220 395 избирателей, в том числе за большевиков - 143 537, что составляет 66,03 процента^[88].

В 42-м отдельном корпусе из 35 018 проголосовавших за большевиков голосовали 20 809, что составляет 59,42 процента^[89].

Анализируя итоги голосования в целом по армии и флоту, В. И. Ленин писал, что «...большевики получили немногим менее, чем эсеры.

Армия была, следовательно, уже к октябрю - ноябрю 1917 года наполовину большевистской...

Но, имея почти половину голосов в армии вообще, мы имели подавляющий перевес на фронтах, ближайших к столицам и вообще расположенных не чрезмерно далеко. Если вычесть Кавказский фронт, то у большевиков в общем получается перевес над эсерами. А если взять Северный и Западный фронты, то у большевиков получается [185] свыше 1 миллиона голосов против 420 тысяч у эсеров». И Ленин приходит ко второму выводу: «Следовательно, в армии большевики тоже имели уже к ноябрю 1917 года политический «ударный кулак», который обеспечивал им подавляющий перевес сил в решающем пункте в решающий момент»^[90].

Понятно, что в этих условиях не могло быть сомнения в том, что армия выступит с поддержкой социалистической революции.

Таковы были конкретные показатели, говорившие о большевизации солдат Северного фронта. Эти показатели свидетельствовали также о той огромной и успешной работе большевиков фронта, какую они проделали по формированию политической армии социалистической революции.

<< Назад | Содержание | Вперед >>