Репрессии контрреволюции, начавшиеся в связи с июньским наступлением на фронте, с установлением буржуазного единовластия усилились, карательные меры как средство борьбы е большевиками, с революционными рабочими и солдатами стали широко применяться со стороны Временного правительства при открытой поддержке соглашателей.

Для расправы с рабочими и солдатами столицы Временное правительство при активной помощи соглашателей из ВЦИК в спешном порядке вызывает контрреволюционные войска с Северного фронта. Уже 3 июля в Петроград из 5-й армии был отправлен бронедивизион. Рано утром 4 июля начальник генерального штаба и главнокомандующий Северного фронта вели переговоры об отправке войск с Северного фронта в Петроград. Туда направлялись под «демократическим» флагом, т. е. при непосредственном участии соглашательских комитетов, две кавалерийские дивизии - 14-я и 5-я, солдаты которых продолжали выполнять приказы командования. 14-я кавалерийская дивизия посылалась в Петроград, а 5-я кавалерийская дивизия, чтобы быть в резерве реакции для расправы с революционными рабочими и солдатами Финляндии и Петрограда, - в Выборг. В случае дополнительного требования Временного правительства главнокомандующий Северного фронта подготовил к отправке в Петроград 45-ю пехотную дивизию. [96]

Из некоторых подразделений 14-й кавалерийской дивизии, прибывшей в Петроград, и броневиков командующий Петроградским военным округом создал «сводный отряд», которому поручалось выполнение особенно важных карательных функций. Командовать этим карательным отрядом Временное правительство поручило члену ВЦИК эсеру поручику Мазуренко[1]. Лидеры эсеров Авксентьев и Год, выделенные от ВЦИК в помощь «сводному отряду», напутствовали контрреволюционные войска речами, призывали с полным хладнокровием выполнить свою миссию[2]. Таким образом, представители партии, считавшей себя выразительницей интересов народа, сейчас уже открыто организовали борьбу против трудящихся.

Террор и репрессии контрреволюции усилились по всей стране.

Но если во всероссийском масштабе контрреволюция переходит в наступление против революции, начиная с июльских событий, то на отдельных участках фронта, в отдельных местах страны она развернула это наступление несколько раньше. И это особенно ярко видно на примере событий в 5-й армии Северного фронта в связи с организацией наступления войск на фронте.

Наступление на Северном фронте откладывалось Временным правительством несколько раз. В конце концов Временное правительство и Ставка установили «последнюю» дату наступления для Северного фронта - 1 июля 1917 года. В наступательной операции предполагалось участие четырех корпусов 5-й армии[3]. 12-я армия своими боевыми действиями должна была поддерживать наступление корпусов 5-й армии.

Получив сообщение о провале наступления на Юго-Западном фронте, большевики 5-й армии, находившиеся в подполье, призвали к еще более решительной борьбе против готовящейся кровавой авантюры. Проявляя бдительность против провокаций контрреволюции и ее попыток стянуть войска к исходным рубежам для наступления, революционные солдаты выставляли свои караулы и заслоны[4]. [97]

В некоторых корпусах армии солдаты не только отказывались оставлять позиции, не желая наступать, но и избирали свои штабы для руководства движением против наступления. 24 июня начальник штаба 5-й армии сообщал по команде: в 1-м корпусе 22-я дивизия, находящаяся в резерве, и один «полк 161-й дивизии... отказываются продвигаться вперед»; в 14-м корпусе «под влиянием агитации 135-й дивизии 72-й Тульский полк отказался двигаться с места».

Командование 5-й армии признавало, что его позиции сильно подорваны с получением двух корпусов из 1-й армии. «Настроение армии значительно ослаблено вливанием в нее 1-го и 37-го корпусов, которые привезли с собой плотно устроенные большевистские организации»[5]. По признанию штаба в 1-м, 37-м и 13-м корпусах влияние большевиков было весьма значительным.

В такой обстановке меньшевистско-эсеровский армейский комитет спешит выручить штаб армии. Он решил в полном составе, с красными повязками (это делалось для обмана отсталых солдат) отправиться в части и добиться их перегруппировки, необходимой для наступления. Большевики немедленно приняли контрмеры. Они составили свои агитбригады из революционных солдат и парализовали действия соглашателей.

После провала этой авантюры командование 5-й армии по указанию Временного правительства предпринимает «карательную экспедицию».

В армии запрещаются митинги[6].

25 июня в 5-й армии начались массовые аресты и разоружение частей. В течение двух дней здесь было арестовано свыше 1 тыс. солдат и офицеров. Это были главным образом революционно настроенные солдаты 36-й и 1-й пехотных дивизий 13-го корпуса. По официальным данным, к концу июня было арестовано до 6 тыс. солдат и 10 офицеров[7]. В действительности же арестованных к тому времени было значительно больше. Большевик Федотов свидетельствует, что к концу июня в Двинске под арестом содержалось до 20 тыс. революционных солдат[8]. Арестованных [98] было так много, что для них не хватало места в двинской тюрьме. Каратели приспособили под тюрьму армейские интендантские склады. Двинск в те дни был заполнен контрреволюционными войсками 1-го кавалерийского корпуса, 45-й пехотной дивизии, самокатными ротами, бронечастями и «батальоном смерти», получившими определенные диспозиции по окружению полков, отказавшихся идти в наступление.

Озверевшие представители контрреволюции арестовывали солдат целыми полками и батальонами. Они жестоко расправлялись с солдатами за их революционные убеждения. Солдаты 725-го и 728-го пехотных полков, как неповинующиеся контрреволюции, были загнаны казаками в Прокопишский овраг (район Двинска), окружены, обезоружены и подвергнуты обстрелу.

Так генералы и офицеры, меньшевики и эсеры, чтобы ослабить силы революции уже в период подготовки Октября истребляли лучших представителей народа.

В условиях начавшегося наступления контрреволюции большевики 5-й армии не прекращали революционной работы в солдатских массах. Армейскому комиссару, явившемуся в 142-й полк 37-й дивизии с требованием указать на руководителей солдат, весь полк 27 июня «ответил отказом выдать таковых»[9].

Все полки 182-й пехотной дивизии (1-й армейский корпус) заявили о поддержке 36-й дивизии, одной из первых принявшей резолюцию против наступления[10].

Большевики призывали солдат к борьбе против расформирования частей, которое становилось настоящим издевательством над солдатами: солдаты лишались даже полуголодного фронтового пайка, с ними обращались, как с арестованными, казаки, обычно окружавшие расформируемую часть, убивали с провокационной целью нескольких солдат и пр. В конце июня Ставка верховного главнокомандующего решила расформировать самую революционную дивизию в 5-й армии - 36-ю. Больше того, в сводке о настроении на фронте с 25 июня по 1 июля генерал Брусилов сообщал военному министру: «36-я дивизия за отказ наступать расформирована»[11]. Но верховный [99] главнокомандующий поспешил, выдав свое желание за действительность: солдаты 36-й дивизии не допустили расформирования дивизии, хотя карателям удалось все же арестовать многих солдат.

Большевики не прекращали вести политическую работу среди солдат и в тюрьмах. Они использовали факт массового ареста для политического разоблачения Временного правительства и соглашателей. Распропагандированные большевиками солдаты требовали своего немедленного освобождения.

В двинской тюрьме большевики организовали протест солдат против жесткого тюремного режима, требуя свободного общения и прогулки по всей тюрьме. В результате протеста камеры тюрьмы стали открывать. По воспоминаниям большевика Федотова[12], было устроено организационное собрание всех заключенных и избран тюремный комитет для политического руководства массой заключенных солдат.

Через стражу большевикам удавалось получать «Правду». Наиболее подготовленные коммунисты читали для солдат, сидевших в тюрьме, лекции на политические темы[13].

Борьба солдат против наступления не прекращалась. Именно этим объясняется тот факт, что командование смогло начать наступление только 8 июля.

Во многих частях солдаты отказывались слушать приказы. Лишь расправой - расстрелом на месте, налетом казацких эскадронов на подразделения - генералы и офицеры заставили часть Солдат тронуться с места.

Главнокомандующий Северного фронта издал ряд приказов о продолжении арестов, о беспощадном применении оружия против революционно настроенных солдат. [100]

Важно отметить, что в бой были брошены самые большевизированные корпуса армии, а именно: 13-й, 1 и 14-й. Контрреволюция преследовала этим следующую цель: истребить большевистски настроенных солдат и тем подорвать революционные позиции в армии.

Наступление на Северном фронте было предпринято в то время, когда по всей стране и на фронтах вовсю начался разгул контрреволюции, когда стратегическая обстановка на фронте ничуть не предвещала успеха для наступления одним фронтом и тем более одной армией. Оно было предпринято в тот момент, когда многие солдаты уже знали о кровавых событиях в Петрограде, что вызвало еще большую ненависть их к генералам, офицерам, меньшевикам и эсерам. Все это заставляет сделать вывод, что наступление на фронте носило явно провокационный характер, что оно являлось частью общего, политического наступления контрреволюции.

Поэтому не вызывает удивления его быстрый провал.

Фактически оно прекратилось уже 10 июля. Положение в 12-й армии в то время складывалось следующим образом.

Большевистское влияние в этой армии было настолько сильным, что в подавляющем большинстве частей контрреволюция боялась говорить о поддержке наступления 5-й армии. Представителей Искосола, пытавшихся выступить за наступление, солдаты встречали так же, как и министров, а некоторых из них избивали[14].

На митингах, которые состоялись в большинстве частей 12-й армии, солдаты принуждали офицеров и генералов изложить оперативные планы.

Одновременно с организацией борьбы солдат против наступления военная большевистская организация 12-й армии широко и правдиво информирует солдат об июльских событиях в Петрограде. Уже 7 июля в «Окопной правде» была опубликована передовая статья: «Революционный Петроград», в которой была нарисована картина событий в городе.

В 12-й армии создалось такое положение, что солдаты не позволили открыть даже демонстративного артиллерийского огня. [101]

Таким образом, последняя попытка контрреволюции организовать летнее наступление на Северном фронте окончилась полным и позорным провалом. Несправедливый характер войны, усталость солдат от ужасов продолжавшейся уже три года бойни, необеспеченность армии самым необходимым, отсутствие доверия солдат к генералам и офицерам - таковы причины провала наступления на фронте.

Тысячами жизней заплатили русские солдаты за авантюру буржуазии и соглашателей на фронте. Всего за эту позорную операцию было убито 13 тыс. солдат и офицеров, значительно больше было арестовано.

Террор и репрессии обрушились на матросов Балтийского флота и на смежные с ним сухопутные войска Северного фронта.

В то время как на улицах Петрограда разыгрывались кровавые события, в Гельсингфорсе, Выборге и большинстве гарнизонов, расположенных в Финляндии, происходило следующее.

Солдаты, матросы и рабочие в Финляндии с волнением ждали правдивых и полных сообщений о событиях в Петрограде. Эти сведения постепенно стали поступать к ним уже 4 июля через большевистско-настроенные солдатские и матросские комитеты.

С получением полной информации об июльских событиях в Петрограде Гельсингфорсский и Выборгский комитеты большевиков разослали своих представителей на предприятия и в гарнизоны, расположенные в Финляндии. На многолюдных митингах рабочих, матросов и солдат большевики рассказывали правду о кровавых злодеяниях контрреволюции в Петрограде, провокационных приказах Временного правительства по отношению к Балтийскому флоту и призывали к стойкости и организации протеста.

Днем 4 июля все общественные и партийные организации, находившиеся в Гельсингфорсе, на своих экстренных заседаниях обсудили вопрос «О текущем моменте и, в частности, о событиях в Петрограде». Вечером того же дня на совместном заседании общественных и партийных организаций, состоявшемся по инициативе Гельсингфорсского комитета большевиков, была принята резолюция, требующая перехода всей власти к Советам[15]. Подобные же [102] решения вынесли солдатский комитет 42-го корпуса и Выборгский Совет.

8 июля редакция «Волны» выпустила отдельным приложением воззвание ЦК РСДРП (б) «Ко всем рабочим, матросам, солдатам, ко всем честным гражданам», в котором разоблачалась гнусная клевета на В. И. Ленина (обвинение его в шпионаже). Воззвание требовало: отдать клеветников под суд и немедленно расследовать, с тем чтобы весь народ убедился, что на революционной чести т. Ленина нет ни одного пятна[16]. Разъясняя воззвание ЦК среди солдат, матросов и рабочих, большевики быстро добились политического подъема. Используя его, Гельсингфорсский комитет РСДРП (б) 9 июля провел многотысячный митинг на тему «Текущий момент». Это был народный протест против расстрела демонстрации трудящихся столицы и начавшихся репрессий, протест против погромных приказов Керенского по Балтийскому флоту.

Большевистской фракции в областном комитете Финляндии с помощью представителей от судовых и солдатских комитетов удалось добиться принятия резолюции против приказа о запрещении митингов. В резолюции говорилось: «...Областной Комитет, ввиду поступающих вопросов частей войск Финляндии, постановил: ...разъяснить, что приказ о воспрещении митингов и войсковых собраний на войска и флот, расположенные в Финляндии, не распространяется...»[17].

В целях предотвращения всевозможных нежелательных эксцессов и пресечения контрреволюционных слухов было создано по инициативе большевиков так называемое «Осведомительное бюро революционных организаций Гельсингфорса», которое призвало войска и население Финляндии не допускать неорганизованных выступлений[18].

Из сказанного видно, что меньшевистско-эсеровские организации в Финляндии, боясь полностью потерять свое доверие среди солдат, матросов и рабочих, не решались открыто осудить в тот момент движение, которое с такой силой и мощью разыгралось на улицах Петрограда, а также в Балтийском флоте и в войсках в Финляндии. Но уже 6 июля соглашательское большинство Советов и комитетов [103] в Финляндии по директиве из Петрограда отказывается от своих решений от 4 июля. Оно повернуло вправо и приняло решения, направленные против большевиков и революционных солдат и моряков. В «Осведомительном бюро» Гельсингфорса меньшевики и эсеры прибегли к дезорганизаторским действиям, стали распространять сведения из заведомо черного источника. В результате этого подлинно революционные организации - Гельсингфорсский комитет большевиков и Центробалт - 6 июля отозвали своих представителей из этого бюро[19].

По отношению к морякам-балтийцам Временное правительство применяет самые крайние меры.

4 июля по приказанию Керенского была арестована первая делегация Центробалта и судовых комитетов, посланная в Петроград объединенным собранием судовых комитетов в Гельсингфорсе с резолюцией-протестом против приказов помощника морского министра Дудерова. Как известно, основываясь на указаниях Временного правительства, Дудоров 4 июля приказал: 1) послать 4 миноносца из Гельсингфорса в Петроград для борьбы с революцией и 2) запретить кораблям входить в Кронштадт без разрешения на то командующего флотом под угрозой «потопления такого корабля подводной лодкой»[20], если он попытается войти без разрешения. Подводные лодки должны были заблаговременно занять позиции.

Делегации Центробалта и судовых комитетов поручено было узнать о событиях в Петрограде и добиться содействия ВЦИК в аресте Дудорова и передаче его в распоряжение ЦК Балтийского флота для производства следствия и предания суду. 5 июля была арестована вторая делегация флота во главе с председателем Центробалта П. Е. Дыбенко, посланная с той же целью от нового объединенного собрания судовых комитетов в Гельсингфорсе.

Затем, 7 июля, последовал провокационный приказ-ультиматум Керенского Балтийскому флоту о выдаче руководителей матросов[21]. Этим приказом Керенский распустил неугодный контрреволюции Центробалт[22]. [104]

Репрессии и прибытие в Финляндию большого количества казаков заставили большевиков 42-го корпуса занять полуподпольное положение. Однако и в новых, трудных условиях активность большевиков не снижалась. Это вынужден был признать в своих донесениях начальник штаба 42-го корпуса в штаб Северного фронта. Например: «28 июля... С прибытием казачьих частей настроение наружно улучшилось... Большевистская агитация существует до сих пор, но в скрытом виде»[23].

«4 августа... Большевистская агитация вновь несколько яснее начала проявляться в гарнизоне Выборга и гарнизонных комитетах 423-го полка... В Гельсингфорсе забастовка рабочих»[24].

«11 августа... Агитация большевистских партий проявляется несколько сильнее...»[25]

В сложных условиях большевикам войск совместно с большевиками Балтийского флота удалось восстановить свою печать. С 27 июля в Гельсингфорсе вместо закрытой «Волны» стала выходить газета «Прибой» - орган Гельсингфорсского комитета РСДРП (б). В Ревеле вместо газеты «Кийр» стала выходить на эстонском языке «Тээлине», а на русском языке вместо «Утра правды» - «Звезда»[26].

15 июля в результате налета полиции на Гельсингфорсский комитет большевиков там была арестована группа большевиков, работавших в Финляндии: Антонов-Овсеенко, Антипов, Старк и др. Вместе с ними были арестованы и левые эсеры - Прошьян и Устинов, нередко выступавшие в едином фронте с большевиками.

Репрессии и аресты не могли сломить большевистские организации. По воспоминаниям В. Залежского, в Гельсингфорсе в те дни по-прежнему собирались партийные коллективы, работали курсы пропагандистов. Под давлением революционных масс соглашательский областной комитет в Финляндии 16 июля вынес протест против репрессий властей Временного правительства и потребовал немедленного следствия по делу арестованных большевистских руководителей в Финляндии. 10 дней спустя после ареста большевистских руководителей Гельсингфорсскому [105] комитету РСДРП (б) удалось вернуть конфискованное у него полицией имущество.

В связи с подъемом революционного движения в Финляндии командование Северного фронта спешно высылает туда реакционно настроенные войска для несения полицейской службы. 6 июля со станции Креславка (район 5-й армии) была погружена и отправлена через Петроград в Выборгский район 5-я кавказская кавалерийская дивизия[27]. Тогда же командование начало отправку 45-й пехотной дивизии и 14-й кавалерийской дивизии, находившихся в Петрограде с целью выполнения полицейских функций.

18 июля манифестом Временного правительства был распущен финляндский сейм. Поводом к этому послужил изданный сеймом 5 июля «Закон о верховной власти», т. е. о суверенных правах Финляндии.

Этот акт Временного правительства, показавший наглядно, что в национальном вопросе оно следует по пути русских царей, вызвал волну стачек финских рабочих и служащих и накалил политическую атмосферу.

После февральской революции, когда в Финляндии была восстановлена свобода печати и некоторые другие свободы, требование полной независимости Финляндии усилилось. Большевики, исходя из своего основного принципа по национальному вопросу - права наций на самоопределение вплоть до государственного отделения, - поддерживали стремление финского народа, добивавшегося независимости.

Наступление контрреволюции сопровождалось ликвидацией демократических свобод на фронте. Под угрозой расправы на месте солдатам запрещали читать большевистские газеты. Солдатские собрания и митинги были запрещены во всей действующей армии и флоте.

12 июля 1917 г. Временное правительство объявило «Закон о восстановлении смертной казни в действующей армии и учреждении военно-революционных (т. е. контрреволюционных. - М. К.) судов»[28].

Разгул реакции сопровождался дальнейшим гонением на солдатские комитеты. Вопрос о том, как ликвидировать комитеты, был одним из основных вопросов, обсуждавшихся [106] на совещании генералов в Ставке 16 июля 1917 г. под председательством Керенского. Представители правительства и генералы договорились о ликвидации солдатских комитетов.

В этих условиях меньшевики и эсеры вместо борьбы за солдатские комитеты демагогически заверяли солдат, что новое положение о комитетах, разрабатываемое Временным правительством, будет лучшим, более демократичным и пр. На Северном фронте они, отвлекая внимание солдат от революционной борьбы, занялись обсуждением бесплодного проекта о коллегиальном управлении в армии, или о создании «гофкригсратов», состоящих из военачальника, комиссара и солдата[29].

В целях якобы укрепления позиций революции комиссар фронта по соглашению с военным министром и ВЦИК в конце июля и начале августа ввел институт комиссаров во всех корпусах. Под видом защиты интересов солдатских комитетов комиссары глушили революционную инициативу масс, вместе с генералами готовили почву к ликвидации солдатских комитетов.

В июне истекал срок полномочий многих солдатских комитетов. Контрреволюция понимала, что их переизбрание превратится в политическую кампанию, весьма невыгодную для Временного правительства. Поэтому 21 июля Керенский приказал отложить перевыборы комитетов, избранных согласно приказу № 213 по военному ведомству, впредь до момента, когда якобы «по условиям боевой обстановки» они будут признаны возможными комиссарами фронта по соглашению с главнокомандующими[30].

Реакция готовила полную ликвидацию комитетов. На государственном совещании представители контрреволюции во всеуслышание потребовали ликвидации Советов и солдатских комитетов. Речь Корнилова на государственном совещании, как и других представителей контрреволюции, произнесенная «в тоне уже коронованного самодержца»[31], вызвала массовый протест со стороны солдатских комитетов и солдатских масс.

Главнокомандующий Северного фронта, исходя из указания Корнилова на государственном совещании, [107] приказал своим подчиненным усилить расправы с революционными комитетами. 19 августа он издал приказ, в котором потребовал: «1) распустить и заменить те комитеты, которые оказывают вредное влияние на части... 2) Немедленно арестовать и выслать лиц, замеченных в большевистской пропаганде».

Однако ликвидировать комитеты было нелегко. Этот приказ так и остался невыполненным.

Кровавые законы и дела Временного правительства получали полное одобрение и поддержку меньшевиков и эсеров. В это время меньшевики и эсеры проводили совещания соглашательских комитетов и комиссаров, на которых выносили решения о поддержке действий Временного правительства, о необходимости укрепления дисциплины в армии и пр.[32]

К середине августа арестованных в 5-й армии было так много, что им в Двинске не было места. Значительная часть арестованных направлялась в глубокий тыл. Так, в дни корниловского мятежа из двинской тюрьмы в Могилев, где находилась Ставка верховного главнокомандующего, была направлена группа арестованных в количестве 869 человек. Среди них были большевистские организаторы, как например Федотов. На станции Витебск им удалось воспользоваться помощью большевиков из Витебского Совета и получить направление эшелона не в Могилев, а в Москву, где они надеялись быстро освободиться. Но «социалистические» жандармы из армейского комитета 5-й армии, узнав об изменении маршрута, дали в Москву телеграмму, в которой потребовали заключения 869 солдат в Бутырскую тюрьму. Так и поступили контрреволюционеры в Москве. Уже позднее, в дни Октября, команда «двинцев» сыграла поистине героическую роль[33]. Многие из патриотов пали смертью храбрых в дни вооруженного восстания в Москве. В числе героев-солдат были представители 5-й армии: Е. Н. Сапунов, А. П. Воронов, И. В. Назаров и другие[34].

Наряду с арестами революционеров 5-й армии контрреволюция организовала «военно-революционные» суды, которые «работали» на условиях ускоренного делопроизводства. [108] Во многих из них сидели меньшевики и эсеры. По своей жестокости эти суды превзошли суды столыпинских времен.

26 июля в 5-й армии была учреждена так называемая «чрезвычайная следственная комиссия», с помощью которой военно-полевые суды заработали еще быстрее. Только по одной 16-й пехотной дивизии к концу июля были осуждены 125 человек, из них к каторжным работам на разные сроки - 55 человек, к заключению в тюрьме на разные сроки - 70 человек[35].

Газета МК и областного бюро РСДРП (б) «Социал-демократ», откликаясь на письмо солдат из двинской тюрьмы, 31 августа писала: «В Двинском интендантском городке сидит множество солдат 5-й армии, арестованных за указание командному составу на незаконность его распоряжений, за чтение социалистических газет и т. д. Среди них много членов полковых и ротных комитетов, много боевых окопников... Товарищи пишут, что они арестованы без соблюдения юридических формальностей, по простому доносу, без предписания судебных властей. Более месяца им не предъявлено никаких обвинений. За революционную речь присуждают к каторге»[36].

Опираясь на закон Временного правительства о восстановлении смертной казни, каратели в 5-й армии выносят смертные приговоры один за другим. Унтер-офицеры Симонов, Кучеров, ефрейтор Харитонов и рядовой Кузнецов были приговорены к расстрелу по обвинению в братании в прошлом[37]. Унтер-офицер 732-го пехотного полка Гордиенко 27 июля был арестован, а уже в 8 часов вечера того же числа расстрелян за то, что «во время арестов своих товарищей солдат, стал требовать от командира полка прекратить незаконные аресты... и аресты назвал контрреволюционными»[38].

Контрреволюция приложила немало усилий, чтобы выполнить свой план разгрома большевистских организаций в 12-й армии.

Объяснение того факта, что контрреволюции не удалось предпринять карательные экспедиции значительного масштаба, надо искать в большом влиянии среди солдат [109] мощной военной большевистской организации 12-й армии, в уменье большевиков завоевывать массы на свою сторону, в уменье руководить этими массами.

На совещании генералов в Ставке 16 июля 1917 г. главнокомандующий Северного флота генерал Клембовский оценивал положение в 12-й армии как тяжелейшее, ибо у командующего армией, по его словам, нет надежных частей[39].

Из этой оценки положения в армии видно, что реакционеры вынуждены были признать силу революционных солдат в 12-й армии, как и силу их руководителей - большевиков.

Об этом же говорили и неоднократные донесения командующего 12-й армией. Например, 15 июля он донес главнокомандующему фронта: «...ввиду полученных в последнее время приказов и распоряжений по восстановлению боеспособности армии: 1) вопрос о закрытии газет большевистского направления... как-то: «Окопная правда» и аналогичных ей латышских «Циня» и «Свободный стрелок», пока оставлен открытым, так как на совещании с Искосолом и комиссарами выяснилось, что закрытие этих газет может вызвать сильные волнения в войсках и населении города Риги...»; 2) изъятие из армии большевиков «признано Искосолом также неосуществимым, пока по тем же причинам»; 3) «Не представлялась также возможность поступить по всей строгости приказов в отношении 10-го Сибирского полка. Этот полк принципиально я решил расформировать, как совершенно разложившийся»[40].

Усилившиеся репрессии заставили военную большевистскую организацию армии работать полулегально. В конце июля 1917 г. проходила конференция военной организации, которая, избрав свое бюро закрытым голосованием, не огласила его состав вследствие возможности арестов[41].

Находясь в положении полуподполья, большевистская организация развернула еще большую работу среди солдат, сочетая нелегальные и легальные методы борьбы.

С получением приказов Керенского о привлечении к ответственности за государственную измену тех, кто не [110] выполняет постановлений правительства и распоряжений военных властей о запрещении распространения большевистской литературы, большевики 12-й армии быстро приступили к организации солдатских митингов протеста. В резолюции маршевого батальона Сестрорецкого полка, принятой на митинге 10 июля, говорится по поводу этого приказа Керенского: «Приказ насилует добытые дорогой ценой свободы: слова, собраний, стачек, печати и союзов, т. е. лишает нас всего, что мы отобрали у Николая Кровавого. Протестуем против ареста товарищей большевиков, тех товарищей, которые говорят нам правду и являются истинными защитниками и вождями народа»[42].

Представитель военной организации латышских стрелков на VI съезде партии говорил, что после получения приказа Брусилова, запрещавшего митинги, партия в один день устроила 30 митингов.

В результате кампании большевиков против этого приказа в штаб 12-й армии посыпались резолюции-протесты солдат.

Большевики 12-й армии вели борьбу против попыток преждевременных выступлений солдат, которые усиленно провоцировались штабом армии. Вполне понятно, что эти провокации объяснялись стремлением покончить с большевиками, боязнью того, что 12-я армия может превратиться в Красную Армию.

В деле предотвращения преждевременных выступлений и организации солдат вокруг большевиков большую роль сыграла резолюция совместного совещания ЦК с.-д. Латвии, представителей русских и латышских военных организаций, состоявшегося 11 июля в связи с событиями в Петрограде и начавшимися репрессиями. Отметив, что контрреволюция перешла в наступление, резолюция признала недопустимым всякое выступление солдат без ведома большевистских организаций[43].

Большевистская организация армии после июльских событий разъясняла суть закона Временного правительства о введении смертной казни на фронте и учреждении военно-полевых судов. После выступления большевиков против введения смертной казни 2-я рота этапного батальона в своем постановлении требовала полной выборности [111] высшего командного состава, так как «большинству его солдаты и их комитеты не доверяют»[44]. Солдаты 2 сибирских маршевых рот, обоза 1-го разряда и Кольтовской пулеметной команды 1-го Новгородского полка 20 июля на совместном собрании вынесли резолюцию протест против властей, преграждающих «путь к свободной правде» и вводящих смертную казнь[45].

Под руководством русской большевистской организации армии и большевистской организации латышских стрелков 20 июля состоялось собрание делегатов 23 объединенных русских, сибирских и латышских полков, которое, выслушав доклады с мест и обсудив последние мероприятия Временного правительства и высшего комсостава о смертной казни и другие, решило послать в Петроград делегацию из 3 лиц «с резолюцией протеста против смертной казни, репрессивных приказов и арестов». Эта резолюция требовала: во-первых, немедленной отмены смертной казни как меры, вызвавшей единодушный протест всех солдат, во-вторых, прекращения попыток командного состава умалить или ограничить роль комитетов или приостановить их деятельность, в-третьих, освобождения товарища Сиверса[46] и всех арестованных за принадлежность к левым социалистическим партиям, в-четвертых, немедленно приостановить действие приказа, воспрещающего митинги на фронте[47].

Широкое обсуждение этой резолюции на собраниях частей армии сыграло большую роль в сплочении солдат вокруг большевиков. Напечатанная 26 июля в «Окопной правде» и 2 августа в большевистской газете «Рабочий и солдат» резолюция вышла далеко за пределы Северного фронта.

В борьбе за революционную мобилизацию солдатских масс большевистская организация 12-й армии опиралась на левый блок, созданный по ее инициативе. Он включал в себя, кроме большевиков, незначительную группу меньшевиков-интернационалистов и «левых» эсеров. Создание этого блока было выполнением решений Апрельской [112] конференции, которая в резолюции «Об объединении интернационалистов против мелкобуржуазного оборонческого блока» указывала: «Признать сближение и объединение с группами и течениями, на деле стоящими на почве интернационализма, необходимыми на основе разрыва с политикой мелкобуржуазной измены социализму»[48].

Организационное собрание левого блока состоялось 11 июля в помещении Исколастрела. Стараясь сорвать это собрание, меньшевистско-эсеровский Искосол, по согласованию со штабом армии, тогда же разослал телеграмму во все части армии, в которой обрушился клеветой на большевиков. Совещание квалифицировалось «заговором» против. Искосол а, и потому он предложил не являться на это совещание[49].

Однако собрание левого блока состоялось в назначенный срок. Оно избрало свое бюро, представителем которого был утвержден активный работник военной большевистской организации Д. И. Травкин. Кроме того, была принята следующая резолюция: «Ввиду того, что действия исп[олнительного] ком[итета] 12-й армии резко расходятся с настроением солдатских масс, соединенное собрание полков постановляет: потребовать от Искосола созыва съезда для обсуждения вопроса о реорганизации и перевыборах на чисто демократических началах Совета и Искосола»[50].

Борьба между левым блоком и соглашателями принимала напряженный характер. Соглашатели вместе со штабом фронта армии упорно добивались ликвидации большевистской организации армии, роспуска солдатских комитетов, [113] стоявших на большевистских позициях, и расформирования частей, входивших в состав левого блока.

Чтобы выработать общую точку зрения по тому или иному политическому вопросу, бюро левого блока два раза в неделю созывало собрания членов блока. На этих собраниях присутствовали представители 28 полков (19 русских и 9 латышских). 8 августа, например, на собрании присутствовали 56 делегатов[51].

Необходимо указать, что левый блок действовал не только в армейском комитете, но и во многих низовых комитетах. Во всех звеньях комитетов большевики сплачивали силы этого блока и, опираясь на них, вели ожесточенную борьбу с эсерами и меньшевиками. Например, в 43-м армейском корпусе силы левого блока прочно завоевали позиции во всех солдатских комитетах. 26 июля на заседании корпусного комитета была принята большинством голосов резолюция «О текущем моменте», предложенная представителями левого блока. Резолюция отмечала «явные признаки возрождения старой власти», которые сказываются «в участии темных контрреволюционных сил в выступлении 3-5 июля в Петрограде... в тайных совещаниях гвардейских офицеров... в речах членов Гос. думы Масленникова и Пуришкевича, призывающих к разгрому Советов р. и с. д., в распространении прокламаций, призывающих к еврейским погромам, и т. д.» В резолюции говорилось далее, что в этой обстановке «уничтожение Советов р. и с. д., а также революционных организаций явится покушением на самую революцию... Задача армии заключается в защите родины и революции не только от немцев, но и от реакции внутри страны»[52].

Неоценимую помощь в работе большевистской организации оказывала «Окопная правда», продолжение выпуска которой большевики считали одной из важнейших задач. 8 июля 1917 г. последовала телеграмма Керенского о закрытии газет «Правда», «Солдатская правда» и «Окопная правда». Большевики немедленно организовали собрания и митинги протеста против приказа. Многие резолюции этих митингов печатались затем в «Окопной правде». [114]

Хотя приказ о закрытии «Окопной правды» был издай 7 июля, на фронте распространен 8 и подтвержден 15 июля, закрытие газеты осуществилось только 21 июля. Таким образом, командованию потребовались две недели, чтобы закрыть газету. Большевистская газета «Солдат» сообщала подробности закрытия «Окопной правды»: оно произошло вечером 21 июля; усиленный наряд войск и казацких патрулей оцепил не только дом, но и квартал Риги, в котором располагалась редакция газеты[53].

Однако старания контрреволюции были тщетны. Не нарушая календарных сроков выхода, газета 23 июля вышла под другим названием - «Окопный набат». Как только стало известно об этом в штабе фронта и в Ставке, понеслись запросы и приказания о принятии решительных мер по закрытию «Окопного набата». 7 августа последовал новый приказ Керенского - о немедленном закрытии на фронте всех газет большевистского направления.

Однако ни один из этих приказов не был выполнен: «Окопный набат» продолжал выходить, оказывая неоценимую помощь большевикам в борьбе за революционную мобилизацию солдатских масс.

Большевиков и революционных солдат армии воодушевляли успехи их товарищей по борьбе в ближайшем тылу. Особенно успешно развертывалась большевистская работа в неоккупированных уездах Латвии. Об успехах большевистской работы среди населения Латвии говорят решения Вселатвийского съезда Советов рабочих, солдатских и безземельных депутатов, состоявшегося в конце июля. Съезд по всем основным вопросам революции принял большевистские решения. Показательны в этом отношении и результаты выборов в городские думы, состоявшиеся в Латвии в конце июля и начале августа. В Риге, например, из 120 мест большевики получили 49, в Вольмаре из 28 мест - 18[54].

В тяжелых условиях наступления контрреволюции Рижский комитет СДЛК и редакция газеты «Циня» оказывают непосредственную помощь большевистской организации 12-й армии. В конце июля они обратились с воззванием к рабочим и солдатам района 12-й армии, призывая их укреплять свои революционные организации, [115] объединиться в крепкий союз, спаянный единой задачей, без различия национальностей. Это обращение было переведено на русский язык и опубликовано в газете «Окопный набат»[55].

Несмотря на репрессии, военная организация росла, укреплялся ее авторитет, ширилась популярность. В середине июля начальник 18-й сибирской стрелковой дивизии сообщал: «Командир 70-го сибирского стрелкового полка сегодня донес: ...все большевистские «идеи - закон» (в этом полку. - М. К.)[56].

Во второй половине июля в сообщениях о настроении в 12-й армии все чаще появляются новые данные о падении авторитета соглашательских «партий. Начальник штаба 12-й армии «в сводке о настроении армии на 28 июля писал: «...6) ярче всего, как это отмечено в параграфе 1, проявляется агитация большевиков, деятельность других партий и влияние их на массы незначительны»[57].

В частности, о падении влияния эсеров так говорится в письме Венденского комитета РСДРП («б) в ЦК РСДРП (б): «Эсеры начинают с солдатами говорить ««большевистским» языком, агитируя за себя, но солдаты говорят: если вы согласны с «большевиками, то нам незачем идти к вам, пойдем уж прямо к большевикам»[58].

Если до «июля в сводках по 12-й армии стоявшими на большевистских позициях считались 109-я пехотная дивизия и латышские полки, то в конце июля и в начале августа описок революционно настроенных частей значительно расширился за счет почти всех полков 3-й и 5-й сибирских дивизий, 136-й, 116 и 185-й пехотных дивизий[59]. По заявлению на VI съезде РСДРП (б) делегата от 12-й армии Римшы, большевики обладали «несомненным большинством» в 12 полковых комитетах[60].

Из оказанного выше «в«идно, что в 12-й армии, та«к же как и в Финляндии, репрессии контрреволюции -не смогли дезорганизовать ряды «большевиков и рев10люцио«нных солдат. [116]

Иное положение мы видим в 5-й армии. Там на некоторое время силы реакции оказались значительными, контрреволюция разгулялась в большей мере, и это привело к ослаблению большевистских организаций.

Однако и в создавшихся тяжелых условиях многие большевистские организации армии не только устояли, но продолжали вести агитацию, используя при этом легальные и нелегальные средства. Характерны в этом отношении признания начальника 120-й пехотной дивизии, говорящие о том, что солдаты реагируют на все политические события, «как барометр», что, несмотря на запрещение, солдаты горячо обсуждают статьи из «Солдатской правды», события в Петрограде, читают книги, покупаемые командированными солдатами в Москве[61]. В сводке на 27 июля он писал: «Наименее устойчивые 479-й и 480-й полки... Влияние большевистской пропаганды, вдохновителем которой являлся солдат 479-го полка Федотов, еще сказывается»[62].

В отдельных случаях большевикам 5-й армии удавалось использовать такую массовую форму агитации, как митинг. Во второй половине июля начальник штаба 5-й армии доносил об одном из таких случаев: «По словесному докладу начдива 17 сегодня в крепости происходит митинг, на котором (были агитаторы - неизвестные моряки и около 400 московцев и тарутинцев. На митинге была принята резолюция, в которой говорилось: «Долой смертную казнь, долой казаков»»[63].

Из изложенного видно, что, несмотря на репрессии и террор контрреволюции, большевистские организации Северного фронта вместе со всей партией продолжали готовить массы к социалистической революции.

Важнейшим событием в истории революционного движения армии, рабочего класса России и всего мира является VI съезд Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков). Это был съезд политической и организационной подготовки вооруженного восстания. [117]

Курс партии большевиков на социалистическую революцию, изложенный в Апрельских тезисах Ленина, оставался неизменным до октября 1917 г. Но тактика партии менялась в соответствии с новыми условиями.

В послеиюльский период перед партией большевиков встали новые задачи. Необходимо было разъяснить трудящимся массам, что буржуазную диктатуру надо свергнуть силой, что меньшевики и эсеры являются сознательными соучастниками палачества буржуазии. Но, разъясняя необходимость свержения Временного правительства, большевики в то же время указывали рабочим и солдатам на опасность преждевременных выступлений, которые провоцировали буржуазия и соглашатели в целях разгрома сил революции по частям.

После июльских событий мирным путем взять власть в руки Советов было уже нельзя. Лозунг «Вся власть Советам!» не соответствовал новой обстановке. Теперь власть можно было взять только путем вооруженного восстания.

Новая тактика большевистской партии была закреплена в виде общепартийных решений VI съездом, проходившим нелегально в Петрограде с 26 июля по 3 августа 1917 г. В. И. Ленин, преследуемый Временным правительством, не мог присутствовать на съезде. Он руководил съездом через своих соратников и учеников.

Накануне съезда, в июле, прошли конференции Московской и Петроградской большевистских организаций, потребовавшие от большевиков усиления работы среди народных масс.

В середине июля в Риге состоялся V съезд СДЛК.

Фактически СДЛК работала под руководством ЦК РСДРП (б) уже с начала первой мировой войны. На V съезде латышские большевики решили официально присоединиться к РСДРП (б) и выразили желание работать под руководством Центрального Комитета партии. В резолюции съезда по вопросу «О войне и мире» и по другим вопросам были поставлены задачи по усилению деятельности военных большевистских организаций. Местные большевистские организации фронта провели большую подготовительную работу по созыву съезда, разъясняя одновременно задачи по усилению борьбы с наступающей контрреволюцией.

На VI съезде партии присутствовали делегаты значительного числа большевистских организаций, которые [118] непосредственно вели работу среди солдат Северного фронта. Это были делегаты организаций: Рижской, Ревельской, Гельсингфорсской, Выборгской, Кронштадтской, Нарвской, Венденской, 12-й армии, латышских стрелковых полков[64].

За период между Апрельской конференцией и VI съездом число большевистских партийных организаций возросло с 78 до 162, а количество членов партии увеличилось втрое - с 80 тыс. до 240 тыс.

VI съезд партии обсудил политический и организационный отчеты Центрального Комитета, отчеты с мест, доклад о политическом положении и другие вопросы, избрал новый Центральный Комитет партии.

Поскольку меньшевистско-эсеровские Советы полностью передали власть Временному правительству, мирное развитие революции стало невозможным.

Вооруженное свержение диктатуры буржуазии было возможным только при условии нового мощного политического подъема в масштабе всей страны, который неизбежен, так как ни один вопрос революции не был разрешен. Съезд выдвигал на первое место задачу подготовки восстания, пропаганду необходимости свержения власти буржуазии.

Съезд разоблачил оппортунистов, выступавших против курса партии на вооруженное восстание.

Делегаты обсудили и утвердили основные пункты экономической платформы большевиков: конфискация помещичьей земли и национализация всей земли в стране, национализация банков и всей крупной промышленности, рабочий контроль над производством.

В «докладах с мест» и в выступлениях делегатов съезда была дана характеристика борьбы большевиков за революционную мобилизацию солдат.

Председатель Всероссийской военной организации Подвойский в своем выступлении показал, что военные большевики, особенно после решений конференций фронтовых и тыловых организаций, ведут борьбу против сепаратистских тенденций и строят свою работу в связи с [119] местными большевистскими организациями. Трудности большевистской работы на фронте увеличились в связи с усилением репрессий контрреволюции. «На фронт стало трудно проникать»[65], - указывал Подвойский.

Представители С.-Д. Латышского края и большевистской организации 12-й армии рассказали о том, как укреплялись большевистские организации Северного фронта, о трудностях в борьбе за солдатские массы и о достижениях в своей работе среди солдат латышских стрелков. К открытию VI съезда русская большевистская организация 12-й армии объединяла 1800 членов, латышская - свыше 2 тыс.[66] Большевики 12-й армии организовывали ежедневно около 40 митингов на русском, латышском и немецком языках[67].

О росте большевистских организаций и их работе в русских войсках Финляндии и в Балтийском флоте говорили представители Гельсингфорса и Кронштадта Залежский, Флеровский и другие. Подавляющее большинство членов Гельсингфорсской военной организации (она насчитывала до июльских дней 4500-4600 членов[68]) составляли матросы и значительную часть - солдаты 42-го корпуса. В Кронштадтском Совете большевики имели преобладающее влияние (две трети депутатов в Совете были большевики) , и благодаря этому Совет фактически осуществлял власть в городе, оказывал помощь в работе большевикам Северного фронта. Оборонцы не решались себя выявить в таком Совете.

Большевики Балтийского флота и района Финляндии приложили немало усилий к укреплению дружеских связей между русскими матросами, солдатами и финскими рабочими. Между русскими большевиками и революционной частью финской социал-демократии установились деловые связи. Под давлением русских солдат, матросов и финских рабочих финская буржуазия вынуждена была принять закон о всеобщем избирательном праве. В массовых митингах принимали активное участие не только русское население Финляндии, но и финские трудящиеся. [120]

После закрытия газеты «Волна» финские социал-демократы помогли русским большевикам создать новую партийную типографию и выпускать ту же газету под названием «Прибой». С лета 1917 г. финские социал-демократы 'Приступили к организации финской Красной гвардии. Эти и другие факты свидетельствовали о больших успехах в работе большевиков в Финляндии.

По предложению Я. М. Свердлова на VI съезде была образована военная секция. Ею были обсуждены вопросы о методах работы военной организации, о принципах ее организации, а также вопрос о подготовке к выборам в Учредительное собрание[69].

Секция признала необходимым провести фронтовые съезды военных большевистских организаций, улучшить доставку литературы на фронт, укрепить связь фронтовых парторганизаций с ближайшими тыловыми, усилить борьбу за укрепление военных организаций как в тылу, так и на фронте.

Было закреплено организационное строение военных большевистских организаций, установленное Всероссийской конференцией фронтовых и тыловых воинских частей. Секция подчеркнула, что Всероссийское бюро военных организаций существует при ЦК партии, работает под его руководством и направляет «всю текущую работу партии среди военных при помощи своих областных, районных и местных центров тыла и фронта, в свою очередь работающих на местах также под руководством общепартийных местных организаций и их руководящих коллективов»[70].

Вопрос о подготовке к выборам в Учредительное собрание секция решила передать для его предварительной разработки в местные военные организации.

Решения военной секции VI съезда были направлены к основной цели: объединить действия местных большевистских организаций в армии для подготовки к вооруженному восстанию.

В Манифесте, изданном съездом, говорилось: «Готовьтесь же к новым битвам, наши боевые товарищи! Стойко, мужественно и спокойно, не поддаваясь ра провокацию, копите силы, стройтесь в боевые колонны! Под знамя [121] партии, пролетарий и солдат! Под наше знамя, угнетенные деревни!»[71].

Решения VI съезда партии явились программой деятельности для большевистских организаций как тыла, так и фронта. В связи с новыми задачами партии большевики усиливают борьбу за завоевание солдатских масс на сторону революции. Одновременно проводилась активная работа по укреплению самих партийных организаций.

Исходя из решений VI съезда РСДРП (б), вторая конференция Северо-Балтийской организации, проходившая с 13 по 16 августа в Ревеле, обсудила отчеты с мест и вынесла решения о борьбе за резервы революции в деревне и армии.

Свидетельством возросшего влияния большевиков среди населения городов Эстонии и войск, расположенных на южном побережье Финского залива, явились выборы в городские думы, происходившие в августе 1917 г.

В Ревеле баллотировалось несколько списков. В итоге голосования большевики получили 31 голос, эсеры - 22, меньшевики - 12 и т. д. По сравнению с другими партиями большевики собрали треть всех голосов в центре города и до 50 процентов - на окраинах. В Нарве большевики получили 17 мест из 35[72].

Собрания и митинги на кораблях Балтийского флота и в войсках побережья Финского залива проходили очень часто. Авторитет и влияние большевиков были очевидны, и поэтому начальство не решалось разгонять митинги, хотя имелись приказы, запрещавшие их. Митинги обычно заканчивались принятием революционных решений. Солдаты 2-й роты крепостного саперного батальона морской крепости «Петра Великого» на своем собрании 12 августа в результате «длительного обсуждения» вынесли резолюцию, в которой требовали немедленной отмены смертной казни, протестовали против закрытия большевистских газет и разгрома социалистических организаций.

Успехи большевиков вызывали ответную реакцию контрреволюции. В начале августа были разработаны мероприятия по усилению меньшевистско-эсеровской агитации в 12-й армии, имевшие своей задачей прикрыть готовившуюся физическую расправу с революционными частями [122] армии. В разработке этих мероприятий участвовали комиссары фронта и армии, Искосол, Коморсев, бюро просвещения Всероссийского земского и городского союзов.

В своей агитационной деятельности буржуазные и меньшевистско-эсеровские агитаторы апеллировали к «патриотизму» солдат, к необходимости безоговорочно выполнять приказы.

Воспользовавшись опасным положением на фронте под Ригой, Искосол вместе с комиссарами Дюбуа и Минцем составил воззвание к солдатам 12-й армии. Воззвание призывало оборонять Ригу - ближайший подступ к Петрограду.

Положение под Ригой действительно было очень тяжелым. Для «обороны» города меньшевики и эсеры предлагали солдатам: «немедленное исполнение приказов без всякого обсуждения», «немедленное прекращение братания», прекращение «дезорганизаций». Замысел соглашателей сводился к тому, чтобы создать обстановку, удобную для разгрома революционно настроенных воинских частей.

Под этим воззванием стояла подпись не только Искосола, но и исполнительного комитета Совета рабочих депутатов Риги, Исколастрела и ЦК С.-Д. Латвии[73]. Ставя свои подписи под воззванием, составленным меньшевистско-эсеровским Искосолом, исполнительный комитет Совета рабочих депутатов Риги, Исколастрел и ЦК С.-Д. Латвии допустили серьезную политическую ошибку, не сумели сразу распознать коварный маневр соглашателей, маневр, направленный против них же самих.

Вскоре ЦК С.-Д. партии Латвии и Исколастрел признали свою ошибку и вместе с местными организациями опубликовали «Призыв по поводу положения в армии». В документе говорилось, что солдаты всех национальностей не должны допустить прорыва к Петрограду. С опубликованием призыва ЦК С.-Д. Латвии и Исколастрел, а вслед за ними и Рижский Совет фактически снимали свои подписи под прежним воззванием[74].

Под прикрытием эсеро-меньшевистской пропаганды об усилении «культурно-просветительной» работы штаб армии вел подготовку к расформированию латышских стрелковых [123] полков и других революционных частей. К выполнению этих мероприятий привлекались комиссары и Искосол, а также реакционные части, стянутые в Ригу.

12 августа по приказу штаба армии в Московском предместье Риги было совершено вооруженное нападение «ударников» на 2-й латышский полк, охранявший город. В ход были пущены винтовки, пулеметы и гранаты. Но стрелки быстро и удачно отбили нападение.

После провала этой попытки контрреволюция, рассматривавшая нападение как начало широкой вооруженной расправы, завопила о «провокациях большевиков». Командарм 12-й создал комиссию по расследованию происшествия, задача которой состояла в том, чтобы найти и арестовать как можно больше «виновников». Контрреволюционеры намеревались продолжать провокации и готовить массовую расправу с большевиками. ЦК С.-Д. Латвии, а также представители левого блока потребовали от Искосола не удалять из Риги латышских стрелков и не допускать провокаций.

Латышские и русские части левого блока, находившиеся на фронте, в ответ на вооруженную провокацию в Риге сообщили, что в случае необходимости они окажут поддержку стрелкам 2-го латышского полка[75]. Все это, а главное, сам факт, что стрелки успешно отбили нападение смертников, заставило Искосол, как одного из главных организаторов провокации, заговорить о мирном урегулировании «конфликта».

В своем отношении на имя Искосола ЦК С.-Д. Латвии писал: «ЦК С.-Д. Латвии в связи с происшедшим 12 августа столкновением между батальоном смерти и 2-м латышским стрелковым полком полагает, что удаление латышских стрелков из Риги недопустимо потому, что в обязанности латышских стрелков входит поддержать в Риге революционный порядок, нарушаемый, между прочим, батальоном смерти своим вызывающим поведением против местных жителей и латышских стрелков»[76].

Большевики разъяснили истинный смысл провокации 12 августа, состоявший в том, чтобы посеять рознь между русскими и латышскими солдатами. Большевики показали солдатам, что национальная рознь ослабляет силы революции. [124]

Провал контрреволюционной провокации 12 августа ярко свидетельствовал об усилении позиции большевиков в 12-й армии и в Риге.

Контрреволюция пыталась ответить на это расформированием войск и закрытием большевистских газет. Уже 14 августа в штаб 12-й армии и Искосол пришла телеграмма Клембовского следующего содержания: «Командарм 12. Главковерх приказал: закрыть газеты «Вольный стрелок» и «Циню», на что имеется разрешение Военмина, распустить Исколастрел, латышей отвести в резерв и привести в порядок»[77]. Фактически это был приказ к началу крупной операции не только против латышских частей, но и против большевистских частей вообще. Начинать же расформирование Клембовский приказал с латышских полков, ибо отвести их «в резерв и привести в порядок» означало подготовить к расформированию.

Попытки отвести латышские полки в так называемый «стратегический резерв» начались в июле. Но стрелки категорически заявили о своем отказе идти в резерв. Командующий 12-й армией сообщал в штаб фронта: «1-я латышская бригада отказалась выполнить приказание... следовать по назначению, мотивируя этот отказ опасением, что ведут их туда для расформирования, так и тем, что для прочности защиты Риги от наступления противника присутствие их крайне необходимо здесь»[78]. Командование не забыло и того, что еще раньше сибирские полки заявили, что, в случае если будут расформированы латышские полки, Временному правительству придется считаться с сибирскими полками.

Что же касается газет латышских большевиков «Вольный стрелок» и «Циня», то командование смогло закрыть их лишь после падения Риги, а именно 26 августа. Но уже 27 августа вместо «Бривайс стрелниекс» («Свободный стрелок») Исколастрел выпустил ту же газету под другим названием - «Латвьи стрелниекс» («Латвийский стрелок»), Следовательно, большевики сорвали попытки Керенского, Корнилова, Клембовского и других расформировать революционных латышских стрелков.

Тем временем на Северном фронте, как и по всей стране, проходила усиленная мобилизация сил контрреволюции. [125] Буржуазия принимала всe меры к тому, чтобы завершить свою июльскую «победу» путем установления открытой военной диктатуры. В этих целях буржуазия встала на путь подготовки заговора.

Широкое применение репрессий по отношению к большевикам и революционно настроенным солдатам явилось частью подготовки контрреволюционного заговора. Но для успеха заговора этого было мало. Контрреволюция понимала, что для разгрома революции требуется широкая подготовка боевых сил.

Контрреволюционный заговор готовился очень активно как в тылу, так и на фронте. Северный фронт приобретал особое значение для контрреволюции, как место подготовки и сосредоточения своих вооруженных сил для похода на революционный Петроград.

Подготовляя открытое выступление против народа, контрреволюция торопилась с созданием «ударных частей».

8 июля верховный главнокомандующий генерал Брусилов в письме к главнокомандующему Северного фронта указывал, что гражданская война может вспыхнуть с молниеносной быстротой и поэтому сейчас же необходимо каждому начальнику крупного соединения - армии, корпуса и дивизии - разработать положение о формировании «частей долга перед свободной родиной». Эти части должны были служить опорой офицерам в борьбе с надвигающейся революцией[79].

После июльских событий буржуазия и Ставка, в принципе не отказываясь от привлечения в «ударные батальоны» существующих воинских частей, делают упор на индивидуальный отбор добровольцев. В формируемые «ударные части смерти» стали отбираться более надежные в классовом отношении элементы: кулаки, торговцы, юнкера и т. д., т. е. более однородный, более надежный для контрреволюции состав. Офицеры для «частей смерти» стали назначаться из числа более преданных буржуазии кадровых офицеров.

С вступлением Корнилова на пост верховного главнокомандующего (18 июля) темп создания крупной ударной силы для борьбы с революцией усиливается. [126]

Кроме «ударных частей смерти», контрреволюция формировала «батальоны георгиевских кавалеров» и «женские батальоны смерти», которые были лишь разновидностью ударных частей.

Меньшевики и эсеры принимали живейшее участие в формировании «ударных батальонов». Правительственные комиссары-«социалисты» были первыми помощниками и руководителями уполномоченных и комитетов по формированию «ударных батальонов». Соглашатели, сидевшие в солдатских комитетах, непосредственно занимались отбором «ударников» в частях и устраняли недостатки по их формированию.

К началу корниловского мятежа на Северном фронте, по нашим подсчетам, находилось 9 полностью сформированных отрядов и «ударных батальонов смерти», в том числе 6 из них были сформированы разными обманными путями на фронте, 3 переброшены сюда из глубокого тыла[80].

Значительная часть батальонов «смертников» на Северном фронте находилась еще в процессе создания.

Свои массовые боевые силы контрреволюция создавала также путем формирования буржуазных национальных частей. В течение июля и августа при 118-й пехотной дивизии шло доформирование 1-го эстонского пехотного полка[81]. Штаб фронта особым приказом требовал ускорить сбор эстонских солдат в особые пункты.

Латышские буржуазные националисты, Искосол и штаб 12-й армии не раз ходатайствовали перед высшими властями о сформировании «латышского ударного батальона». 21 июля в штабе 12-й армии была получена телеграмма: «Главковерх разрешил формирование ударного батальона латышских стрелков из добровольцев запасполка»[82].

Контрреволюция прикладывала все усилия к тому, чтобы разложить латышские революционные полки, создать среди них свою базу. Но влияние большевиков среди латышских стрелков было так велико, что ни один стрелок не записался в «ударный батальон».

По указанию правительства и Ставки в конце июля и начале августа на Северном фронте развертывается [127] большая работа по украинизации частей. В частях и соединениях, где были солдаты украинцы, создавались рады и украинские комитеты, велась пропаганда украинских националистов. Украинизация проводилась и насильственными, и добровольными методами.

В конце июля, когда Ставка решила иметь на каждом фронте определенное число украинизированных дивизий, главнокомандующий Северного фронта 29 июля издал приказ об украинизации 21-го корпуса[83].

Открытая деятельность контрреволюции по украинизации частей встречала резкий отпор со стороны не только русских, но и значительной части украинских солдат, в среду которых проникала большевистская пропаганда, призывавшая их к единению с рабочими и крестьянами России, как к необходимому условию уничтожения господства буржуазии.

Хотя к моменту корниловского выступления в тылу и на фронте было сформировано большое количество украинских буржуазных частей, использовать их в мятеже не удалось. Здесь сказались прежде всего обострившиеся отношения Украинской рады с Временным правительством, стремившимся утвердить принцип: «единая и неделимая Россия». На Западном фронте были сформированы польские буржуазно-националистические части[84].

Деятельность буржуазии и генералитета в процессе подготовки заговора была развернута среди казачества, составлявшего весьма значительную часть русской армии.

«Совет союза казацких войск» вместе с «войсковыми кругами» Дона, Кубани, Терека и других казацких районов с лета 1917 г. проводил активную работу по собиранию сил для «спасения страны и армии», т. е. для борьбы с революцией. Этот «совет» имел своих постоянных представителей при Ставке, которые считали себя ответственными за состояние в казацких войсках на фронте.

С июля, т. е. с момента непосредственной подготовки заговора, казацкие власти содействуют концентрации казацких частей и соединений в нужном для Ставки верховного главнокомандующего направлении. При содействии совета казацких войск и офицерства Ставке легко удалось [128] двинуть на Северный фронт, а потом и на Петроград 3-й конный корпус, подготовить к активному участию в перевороте многие другие казацкие соединения и части.

Разнообразную и широкую работу по мобилизации сил контрреволюции развернул союз офицеров армии и флота, являвшийся одним из крупных органов контрреволюции.

Органы союза офицеров заносили революционных солдат и офицеров на «черные доски».

Так, 14 августа главный комитет вынес решение по поводу большевиков офицеров Хаустова и Сиверса и разослал его по всем фронтам. Главный комитет «обвинил» Хаустова и Сиверса в том, что они являлись организаторами большевистской газеты «Окопная правда», лишил их офицерского звания и занес на «черную доску»[85].

Даже такой контрреволюционер, как Савинков, тогда управляющий военным министерством, вынужден был 22 августа разъяснить главному комитету, что разжалование офицера в рядовые проводится по суду[86].

Главным в работе союза была тайная подрывная деятельность. Причем в каждом отделе или подотделе этой деятельностью руководили наиболее ярые представители контрреволюционного офицерства, которые составляли как бы комитет в комитете.

Подготовку к заговору буржуазия и генералитет сопровождали целой серией провокаций против армии и народа. Одной из крупнейших провокаций была предательская сдача Риги немцам, последовавшая 21 августа 1917 г.

Еще 13 августа 1917 г. на государственном совещании в Москве Корнилов открыто угрожал сдачей Риги и тем самым прямо подал немецким генералам сигнал к наступлению.

Чтобы обеспечить немцам захват Риги, корниловцы предварительно сдали им без боя несколько важных позиций на Северном фронте.

10 июля по приказу главнокомандующего Северного фронта под предлогом стратегической невыгодности было сдано немцам без боя Икскюльское предместное укрепление, расположенное на левом берегу Западной Двины[87]. [129]

В течение двух лет русское командование удерживало этот плацдарм, понимая, видимо, его важное стратегическое значение. Теперь оно вдруг нашло его стратегически невыгодным. На самом же деле плацдарм не только не потерял своего значения, а, наоборот, в связи с нависшей опасностью значение его еще более возросло. Сдав Икскюльский плацдарм, корниловцы облегчили немцам форсирование крупной водной преграды - реки Западной Двины, а следовательно, и взятие Риги. Оттянув войска с Икскюльского плацдарма, командование открыло «ворота в Ригу».

Во второй половине июля и в начале августа под предлогом «сокращения фронта с целью усиления резервов и улучшения санитарно-гигиенических условий»[88] войска Северного фронта были отведены в Приморском районе на линию Копацен-Антицием[89], а затем на так называемую Франкендорфскую позицию[90].

После оставления 12-й армией почти половины освоенных позиций штабы, выполняя директивы свыше, начали открыто дезориентировать солдат в вопросе о вероятном направлении наступления противника. 4 августа Клембовский телеграфировал по этому поводу в армии Северного фронта, что форсирование немцами Двины где-либо в районе Икскюля он считает маловероятным; гораздо правдоподобнее, по его мнению, что, сосредоточив войска в районе Бальдона и Митавы, немцы перейдут в наступление из этих двух пунктов.

Так корниловские генералы шаг за шагом под видом «стратегической выгодности» умышленно подпускали немцев к Риге.

Втайне от солдат командование фронта и армии в начале августа приступило к эвакуации штаба 12-й армии из Риги. Усиленно продолжалась эвакуация из Риги промышленных предприятий, начатая еще весной 1917 г., с целью освобождения города от революционного промышленного пролетариата. Таким образом, штаб армии отрывался от армии для того, чтобы в близившемся сражении дезорганизовать управление, посеять панику и тем самым ускорить падение Риги. [130]

О готовившемся наступлении немцев на Ригу и прилегающий Прибалтийский район русское командование знало еще в начале 1917 г. Больше того, Ставка верховного главнокомандующего и штаб фронта в начале года неоднократно отдавали приказы о принятии мер оборонительного характера в этом районе[91]. Но все это оставалось лишь на бумаге, а на деле из Рижского укрепленного района и смежных с ним районов постепенно перебрасывались в другие районы личный состав и боевое вооружение. Так, в начале июля 1917 г. из 12-й армии в 5-ю был переброшен 27-й армейский корпус в составе 3 дивизий. Это, разумеется, значительно ослабляло 12-ю армию. Вместо укрепления боевых позиций Северного фронта командование охотно отдавало войска для выполнения полицейских функций.

Под разными предлогами из 12-й армии продолжали отводиться отдельные роты и даже батальоны. 23 июня в 12-й армии было 238 батальонов, а к 16 июля их стало 209. За этот срок количество орудий в той же армии уменьшилось с 1068 до 1042, пулеметов - с 2027 до 1727. К 16 июля в армии некомплект штыков составлял 67 1271[92].

Контрреволюция ставила своей задачей не только сдать врагу Ригу, как революционный центр, но и истребить в процессе боя наиболее революционные полки 12-й армии, а часть из них сдать в плен.

В районе Икскюля, т. е. наиболее вероятном районе высадки десанта немцев, накануне катастрофы были сняты батареи и присланы 3 плохо вооруженных полка 186-й пехотной дивизии[93]. Правее 186-й дивизии были поставлены полки 2-й латышской дивизии, причем последние были расположены не компактной массой, а на большом расстоянии друг от друга, поротно, что ослабляло их в бою. Внутри 2-го и 6-го сибирских корпусов также были произведены перегруппировки все с той же целью - облегчить сдачу их в руки врага.

Меньшевики и эсеры употребили все усилия, чтобы замаскировать истинные цели перегруппировки войск. Они «разъясняли» солдатам, что происходящая перегруппировка [131] делается в интересах «спасения» фронта и поэтому солдатам необходимо выполнять приказы о перемещении «беспрекословно, в назначенное время, без попыток обсуждения»[94]. Помощник комиссара Северного фронта меньшевик Войтинский и Искосол приняли непосредственное участие в перегруппировке войск, знали и одобряли действия штаба армии по подготовке сдачи Риги[95].

Контрреволюция готовила сдачу Риги еще и тем, что непрерывно умышленно клеветала на большевиков и революционных солдат. Одним из наиболее гнусных было утверждение контрреволюции, будто большевики разлагают армию; и в то же время контрреволюция передавала врагам сведения о боеспособности отдельных частей. Контрреволюционная печать открыто называла «разложившимися» 1-ю и 2-ю латышские бригады, 109-ю, 110, 186-ю пехотные дивизии и другие соединения, тем самым стараясь натравить на революционно настроенные полки отсталую часть солдат. На деле армию разлагала сама контрреволюция. Большевики выступали как носители порядка, как приверженцы организованной борьбы против империализма. Даже некоторые представители контрреволюции не могли отрицать, что большевистские полки были самыми организованными. Например, комиссар Северного фронта Станкевич 27 июля телеграфно доносил военному министру, что при объезде корпусов он посетил 109-ю дивизию, считавшуюся одной из самых «ненадежных», и вынес впечатление о полной ее боеспособности. «Служба в полках идет вполне исправно, - доносил Станкевич, - работа и занятия производятся, приказы исполняются беспрекословно. Новоладожский полк, который я посетил на позиции, просил заявить, что долг защиты своей Родины он выполнит до конца. Полк с внешней стороны в блестящем порядке. Отзывы командного состава и представителей солдатских организаций и комиссариата вполне совпадают с моими личными впечатлениями»[96].

Большевики решительно выступили против сдачи Риги и Рижских позиций - очень важных подступов к сердцу революции - Петрограду. Большевики призывали солдат выполнять все боевые приказы, не носящие контрреволюционного [132] характера. «Окопный набат» разъяснял: «Борьбу с собственным правительством солдаты могут выиграть, не отступая ни на шаг на внешнем и внутреннем фронте»[97].

Когда обнаружились признаки сдачи Икскюльских позиций, большевистская организация 12-й армии послала своих представителей в штаб армии и Искосол, поручив им выяснить положение дел на этом участке фронта и заявить протест против каких-либо попыток сдачи стратегически важного плацдарма. Большевики и поддерживавшие их сознательные солдаты, исходившие из необходимости удержать позиции 12-й армии и Риги, выступали против перегруппировки войск, перемещения личного состава армии, растаскивания его вооружения и боеприпасов. Вот пример того, как солдаты и солдатские комитеты полка, занимавшего большевистскую позицию, реагировали на подобные явления. Солдатский комитет 17-го сибирского стрелкового полка, обсудив на своем заседании 12 августа вопрос «о требовании из полка пулеметов», вынес следующее решение: «Всякое требование из полка оружия и в особенности пулеметов, самого важного оружия полка, является недопустимым и незаконным. Ввиду сего полковой комитет постановил: категорически отказывать в дальнейшем выдачу из полка пулеметов; лишь только в крайних боевых обстановках, явно требующих поддержку соседних частей, мы в каждую минуту готовы оказать нужную помощь людьми и пулеметами. Вывезенные сегодня пулеметы требуем от командира полка вернуть немедленно обратно. Протестуем против действия командира полка, отдающего приказания, не ставя в известность полковой комитет, и создающего волнение масс. Требуем от председателя полкового комитета ставить в известность всех членов полкового комитета о создавшихся затруднениях и не давать самовольное согласие»[98].

В момент, когда началось наступление немцев под Ригой, большевики и революционные солдаты приложили все силы к тому, чтобы сорвать план корниловцев, не допустить прорыва фронта. Чтобы понять, в каких необычайно тяжелых условиях приходилось вести борьбу [133] солдатам против корниловщины, необходимо остановиться на боевой обстановке под Ригой.

Рижская трагедия произошла при следующих обстоятельствах.

19 августа в 4 часа утра после усиленной артиллерийской подготовки немецкие части форсировали Западную Двину как раз там, где русское командование открыло им «ворота в Ригу», т. е. в районе Икскюля. Они высадили десант и быстро расширили плацдарм. Искосол, подготовивший вместе с командованием предательскую сдачу Риги, 20 августа выпустил воззвание к армии, лицемерно призывавшее солдат выполнить долг[99].

В этот момент непосредственно против немцев оказалась 186-я пехотная дивизия, намеренно оставленная без артиллерии. Ясно, что она не могла оказать серьезного сопротивления. Чтобы облегчить продвижение немцев, командующий 12-й армией отдал приказ соседней 33-й дивизии «атаковать противника, занимающего позиции северо-восточнее Икскюля», и сбросить немцев с правого берега Двины[100]. Начальник этой дивизии ярый монархист генерал Скалой, которому хорошо был известен план сдачи Риги, сознательно истребил большую часть своей безоружной дивизии. По указанию свыше Скалой ввел в бой не всю дивизию, а бросал в бой отдельные полки и батальоны постепенно, что позволяло неприятелю с успехом уничтожать дивизию по частям. Несколько часов спустя таким же способом были введены в бой полки 2-й латышской бригады.

Уже к утру 20 августа немцы прорвали позиции 186-й, 136, 33-й пехотных дивизий и 2-й латышской бригады и, зайдя во фланг всей армии, создали для нее угрозу окружения. В это время в армии по вине штабов началась паника. К исходу 20 августа 2-й и 6-й сибирские корпуса, которые были расположены на левом берегу Западной Двины, начали отступление. Многие командиры, несмотря на явное желание солдат обороняться, приказывали отступать. В революционно настроенных полках офицеры, как правило, разбегались, обрекая сознательно солдат на сдачу в плен и на гибель.

20 августа последовал приказ Корнилова об оставлении [134] Риги, и 21 августа Рига была предательски сдана. Командующий 12-й армией на основании распоряжения Корнилова отдал приказ об отступлении 12-й армии на Венденские позиции[101]. Приказ требовал планового, организованного отступления. Но при условиях, какие были созданы для войск, никакого организованного отступления, конечно, не получилось. Это было скорее бегство.

К моменту рижских боев в район Северного фронта прибыл 3-й конный корпус.

Известно, что 3-й конный корпус предназначался не для защиты Риги, а для подавления революции. Тот факт, что ни одна из корниловских частей, стоявших в резерве, не была двинута на Рижский фронт, убедительно свидетельствует о том, что сдача Риги являлась частью контрреволюционного заговора.

21 августа, когда Рига была уже оставлена, Корнилов отдал приказ командиру 42-го отдельного корпуса «немедленно перевезти по железной дороге» из Финляндии в распоряжение командующего 12-й армией 45-ю пехотную и 14-ю кавалерийскую дивизии[102], которые не раз использовались, как мы уже указывали, в полицейских целях. Официально эти контрреволюционные дивизии передвигались для помощи 12-й армии. Фактически мероприятие это являлось составной частью корниловского заговора. Погрузка дивизий началась 24-25 августа, т. е. в то время, когда 3-й конный корпус начал свой поход на Петроград. Это совпадение не было случайным.

Буржуазия и генералитет намеренно умаляли значение опасности для родины в связи со сдачей Риги. И это лишний раз подтверждало их коварные планы допустить поближе к революционной столице войска Вильгельма. В «Ночном бюллетене» пресс-бюро при политуправлении военного министерства, рассылавшемся в редакции армейских и фронтовых соглашательских газет, 21 августа сообщалось: «Начальник генерального штаба генерал Романовский на вопрос о положении дел в связи с последними событиями на Рижском фронте сказал: «Конечно, положение на Рижском фронте очень тяжелое, но петроградцам беспокоиться особенно нечего... Близость осенней распутицы, отдаленность расстояния дает основания быть [135] уверенным, что противник не успеет продвинуться до столицы, так как даже при нормальных условиях армии могут продвигаться не более 7-8 верст в сутки»»[103].

С самого начала рижской операции контрреволюция начала кричать о «предательстве» и «измене» солдат, о «позоре», который навлекли на армию якобы большевики. Вопли о «вине» большевиков и солдат должны были дать контрреволюции лишний предлог для расправы с революционными частями и выгородить истинных виновников рижской катастрофы.

Большевики решительно выступили против клеветы, возводимой на них и на революционных солдат. При обсуждении вопроса о прорыве Рижского фронта на заседании ВЦИК большевики огласили по этому вопросу свою декларацию, в которой говорилось: «Мы, с негодованием отвергая клевету и ложь, распространяемые против солдат, считаем нужным заявить, что мы рассматриваем создавшееся угрожающее положение как результат политики Временного правительства, принесшей интересы мира и народной республики в жертву союзным и русским империалистам»[104].

Газета «Рабочий» - центральный орган нашей партии, - выходившая вместо закрытой «Правды», в редакционной статье высоко оценила заслуги большевиков Рижского фронта в воспитании стойкости у солдат. Ссылаясь на доклад Савинкова Временному правительству о боях под Ригой, в котором он вынужден был признать, что большевистские полки «сражались с исключительным мужеством и потеряли до трех четвертей своего состава, в то время как другие, такие же полки, не выдерживали ни малейшего натиска противника», газета оценивала это признание как факт, опровергающий «всю ту подлую травлю, которую обрушивают на большевиков кадеты, черносотенцы, меньшевики и эсеры в течение ряда месяцев». «Когда [дело] дошло до сражения, - продолжала газета, - именно полки, воспитывавшиеся на «Окопной правде» и грудью отстаивающие «Окопный набат», именно эти, сплошь «большевистские» полки, дрались мужественнее всех...»[105] [138]

Стойкость, храбрость и организованность, проявленные большевиками в боях под Ригой, усилили их авторитет в глазах даже тех солдат, которые еще находились под влиянием эсеро-меньшевистской клеветы.

Предательская сдача немецким империалистическим войскам важнейшего революционного центра страны, во-первых, должна была, по мысли организаторов заговора, привести к дезорганизации революционных сил на Северном фронте, к значительному их истреблению, во-вторых, обвинив большевиков в сдаче Риги, контрреволюция рассчитывала политически выиграть: успешно организовать поход на революционный Петроград и разгромить там большевистские организации и Советы. Разгром революционного Петрограда составлял главную часть плана корниловского заговора.

С приходом Корнилова на пост верховного главнокомандующего Ставка вплотную приступила к разработке плана открытого контрреволюционного выступления. К началу августа этот план был полностью разработан. В порядке выполнения его тогда же с Юго-Западного фронта на Северный начинается переброска частей 3-го конного корпуса и «дикой дивизии».

Посылку этих частей на Северный фронт Корнилов в беседе с Лукомским объяснял тем, что в конце августа якобы произойдет выступление большевиков, с которым Временное правительство определенно не справится, и тогда установление «твердой власти» затянется. Корнилов сообщал также: «Конный корпус я передвигаю, чтобы к концу августа подтянуть его к Петрограду, чтобы расправиться с большевиками. Руководство этой операцией я поручаю ген. Крымову. Я убежден, что он не задумается в случае, если понадобится перевешать весь состав Совета рабочих и солдатских депутатов»[106].

Так цинично заявлял Корнилов о своих намерениях расправиться с революцией.

13 августа по Северному фронту было отдано приказание о том, что в район Невель - Великие Луки - Новосокольники переводятся с Юго-Западного фронта части 3-го конного корпуса, которые будут стоять в резерве верховного главнокомандующего[107]. [139]

Перед отправкой на Северный фронт части самым тщательным образом проверялись с точки зрения их надежности для выполнения контрреволюционного задания. Даже 3-й конный корпус по первоначальному приказу Ставки перебрасывался на Северный фронт не полностью. 10-я кавалерийская дивизия, входившая в 3-й корпус, и 2-й конно-горный артиллерийский дивизион, входивший в Уссурийскую кавалерийскую дивизию того же корпуса, были оставлены в составе Юго-Западного фронта и исключены из корпуса как не вполне благонадежные. Вместо 10-й кавалерийской дивизии в корпус была включена туземная кавказская конная дивизия, ранее входившая в 7-ю армию Юго-Западного фронта[108].

Едва успели выгрузиться эшелоны 3-го корпуса, как Ставка меняет корпусу дислокацию: его подвинули ближе к Петрограду[109].

В то же время в районе Луги Ставка сосредоточила значительные ударные силы контрреволюции. Здесь находились «ударные батальоны» и офицерский резерв фронта[110].

Командование внушало солдатам, что войска перебрасываются на Северный фронт для усиления фронта, так как немцы якобы подготовились к наступлению. Но это был лишь один из маневров, который прикрывал контрреволюционные планы подавления революции. Ни один солдат из этих контрреволюционных частей, как мы уже говорили, не участвовал в боях под Ригой: штыки их смотрели в сторону столицы.

Незамедлительно начинается сосредоточение новых контрреволюционных войск, необходимых для усиления Петроградской армии. Ставка дает ряд новых распоряжений об отправке войск на Северный фронт. 22 августа с Юго-Западного фронта туда направляются корниловский ударный полк и 1-я пехотная дивизия, а также польский гусарский разведэскадрон[111]. На базе туземной кавалерийской дивизии формируется отдельный кавказский туземный [140] конный корпус. С этой целью в нее должны были влиться 1-й Осетинский и 1-й Дагестанский конные полки и 1-й Туркестанский конный артиллерийский дивизион.

Значительные контрреволюционные силы направлялись в тыл 12-й армии, которые могли быть в любое время переподчинены командующему Петроградской армией.

Создавая отдельную Петроградскую армию, корниловцы вбивали клин между революционной столицей и революционными войсками Северного фронта, изолировали эти силы друг от друга. Характерно, что, усиливая в это время 12-ю армию, командование не собиралось бросать свои «надежные» части на передовую линию, а помещало их в резерв, откуда они могли бы в случае надобности ударить по революционным латышским и русским частям. 24 августа главнокомандующий Северного фронта сообщил командующему 12-й армии, что «все части, прибывшие на Сев. фронт из Петрограда, Юзфронта и из района Двинска (кроме 14 кавал. и бригады 10 Туркестанской дивизии) составляют мой резерв. На их содействие на Венденской позиции Вы рассчитывать не должны...»[112].

Петроградская армия представляла надежный, организационно оформленный резерв контрреволюции. Близость этого резерва к столице и другим городам севера России давала возможность спешно перебрасывать его в нужном для контрреволюции направлении.

Конкретный план заговорщиков сводился к следующему. Они рассчитывали, что в день полугодовщины русской революции, т. е. 27 августа, им удастся в Петрограде спровоцировать мнимое выступление большевиков, которое должно было явиться поводом к вооруженному выступлению заранее подготовленных контрреволюционных сил. Под руководством атамана Дутова должны были выступить и начать расправу с революционными рабочими и солдатами члены тайных контрреволюционных обществ. Кроме того, готовилось выступление офицеров, которых Ставка прислала с этой целью в столицу в изрядном количестве, а также юнкерские училища и отдельные части. К началу выступления Дутова должен был подойти 3-й конный корпус Крымова. Опираясь на эти вооруженные силы, заговорщики рассчитывали провозгласить взятие власти в столице в свои руки. [141]

Поддерживаемый иностранной и русской контрреволюцией, Корнилов 25 августа приказал 3-му конному корпусу двинуться на Петроград. В ходе передвижения он уточнял дислокацию. 26 августа было приказано отправить по железной дороге кавказскую туземную дивизию в Царское Село, а 1-ю Донскую дивизию - в Гатчину[113]. 27 августа корпус двигался на Петроград походным порядком[114]. Корнилов рассчитывал любым путем подвинуть корпус к 27-28 августа к окрестностям Петрограда.

Вместе с тем к 25 августа в Ставку был вызван командир 1-го кавказского казачьего корпуса, с которым детально разрабатывался план похода корпуса на революционный Петроград из Финляндии. В корпус входили: 14-я кавалерийская казачья дивизия, 5-я кавказская кавалерийская дивизия, 45-я пехотная дивизия и Кубанская казачья бригада, присланная Ставкой за несколько дней до корниловского выступления.

Еще в начале августа, когда контрреволюционеры заговорили о созыве московского совещания, ЦК большевиков предупредил организации о необходимости особой бдительности. 5 августа ЦК большевиков принял резолюцию, в которой говорилось о том, что «контрреволюционная буржуазия стремится создать сильный общероссийский центр, объединить свои силы и выступить во всеоружии против пролетариата, против демократии. Этой цели и призвано служить созываемое на 12 августа Московское совещание»[115]. Эта резолюция была отпечатана в большевистских газетах Северного фронта и Балтийского флота.

Большевистские газеты Северного фронта полно и обстоятельно осветили события, связанные с грандиозной 400-тысячной демонстрацией московских пролетариев в знак протеста против контрреволюционного государственного совещания.

Большевистская партия своевременно разоблачила планы корниловцев. Как только стало известно о движении 3-го конного корпуса на Петроград, революционные полки Петроградского гарнизона были приведены в боевую революционную готовность. По призыву ЦК большевиков трудящиеся в тылу и солдаты на фронте выступили [142] против корниловцев. В воззвании ЦК РСДРП (б) к рабочим, крестьянам и солдатам в связи с начавшимся заговором говорилось: «Теперь нужна особенная организованность, не поддавайтесь ни на какие провокационные призывы и слухи, сохраните полную выдержку и спокойствие»[116].

По призыву большевистской партии против корниловского мятежа поднялось мощное народное движение в тылу и на фронте.

Организуя народные массы против корниловских войск, ЦК большевиков разоблачал предательскую политику правительства Керенского. Большевистские организации разъясняли трудящимся массам, что Корнилов подготовил и начал заговор при активном участии Керенского, что действия Корнилова и борьба коалиционного правительства с ним означают два метода удушения революции. Крутой поворот Керенского от Корнилова был вызван боязнью, что волна народного гнева сметет не только открытых корниловцев, но и их пособников в лице правительства Керенского, потому что Керенский «корниловец, рассорившийся с Корниловым случайно и продолжающий быть в интимнейшем союзе с другими корниловцами»[117].

Ход событий подтвердил это.

Керенского напугал размах народного движения против корниловщины. 27 августа он снял Корнилова с поста верховного главнокомандующего. Но Керенский, выполняя волю кадетов, делает все необходимое, чтобы сохранить кадры корниловщины, необходимые для нового удара против революции. После отказа главнокомандующего Северного фронта Клембовского принять пост верховного главнокомандующего Керенский охотно принимает решение Временного правительства от 30 августа о назначении на этот пост его, Керенского.

Керенский не приказал отвести корниловские войска подальше от столицы, не приказал их рассредоточить и направить на передовую линию, а продолжал держать их в тылу Северного фронта, откуда они в момент Октябрьского переворота по приказу того же Керенского и Краснова начали новый контрреволюционный поход на Петроград. [143]

Сторонники Корнилова оставались на свободе. Клембовский, отказавшийся от поста главнокомандующего Северного фронта, назначался в Военный Совет. Керенский, выполняя задание кадетов, оберегал ударный кулак корниловщины - 3-й конный корпус, сохранял жизнь и предоставлял высокие посты ярым корниловцам.

В связи с этим В. И. Ленин писал: «Оставить у власти представителей буржуазии, хотя бы в небольшом числе, оставить таких заведомых корниловцев, как генералы Алексеев, Клембовский, Багратион, Гагарин и пр., или таких, которые доказали свое полное бессилие перед буржуазией и свою способность действовать по-бонапартистски, как Керенский, - это значит открыть настежь двери, с одной стороны, голоду и неминуемой хозяйственной катастрофе, которую капиталисты умышленно ускоряют и обостряют, а, с другой стороны, военной катастрофе, ибо армия ненавидит ставку и не может с энтузиазмом участвовать в империалистской войне»[118].

Меньшевики и эсеры в дни корниловщины во всех своих документах силились доказать, что Временное правительство представляет якобы интересы народа, революции, а Корнилов с небольшой кучкой генералов - это контрреволюция, это исключение.

Даже такие непосредственные и активные участники заговора, как Савинков и Филоненко, делают вид, что они не корниловцы и что они против Корнилова[119].

Одновременно меньшевистско-эсеровские лидеры под видом защиты столицы от корниловщины, боясь того, что народные массы, поднявшись против корниловщины, заодно сметут и их, стягивали в столицу войска из того же корниловского лагеря. В «Журнале военных действий 45-й пехотной дивизии» за 31 августа записано следующее: «31 августа 177-й пехотный полк занял ст. Тосно. 178 пех. Венденский полк, оставшийся в Финляндии, спешно вытребован [144] в Петроград Центральным Исполнительным Комитетом (Чхеидзе). Полк выступил и в тот же день прибыл в Петроград»[120].

Керенский, Чхеидзе и другие меньшевистско-эсеровские заправилы, опасаясь движения красногвардейских отрядов и воинских революционных частей по Николаевской железной дороге на помощь революционному Петрограду, поспешили поставить заслон на станции Тосно, расположенной на ближних подступах к столице. Соответствующее прикрытие против возможного движения революционных войск из Финляндии тоже было сделано.

Таким образом, меньшевистско-эсеровские лидеры, в том числе и Керенский, главной опасностью считали революцию, возглавляемую большевиками, а не Корнилова и корниловцев, мятеж которых они фактически готовили. Уже в период первой корниловщины они создавали базу для второй корниловщины.

В обращениях Центрального Комитета партии, в резолюции большевистской фракции ЦИК, в статьях В. И. Ленина и в его письме «В Центральный Комитет РСДРП» была определена тактика борьбы партии большевиков против корниловских мятежников.

В резолюции большевистской фракции о политическом моменте, оглашенной на заседании ЦИК 27 августа, был намечен ряд мероприятий, являвшихся целой программой действий рабочих, солдат и матросов в борьбе с корниловщиной. Партия большевиков в этой резолюции потребовала провести полную демократизацию армии, восстановить все разгромленные организации рабочих и солдат, отменить репрессии против трудящихся, немедленно передать все помещичьи земли в распоряжение крестьянских комитетов, ввести демократический контроль над производством и распределением продуктов. В резолюции указывалось, что единственным путем, необходимым для осуществления этих требований, является переход всей власти в руки революционных рабочих, крестьян и солдат[121].

Все эти положения большевистской резолюции были теоретически раскрыты и обоснованы В. И. Лениным в его статьях и письмах в ЦК РСДРП (б). Получив известие о корниловском мятеже, В. И. Ленин немедленно [145] направил письмо «В Центральный комитет РСДРП». В. И. Ленин писал, что выступление Корнилова вызвало крутой поворот событий и, следовательно, требует пересмотра и изменения тактики большевиков. Он подверг критике тех, кто проявлял беспринципность, скатывался на оборонческие позиции, вплоть до поддержки Временного правительства. Большевики организуют революционную войну против Корнилова, но ни в коем случае не поддерживают Керенского, указывал Ленин. «Ни на йоту не ослабляя вражды к нему (к Керенскому. - М. К.), не беря назад ни слова, сказанного против него, не отказываясь от задачи свержения Керенского, мы говорим: надо учесть момент, сейчас свергать Керенского мы не станем, мы иначе теперь подойдем к задаче борьбы с ним, именно: разъяснять народу (борющемуся против Корнилова) слабость и шатания Керенского. Это делалось и раньше. Но теперь это стало главным: в этом видоизменение»[122].

С началом выступления Корнилова основной задачей партии являлось усиление агитации за частичные требования и Керенскому: за арест Милюкова и Родзянко, вооружение питерских рабочих, вызов в Петроград кронштадтских, выборгских и гельсингфорсских войск, разгон Государственной думы, узаконение передачи помещичьих земель крестьянам, введение рабочего контроля за хлебом и за предприятиями и т. д. Большевики предъявляли эти требования не столько к Керенскому, сколько к рабочим, солдатам и крестьянам, увлеченным борьбой против Корнилова.

Под руководством большевистской партии развернулась огромная политическая и организационная работа по защите революционного Петрограда, куда целились корниловские заговорщики. Прежде всего партия широко оповестила народ о грозящей опасности для революции, о начавшемся походе генерала Корнилова против красного Петрограда. 27 августа вышел экстренный номер газеты «Рабочий», в котором были показаны замыслы корниловцев и содержался призыв к мобилизации сил революции.

В тот же день ЦК РСДРП (б), Петроградский комитет, Всероссийское военное бюро большевиков, Центральный [146] совет фабзавкомов и большевистские фракции Петроградского Совета и ВЦИК выпустили листовку, в которой призывали всех трудящихся к самой решительной борьбе против ставленников помещиков и буржуазии - корниловцев[123].

Благодаря своему авторитету и неутомимой работе в массах большевики в короткий срок сумели выставить против Корнилова 60-тысячную армию из рабочих, солдат и матросов. Вокруг Петрограда были вырыты окопы.

Среди защитников Петрограда находились также славные революционные балтийские моряки и солдаты Северного фронта. 28 августа Кронштадтский Совет направил в Петроград отряд вооруженных матросов и солдат в количестве 5 тыс. человек[124]. Большевики Балтийского флота, кроме того, прислали на помощь петроградским рабочим и солдатам революционные корабли, в частности, из Гельсингфорса пришли 4, а из Ревеля 2 революционных миноносца. Специальный вооруженный отряд солдат с инженерным подразделением прибыл в Петроград из Выборга. Все это было результатом работы Центральной военной организации, развернувшей в те дни по заданию ЦК партии кипучую деятельность среди солдат Петроградского гарнизона, флота и фронтов по организации сопротивления корниловцам.

Непосредственное участие в работе «Военки» в те дни, кроме членов Всероссийского военного бюро, принимали члены ЦК партии: Дзержинский, Свердлов и Сталин. Участие членов ЦК партии в работе военных организаций сделало работу Всероссийского военного бюро более оперативной, политически целеустремленной. Их участие способствовало быстрейшему изживанию сепаратистских тенденций, которые еще имели место в работе Всероссийского бюро и местных большевистских военных коллективов.

28 августа состоялось делегатское собрание военной организации при ЦК и ПК РСДРП (б). Перед большевиками армии оно поставило ряд конкретных задач: 1) арестовать весь контрреволюционный командный состав в [148] воинских частях, предоставив право решения солдатским организациям; 2) провести в жизнь выборность командного состава; 3) немедленно развернуть гарнизон Петербурга в боевой порядок и совместно с представителями солдатских организаций обсудить план обороны против корниловцев и подавления контрреволюционного наступления, а также охраны в столице всех опорных пунктов; 4) под руководством солдат и инструкторов вооружить рабочих и ускорить организацию рабочей гвардии; 5) освободить из тюрем арестованных революционеров; 6) немедленно отменить смертную казнь и т. д. Собрание констатировало, что канвой, по которой буржуазия выполняла организованный и глубоко продуманный заговор против революции, явилась преступная политика Временного правительства, и потребовало полного разрыва с Керенским и контрреволюцией[125].

В работе собрания военной организации 31 августа приняли участие товарищи из сводного отряда, прибывшего из Выборга, а также кронштадтцы. Присутствующие заслушали доклад представителя ЦК Я. М. Свердлова «О текущем моменте».

Решения и указания центральных органов - военного и партийного - легли в основу деятельности большевиков Северного фронта по организации борьбы с корниловщиной.

Большевистская организация 12-й армии встретила эти события в очень тяжелых для себя условиях: в результате огромных потерь под Ригой количественный состав большевистской партийной организации 12-й армии уменьшился на 1570 человек[126]; газета «Окопный набат» временно не выходила.

Преодолевая трудности, большевики армии проводили агитационную работу среди солдат. Прежде всего разъяснялась сущность политических событий. Характерна, например, листовка Венденского комитета РСДРП (б) «Ко всем солдатам, ко всей революционной армии». В ней большевистский комитет доходчивым языком разъяснял цель корниловщины. В листовке говорилось: «...этот мятеж, т. е. контрреволюционное выступление прислужников [149] царизма, в подходящий момент может обратиться в первую очередь против революционного народа, против его демократических учреждений в тылу и на фронте, против Советов, комитетов». Воззвание призывало солдат сплотиться вокруг Советов, солдатских комитетов, к организованному ведению борьбы против контрреволюции под руководством партии большевиков[127].

О работе военной большевистской организации 12-й армии доложил ее представитель на делегатском собрании большевистских организаций частей Петроградского гарнизона, проведенном в конце августа 1917 г. Он сказал, что на Рижском фронте большевиками создана сильная организация из 23 полков, которые «не идут ни на какие провокаторские действия и вызовы командного состава»[128]. Большевики 12-й армии разоблачали пресловутый Искосол, который в своих газетах и листовках обманывал солдат, заявляя, что власть на их стороне и что ВЦИК сделает все, чтобы «ликвидировать корниловское дело».

Под влиянием большевиков солдатские массы понимали, чего стоят «меры пресечения по поводу корниловского дела», объявленные Временным правительством. При активном участии солдат были арестованы многие ярые корниловцы в армии. Например, Исколастрел на своем заседании 29 августа решил арестовать начальника 1-й латышской стрелковой бригады, ярого реакционера полковника Гоппера[129]. Оправдываясь, Гоппер изложил подробности своих контрреволюционных, преступных дел и грязных связей с Временным правительством и Искосолом[130].

Быстрое революционизирование солдат 12-й армии в связи со сдачей Риги и корниловским выступлением отмечается в сводке о настроении солдат Северного фронта на 29 августа таким образом: «Телеграмма военного и морского министра Керенского от 27 августа за № 3153 стала известна всей армии и обсуждается всюду... об оздоровлении говорить не приходится, т. к. большинство частей настолько [150] неустойчиво, что нет уверенности даже в завтрашнем дне. По-прежнему отмечается недоверие к офицерам, которых считают виновниками неудачи под Ригой, введения строгих приказов о дисциплине и пр. Тайная пропаганда большевиков не прекращается, вызывая брожение и пробуждая к резким выступлениям»[131].

В 5-й армии, где, по определению командования, было покончено с большевизмом, корниловское выступление, к удивлению командования, дало необыкновенно быстрый скачок к активности.

Большевистские организации 5-й армии, значительно дезорганизованные ранее проведенными карательными экспедициями, нашли в себе силы, чтобы возглавить солдатские массы. Большое внимание большевики обращают на активизацию солдатских комитетов, которые захирели в период репрессий.

Солдатский комитет 479-го Кадниковского полка вынес решение о недоверии своему командиру. В решении сказано также о необходимости передачи власти солдатским комитетам во всей армии, «дабы никогда не повторялись впредь тяжелые дни корниловской разрухи»[132]. Начальник 120-й пехотной дивизии в сводке о настроении частей на 31 августа писал: «Полковой комитет пех. Калязинского полка, в связи с происходившими событиями, вынес постановление о контроле над командиром полка и подымал вопрос о смещении его за нежелание якобы работать совместно с комитетом... По случаю выступления генерала Корнилова... полковой комитет 476-го полка постановил спросить всех офицеров полка об их политических убеждениях и взглядах на происходящее. Агитация большевиков существует, но скрытно»[133].

Под влиянием корниловщины бурные события разыгрались в Балтийском флоте, в Ревельском укрепленном районе и в войсках 42-го отдельного корпуса. 28 августа на совместном заседании областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии, Гельсингфорсского Совета, Центробалта, полковых, ротных и судовых комитетов по настоянию большевистской части этих организаций был создан революционный комитет. Расширенное заседание [151] решило, что «революционному комитету даются неограниченные полномочия для предотвращения возможности контрреволюционных выступлений и поддержания порядка». «В распоряжении революционного комитета, - говорится далее в постановлении, - должны находиться: а) вся служба связи; б) правительственный телефон, штабы и управления должны быть под полным контролем революционного комитета. Все распоряжения, исходящие от командного состава; должны быть санкционированы революционным комитетом»[134].

Революционный комитет призывал рабочих, солдат и матросов района Финляндии «не выполнять ни одного приказания командного начальства, не подтвержденного комиссаром Революционного Комитета». Облеченные неограниченными правами комиссары Революционного комитета появились в учреждениях Балтийского флота и частях и соединениях сухопутных войск[135].

По инициативе бюро Северо-Балтийской организации РСДРП (б) Революционный комитет возник в Ревеле.
Центральный Комитет РСДРП (б) поставил перед большевистскими организациями Гельсингфорса и Выборга задачу: прислать революционные отряды солдат и матросов на помощь революционному Петрограду. Большевистские комитеты поставили вопрос на обсуждение солдат, которые с большой охотой поддержали требование ЦК большевиков. Газета «Рабочий» писала тогда: «Прибывшие 29 августа из Кронштадта и Выборга воинские части выступили сюда в точном соответствии с решениями нашей партии и ее взглядом на защиту Петрограда. Вопрос этот служил предметом обсуждения коллективов этих частей на местах. Решения там были приняты в духе постановлений нашей партии, после чего воинские части этих мест двинулись в Петроград на защиту революции»[136].

В корниловские войска большевики Балтийского флота и Северного фронта направили своих лучших агитаторов, которые на месте получали указания Кирова и параллельно с делегацией горских народов провели большую работу среди солдат «дикой дивизии». По приказанию [152] Ревельского революционного комитета солдаты произвели аресты ярых корниловцев. Солдаты задерживали продвижение реакционных частей из Ревеля к Петрограду. Железнодорожное сообщение между Ревелем и Петроградом было прервано.

По указанию большевистских комитетов Гельсингфорса и Выборга солдаты и моряки приняли необходимые меры для предотвращения движения контрреволюционных частей из Финляндии на Петроград.

Проявляя инициативу, солдаты Северного фронта и матросы Балтики готовили новые отряды для поддержания революционной столицы. В некоторых частях и гарнизонах готовились отряды в поход на Могилев для расправы со Ставкой. Комиссар фронта Станкевич, дабы прекратить развитие революционной инициативы масс в борьбе с корниловщиной, решил запретить подготовку «всякого рода отрядов» без разрешения на то комиссаров [153] и штабов[137]. Но для солдат увещания комиссара-трудовика ничего теперь не значили.

На бурных собраниях солдат частей 42-го корпуса, так же как и на кораблях Балтийского флота, офицеры публично опрашивались, с кем они: с Корниловым или с солдатами. Многих офицеров немедленно брали под арест и сажали на гауптвахту.

Над наиболее ярыми корниловцами - генералами и офицерами - солдаты чинили самосуд, убивая их на месте. Призывы большевиков к организованности в некоторых случаях не имели воздействия. Так, в Выборге 29 августа с Абовского моста было сброшено в воду и расстреляно 11 полковников и генералов, в том числе командир 42-го корпуса генерал Орановский[138].

В тыловых гарнизонах Северного фронта большевики приняли ряд гарантийных мер против возможного выступления корниловцев. Характерен в этом отношении пример Новгорода, где дислоцировались находившиеся под влиянием большевиков 175-й, 177, 179, 261-й пехотные запасные полки и автомастерские 12-й армии. В дни корниловского мятежа по призыву большевиков автомастерские остановили работу и организовали боевые взводы, часть которых несла караульную службу при Совете, остальные несли службы на автомобилях. В пехотных запасных частях, где было сильно большевистское влияние, создавались маршевые роты и батальоны, готовые в любую минуту выступить против контрреволюции. 179-й и 261-й пехотные полки несли сторожевую службу и создали заслоны на случай проникновения корниловских войск[139]. Эти меры исключили всякую возможность выступления местной контрреволюции.

Таким образом, усилиями масс выступление реакции было предотвращено. План корниловцев: взять Петроград в «клещи» и разгромить там революционные организации, потерпел полный провал.

Солдаты Северного фронта, руководимые большевиками, приняли активное участие в разгроме первого корниловского [154] заговора и тем самым оказали непосредственную и значительную помощь делу социалистической революции.

Историческое значение разгрома корниловщины чрезвычайно велико. В. И. Ленин писал: «Восстание Корнилова доказало для России то, что для всех стран доказала вся история, именно, что буржуазия предаст родину и пойдет на все преступления, лишь бы отстоять свою власть над народом и свои доходы»[140].

События, связанные с предательской сдачей Риги и с корниловским выступлением, ускорили процесс окончательного высвобождения солдат из-под влияния эсеров и меньшевиков. [155]

---

[1] См. «Известия армейского исполнительного комитета 5-й армии» № 55, 7 июля 1917 г.

[2] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 11, л. 24.

[3] Там же, д. 63, л. 4, 12, 13.

[4] ЦГВИА, ф. 2003, oп. 1, д. 133, л. 174.

[5] ЦГВИА, ф. 2003, oп. 1, д. 133, л. 174-277.

[6] Там же, л. 165.

[7] Там же, л. 236-237.

[8] См. «В боях за власть Советов», стр. 19.

[9] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 99, л. 57.

[10] ЦГВИА, ф. 366, oп. 1, д. 227, л. 67.

[11] ЦГВИА, ф. 2003, oп. 1, д. 138, л. 24.

[12] Большевик Федотов был арестован в момент «карательной экспедиции». Накануне его ареста, 27 июня, начальник 120-й пехотной дивизии доносил командиру 14-го корпуса: «Наименее устойчивые 479 и 480 полки. Влияние большевистской пропаганды, вдохновителем которой является солдат 479 полка Федотов, еще сказывается... Полковые комитеты не пользуются авторитетом» (ЦГВИА, ф. 2433, оп. 2, д. 61, л. 2). Федотова и других арестованных большевиков направили в «социалистический орган» - армиском 5, где с искусством опытного охранника их допрашивал комиссар Ходоров (см. «В боях за власть Советов», стр. 18).

[13] См. «В боях за власть Советов», стр. 19.

[14] ЦГВИА, ф. 366, oп. 1, д. 155. л. 19, 20.

[15] См. «Волна» № 79, 6 июня 1917 г.

[16] См. «Волна» № 81, 8 июля 1917 г., приложение.

[17] ЦГАОР (Центральный государственный архив Октябрьской революции), ф. 1235, оп. 36, д. 38, л. 20.

[18] Там же.

[19] См. «Волна» № 81, 8 июля 1917 г.

[20] «Волна» № 79, 19 июля 1917 г.

[21] См. «Волна» № 88, 11 июля 1917 г.

[22] В связи с роспуском Центробалта приказом были назначены новые выборы. Первое заседание нового Центробалта состоялось 25 июля. Состав стал более правым.

[23] ЦГВИА, ф. 2262, oп. 1, д. 370, л. 13.

[24] Там же, л. 14.

[25] Там же, л. 15.

[26] Первый номер «Звезды» вышел 1 августа 1917 г.

[27] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 306, л. 13.

[28] ЦГВИА, ф. 2003, oп. 1, д. 138, л. 233.

[29] ЦГВИА, ф. 366, oп. 1, д. 70, л. 133.

[30] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 129, л. 86.

[31] «Окопный набат» № 13, 20 августа 1917 г.

[32] ЦГВИА, ф. 2155, оп. 1, д. 1, л. 3, 19, 55.

[33] См. «В боях за власть Советов», стр. 21-27.

[34] См. там же, стр. 105-108.

[35] ЦГВИА, ф. 2430, оп. 5, д. 9, л. 833.

[36] «В боях за власть Советов», стр. 70.

[37] ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 143, л. 89.

[38] «В боях за власть Советов», стр. 75-76.

[39] См. А. М. Зайончковский, Кампания 1917 года, стр. 162.

[40] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 127, л. 51.

[41] См. «Пролетарская революция» № 8, 1922 г.

[42] «Окопная правда» № 30, 14 июля 1917 г.

[43] См. «Окопная правда» № 29, 12 июля 1917 г.

[44] «Окопный набат» № 13, 20 августа 1917 г.

[45] См. «Окопный набат» № 1, 23 июля 1917 г.

[46] Большевик Сиверс обманным путем был вызван в штаб 43-го корпуса в Ригу и там арестован, а затем отправлен в Петроград и посажен в тюрьму.

[47] См. «Рабочий и солдат» № 9, 2 августа 1917 г.

[48] «КПСС в резолюциях», ч. 1, стр. 347.

[49] ЦГВИА, ф. 2152, оп. 2, д. 1277, л. 256.

[50] «Рижский фронт» № 9, 15 июля 1917 г. Вопрос о переизбрании Искосола - неоднократное требование солдатских масс. Руководители Искосола боялись переизбрания своего органа и потому демагогически отвечали на этот вопрос: «Перевыборы будут с получением единого положения о комитетах» (кстати сроков получения этого положения они сами не знали). Поэтому 8 августа бюро левого блока обратилось в Искосол с «настоятельным предложением»: созвать в ближайшие дни армейский съезд, чтобы Совет был избран по принципу 1 : 1000 и чтобы этот принцип применялся как к фронтовым, так и к тыловым частям (см. «Окопный набат» № 10, 13 августа 1917 г.).

[51] См. «Окопный набат» № 10, 13 августа 1917 г.

[52] ЦГВИА, ф. 2152, оп. 7, д. 163, л. 24.

[53] См. «Солдат» № 10, 25 августа 1917 г.

[54] См. «Пролетарская революция» № 1(72), 1928 г., стр. 39.

[55] См. «Окопный набат» № 4, 30 июля 1917 г.

[56] Материалы сектора истории гражданской войны в СССР, ИМЛ при ЦК КПСС.

[57] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 27, л. 162.

[58] «Пролетарская революция», т. 2, 1939, стр. 194-195.

[59] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 27, л. 184-185.

[60] См. «Протоколы VI съезда РСДРП (б)», стр. 66.

[61] ЦГВИА, ф. 2433, оп. 2, д. 74, л. 22-34.

[62] Там же. л. 34.

[63] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 379, л. 90. Документ даты не имеет, но, судя по содержанию, его следует отнести ко второй половине июля. Под крепостью надо иметь в виду Двинск, так как в других документах фигурирует крепость «Двинск».

[64] См. «Протоколы VI съезда РСДРП(б)», стр. 245-248.

[65] «Протоколы VI съезда РСДРП(б)», стр. 60.

[66] См. там же, стр. 65 и 78. Для сравнения интересно отметить, что военная организация в Петрограде насчитывала к VI съезду партии 1800 членов.

[67] См. «Протоколы VI съезда РСДРП(б)», стр. 79.

[68] См. там же, стр. 67.

[69] См. «Протоколы VI съезда РСДРП (б)», 1934, стр. 269-270.

[70] Там же, стр. 270 (или «Рабочий и солдат», 6 августа 1917 г.).

[71] «КПСС в резолюциях», ч. 1, стр. 394.

[72] См. «Пролетарий» № 5, 18 августа 1917 г.

[73] ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 137, л. 256.

[74] См. «Окопный набат» № 7, 6 августа 1917 г.

[75] ЦГВИА, ф. 2152, оп. 7, д. 86, л. 64.

[76] Там же, л. 65.

[77] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 127, л. 207.

[78] Там же, д. 20. л. 1.

[79] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 28, л. 63-64.

[80] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 28, л. 103; оп. 3, д. 4, л. 92; ф. 2155, oп. 1, д. 1. л. 14.

[81] ЦГВИА, ф. 2031, оп. 2, д. 53, л. 45.

[82] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 28, л. 87.

[83] ЦГВИА, ф. 2031, оп. 2, д. 55, л. 53.

[84] ЦГВИА, ф. 2155, oп. 1, д. 1, л. 99.

[85] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 25, л. 179.

[86] ЦГВИА, ф. 2015, oп. 1, д. 52, л. 1.

[87] ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 88, л. 4. Икскюльский плацдарм имел по фронту 4 версты. На плацдарме находилось обычно 5 батальонов с пулеметными подразделениями.

[88] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 63, л. 54.

[89] Там же, д. 102, л. 95.

[90] Там же, д. 63, л. 55, 60.

[91] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 63, л. 39.

[92] ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 1726, л. 312 и д. 1803, л. 324.

[93] Институт истории АН СССР. Отдел рукописных фондов. Папка «В», раздел 4, д. 10, порядковый № 2. Воспоминания Д. И. Гразкина, А. И. Григорьева, стр. 51.

[94] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 27, л. 280.

[95] Там же.

[96] ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 143, л. 173.

[97] «Окопный набат» №? 2, 26 июля 1917 г.

[98] ЦГВИА, ф. 2152, oп. 1, д. 4, л. 67.

[99] См. «Рижский фронт» № 40, 20 августа 1917 г.

[100] ЦГВИА, ф. 366, oп. 1, д. 411, л. 114.

[101] ЦГВИА, ф. 2262, oп. 1, д. 238, л. 11.

[102] Там же, д. 231, л. 146.

[103] ЦГВИА, ф. 366, oп. 1, д. 263, л. 16.

[104] «Солдат» № 12, 27 августа 1917 г.

[105] «Рабочий» № 4, 28 августа 1917 г.

[106] «Борьба классов» № 1-2, 1924 г., стр. 282.

[107] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 63, л. 61.

[108] Кавказская туземная дивизия в середине августа включала в себя Осетинскую пешую бригаду, Кабардинский, 2-й Дагестанский, Татарский, Черкесский, Ингушский полки и 6-й Донской казачий артиллерийский дивизион (ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 37, л. 357).

[109] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 63, л. 62.

[110] Там же, д. 28, л. 104.

[111] ЦГВИА, ф. 2031, оп. 2, д. 281, л. 210.

[112] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 63, л. 67.

[113] ЦГВИА, ф. 2031, oп. 1, д. 63, л. 69.

[114] Там же, л. 70.

[115] «Рабочий и солдат» № 14, 8 августа 1917 г.

[116] «Рабочий» № 4, 28 августа 1917 г.

[117] В. И. Ленин, Соч., т. 26, стр. 26.

[118] В. И. Ленин, Соч., т. 26, стр. 39-40.

[119] ЦГВИА, ф. 366, oп. 1, д. 280, л. 10. 30 августа Савинков - управляющий военным и морским министерством, и Филоненко - комиссар верховного главнокомандующего, написали свои обращения к солдатам туземной дивизии, в которых Корнилова называли «изменником» и клялись в верности народу. Но активное участие Савинкова и Филоненко в заговоре широко было известно. Под давлением народа 1 сентября Временное правительство вынуждено было освободить Савинкова и Филоненко от исполнения своих должностей.

[120] ЦГВИА, ф. 2375, оп. 1, д. 201, л. 4.

[121] «Рабочий» № 4, 28 августа 1917 г.

[122] В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 264.

[123] См. «Рабочий» № 8, 30 августа 1917 г. Газета «Рабочий» в период борьбы против корниловского заговора выходила два раза в день.

[124] А. В. Богданов, Моряки-балтийцы в 1917 г., стр. 161.

[125] См. «Солдат» № 17, 2 сентября 1917 г.

[126] Институт истории АН СССР. Рукописный фонд. Разд. XIV, д. 5-д, л. 21. Воспоминания К. А. Гайлиса.

[127] ЦГВИА, ф. 2152, оп. 7, д. 86, л. 393.

[128] Материалы сектора истории гражданской войны в СССР, ИМЛ при ЦК КПСС.

[129] ЦГВИА, ф. 2152, оп. 7, д. 96, л. 401.

[130] Там же, д. 86, л. 401.

[131] ЦГВИА, ф. 2003, oп. 1, д. 148, л. 174.

[132] ЦГВИА, ф. 2018, oп. 1, д. 2, л. 93.

[133] ЦГВИА, ф. 2433, oп. 1, д. 74, л. 210.

[134] ЦГВИА, ф. 60, oп. 1, д. 12, л. 4.

[135] ЦГАВМФ, ф. 95, oп. 1, д. 207, л. 3.

[136] «Рабочий» № 9, 31 августа 1917 г.

[137] ЦГВИА, ф. 366, oп. 1, д. 280, л. 69.

[138] Материалы сектора истории гражданской войны в СССР, ИМЛ при ЦК КПСС.

[139] Там же.

[140] В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 290.

---

<< Назад | Содержание | Вперед >>