3. Василий Шуйский и социальная смута. «Тушинский вор». Руководитель боярского заговора князь Василий Иванович Шуйский «был - не скажем избран, но выкрикнут царем» (Соловьев), или, по выражению современников, «самохотно наскочивше бесстудне от болярска чина на царство»[1], Новый царь разослал грамоты по всему государству, в которых обличал самозванца и «еретика» «Расстригу», который-де воцарился «бесовскою помощию», «прельстив» (т. е. обманув) русский народ своим колдовством («чернокнижеством»). Однако, кто мог верить Шуйскому, старому интригану и лжецу, который три раза всенародно и торжественно приносил ложную клятву: сначала он клялся, что царевич Дмитрий случайно закололся сам, потом, что царевич Дмитрий жив и здоров, идет занимать свой отцовский престол, наконец, что царевич Дмитрий принял мученическое убиение от своего лукавого раба Бориса Годунова[2].

Немудрено, что воцарение Шуйского послужило сигналом для всеобщей смуты и борьбы всех против всех.

Против боярского царя повсюду вспыхнули восстания. «С осени 1606 года в государстве открылась кровавая смута, в которой приняли участие все сословия московского общества, восстав одно на другое» (Платонов). Города Северской украйны поднялись под начальством путивльского воеводы князя Шаховского (которого современники [167] потом называли «всей крови заводчиком»), а затем явился новый популярный вождь восстания, бывший холоп, Иван Болотников; он в своих воззваниях обращался к народным низам, призывая их истреблять знатных и богатых и забирать их имущество; под его знамена стали во множестве стекаться беглые холопы, крестьяне, и казаки, частью, чтобы отомстить своим угнетателям, частью «ради получения скороприбытного и беструдного богатства», по выражению современника. В Тульской и Рязанской областях поднялись против Шуйского служилые люди, дворяне и дети боярские под начальством Пашкова, Сумбулова и Прокопия Ляпунова. В Поволжье поднялись мордва и другие недавно покоренные народы с целью освободиться от русской власти.

Болотников с огромным скопищем «воровских людей» подошел к Москве, с другой стороны подошли рязанские и тульские служилые люди; но когда последние поближе познакомились со своим союзником, с его «программой» и действиями, они решили избрать из двух зол меньшее, отступили от «воров» и принесли повинную царю Василию. Болотников был разбит и ушел сначала в Калугу, потом в Тулу, где был осажден царскими войсками и вынужден сдаться; вожди восстания были казнены, масса его участников рассеялась, готовая начать новую «кампанию», если найдется новый предводитель.

Таковой нашелся скоро в лице явившегося в Стародубе второго Лжедмитрия. Он был, конечно, уже сознательным и очевидным обманщиком, но проверкой его личности и его легальных прав мало кто интересовался; он был только знаменем, под которое снова спешили собраться все недовольные московским правительством и своим положением и все, кто стремился устроить свою карьеру или приобрести «беструдное богатство». Под знаменами самозванца собрались не только представители угнетенных народных низов, но также часть служилых людей, казаки и, наконец, большие отряды польских и литовских авантюристов, стремившихся поживиться за счет неразумных и мятущихся в междоусобии «русаков». Марина Мнишек, бывшая 8 дней царицею Московскою и спасшаяся во время переворота 17 мая, согласилась стать женою нового Лжедмитрия.

Собрав большое и довольно пестрое войско, Лжедмитрий подступил к Москве и расположился станом в подмосковном селе Тушино (отсюда его прозвище: «Тушинский вор»). Здесь были свои «бояре и воеводы», свои приказы и даже - свой патриарх; таковым стал (как говорят современники - по [168] принуждению) митрополит Ростовский Филарет (бывший боярин Федор Никитич Романов). В тушинский лагерь пришло из Москвы немало московских князей и бояр, хотя они знали, конечно, что идут «целовать крест» и служить явному обманщику и самозванцу. Это печальное время прославилось знаменитыми тушинскими «перелетами», которые переходили, иногда по несколько раз, от одного «царя» к другому и от каждого получали награды[3].

Одной из светлых страниц этого темного времени была знаменитая успешная защита Троице-Сергиева монастыря, осажденного поляками, литовцами и русскими «ворами» (с сентября 1608 г. - января 1610 г.).

Нс будучи в состоянии одолеть тушинцев, царь Василий вынужден был обратиться за помощью к шведам, которые согласились послать ему вспомогательный отряд войска. Во главе московского войска стал в это время молодой талантливый племянник царя Василия князь Михаил Скопин-Шуйский; с помощью шведов и ополчений северных городов, которые поднялись против власти «воровского» тушинского правительства, Скопин-Шуйский очистил от тушинцев север России и двинулся к Москве.

Однако вмешательство шведов в русские дела вызвалo вмешательство короля польского Сигизмунда, который поставил Шуйскому в вину союз с неприятельской Польшей, Швецией и решил использовать московскую смуту в интересах Польши. В сентябре 1609 г. он перешел границу с большим войском и осадил сильную русскую крепость Смоленск. В своих универсалах к русскому населению король возвещал, что он пришел не для того, чтобы проливать русскую кровь, но для того, чтобы прекратить смуты, междоусобия и кровопролитие в несчастном Московском государстве, над которым он «сжалился»... Но смоляне со своим воеводою Шеиным не поверили ласковым королевским словам и в течение 21 месяца оказывали королю упорное и героическое сопротивление.

Приближение Скопино-Шуйского и ссоры с поляками заставили Тушинского вора осенью 1609 г. оставить Тушино и бежать в Калугу. Тогда русские «тушинцы», оставшиеся без своего «царя», послали послов под Смоленск к польскому королю Сигизмунду и заключили с ним (в [169] феврале 1610 г.) договор о принятии на царство его сына королевича Владислава.

В марте 1610 г. тушинский лагерь был покинут всеми его обитателями, которые разошлись в разные стороны, и Скопин-Шуйский торжественно вступил в освобожденную Москву. Москва радостно приветствовала молодого воеводу и ожидала от него новых подвигов и успехов в борьбе против неприятелей, но в апреле Скопин внезапно заболел и умер (по слухам, от отравы).

Между тем от западной границы к Москве двигалось польское войско под командой гетмана Жолкевского; при с. Клушино Жолкевский встретил и разбил московское войско, бывшее под командой царского брата, князя Дмитрия Шуйского, и приблизился к самой Москве. С другой стороны к Москве подходил из Калуги Тушинский вор. Город был в тревоге и смятении, царь Василий окончательно потерял всякое доверие и всякий авторитет; 17 июля 1610 г. он был свергнут с престола, а 19-го насильственно пострижен в монахи.


[1] «Внезапно и самодвижно воздвигся кроме воли всея земли и сам царь поставился, его же скоропомазанием вси людие о нем преткнушася» (Иван Тимофеев).

[2] При своем воцарении Шуйский принял формальное обязательство никого не казнить и не наказывать конфискацией имущества, «не осудя истинным судом с бояры своими» и не слушать ложных доносов, но и эта его присяга оказалась ложной...

[3] По рассказу современника о поведении московской знати в это время, «на единой бо трапезе седяще в пиршествах во царствующем граде, по веселии же овии убо во царские палаты, овии же в Тушинские таборы перескакаху...».


<< Назад | Содержание | Вперед >>