Уроки поражения в Крымской войне заставили русское самодержавие ради сохранения своего могущества и влияния в Европе взять курс на ускоренное развитие отечественной промышленности. Это определило общий характер экономической политики правительства в пореформенный период.[1]

Правительственный аппарат Российской империи во второй половине XIX в. представлял собой весьма несовершенную и плохо управляемую бюрократическую машину. Однако Министерство финансов составляло известное исключение. Во главе его в 60-90-е гг. стояли видные государственные деятели, такие как М. X. Рейтерн, Н. X. Бунге, И. А. Вышнеградский и, наконец, С. Ю. Витте. Бунге и Вышнеградский были учеными с мировым именем.[2]

В начале министерской деятельности Рейтеры заявил себя сторонником поощрения частного предпринимательства. В 1866-1870 гг. он выступал за развитие биржевых операций и «отстаивал не только частную инициативу в учреждении банков, но и полезность конкуренции между банками».[3] Переход основных европейских стран в 60-е гг. от разрешительной к явочной системе учредительства послужил толчком для разработки в России законопроекта, предусматривавшего представление частной инициативе большего простора в учреждении акционерных компаний. Однако замысел этот, принадлежавший Рейтерну, не был осуществлен. Более того, в 1874 г. Рейтерн, очевидно, под влиянием биржевого краха 1873 г., распорядился оставить законопроект «без дальнейшего движения» и высказался за ограничение акционерного учредительства.[4] В 1877 г. он выступил вообще за использование государственных средств для борьбы с биржевой спекуляцией, регулирования курса рубля и ценных бумаг и тем самым предложил в качестве меры правительственной политики «искусственное сдерживание свободной конкуренции». На этой основе возникла практика поддержки правительством «солидных» предприятий и банков, в том числе за счет выдачи [30] на Государственного банка неуставных ссуд.[5] Таким образом, в 70-е гг. были выработаны некоторые меры государственного вмешательства в экономическую жизнь страны, определилось отношение правительства к проблеме частного предпринимательства, наметился поворот в правительственной политике к строгому протекционизму.[6]

Взгляды Рейтерна на роль государства в экономической политике во многом разделили его преемники на посту министра финансов. Однако это не означает, что экономическая политика, проводившаяся в последующие годы, оставалась абсолютно неизменной. Она во многом зависела от общего направления политического курса и от личности министра. В этом смысле весьма показательны взгляды и деятельность Бунге как министра финансов (1881-1886 гг.). Бунге был хорошо знаком с современными ему западными экономическими теориями и мог оценить опыт промышленного развития европейских стран и США. В его сочинениях и ведомственных записках получила известное обоснование проблема соотношения частного предпринимательства и государственного начала в экономическом развитии страны.

Еще не вступив на министерский пост, в сентябре 1880 г. Бунге в записке Александру II высказывался за принятие мер общего характера для поднятия народного хозяйства России. «Для содействия обрабатывающей промышленности, заводским и торговым предприятиям..., - писал Бунге, - от правительства требуется... не столько материальная помощь, сколько установление лучшего порядка посредством издания законов, примененных к современному развитию хозяйства. Россия отстала от всей Западной Европы в этом отношении на полстолетия». Промышленное развитие России, по его мнению, сдерживалось из-за «отсутствия в стране современного фабрично-заводского законодательства». Бунге выступил инициатором его разработки.[7] Он считал необходимым пересмотр акционерного законодательства и создание условии для повсеместного учреждения акционерных коммерческих банков.[8] Система взглядов Бунге в известной мере соответствовала духу реформ 60-х гг. В 1882-1886 гг. Бунге провел отмену подушной подати. Он выступал за принцип всесословности в податной политике, создание условий для развития производительных сил в деревне. Бунге связывал экономическое развитие страны с необходимостью изменений в системе государственного управления и создания в России объединенного правительства.

В лекциях наследнику престола, будущему императору Николаю II, прочитанных в 1888-1889 гг., Бунге подчеркивал право государства на «деятельное участие в делах промышленности» и надзор за «предприятиями, имеющими общественный характер», но выступал против крайностей в этом отношении, проявившихся в царствование Николая I. Бунге утверждал, что, оказывая поддержку частным предприятиям, правительство [31] должно исходить из трех принципов: «1) Государство должно помогать частной инициативе только тогда, когда этого требуют действительные государственные интересы, а не интересы частного хозяйства. 2) Государство должно браться за предприятия, которые имеют общеполезный характер - средства сообщения, банки, устройство портов и пр. и при этом, если этим достигается действительно удешевление издержек производства. 3) Предоставление частным лицам участия в общественном хозяйстве необходимо в том случае, когда предприимчивость частная работает дешевле и лучше, чем казенная администрация».[9]

Бунге с известной тревогой отмечал расширение «непосредственного участия правительства в делах промышленности», а также его контролирующей деятельности. Наряду с учреждением крупных банков - Крестьянского поземельного (1882 г.), и Государственного Дворянского земельного (1885 г.), выкупом в казну 7 тыс. верст, принадлежавших частным обществам железных дорог, подчинением государственному надзору городских и общественных банков (1883 г.) - за все это Бунге сам нес ответственность как министр финансов, он назвал еще целый ряд мер государственного характера, предпринятых уже после его отставки. В частности, вовлечение в торговые операции хлебом железнодорожных обществ с выдачей им ссуд за счет Государственного банка, регулирование государством железнодорожных тарифов, поощрение государством кустарной промышленности.[10]

Однако система взглядов Бунге не нашла в достаточной мере своего воплощения в его политической деятельности. Осторожный и нерешительный политик Бунге многие из намечавшихся им реформ либо не осуществил в полной мере, либо не решился даже отстаивать. Министерская деятельность Бунге совпала с резким изменением общеполитического курса. Один из идеологов нового курса редактор «Московских ведомостей» М. Н. Катков открыл кампанию против Бунге на страницах своей газеты. Его подручным в этой кампании выступил И. А. Вышнеградский - профессор механики Петербургского Технологического института, хорошо известный в предпринимательском мире как один из главных деятелей Петербургского водопроводного общества и фактический председатель правления Общества Юго-Западных железных дорог.

Трудно определить, в какой мере сотрудничество Вышнеградского с Катковым было продиктовано соображениями карьеры, а в какой - совпадением политических взглядов крупного ученого и редактора самой влиятельной в России консервативной газеты. Однако именно благодаря этому сотрудничеству Вышнеградский занял пост министра финансов после того как Каткову в результате газетной кампании удалось все-таки добиться отставки Бунге.[11] Вышнеградский возглавил Министерство финансов в январе 1887 г.

Это открыло путь на государственную службу управляющему Юго-Западными железными дорогами С. Ю. Витте, который безоговорочно [32] стал на сторону Вышнеградского в его полемике с Бунге. Бюрократическая карьера Витте также началась при поддержке «Московских ведомостей».[12] В 1889 г. Витте был назначен директором Департамента железнодорожных дел Министерства финансов, а в августе 1892 г., в связи с болезнью Вышнеградского, сделался его преемником на посту министра финансов.

На первый взгляд, экономическая политика Вышнеградского, а затем и Витте представляла собой прямое продолжение политики Бунге, но это далеко не так. Вышнеградский и Витте (в первые годы своей министерской деятельности) пытались приспособить экономическую политику к общеполитической доктрине царствования Александра III. Это нашло свое выражение в отстаивании консервативных начал в аграрной политике 80-х начала 90-х гг., а также в усилении государственного вмешательства в хозяйственную жизнь страны. Последнее проявилось прежде всего в тарифной политике Вышнеградского и Витте. Наряду с усилением протекционизма, нашедшем свое выражение в таможенном тарифе 1891 г., с 1889 г. устанавливается система государственного регулирования хлебных тарифов. Бывшим железнодорожным дельцам, прошедшим школу частного предпринимательства, пришлось преодолеть сопротивление и земельных собственников центральных и западных губерний, и владельцев железнодорожных обществ и показать им на практике, что (как докладывал Вышнеградский в июле 1890 г. Александру III) «лишь государственной власти надлежит распоряжаться экономическими судьбами государства».[13] Тарифное законодательство 1889 г., выработанное при Вышнеградском, получило дальнейшее развитие в 1893-1897 гг., когда министром финансов стал Витте. В эти годы чрезвычайно усилилась роль государства в регулировании хлебной торговли.

Именно неограниченное государственное вмешательство в сферу хлебной торговли побудило Бунге во второй половине 90-х гг. еще раз с осуждением отозваться (в так называемых «загробных заметках») о политике Вышнеградского и Витте. Рассматривая проблему государственного вмешательства в ретроспективе, Бунге писал, что накануне Крымской войны «частное начало» в области «духовной и материальной жизни» было ограничено правительством «до крайности», «администрация и правительственные учреждения должны были не только восполнять, но даже заменять частную деятельность». «Разочарование, постигшее всех в пору Крымской войны, - продолжал свою мысль Бунге, - привело к внутренней политике..., которая ожидала всего от частной инициативы, и она проявлялась иногда в столь прискорбных формах, что люди благомыслящие начали снова вопить о надзоре и контроле со стороны государства и даже о замене государственною деятельностью частной. В этом направлении мы продолжаем преуспевать и теперь, когда хотят, чтобы государство занялось в обширных размерах торговлей хлебом и снабжением им стомиллионного населения. Кажется, [33] невозможно идти далее, если не допустить, что государству следует пахать, сеять и жать, а затем издавать все газеты и журналы, писать повести и романы и подвизаться на поприще искусств и науки, как предлагает Беллами (Looking backward)».[14]

В своих «загробных заметках» Бунге не называл прямо имена Вышнеградского или Витте, однако направленность его критики для современников была совершенно бесспорной, и в первую очередь объектом ее была несомненно политика Витте. Пожалуй, ни один из министров финансов пореформенной поры не пользовался так широко средствами государственного воздействия на экономику, как Витте. Пройдя школу частного предпринимательства, Витте, конечно, достаточно хорошо понимал не только интересы представителей промышленного класса, но и значение частной инициативы и опыта в промышленном развитии империи. Поэтому с самого начала своей министерской деятельности, преодолевая препятствия существовавшей в России системы чинопроизводства, Витте привлекал в аппарат Министерства финансов лиц из сферы частного хозяйства, но с целью сделать еще более эффективным вмешательство государственных учреждений в экономическую жизнь страны. «В России, - писал по этому поводу Витте Николаю II в начале 1895 г., - по условиям жизни нашей страны, потребовалось государственное вмешательство в самые разнообразные стороны общественной жизни, что коренным образом отличало ее от Англии, например, где все предоставлено частному почину и личной предприимчивости и где государство только регулирует частную деятельность... Таким образом, функции государственной жизни в этих двух странах совершенно различны, а в зависимости от сего должны быть различны и требования, предъявляемые в них к лицам, стоящим на государственной службе, т. е. к чиновникам. В Англии класс чиновников должен только направлять частную деятельность, в России же, кроме направления частной деятельности, он должен принимать непосредственное участие во многих отраслях общественно хозяйственной деятельности».[15]

Для осуществления своего экономического курса Витте использовал государственные учреждения, в частности, такие, как Государственный банк или Особенная канцелярия по кредитной части. Он провел серию реформ, которые должны были способствовать ускоренному промышленному развитию страны под строгим контролем Министерства финансов.

Одной из важнейших реформ в этом отношении явилось введение золотого денежного обращения. Реформа эта готовилась в русском Министерстве финансов, начиная с 1860-х гг.

Во второй половине XIX столетия по мере развития капиталистических отношений в Европе, увеличения торговых и промышленных оборотов, размеров платежей роль золота в денежном обращении западноевропейских стран становилась все более значительной. Золотая монета стала вытеснять серебро. Помимо Англии, где золотой монометаллизм [34] был введен в 1816 г., в начале 70-х гг. к золотому денежному обращению перешли основные европейские страны. Это не могло не подтолкнуть русское финансовое ведомство к более решительному проведению в жизнь программы укрепления валюты.

В 1889 г. Вышнеградский приступил к осуществлению разработанного еще при Бунге плана конверсии русских 5 и 6% заграничных займов в займы с более низким процентом и более длительным сроком погашения. Это была попытка упорядочить государственные долги России и тем самым сделать еще один шаг на пути подготовки реформы. Однако Вышнеградский не успел довести до конца этот план. Помешала болезнь и последовавшая в связи с ней отставка. В августе 1892 г. Вышнеградский уступил свой пост Витте, оставив ему в наследство сделанный в 1891 г. на парижской бирже, но так и не размещенный отчасти в связи с неурожаем и наступившим голодом заем.

К моменту его назначения министром финансов Витте еще не имел достаточно четкой экономической программы и, видимо, не был посвящен Вышнеградским в курс длительной подготовки реформы. Только этим можно объяснить первые шаги Витте - министра финансов и его попытку осенью 1892 г. значительно увеличить количество находившихся в обращении бумажных денег за счет специального выпуска «сибирских» рублей для покрытия расходов, связанных с постройкой Великого Сибирского пути. Однако год спустя Витте вплотную приступил к завершению дела, начатого его предшественниками.[16] В 1894 и 1896 гг. он заключил с помощью парижского Ротшильда два крупных государственных займа, позволивших ему подвести итог конверсионным операциям Вышнеградского, а также провел в 1894-1895 гг. ряд мер по стабилизации рубля и тем самым подготовил введение в России золотого денежного обращения. Реформа была проведена указом 29 августа 1897 г.

Золотое содержание рубля было уменьшено на одну треть. Кредитный рубль был приравнен к 66 2/3 к. золота. В результате реформы Государственный банк сделался эмиссионным учреждением. Ему было предоставлено право выпуска банкнот. Он мог выпускать не обеспеченные золотом кредитные билеты не более, чем на сумму 300 млн. р. Все кредитные билеты, выпускавшиеся в обращение сверх этой суммы, должны были быть обеспечены золотом рубль за рубль. В России был установлен очень жесткий эмиссионный закон, требовавший постоянного содержания большого запаса золота для обеспечения находившихся в обращении кредитных билетов.

После проведения денежной реформы экономическая программа Витте постепенно приобретала все более отчетливые контуры. Сложившаяся к этому времени система взглядов Витте на экономическое развитие России в наиболее законченном виде предстает в его записках, выступлениях и всеподданнейших докладах, связанных с разгоревшейся в правящих кругах России в 1897-1899 гг. острой полемикой по вопросу об отношении к иностранным капиталам. В своих рассуждениях о торгово-промышленной [35] политике правительства, относящихся к концу 1893 г., Витте с некоторой осторожностью отзывался об иностранных капиталах и даже высказывал опасение, что «русская предприимчивость», несмотря на «таможенное ограждение», «оказывается иногда не в силах одолеть у себя соперничества иностранной предприимчивости».[17] Однако к концу 90-х гг. Витте начал выступать за неограниченное привлечение иностранных капиталов и весной 1898 г. оказался перед лицом весьма серьезной оппозиции во главе с зятем царя великим князем Александром Михайловичем, выступившей за ограничение доступа иностранных капиталов в Россию, и в частности в нефтедобывающую промышленность. В связи с этим в первой половине марте 1899 г. намечено было созвать совещание министров под председательством царя, посвященное обсуждению общей политики в отношении иностранных капиталов.

Совещание состоялось 17/29 марта 1899 г. Готовясь к нему, Витте еще в феврале представил всеподданнейший доклад «О необходимости установить, и затем неуклонно придерживаться определенной программы торгово-промышленной политики империи», подробно изложив в нем свои взгляды на перспективы экономического развития России.[18]

Витте утверждал, что страна нуждается в том, чтобы «торгово-промышленная политика проводилась по определенному плану, со строгой последовательностью и систематичностью», ибо именно в результате твердой торгово-промышленной политики может быть решена «коренная не только экономическая, но и политическая задача» - создание своей собственной национальной промышленности, развивающейся «на почве освобождающегося от крепостных уз народного труда». Что касается самого существа этой политики, то Витте сосредоточил внимание на двух важнейших ее сторонах: протекционизме и привлечении иностранных капиталов.

Витте не пытался отрицать, что протекционная система, основы которой были заложены таможенным тарифом 1891 г., требует значительных жертв от населения страны и тяжелым бременем ложится на «оскудевшие бюджеты землевладельцев». Бессмысленно было скрывать, да и об этом во весь голос говорили противники протекционизма, что русская обрабатывающая промышленность «еще не доросла до способности вполне удовлетворять внутреннему спросу», а населению приходится «покупать иностранные изделия по ценам, повышенным вследствие пошлин, и почти столько же приплачивать и за изделия внутреннего производства». В оправдание этого Витте мог заявить только одно: «Великие задачи требуют и великих жертв». Он, конечно, был за то, чтобы [36] сократить эти жертвы, ускорив «процесс образования вполне независимой национальной промышленности». Однако для этого, по мнению Витте, нужны были «капиталы, знания и предприимчивость», но прежде всего капиталы, ибо без них «нет и знаний, и нет предприимчивости». Россия бедна капиталами - значит надо искать их за границей. Так Витте самым тесным образом связал протекционизм с необходимостью привлечения иностранных капиталов.[19]

В результате торгово-промышленная политика правительства за последние восемь лет была представлена царю как «последовательно продуманная система, все части коей неразрывно связаны одна с другой», и Николаю II предложено было решать: либо строго придерживаться этой системы, либо менять ее коренным образом. Витте же настаивал на сохранении, по крайней мере до 1904 г., таможенного тарифа 1891 г., а также на том, чтобы в течение этого времени не производилось никаких «стеснений притоку иностранных капиталов ни путем издания новых законов или распространительного толкования существующих, ни особенно путем административных распоряжений».[20]

На совещапнп 17/29 марта Витте отстоял основы проводившейся им экономической политики, хотя и не добился полного торжества своих взглядов. В частности, в решении, принятом по докладу Витте и утвержденном царем, были сохранены упоминания о «нежелательности в политическом отношении» сосредоточения в руках иностранных кампаний «обширных поземельных владений» и о правах «местной административной власти» давать им разрешение на приобретение недвижимой собственности.[21]

Противники привлечения иностранных капиталов не сложили оружия и после мартовского совещания 1899 г., а полемика с ними не утратила свою остроту, и уже в самом начале 1900 г. Витте вновь поставил вопрос о необходимости покончить с ограничительными мерами, встречающимися на пути действующих в России иностранных капиталов. В представленном царю в феврале 1900 г. докладе Витте призывал спешить с развитием промышленности, подчеркивая, что «бедность капиталами» ее задерживает, и Россия «очень отстала», хотя по быстроте и силе промышленного роста «стоит впереди всех иностранных экономически развитых государств».[22]

Витте связывал экономическое развитие России при помощи иностранных капиталов с активной империалистической борьбой за рынки сбыта на восточных окраинах России, рассчитывая, что в течение нескольких лет русская промышленность достигнет столь высокого уровня развития, что сумеет занять на них прочные позиции. А это сделало бы русские товары не только конкурентоспособными на международном рынке, но и дало бы возможность «проценты на капиталы, полученные в Европе, выплачивать из выручки от вывоза в Азию».[23] К 1900 г., когда [37] Витте писал эти строки, адресованные Николаю II, русское Министерство финансов уже вело борьбу за экономическое влияние на Дальнем и Среднем Востоке. Стремясь подготовить рынки для развивавшейся русской индустрии, оно со второй половины 90-х гг. приступило к осуществлению так называемого мирного экономического проникновения в Маньчжурию, Персию и Монголию. Причем решающая роль в проведении этой политики была отведена банкам - Учетно-ссудному банку Персии, являвшемуся фактическим филиалом Государственного банка, а также Русско-Китайскому банку, работавшему как на казенных русских, так и на иностранных капиталах и находившемуся под контролем русского правительства. С помощью казенных и «нейтральных» иностранных капиталов правительство и рассчитывало, не скупясь на затраты, сделать то, что было еще не по плечу слабой отечественной инициативе.

Под предлогом того, что страна де «нуждается в ... объединенном и твердом руководстве в области торгово-промышленной политики», Витте в феврале 1900 г. предложил Николаю II сосредоточить в руках министра финансов все управление экономикой страны, поставив его в правительственной иерархии в равное положение с министрами иностранных и внутренних дел.[24]

В действительности к 1900 г. влияние Министерства финансов простиралось далеко за пределы отведенной ему сферы деятельности, а Витте уверенно выдвигался на первое место в российском бюрократическом аппарате и от него во многом зависело определение направления не только экономической, но и внешней политики. К этому времени Витте располагал уже весьма разветвленной сетью своих постоянных представителей в столицах крупнейших стран мира. Сразу же после вступления на пост министра финансов он принялся за реорганизацию учрежденного еще в 1848 г., но влачившего жалкое существование, института коммерческих агентов Министерства финансов за границей. В октябре 1898 г. коммерческие агенты были переименованы в агентов Министерства финансов и причислены к составу русских посольств и миссий с распространением на них всех тех прав и преимуществ, которыми пользовались за границей военные и морские агенты.[25] В Министерство финансов начала поступать регулярная информация не только о настроениях всех крупнейших западноевропейских бирж, но и об основных событиях экономической и политической жизни крупнейших стран мира.[26]

Главная задача агентов Министерства финансов состояла в подготовке русских новых финансовых операций за границей. Развитие промышленности, строительство железных дорог, покровительственная система, наконец, активная экономическая политика на Востоке требовали огромных [38] затрат, которые русское Министерство финансов надеялось и могло покрыть только с помощью иностранных бирж.

Денежная реформа способствовала стабилизации рубля и открыла дорогу в Россию иностранным капиталам. Независимо от этого Витте предпринял целый ряд мер, предусматривавших увеличение доходов казны в самой России прежде всего за счет усиления налогообложения. Сразу же после вступления на пост министра финансов Витте занялся пересмотром существовавшей системы промыслового налогообложения. В октябре 1892 г. с этой целью была образована специальная комиссия под председательством директора Департамента торговли и мануфактур В. И. Ковалевского.

После реформы 1861 г. промысловый налог регулировался положением о пошлинах за право торговли и промыслов, изданным 9 февраля 1865 г. Оно предусматривало обложение предприятий по чисто внешним признакам, независимо от размеров вложенных в них капиталов и получаемой чистой прибыли. В начале 1885 г. были введены дополнительные сборы к промысловому налогу: 3% с доходов обязанных публичной ответственностью акционерных предприятий и раскладочный с предприятий гильдейских. С 1889 г. к платежу дополнительного раскладочного сбора были привлечены негильдейские предприятия, а с 1893 г. акцизные фабрики и заводы, к этому времени 3%-ный сбор был повышен до 5%, а общая сумма раскладочного - на 25%. В конце 1885 г. был введен 5%-ный сбор с доходов от денежных капиталов.[27]

В результате всех этих мероприятий сумма промысловых сборов к 1893 г. возросла вдвое по сравнению с 1884 г. и достигла 40 475 тыс. р.[28]

Положение о новом промысловом налоге было утверждено царем 8 июня 1898 г. Налог состоял, как и прежде, из основного и дополнительного. Основной налог выплачивался предпринимателями посредством приобретения промысловых свидетельств, причем размер оклада определялся в зависимости от размера предприятия, а не от положения владельца (принадлежность к той или иной гильдии), как это предусматривалось предшествовавшим законодательством. Для определения размера оклада страна разделялась на пять классов (в зависимости от уровня промышленного развития), а промышленные предприятия по их видам и размерам - на разряды. Дополнительный налог с акционерных предприятий, обязанных публичной отчетностью, разделялся на налог с капитала и процентный сбор с прибыли. Процентный сбор с прибыли взимался лишь в том случае, если она превышала 3% на основной капитал и устанавливался на началах умеренной прогрессивности. Дополнительный налог с предприятий, не обязанных публичной ответственностью, разделялся на раскладочный и процентный сбор с прибыли. Размер обложения определялся из расчета некой средней прибыли для разного типа предприятий.

Таким образом, значительная часть промыслового налога была основана на архаичном и примитивном раскладочном принципе обложения, [39] что в значительной степени явилось результатом плохого состояния отчетности предприятий и слабым еще развитием акционерного дела, чему препятствовало существовавшее в России акционерное законодательство, основанное на разрешительной системе. В 1894 г. С. Ю. Витте образовал специальную комиссию под председательством П. П. Цитовича, подготовившую к 1898 г. проект нового акционерного закона. Он предусматривал введение уже широко распространенного в западных странах явочного принципа акционерного учредительства. Однако проект комиссии Цитовича так и не был проведен в жизнь.[29]

Новый промысловый, налог увеличил доходы казны,[30] но решающее значение и в покрытии бюджетных дефицитов и накопления средств приобрели все-таки косвенные налоги, резко возросшие при Вышнеградском и Витте.

«Водочная и табачная монополии были мечтой И. А. Вышнеградского еще до призыва на министерский пост».[31] С их введения Вышнеградский и пытался начать свою министерскую деятельность. Однако после подготовительных работ Вышнеградский отказался от этой затеи и пошел по пути простого повышения косвенных налогов на керосин, спички, спирт и другие товары. Фискальная политика Вышнеградского отличалась предельной жесткостью. С отменой подушной подати Бунге считал естественным отказаться и от получения недоимок с крестьян по уже не существующему налогу. Вышнеградский придерживался другой точки зрения и в 1887 - 1888 гг. сумел взыскать эти недоимки в размере 16 с лишним миллионов рублей. В результате такого курса за четыре года - с 1888 по 1891 г. перевыручки по бюджету достигли значительной суммы в 209.4 млн. р. Однако в следующие 1891 и 1892 голодные годы правительство вынуждено было истратить на помощь голодающему населению 162.5 млн. р.[32] Трагедия голода, казалось, должна была отрезвляюще подействовать на сторонников повышения косвенного обложения, несомненно отдававших себе отчет в том, что эти налоги прежде всего затрагивают крестьянское население. Тем не менее Витте уже во всеподданнейшем докладе по росписи 1893 г. высказался за то, чтобы не останавливаться «даже перед некоторым временным напряжением платежных сил страны» в целях развития отечественной промышленности,[33] и в последующие годы продолжал наращивать именно косвенное обложение.

За двадцать лет с 1880 по 1901 г. прямые налоги дали прирост всего в 50 млн. р. Доход от них увеличился с 172.9 до 220.9 млн. р. За это же время доход от косвенного обложения возрос на 108% с 393 до 819.0 млн. р. Причем особенно значительный их рост падает на период министерства Витте, ибо с 1880 по 1892 г. доход от косвенного обложения увеличился на 37%, а с 1892 по 1901 г. - на 50%.[34] [40]

Одним из самых эффективных средств выкачивания денег из народного кармана сделалась установленная Витте монополия на водку. Винокурение оставалось в частных руках, однако сырой спирт приобретался казной. Очистка спирта и изготовление водки производились на частных заводах только по заказам казны и под наблюдением акцизного надзора. Продажа спирта, вина и водочных изделий составляла исключительное право государства. Реформа не касалась изготовления пива, портера, браги и виноградного вина. В городах водочные изделия продавали с 7 часов утра до 10 часов вечера, в селениях в летние и весенние (апрель - август) месяцы до 10, а в зимние до 8 часов вечера. Торговля запрещалась во время крестных ходов, а в воскресные и табельные дни до окончания литургии.[35] Монополия использовалась Министерством финансов как один из основных источников покрытия бюджетных дефицитов.[36]

К концу 90-х гг. политика Витте приняла достаточно конкретный и Целенаправленный характер: в течение примерно десяти лет догнать более развитые в промышленном отношении страны Европы, занять прочные позиции на рынках стран Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Ускоренное промышленное развитие России Витте рассчитывал обеспечить за счет: 1) привлечения иностранных капиталов в виде займов н инвестиций; 2) накопления внутренних ресурсов с помощью казенной винной монополии и усиления косвенного налогообложения; 3) таможенной защиты русской промышленности от западных конкурентов и поощрения русского вывоза.

Экономическая политика Витте оказала значительное влияние на развитие русской промышленности в 90-е гг. В российской экономике произошли значительные сдвиги, особенно они проявились в железнодорожном строительстве. Темпы строительства железных дорог заметно увеличились в годы промышленного подъема. С 1895 по 1899 г. в России было введено рекордное количество километров новых линий - в среднем около 3064 км ежегодно.[37] В области финансовой для России начала XX вв. характерен чрезвычайно быстрый рост государственного бюджета. По росписи 1867 г. обыкновенные доходы составляли всего 115 млн. р. Прошло 30 лет, и они увеличились на 1 млрд. руб. Для накопления второго миллиарда по этой статье государственного бюджета понадобилось 11 лет, а третьего - 5. Громадный рост бюджета в этот период, однако, не соответствовал росту национального дохода и, по подсчету Ю. Н. Шебалдина, превышал его в 2.4 раза, а стало быть не являлся признаком финансового благополучия страны. Рост актива бюджета во многом зависел от доходов от винной монополии.[38] [41]

В 90-е гг. идет процесс концентрации банковских капиталов, сращивания банков с промышленностью. Банки вводят «в состав своих руководящих органов влиятельных промышленных деятелей» и в то же время направляют «в руководящие органы финансируемых ими предприятий своих представителей, чаще всего членов правления или высших служащих». Намечаются связи между банками, способствовавшие позднее образованию банковских монополий. Так, в совместном финансировании промышленных предприятий выступают Русский для внешней торговли, Петербургский международный, Петербургский учетный и ссудный, Русский торгово-промышленный банки. 90-е гг. - период зарождения российского финансового капитала.[39]

В результате промышленного взлета 90-х гг. Россия приблизилась к индустриально развитым странам,[40] однако отнюдь не догнала их, как это планировал Витте. В конце 1898 г. на европейском денежном рынке появились первые симптомы приближавшегося финансового кризиса, разросшегося в 1899 г. в общеевропейский. В 1900 г. наступил мировой экономический кризис, в полной мере давший себя знать и в России. Кризис стал неожиданным препятствием на пути осуществления экономической программы Министерства финансов. Под угрозой краха оказались многочисленные предприятия, в том числе и обязанные своим существованием иностранным капиталам. Приток их в промышленность стал сокращаться и сменился отливом, особенно краткосрочных капиталовложений. С наступлением кризиса обнаружилась и несостоятельность попыток Витте пользоваться кредитом в международном масштабе и лавировать между биржами Парижа, Берлина, Лондона и Нью-Йорка, занимая в зависимости от обстоятельств то там, то здесь и не связывая себя при этом какими-либо политическими обязательствами. К концу 1900 г. стало ясно, что на американскую и английскую биржи надеяться бесполезно. В Берлине царское правительство время от времени получало кредиты и могло рассчитывать на некоторую финансовую поддержку, но берлинская биржа не располагала достаточным количеством свободных капиталов ввиду постоянного спроса на них в самой Германии. Оставалась одна Франция, с которой Россия неизбежно оказалась прочно связанной не только политическими, но и финансовыми узами.

К началу экономического кризиса внешнеполитической части программы Витте, казалось, сопутствовал успех. Россия уверенно занимала позиции на рынках Дальнего и Среднего Востока, тесня там своих соперников. Однако «мирное» экономическое проникновение в эти районы не только было сопряжено со значительными расходами, опять-таки ложившимися на плечи русского налогоплательщика, но и способствовало обострению русско-английских и русско-японских противоречий и только приблизило развязку войны с Японией. С началом же военных действий о какой бы то ни было последовательной экономической программе уже не могло быть и речи. Однако едва ли правильно [42] было бы утверждать, что «система Витте» разбилась именно о такие события мирового значения как кризис 1900-1903 гг. и русско-японская война.

Экономическая политика Витте была глубоко противоречива в своей основе, ибо для капиталистического развития страны он использовал средства и условия, порожденные феодальной природой существовавшей в России системы государственного управления. Консерватизм «системы» Витте состоял в том, что она должна была способствовать укреплению экономического могущества самодержавия. Не случайно в либеральных кругах русского общества «система» Витте была воспринята как «грандиозная экономическая диверсия самодержавия», отвлекавшая внимание различных слоев населения от социально-экономических и культурно-политических реформ.[41]

Проводившееся Витте государственное вмешательство в экономику часто оправдывалось необходимостью поддержки неокрепшей еще частной инициативы, однако в действительности оно далеко выходило за эти пределы и препятствовало естественному развитию капиталистических отношений в стране. Широко используя государственное хозяйство не только для решения внутриполитических задач, но и в борьбе за внешние рынки (где государство порою выступало как предприниматель, конкурировавший с русскими же частными торговыми фирмами), Витте так и не провел или не сумел провести реформы общего характера, которые создали бы условия для более свободного развития частной инициативы. Так, ему не удалось изменить коренным образом существовавшую систему акционерного законодательства. Поощряя частную инициативу и предприимчивость, Витте вместе с тем стремился держать ее под строгим контролем, поэтому в представительных организациях буржуазии он хотел видеть прежде всего консультативные органы. Показательны в этом отношении подготовка и проведение Всероссийского торгово-промышленного съезда 1896 г. в Нижнем Новгороде. Съезд проводился по решению Министерства финансов, подготовка его велась в Департаменте торговли и мануфактур, разработавшем заранее перечень вопросов, подлежавших обсуждению. При открытии съезда его председатель член Совета министра финансов Д. Ф. Кобеко, обращаясь к участникам, заявил, что «съезд созван по непосредственному распоряжению правительства, а не по усмотрению частных обществ, как то происходило доныне..., что в Министерстве финансов разрабатываются некоторые предположения относительно условий, которыми регулируется торгово-промышленная жизнь страны. Предварительно, однако, Министерство финансов признало нужным ознакомиться со взглядами представителей торгово-промышленного класса по вопросам, наиболее их интересующим». Созыв съезда был представлен как доказательство «живого общения», установившегося «между Министерством финансов и торгующим сословием».[42] Вместе с тем Министерство финансов без особенного энтузиазма отнеслось к возникновению одной из крупнейших представительных организаций [43] - Петербургского общества заводчиков и фабрикантов, процедура оформления которого затянулась почти на три года.

Политика поощрения промышленного развития проводилась при известной консервации феодальных пережитков в сельском хозяйстве и при высоком напряжении платежных сил населения, особенно крестьянства. «Меркантилистическая система Вышнеградского, сводившаяся к скоплению возможно большего количества золота, развивалась всецело за счет сельского хозяйства... Голодные 1891 и 1892 годы с их разрушительными последствиями явились тяжелой расплатой за тот односторонний и суровый фискализм, которым была проникнута финансовая политика восьмидесятых годов. Ужасы голода сломили „систему"».[43]

Однако, пришедшая на смену «системе» Вышнеградского «система» Витте не изменила существа экономической политики правительства. В результате ее рост государственных расходов и сопутствовавший ему рост налогового обложения приняли настолько угрожающий характер, что в декабре 1902 г. в связи с составлением бюджета на 1903 г. создавшееся положение стало предметом специального обсуждения в Государственном совете.

Выступая на общем собрании Государственного совета, министр финансов подчеркнул, что «обложение населения прямыми и косвенными налогами достигло крайнего предела своей напряженности... Дальнейшее обременение податных сил явилось бы мерою, не только не производительною, но едва ли даже вообще допустимою при существующем экономическом положении страны»,[44]

Равновесие русского бюджета к концу 1902 г. уже находилось под угрозой. В 1900 г. в связи с «политическими осложнениями» на Дальнем Востоке, потребовавшими «экстренного» усиления средств Государственного казначейства, были повышены некоторые акцизы и таможенные пошлины. В результате Казначейство получило около 39 млн. р. в год «добавочного дохода». Первоначально новые налоги рассматривались как временные, однако правительство так и не решилось их отменить, ибо при составлении бюджета на 1903 г. обнаружилось, что это приведет к бюджетному дефициту (около 23 млн. р.). Сопоставление росписей 1893 и 1903 г. (с учетом тех перемен, которые произошли в классификации расходов и доходов в соответствии с законами 4 июня 1894 г. и 22 мая 1900 г.),[45] свидетельствовало о росте обыкновенных расходов за десятилетие примерно на 42.5%, т. е. в среднем около 4% в год. В то же время рост обыкновенных доходов несколько отставал от этой цифры и составлял в период с 1897 по 1901 г. около 3.6% в год. И это при крайнем напряжении налогового обложения.

Ради сохранения бюджетного равновесия Государственный совет постановил «принять настоятельные меры к сдерживанию государственных [44] расходов на уровне, отвечающем нормальному возрастанию обыкновенных государственных расходов».[46]

Кризис 1900-1903 гг. оказал большое влияние на развитие экономики России. Особенно пострадала от кризиса тяжелая промышленность. Сократилось производство и упали цены в металлургической, металлообрабатывающей, железнорудной отраслях промышленности.[47] Кризис способствовал обострению социальных противоречий, росту рабочего движения. Он подтолкнул начавшийся в 80-е гг. процесс монополизации в промышленности. Вместе с тем кризис показал неприспособленность к конкурентной борьбе предприятий, находившихся в сфере государственного хозяйства. Правительство, следуя установившейся еще с 70-х гг. традиции, пыталось бороться с кризисом. Оно поддерживало отдельные предприятия и банки, находившиеся в бедственном положении, проводило «биржевые интервенции» с помощью созданного для этой цели специального синдиката коммерческих банков и банкирских домов во главе с Государственным банком.[48] Однако эти меры были бессильны перед стихией кризиса. Под его воздействием правительство вынуждено было отступить от практики неограниченного государственного вмешательства в одной из важных сфер экономической политики. 13 августа 1903 г., за три дня до того как Витте под натиском своих политических противников покинул пост министра финансов, последовало «высочайшее предуказание» о сокращении с 1905 г. расходов на казенное железнодорожное строительство. Война и начавшаяся в январе 1905 г. революция вынудили правительство пойти еще дальше по этому пути.[49] Сменившие Витте на посту министра финансов Э. Д. Плеске, а затем в феврале 1904 г. В. Н. Коковцов уже не помышляли о какой бы то ни было целенаправленной экономической программе. На первый план выступили задачи финансирования войны и спасения самодержавия в условиях войны и революции от финансовой катастрофы. [45]

[1] Общую характеристику экономических взглядов русских министров финансов пореформенного периода см.: Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века. Проблемы торгово-промышленной политики. Л., 1981.

[2] См. Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978.

[3] Гиндин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика царского правительства (1861-1892 годы). М., 1960, с. 45.

[4] Шепелев Л. Е. Акционерные компании в России. Л., 1973, с. 112, 116.

[5] Гиндин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика..., с. 46-47.

[6] Там же, с. 48-49.

[7] См.: Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России. М., 1974, с. 59. Записка Н. X. Бунге Александру II 1880 г. была опубликована А. Погребинским в журнале «Исторический архив» (1960, № 2).

[8] Шепелев Л. Е. Акционерные компании в России, с. 120.

[9] ОР и РК ГПБ, ф. 550 (ОСРК), № 238, л. 596-598.

[10] Там же.

[11] Канда Акинори. Экономическая программа дворянской реакции и политика И. А. Вышнеградского. - The Journal of Asahikawa University, 1977, N 5, p. 195-214.

[12] См.: Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. И. А. Вышнеградский и С. Ю. Витте - корреспонденты «Московских ведомостей». - В кн.: Проблемы общественной мысли и экономическая политика России XIX-XX вв. Л., 1972, с. 12-14.

[13] Китанина Т. М. Хлебная торговля России в 1875-1914 гг. Л., 1978, с. 95.

[14] ЦГИА СССР. ф. 1622, oп. 1, д. 721, л. 52.

[15] Дубенцов Б. Б. Попытки преобразования организации государственной службы в конце XIX в. (Из практики Министерства финансов). - В кн.: Проблемы отечественной истории. М.; Л., 1976, ч. 1, с. 216-217.

[16] Подробнее см.: Ананьич Б. В. Россия и международный капитал. 1897- 1914 гг. Очерки истории финансовых отношений. Л., 1970, с. 15; Шепелев Л. К. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века..., с. 223-226.

[17] ЦГИА СССР, ф. 1152, oп. XI, 1893, д. 447, л. 14 об.

[18] Совещание 17/29 марта было описано Б. А. Романовым (Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895-1907. М.; Л., 1955, 106-108) по Дневнику А. А. Половцова (Красный архив, 1931, № 3). Доклад С. Ю. Витте впервые был напечатан на английском языке Теодором фон Лауз (Journal of Modern History, 1954, v. XXVI, N 1, p. 64-74). На русском языке опубликован И. Ф. Гиндиным с обстоятельным предисловием и рядом сопутствовавших ему документов (Гиндин И. Ф. Об основах экономической политики царского правительства в конце XIX - начале XX вв. - В кн.: Материалы по истории СССР. М., 1959, т. 6, с. 159- 222).

[19] Материалы по истории СССР, т. 6, с. 173-174, 177-180.

[20] Там же, с. 181-182, 193, 195.

[21] Там же, с. 170, 207.

[22] Всеподданнейший доклад С. Ю. Витте «О положении нашей промышленности». Февраль 1900 г. - Историк-марксист, 1935, т. 2/3, с. 130-139.

[23] Материалы по истории СССР, т. 6, с. 167-168.

[24] Историк-марксист, 1935, т. 2/3, с. 139.

[25] Всепод. докл. С. Ю. Витте «О причислении агентов Министерства финансов к императорским посольствам и миссиям» 22 октября 1898 г. - ЦГИА СССР. ф. 40, oп. 1, д. 50, л. 153-156 об.

[26] Должности агентов Министерства финансов были упразднены только в 1911 г. Подробнее об этом см.: Ананьич В. В. Указ. соч., с. 27-28.

[27] ПСЗ, III, т. VII, № 4469, 19 мая 1887 г.; т. IX, № 5719, 18 января 1889 г.; г. XII, № 9181, 21 декабря 1892.

[28] Министерство финансов. 1802-1902. СПб., 1902, ч. II, с. 640.

[29] См.: Шепелев Л. Е. Акционерные компании в России, с. 168-179.

[30] В 1898 г. сборы с торговли и промыслов составляли 48.2 млн. р., а в 1899 г., после введения нового промыслового налога - 61.1 млн. р. (Витте С. Ю. Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве. СПб., 1912, с. 485).

[31] Шванебах Л. X. Наше податное дело. СПб., 1903, с. 11.

[32] Там же, с. 14.

[33] Там же, с. 16.

[34] Там же, с. 31.

[35] Торгово-промышленная Россия. Справочная книга для купцов и фабрикантов/А. А. Блау. СПб, 1899, с. 96-106.

[36] По росписи на 1901 г. более половины всех бюджетных ресурсов давали: питейный доход (с причислением чистого дохода монополии) - 351.3 млн. р.; сахар - 71.8; керосин - 28.7; чай - 52.1; хлопок - 37.4, а всего 541.3 млн. р. (Шванебах П. X. Наше податное дело. СПб., 1903, с. 44, 56).

[37] Вестник финансов, промышленности и торговли. 1916, № 28, с. 54.

[38] Шебалдин Ю. Н. Государственный бюджет царской России в начале XX в. (до первой мировой войны). - Исторические записки, 1959, т. 65, с. 165.

[39] Бовыкин В. И. Зарождение финансового капитала в России. М., 1967, с. 40, 49, 277, 284.

[40] История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1968. Сер. 1, т. 6, с. 276-277.

[41] Освобождение, 1903, № 2. с. 24.

[42] Труды высочайше учрежденного Всероссийского торгово-промышленного съезда 1896 г. в Нижнем Новгороде. СПб., 1896, т. 1, с. 2.

[43] Витчевский В. Торговая, таможенная и промышленная политика России со времен Петра Великого до наших дней. СПб., 1909, с. 231.

[44] Журнал общего собрания Государственного совета 30 декабря 1902 г. - ЦГАОР СССР. ф. 543, оп. 1, д. 291, л. 12-14.

[45] ПСЗ. III, т. XIV. СПб., 1898, № 10749; т. XX. СПб., 1902, № 18637.

[46] Журнал общего собрания Государственного совета 30 дек. 1902 г. - 12 янв. 1903 г.

[47] Яковлев А. Ф. Экономические кризисы в России. М., 1955, с. 305, 308.

[48] Гиндин И. Ф. Антикризисное финансирование предприятий тяжелой промышленности (конец XIX - начало XX в.). - Исторические записки, 1980, т. 105, с. 105-149.

[49] 10 июня 1905 г. был принят закон «О мерах к привлечению частных капиталов в деле железнодорожного строительства в России». Это был крутой поворот в правительственной политике, ибо после 1884 г., когда было образовано частное общество Ивангородо-Домбровской железной дороги, новые дороги «строились либо казной, либо преобразовавшимися в большие компании старыми железными дорогами» (Совет съездов представителей промышленности и торговли. Промышленность и торговля в законодательных учреждениях 1907-1912 гг. СПб., 1912, кн. 1, с. 238-241).

<< Назад | Содержание | Вперед >>