Константин Степанович Еремеев
(1874-1931)
К. С. Еремеев, оставшийся в памяти соратников по партии мужественным, добрым и отзывчивым товарищем, родился в семье крестьянина, которая была приписана к Кончезерскому чугуноплавильному заводу Олонецкой губернии. К рабочему движению он примкнул в двадцатилетием возрасте, в 1894 г., и с тех пор все его силы были отданы революционной борьбе. Член Коммунистической партии с 1896 г., К. С. Еремеев прошел типичный путь профессионального революционера: ссылки, каторги, напряженная работа.
В 1917 г. он член Бюро ЦК РСДРП (б), работал в редакции газет «Правда» и «Солдатская правда», участвовал в создании пролетарской Красной гвардии. В Октябрьские дни 1917 г. - член Петроградского ВРК и Полевого штаба ВРК. Руководил штурмом Зимнего дворца в секторе Троицкий мост - Синий мост на Мойке.
После Октября Еремеев был одним из тех, кто стоял у истоков рождения Рабоче-Крестьянской Красной Армии. ЦК партии и СНК назначили его комиссаром при штабе обороны города в дни авантюры Керенского-Краснова, а после успешного подавления мятежа - командующим Петроградским военным округом. В июле 1918 г., во время левоэсеровского мятежа в Москве, Еремеев руководил охраной Кремля. В годы гражданской войны вел большую военно-мобилизационную работу, затем на партийной, советской и дипломатической работе.
Воспоминания публикуются по тексту журнала Истпарта ЦК ВКП(б) «Пролетарская революция», 1928, 4(75), с. 154-168.
Октябрьский удар был дружным. Полки Петроградского гарнизона тем или иным способом участвовали в нем все поголовно. Для этого момента даже возродилась - вернее, создалась вновь - некоторая дисциплина, о которой мечтать только могли генералы. Но это было временным явлением.
Перемирие на фронте, уверенность, что после Октябрьского переворота войне конец, сделало тягу солдат домой, в деревню, неудержимой. Если уже после Февральской революции уход с фронта был обычным явлением, которое нельзя было устранить, то теперь 12 млн. солдат, цвет крестьянства, почувствовали себя лишними в частях армии и чрезвычайно нужными там, дома, где «делят землю». Полки чрезвычайно поредели[1]. Утечка происходила стихийно, принимая самые разнообразные формы: многие просто самовольно отлучались, покидая свои части, в большинстве захватив винтовки и патроны. Не меньшее число пользовалось всяким легальным способом - в отпуска, в самые различные командировки, «для связи» и т. п. Наконец, пользовались болезнью, настоящей или мнимой, чтобы попасть в госпиталя и лазареты и там выхлопотать «увольнение» по болезни для поправки. Сроки не имели значения, так как всякий понимал, что важно только выбраться из военной неволи, а там уж вряд ли потребуют назад - не до того, время не такое.
Каково было движение численного состава гарнизона Петрограда, может дать представление небольшая [295] справка из ведомостей, ежедневно представлявшихся мне в то время как командующему войсками округа.
Так, на[пример], на 9 января (ст. ст.) 1918 г. по 1-й Гвардейской бригаде числилось:
Преображенский полк - 3789, а налицо - 2575, Егерский полк - 4457, налицо - 2100, из недостающих: в госпиталях - 116, в командировках вне части - 487, в отпусках - 1487, в самовольной отлучке - 267 и т. д.
Но 1-я Гвардейская бригада считалась самой «благополучной», а контрреволюционный Семеновский полк в ней был в наибольшем из всех прочих порядке.
Во 2-й бригаде: Московский полк - 4586, а налицо - 2264, т. е. меньше половины; Финляндский полк - 6548, налицо - 3110 и т. д.
В 3-й бригаде Литовский и Петроградский полки не имели самовольных отлучек (или их не показывали), однако налицо было немногим более 50% полков. Зато в Кексгольмском из 4009 налицо только 1857, недостающих показано: в отпусках - 1318, а в самовольной отлучке - 457 и т. д.
В 4-й Гвардейской бригаде, напр[имер], во 2-м стрелковом полку, числилось 3080, а налицо - 1202; из недостающих: в отпусках - 781, в самовольной отлучке - 550 и т. д.
Такая картина была в наиболее «революционных» полках. В остальных же частях утечка выражалась еще более резко. Напр., в 3-й Финляндской стрелковой дивизии -10-й полк - числилось 7360, налицо - 768, 11-й полк - 4514, налицо - 935; в 6-м Латышском Туккумском полку - 3499, налицо - 1268 и т. д.
Только в казачьих полках было минимальное, выражавшееся в десятках человек, число самовольно отлучившихся и вообще небольшая убыль, так что наличность держалась ближе к норме. Конечно, тут дело не в большей революционной сознательности, а в защитной самодисциплине или в земляческой круговой поруке. Казаки вообще не чувствовали себя в революции именинниками, постоянно ощущали окружавший их холодок и поэтому старались держаться сплоченной массой. Они понимали, что их стремление уйти на тихий Дон и Кубань осуществится успешно только в том случае, если они будут держаться в порядке, - до родных степей далеко, пробираться в одиночку рискованно, да и в станицах спросят: «Как пришел? А где земляки?.. Своих бросил? Дезертир!» [296]
Конечно, казачьи офицеры изо всех сил поддерживали земляческую казачью спайку из своих собственных соображений, частью политических, а частью шкурных: ведь казачья молодежь не только прислушивалась к разговорам об отобрании у помещиков земли, но и сама довольно громко толковала об имениях своих есаулов и атаманов-генералов.
К этому надо прибавить, что внутреннее устройство войск с каждым днем становилось все хуже и хуже. Требовалось нести некоторую гарнизонную службу, обязательную и особенно важную в отношении охраны оружия, орудий и боеприпасов. Утечка многих людей раздражала оставшихся, наряды тяготили вдвойне. Служба неслась кое-как. Учебных занятий не было вовсе, никому и в голову не приходило всерьез заниматься воинским обучением, когда вот-вот распустят по домам.
Приказ об уничтожении в армии чинов, титулования и орденов (15/2 декабря)[2] только фиксировал уже создавшееся положение, при котором офицерство явно не играло никакой роли и все его прерогативы уже давно лишились всякого обаяния. Но введенная выборность командного состава внесла большое волнение. Авторитет офицерства был окончательно добит. Появились командиры-выдвиженцы из унтер-офицеров и фельдфебелей. Чтобы быть выбранным в командиры, надо было ладить и с массой и особенно с войсковыми комитетами, и на этой почве разводилось немало демагогии и всяческой «бузы». Партийным работникам было ясно видно, что старая армия умерла и воскресить ее нельзя. Надо было создавать новую армию и по-новому.
Яснее всех - и, несомненно, раньше всех - видел это В. И. Ленин. В этот период мне довольно часто приходилось с ним беседовать. Точнее сказать, когда мне нужен был его авторитетный совет, я беспрепятственно получал свидание с ним, но нередко он и сам вызывал меня. И хотя я старался быть возможно кратким, чтобы не отнимать у него много времени, Владимир Ильич, выслушав мое сообщение, сам вел дальнейшую беседу, удерживая меня иногда час-полтора. Он всегда хотел знать такие мелочи, которые я упускал в общем докладе, считая их несущественными, а затем сводил сказанное мной в краткую, но яркую и ясную картину того положения, о котором шла речь.
Мнение Владимира Ильича о старой армии было совершенно определенное: роль ее кончена. Мы, военные [297] работники, в то время еще полагали, что, за роспуском разложившихся элементов, остальную часть можно сорганизовать и создать надежную силу. Владимир Ильич считал, что эта оставшаяся часть будет так ничтожна, что никакой силы не представит. Правда, он советовал удерживать всех надежных и мешать их с красногвардейцами-рабочими, чтобы таким образом влить военное начало в рабочие ряды. Полки же, сколоченные из осколков старой армии, считал бесполезной работой.
- Главное, - говорил он, - это безболезненная демобилизация, постепенный роспуск старой армии до конца.
Офицерство он предназначал также к роспуску на основе учета. Но надежных офицеров требовал втягивать в нашу военную работу и, хорошенько проверив, пользоваться ими без опасений.
- Ничего страшного нет! Чем лучше они обучат наших рабочих стрелять, тем безопаснее будут сами для нашего дела.
Понятно, что наша военная работа со старой армией пошла именно согласно этим директивам. Формально начало организации новой армии было положено декретом 20 декабря (ст. ст.) об образовании Всероссийской коллегии по организации Красной Армии[3].
Коллегии надлежало выработать нормы управлений, штабов, разные штаты. Предстояла новая грандиозная работа, но работа чрезвычайно спешная, не терпящая промедления. В результате работы коллегии вышел декрет от 15 января (ст. ст.), давший общие основы организации новой народной армии, и затем опубликован проект организации формирований. Однако это были скорее декларативные документы, чем организационные. Они были необходимы для того, чтобы части старой армии, все больше деморализующиеся, почувствовали себя несуществующими юридически.
В этом смысле опубликованные документы принесли большую пользу для демобилизации и роспуска старых полков, уцелевшие остатки которых пытались играть роль силы, влияющей на события, которая уже им не принадлежала. Бывшие революционные полки постепенно превращались в сборища вооруженных людей, стремящихся не просто уже идти по домам, но уйти с добычей, - отсюда дележка цейхгаузов и разного казенного имущества, раздел по рукам обмундировочных материалов и т. п. Приказы военных властей не исполнялись, отказы от гарнизонных нарядов стали общим явлением. [298]
В этих условиях оставалось только одно: разоружать и распускать части силой.
Эта сила составлялась в основе из отрядов рабочей Красной гвардии. Красная гвардия была самой надежной силой революции, несмотря на общее незнание военного строя и плохое уменье владеть оружием.
Кроме отрядов Красной гвардии, имевших районные штабы и Главный штаб, создавались еще и особые отряды,смешанные из пожелавших остаться солдат и части рабочих. Эти отряды обмундировывались в солдатскую форму, располагались на казарменном положениии усиленно занимались кратким военным обучением. Были также и партийные отряды - большевистские и левых с[оциалистов]-р[еволюционеров], в которых состояла часть партийцев по назначению своих комитетов. Они жили по домам, но выделяли ежедневно дежурившую в своих комитетах часть.
Наиболее крупный отряд особого назначения был организован мною в Преображенских казармах. Остатки Преображенского полка были очень неспокойной частью, не желавшею подчиняться. Агитация и митинги не помогали. Тогда я, сформировав три роты по 200 человек с пулеметами при командире прапорщике Семашко, приказал им перейти в пустующие помещения Преображенских казарм на Миллионной улице, вблизи Эрмитажа. Несколько дней положение было довольно острым, так как численный перевес был на стороне преображенцев. Наконец, организованность победила. Преображенцы были обезоружены и распущены по домам. Отряд особого назначения был переформирован в полк. Впоследствии он послужил кадром при организации 1-го корпуса Красной Армии. Этот отряд частями нередко бывал в нарядах в распоряжении т. Урицкого для его операций по ЧК, пока у них не был организован свой отдельный отряд.
Отряд особого назначения и рабочие отряды некоторое время были основной военной силой, на которую мы опирались. Им приходилось водворять порядок на вокзалах и узловых станциях, где буйствовали текущие с фронтов демобилизованные, прекращать погромы винных складов, очищать окраины от вооруженных бандитов, когда вспыхивали эпидемии кровавых разбоев, арестовывать буйные банды матросов, прибывших в столицу по пути домой и грабивших с оружием в руках магазины, склады и даже проезжие автомобили. Так, однажды был остановлен автомобиль т. Раскольникова - [299] наркома по морским делам - и отнято оружие у всех бывших в автомобиле. Однажды специальный отряд выезжал на Северную железную дорогу, где, по пути от Рыбинска, поезда с мукой и продовольствием для Петрограда были остановлены вооруженной толпой демобилизованных, чтобы развезти провиант по деревням. Произошло настоящее сражение нашего отряда в 250 чел. с толпой человек в 600, вооруженных винтовками и имеющих 2 пулемета. Организованность и здесь победила: пулеметы и винтовки были отняты, около сотни наиболее рьяных захватчиков арестованы, поезда направлены в Петроград. Было несколько раненых.
Наряду с нашими рабочими отрядами возникали и совсем не наши, национальные формирования. Образовались отряды: польский, украинский, еврейский, грузинский, эстонский, татарский, немецкий и некоторые другие. Начало их формирований было положено еще при Временном правительстве, и Керенский даже пытался опереться на некоторые такие части. Во главе их стояли буржуазные националисты в большинстве из офицеров, денежные средства давала им буржуазия, а военное снаряжение и продовольствие получалось от Временного правительства.
Первое время после Октябрьского переворота никто на них не обратил внимания, да они и сами сидели потихоньку и старались быть незамеченными. Но затем они осмелели и в штаб округа стали являться их начальники с требованиями продовольствия и амуниции.
Различные спецы, ведавшие отдельными отраслями снабжения, пытались удовлетворять такие просьбы, но наши комиссары сразу открыли эти махинации и доложили мне. Объяснения по поводу этого были формальные: было разрешено прежним правительством, а новым не отменено, следовательно...
Я вызвал начальников национальных отрядов с письменными докладами о состоянии их частей. На личных докладах дело представляли очень гладко, выражали сочувствие Советской власти и т. п. Я заявил, что отдам приказ о полном подчинении мне всех отрядов и соединении их в сводный национальный полк или бригаду, смотря по численности, пока же, до проведения этого, в снабжении отказал. В то же время я направил своих комиссаров обследовать национальные части, согласно рапортам их начальников. Оказалось, что в большей части отрядов было по несколько десятков человек, напр[имер], [300] в еврейском отряде числилось до 3000, а в наличности оказалось человек 40, остальные были по домам. Поверочные сборы тоже не дали результата, а между тем вооружение и продовольствие требовалось и получалось по списочному составу.
Некоторые наиболее малочисленные отряды я прикрыл, не спрашивая разрешения, но с крупными, как украинский, было сложнее. Он стоял в окрестностях Гатчины и формировался самочинно, имел артиллерию, пулеметы, аэропланы. Я доложил по начальству, но в то же время пошел и к Владимиру Ильичу. Он долго расспрашивал о происхождении подобных отрядов, что они делают, записал имена начальников и в заключение сказал:
- Надо доглядеть за ними. Они могут быть опасны. Ликвидируйте их, но без осложнений, помаленечку, но в то же время смотрите за ними хорошенько. Нет ли у них сношений с иностранцами?
Я ответил, что за этим следят мои люди, и, кроме того, я просил и т. Урицкого поразведать. Есть подозрения пока только на поляков - командир и некоторые другие из польского отряда видятся с французами в одном из кафе на Невском.
- Ну вот, ну вот! Не упускайте из виду ни одного их шага. Конечно, ничего им не давайте. Не прямо, а так... обещайте, в будущем.
- Обещанного три года ждут? - заметил я.
- Нет, это надо ликвидировать скорее. Три месяца - и то много. Но пусть ждут, обострять не надо. Потребуйте от них работу, дайте им крепкого начальника в сводный полк. Зажмите по-военному, барские сынки не выдержат сами и помогут сами себя ликвидировать. Не давайте им ни патрона, ни фунта хлеба. От них нечего ожидать, кроме контрреволюции.
Вскоре был подтвержден приказ Главкома о воспрещении организации отдельных национальных частей, и хотя в нем говорилось о фронтовой полосе, его можно было применить и у нас, так как округ считался на театре военных действий.
29 декабря (ст. ст.) был опубликован призыв к созданию народно-революционной армии на добровольческих началах[4]. Началась соответствующая агитация, подготовка общественного мнения. За этим последовали декрет от 21 января 1918 г. об организации Красной Армии на добровольческих началах[5]. [301]
Кадровая Красная Армия должна была комплектоваться волонтерами путем вербовки. Волонтеры должны были контрактоваться на годичный срок, обязуясь подпиской выполнять принятые условия военной службы.
Территорию Республики предполагалось разделить на военные районы. Во главе района. - Военный совет, в который войдут военный руководитель и два правительственных комиссара. Военный совет может назначать всех лиц командного состава. На военного руководителя возлагается единоличное решение оперативных и технических вопросов, и ему подчиняются все войска и военные учреждения. Правительственные комиссары несут обязанности но политическому контролю, по сношениям с организациями, должны быть в курсе всех распоряжений военного руководителя и всемерно содействовать проведению их в жизнь.
В начале февраля были приняты первые меры по подготовке нового командного состава, и опубликовано об организации командных курсов в Петрограде, Москве, Казани и Твери (кавалерийские).
Однако мероприятия по организации армии волонтеров не успели развернуться под влиянием событий. Правда, в районах были организованы вербовочные комиссии для записи в Красную Армию, но это была лишь предварительная мера. Штаты не были разработаны, и существовало множество мнений об их составе и численности. Кадры находились в распыленном состоянии, их надо было собирать, контрактовать, сводить в определенные единицы.
Весь этот переходный период, вероятно, затянулся бы надолго, если бы не подгоняли события. Нужны были силы не только для борьбы с контрреволюционными генералами - Корниловым, Калединым, Дутовым, с Украинской Радой и пр. Немцы, несмотря на ведущиеся мирные переговоры, двигались вперед, заняли Минск, Оршу, Режицу, Борисов и, наконец, стали подходить к Петрограду, заняв Ревель и Псков.
Это вызвало постановление Совнаркома об организации революционной обороны против немцев[6], затем последовал 23 февраля (нов. ст.) декрет об обязательной воинской повинности и организации Красной Армии[7], а 27 февраля - Красного Флота[8].
Переходный период кончился.
По опубликовании декрета о Красной Армии я как главнокомандующий Петроградским военным округом [302] отдал приказ об организации 1-го корпуса Красной Армии[9], мною была назначена организационная комиссия и главный организатор полковник Потапов, который затем был назначен командиром 1-го корпуса. Подготовительная работа закипела в ударном порядке. Времени не жалели и работали днем и ночью, по крайней мере в штабе корпуса.
Однако на практике встретились чрезвычайные затруднения. Прежде всего возникли споры о типе и штатах полка и составе дивизии. Военные специалисты предлагали каждый свой проект, который казался ему верхом совершенства.
Конечно, большинство специалистов исходило из опыта прежних формирований, из опыта прошедшей войны, в которой преобладали позиционные формы и артиллерийские состязания. Они гнули в сторону тяжеловесных, громоздких соединений, предвидя в будущем нашем военном столкновении несколько линий обороны, известную стационарность, господство артиллерии, тяжеловесный маневр большими массами. Помню, на совещаниях один полковник исключительно исходил из маневра на Марне, где французами было остановлено движение немцев на Париж, другие перегибали в сторону кавалерии, считая ее многочисленность при оборудовании пулеметами и подвижной артиллерией залогом успеха, ибо от нее зависит успешность глубоких тактических и стратегических разведок, глубокие обходы и удары с тыла противника и по тыловым базам. Спорили о количестве штыков в ротах, о составе батальона, об обозах, о вооружении, обеспечении автосредствами, аэропланами и т. д.
Наряду со спорами о технической стороне новой армии выплывали - и зачастую очень резко - вопросы принципиальные: кто должен влиять на формирование, на каких началах организовать командование, как организовать оперативную часть, а именно - будут ли во главе военного дела специалисты или политики - «случайные люди из унтер-офицеров и рабочих», профаны в военном деле.
Большинство совершенно не представляло себе сущности классовой войны, не вдумывалось, в каких формах протекает уже разгоревшаяся на юге гражданская война. Это были люди, завороженные гипнозом военного, да и политического, прошлого, которое не казалось им уничтоженным безвозвратно, а лишь временно пришедшим в расстройство. [303]
Главным оппозиционером большинству явился полковник Потапов. Он не только имел опыт фронтовой войны, но он только что вернулся с юга, где принимал участие как в формированиях наших отрядов, так и в операциях гражданской войны. Он сумел подметить своеобразные формы для военных действий и сделал некоторые выводы, в которых безуспешно пытался убедить других офицеров. По его наблюдениям, гражданская война развернется не по параллельным линиям сплошных окопных заграждений и мощных артиллерийских установок, - на это у нас нет ни сил, ни средств. Действия гражданской войны будут развиваться «по вертикалям», эшелонным способом, по линиям железных дорог, главным образом, с маневренными перекидками от одной линии к другой для захвата железнодорожных узлов. Быстрые маневры малой войны - вот характерная черта момента. Отсюда требование подвижности от формирований и приспособление соответствующим образом штатов вооружения и снабжения.
- Значит, армии не будет, - возражали Потапову. - Ведь это не война, а партизанщина. Вы упраздняете всю военную науку, создаете поприще для военных налетчиков, авантюристов. Тут уже нет места расчетам, не нужен Генеральный штаб. Вообще - это конец армии. Вместо науки - чистая импровизация, отсебятина, авантюризм. Ни один серьезный военный на это не пойдет.
В таком роде критиковали военные спецы новые идеи, и ежедневно Потапов приходил удрученный и говорил:
- Разбит наголову, но не сдаюсь. Однако надо что-нибудь выбрать и решить. Так конца не будет.
Он просил меня, как власть имеющего, решительно вмешаться в спор. Мне его постановка вопроса казалась правильной, но хотелось получить общее одобрение свыше. Однако в Высшей военной коллегии тоже экспертировали спецы, и среди них немало генералов. Там шла затяжная методическая разработка. Этими делами ведал т. Склянский, с которым я и стал беседовать, видя бесплодность переговоров со специалистами. Наконец, мы договорились так: я утверждаю штаты под наименованием временных и представляю их в Военную коллегию к сведению, одновременно приступая на практике к формированиям. Когда будут выработаны основные штаты, тогда можно внести будет поправки уже в натуре. На том и порешили. [304]
Конечно, я не преминул и по этому поводу побывать у Владимира Ильича. Он терпеливо выслушал изложение всех споров, затем по своему обыкновению порасспросил о подробностях, отметив что-то у себя на блокноте, и сказал:
- Это дело ваше, военных людей. Хорошенько обдумайте и семь раз примерьте. Мое мнение вас не обязывает, но я думаю, что этот ваш полковник прав на 96 процентов, раз он исходит из экономии сил и средств. Расточительности быть не должно в этом деле, оно сейчас самое главное. Конечно, где надо - будут рыть и окопы и проволочные заграждения ставить, но в общем наши противники тоже собирают свои силы с бору да сосенки, у них нет армии со всеми техническими средствами. Хотя буржуи и дадут им деньги, но надо сделать, чтобы армии у них не было, а у нас чтобы была, которая била бы врагов. А военную науку тоже совсем не выбрасывайте - пригодится, хотя вы и не будете делать на тысячу верст окопы... Работайте да извещайте меня почаще, как идет дело.
Так, с одобрения Владимира Ильича, зародился 1-й корпус Красной Армии.
В дальнейшем я отбросил все сомнения, и дело пошло быстрым темпом. Штаты я утвердил и развязал руки Потапову для работы. Средства денежные были отпущены по моей смете, авансом. Формировались одновременно пехота, артиллерия, броневые части, мотоциклетные, пулеметные части, кавалерия и авиация, обозные части. Разрабатывались установки орудий больших калибров на железных угольных платформах с броневой защитой от пулеметного огня.
Продвижение немецкой армии к Пскову поставило задачу обороны района Петрограда. Организовавшийся Особый совет обороны (в который были приглашены и представители левых с[оциалистов]-р[еволюционеров]) назначил генерала Парского командующим фронтом, и тот, конечно, потребовал прежде всего войск.
Войск в полном смысле этого слова еще не было, но военную силу все же удалось выставить чрезвычайно быстро. Первыми были двинуты готовые уже номерные батальоны 1-го корпуса. Формирование и обучение не прерывалось и шло в спешном темпе.
Кроме того, сейчас же заработали вербовочные комиссии в каждом районе Петрограда. Рабочие откликнулись на защиту революционного города с большим [305] единодушием и готовностью, причем всех записавшихся отправляли в места формирования частей 1-го корпуса.
Ежедневные сводки о записавшихся в Красную Армию рисуют чрезвычайно интересную картину. Напр[имер], сводка за 1 марта (ст. ст.) говорит:
«Невский район. Вербовочная комиссия. Невский судостроительный и Александровские заводы и вагонные мастерские вынесли постановление целиком выступить на защиту Петрограда. Идет отбор негодных к строю. При этом вагонные мастерские высказались за Учредительное собрание. Просят сильных ораторов на митинг в воскресенье, 4 марта.
Нарвский район. Вербовочная комиссия. На заводе Редькина записано 600 человек. На фабрике «Скороход» - 5400 человек, из них отобрано 1000, остальные пока стали на работу. Образован санитарный отряд в 600 человек. Организована дружина для рытья окопов и устройства проволочных заграждений в 2000 человек.
Петергофский район. Штаб Красной гвардии. Записано 2470 человек, из них 2400 отправлены в Новочеркасские казармы на Охте. 70 человек на месте. Кроме того, 350 человек отправлено в Псков.
1-й Городской район. Вербовочная комиссия. Записано 1425 человек. 1025 из них отправлены в Московские, Преображенские и Новочеркасские казармы.
2-й Городской район. Вербовочная комиссия. Записано 1082 человека. Из них отправлены в Преображенские казармы 193, в Московские - 193, в Новочеркасские - 338 и т. д.
Выборгский район. Записано 500 человек, сданы в Московские казармы. Кроме того, отправлено в партизанский отряд по желанию 170 человек. Кроме того, самовольно отлучились и уехали в партизанский отряд 236 человек. Кроме того, кроме первого списка имеется второй на экстренный случай обороны Петрограда, в котором числится 200 человек, которые отосланы в Новочеркасские казармы.
Василеостровский район. Вербовочная комиссия. Записано 153 человека, и 77 человек записано в районном Совете. Кроме того, имеется список на 6000 человек, которые направлены в Финляндские казармы. На Трубочном заводе записалось 400 человек. Санитарный отряд в 40 человек на заводе „Симменс-Шуккерт".
Петроградский район. Записалось 455 человек. [306]
Порховский район. Записалось 180 человек. Формируется конный отряд в 30 человек.
Рождественский район. Записалось 240 человек».
Благодаря этим усиленным мерам пополнения за две недели организации 1-го корпуса его численность дошла до 15 000 штыков с лишком, из коих за это время 10000 организованных в строй, обмундированных и снабженных вооружением были двинуты к Пскову, на фронт.
Для полноты картины приведу еще краткие выписки из донесения мне главного организатора 1-го корпуса на 2 марта 1918 г.
«При этом докладываю о ходе формирования 1-го корпуса рабоче-крестьянской Красной армии.
1. Пехота. Продолжают формирование 2-я серия 1-го и 2-го батальонов и 3-й, 5-й, 7-й и 8-й номерные батальоны. Кроме того, оставшимися кадрами 1-го и 2-го батальонов продолжают формироваться отдельные отряды батальонного расчета и отправляются на фронт. Из Новочеркасских казарм вчера отправлено на Псковское направление 2000 штыков, сегодня готово будет к отправке 1000 штыков...
В полной боевой готовности 6-й номерной батальон (Дворянское собрание и Ксениинский институт). Просил бы держать его в качестве резерва и на случай беспорядка или восстания в городе, так как батальон - образцовый. Начал формирование 9-го номерного батальона...
2. Артиллерия. Формируются: две батареи 6-дюймового калибра - 8 орудий; одна 42-линейная - 4 орудия и 6 батарей легких. Место формирования - казармы конно-гвардейской артиллерии, помещение бывш. 1-й Гвардейской артбригады - Литейный проспект. Мортирный дивизион - 48-линейный - 12 орудий, казармы бывш. Жандармского дивизиона - Измайловский проспект. Все орудия имеются налицо, амуниция тоже. Инструктора продолжают прибывать по публикации.
3. Броневые части. Вчера на Псковское направление отправлен 1-й Броневой дивизион в составе 6 бронемашин. 2-й Бронедивизион в составе шести машин формируется.
4. Кавалерия. Продолжают формирование 1-й Конный и 2-й Кавалерийский полки Красной армии.
5. Мотоциклетная часть. Срок формирования 4 марта будет выполнен. Люди и пулеметы налицо.
6 . Авиация. В той же готовности. [307]
7. К воздушной обороне столицы прибавлено 12 пулеметов. Поставлено в разных частях города 10 прожекторов с прислугой. Прожектора связаны телефонной сетью с штабом обороны и батареями. Батарей в готовности - 14, по 4 орудия каждая.
8. Представляются на утверждение: меры предупреждения жителей, как спасаться от бомб с аэропланов, меры борьбы с удушливыми газами и значение гудков, сирен и поездок мотоциклеток в случае нападения неприятельских аэропланов».
Кроме регулярных частей 1-го корпуса на фронт были еще раньше двинуты матросы Балтийского флота, а затем несколько партизанских отрядов.
В партизанские отряды шли горячие, воинственные люди, не выносившие муштры и подготовки, не желавшие промедления. С ними на фронте было много хлопот, так как они нарушали и диспозицию и всякие планы и не исполняли приказов, действуя по собственному вдохновению. В конце концов командующий фронтом Парский взмолился, чтобы их убрали с фронта. Особенно выделялся партизанский отряд «Волчья стая» под начальством одного матроса, состоявший из матросов, бывших солдат и части рабочих. Выделялся также отряд анархистов, небольшой численно - до 200 человек, - но крепкий спайкой безумной смелости. Оба эти отряда были вызваны с фронта в мое распоряжение и были направлены в Финляндию, где шло наступление белогвардейцев и немецких егерей[10]. Там они почти полностью погибли, храбро сражаясь и нанося большой вред белогвардейским силам. Отряд левых с[оциалистов]-р[ево-люционеров], также отправленный мною на Псковский фронт, ничем себя не проявил, а по снятии с этого фронта не пожелал отправиться на Финляндский фронт и был мною расформирован. В нем было большинство интеллигентов. Все это были временные образования, вызванные обстоятельствами момента и постепенно выпавшие из состава вооруженных сил Советской республики.
Красная Армия организовалась в бою. [308]
[1] По данным «Правды», из 25 тыс. солдат Западного фронта, которые числились по спискам 1, 5, 12-й армий, в военных операциях против кайзеровских войск были готовы участвовать не более 500 человек (см.: Правда, 1918, 3 марта). В связи с этим показателен и тот факт, что только около 3% солдат старой армии были готовы остаться на фронте (см.: Известия, 1918, 14 января).
[2] В данном случае мемуаристом допущена неточность. Это был декрет, а не приказ. Декрет СНК «Об уравнивании всех военнослужащих в правах» был принят 16(29) декабря 1917 г. (Декреты Советской власти, т. 1, с. 242-243).
[3] Декрет «Об учреждении Всероссийской коллегии по формированию Рабоче-Крестьянской Красной Армии» был принят15(28) января 1918 г. Решение о создании штаба для формирования социалистической армии было принято 23 декабря (5 января) 1917 г. на собрании представителей Всероссийского бюро фронтовых и тыловых военных организаций ЦК РСДРП (б), Наркомата по военным делам и Главного штаба Красной гвардии. В его задачу входило проведение необходимой работы по созданию новой армии.
[4] Речь идет об обращении Петроградского Совета от 29 декабря 1917 г. В нем содержался призыв к рабочим и революционным солдатам приступить к созданию добровольческой РККА. Обращение было опубликовано в «Известиях» 3 января 1918 г.
[5] Указанный декрет был принят на заседании СНК 15(28) января 1918 г.
[6] Имеется в виду ленинский декрет СНК «Социалистическое отечество в опасности!» от 21 февраля 1918 г.
[7] В действительности переход к регулярному характеру формирования РККА был определен лишь постановлением ВЦИК от 29 мая 1918 г. и закреплен постановлением V Всероссийского съезда Советов об организации Красной Армии от 10 июля 1918 г.
[8] Решение о создании Рабоче-Крестьянского Красного Флота на добровольных началах было принято не 27 февраля, как указывает мемуарист, а 29 января (11 февраля) 1918 г.
[9] В памяти мемуариста произошло смещение во времени; упоминаемый им приказ был отдан значительно раньше - 18(31) января 1918 г.
[10] Упоминая немецких егерей, мемуарист, очевидно, имеет в виду прибывший из Германии на помощь белофиннам двухтысячный отряд финских солдат из егерского батальона, сформированного в Германии для участия в войне против России. Первые немецкие солдаты высадились на территории Финляндии лишь 3 апреля 1918 г., вскоре после обращения Маниергейма (20 марта) к германскому правительству с просьбой о скорейшей присылке немецких войск.