Леонид Фастович Конокотин
(1890-?)
Токарь-лекальщик Петроградского орудийного завода, Конокотин в партию большевиков вступил сразу же после Февральской революции. Будучи активным участником революционных выступлений, он стал одним из организаторов пролетарских дружин на заводе, которые в дальнейшем влились в отряды Красной гвардии. В марте 1917 г. был избран председателем союза металлистов 1-го Городского района. С отрядом красногвардейцев Орудийного завода штурмовал Зимний дверец. В первые дни Советской власти по приказу Петроградского ВРК, продолжая вести большую профсоюзную работу, занял ответственный пост заместителя председателя районного комиссариата. Это была важная, но и крайне опасная работа, сопряженная с каждодневным риском. И в том, что многие первые выступления контрреволюции, бандитизм, винные погромы за короткий срок были пресечены и в Петрограде был восстановлен революционный порядок, есть немалая заслуга и Конокотина. С 1919 г. он на партийной и советской работе.
Данная публикация является частью воспоминаний Конокотина «Рабочие отряды защищают Советскую власть», напечатанных впервые в книге «В огне революционных боев...». М., 1967, с. 456-461.
После победы Великой Октябрьской революции перед народом встали новые задачи: это прежде всего борьба за упрочение Советской власти, против происков контрреволюции. Были созданы новые органы - районные комиссариаты.
В нашем 1-м Городском районе[1] такой комиссариат был создан при Совете рабочих и солдатских депутатов. Вскоре Военно-революционный комитет Петрограда утвердил комиссаром П. В. Михайлова, а заместителем - меня.
Действовать нужно было тогда быстро, смело и решительно. Смелость и решительность у нас были, а быстроты не хватало - сказывался острый недостаток в транспорте. И уж совсем отсутствовал опыт в этой новой и непривычной для вчерашнего рабочего работе. Политическая и экономическая обстановка в самом Петрограде и за его пределами была очень сложная. С первых дней пришлось одновременно вести борьбу с проявлениями контрреволюции, саботажем, спекуляцией и бандитизмом.
Вооружение и обмундирование для красногвардейцев и командного состава мы получили при помощи заводских комитетов Орудийного и Патронного заводов (из имевшегося у заводской вооруженной охраны).
Красногвардейцы были размещены хотя и в подвальном, но сухом помещении (на Литейном проспекте, д. 2). Отряд состоял из 100 рядовых и 20 старших красногвардейцев[2] [239] - руководителей 20 «пятерок». Суточное дежурство было разбито на 2 смены по 12 часов.
Первое время работу тормозило отсутствие транспорта; но после того как мы выявили и конфисковали в своем 1-м Городском районе несколько исправных автомашин, наши операции стали значительно эффективнее. Десять человек из рабочих-большевиков Орудийного завода в течение 12 дней смогли проделать большую работу по изучению проживавших в нашем районе. Собраны были краткие сведения, уточнены адреса и род занятий. Особое внимание обращено на сведения о личностях, внушавших подозрение или скрывавшихся. Нам нужно было выявить и обезвредить опасные для революции элементы. Мы пользовались при уточнении анкетных данных также домовыми книгами, но они не везде уцелели, а может быть, их сознательно от нас скрывали. От дворников пришлось брать подписку в том, что они не будут укрывать от комиссариата людей, вернувшихся к месту своего жительства или вновь прибывших, хотя бы и на короткий срок. Важно было знать, какие «гости» приезжают в наш район.
Затем были взяты на учет все сараи, подвалы, склады, в том числе с вином и продовольствием, все жилые помещения, хозяева которых скрылись. Они были опечатаны и переданы в соответствующие учреждения: помещения - в муниципальный комитет, продовольственные и промтоварные запасы - в продовольственную управу. Сараи и гаражи оставлялись хозяевам под расписку, без права пользования ими, а тем более продажи (без особого на это разрешения комиссариата). Склады и подвалы с вином были опечатаны и сданы дворовой охране. У комиссариата склады находились под непосредственным наблюдением и проверялись красногвардейским патрулем в ночное время.
Вспоминаю, как в первых числах ноября хранители вин бывших царских подвалов Зимнего дворца умышленно открыли их, чтобы споить население, в первую очередь рабочих, солдат и матросов. Запасы многолетних вин действительно соблазнили многих: вооруженная дружина нашего завода, поставленная для охраны подвалов, была смята толпой. Мне поручили навести порядок [240] без применения огнестрельного оружия. Позвонив брандмейстеру, я попросил его срочно прислать пожарные машины. Вскоре прибыли пожарники на двух машинах, спустили в Неву всасывающие шланги и начали поливать скопившуюся у подвалов толпу. Холодный душп ришелся не по вкусу любителям спиртного, и они разошлись. Через полчаса нам удалось пробраться в подвал. Убедившись в том, что вина осталось еще много, я распорядился затопить подвалы водой. Так провалилась затея провокаторов, а оставшееся вино удалось таким образом сохранить[3].
Особое внимание комиссариаты сосредоточили на борьбе с саботажем как исключительно опасным в то время явлением. Саботаж нередко проникал в самые жизненно важные центры, особенно это относилось к продовольственным организациям (Александро-Невской, Московской и Литейной управам).
Комиссариат 1-го Городского района тоже принимал меры воздействия, чтобы ликвидировать саботаж со стороны служащих, чиновников и их «вдохновителей». С саботирующими проводили беседы, собрания, где им разъясняли последствия, которые могут возникнуть в результате их саботажа. Такая разъяснительная работа давала нередко положительные результаты.
Злостных саботажников привлекали к ответственности через народный суд, посылали на погрузку и разгрузку вагонов на Николаевской ж. д. и другую низкооплачиваемую работу. Эта мера воздействия сразу уменьшила количество саботажников, и угроза прекращения работ на важных объектах была ликвидирована. Ярых контрреволюционеров и опасных саботажников старались вовремя выявить и изолировать. Так сочетание методов убеждения и принуждения помогло комиссариату 1-го Городского района справиться с саботажем.
Вспоминаю борьбу со спекуляцией, которая в это время приняла угрожающие размеры. Из характерных случаев спекуляции хочу рассказать о «торговле на ходу», которая практиковалась на Лиговке, около Николаевского (ныне Московского) вокзала. Спиртные напитки продавались в розлив из жестяного пустотелого пояса, которым был опоясан продавец. Помещалось в таком поясе около 3 литров. Рядом с ним, как правило, ходил торговец с закуской - селедкой или колбасой, которые продавал, незаметно вынимая из кармана. Поймать [241] и уличить такого спекулянта было нелегко. Все стоило баснословно дорого, продавалось по мародерским ценам. Бойкая торговля шла в кафе: сахаром, сахарином, лепешками из черной муки, смешанной с толчеными семечками. Торговали наркотическими средствами, особенно большой спрос был на опиум.
Эта торговля возглавлялась зачастую контрреволюционными элементами и имела целью вызвать недовольство населения. В связи с этим вспоминается такой случай: как-то на Николаевском вокзале наши красногвардейцы обнаружили ящики, но хозяина отыскать не могли. Может быть, он и стоял где-нибудь поблизости, но боялся наказания за спекуляцию. Красногвардейцы сдали их в продовольственную управу. Сначала показалось, что в ящиках масло, и его отправили в больницу, и только там выяснилось, что вместо масла в ящиках деревянные бруски, обмазанные маслом не больше чем на сантиметр. Так изощрялись в тот период спекулянты.
Крупная спекуляция производилась золотом, особенно монетами 5- и 10-рублевого достоинства царской чеканки. Однажды в кафе на Невском нами был задержан некто Девис. У него было отобрано золотых монет на 8 тыс. руб. Девис возмущался якобы незаконностью наших действий, заявил, что деньги принадлежат иностранной фирме, и обещал от консула представить соответствующий документ в комиссариат, а пока [просил] отпустить его под расписку. Мы с товарищем Михайловым отпустили его, рассчитывая на то, что он не захочет терять такую сумму денег. Лишь после того как Девис не явился в комиссариат ни на второй, ни на третий день, нам стало ясно, что это крупный спекулянт золотом, ясно стало также, что он нас перехитрил.
Вспоминаю характерный случай спекуляции обувью. На Моховой улице находился дом князя Волконского, который он передал еще до Февральской революции министерству призрения. Там были размещены инвалиды империалистической войны. На втором этаже здания для них была организована сапожная мастерская. В конце ноября 1917 г. на Литовской улице красногвардейцы задержали двух инвалидов с мужскими лакированными сапогами. После опроса в комиссариате удалось установить, что сапоги изготовлены в их мастерской из материала заказчика. Оказалось, что заказчики - офицеры бывшей царской армии - по неизвестным причинам за сапогами не явились. Я послал вместе с задержанными [242] пять красногвардейцев во главе с Емельяновым в мастерскую и в общежитие инвалидов, чтобы проверить их показания. На месте было обнаружено еще 20 пар мужской лакированной обуви, но фамилии заказчиков инвалиды не назвали и отказались также предъявить квитанционную книжку. Об этом мне сообщил по телефону Емельянов. Я поручил ему составить акт, а обувь привезти в комиссариат, но не прошло и 20 минут, как оттуда прибежал красногвардеец Сидельский и рассказал, что сапожники отказались выдать обувь, а наших трех товарищей обезоружили, ему же удалось отбиться и убежать. Мы немедленно отправились на Моховую. Все двери инвалидного дома были заперты, на наше требование открыть их ответа не последовало. Пришлось взломать дверь, выходящую на лестницу второго этажа. Как только мы туда вошли, хозяева встретили нас залпом из трех винтовок, отобранных у наших же красногвардейцев. К счастью, никто не пострадал (у меня была только в двух местах пробита шинель). Мы сразу же их обезоружили и стали разыскивать наших задержанных товарищей. Открыли дверь в мастерскую, и нам представилась такая картина: несколько инвалидов, видимо навеселе, привязывали наших товарищей к трубам водяного отопления. На наш вопрос, зачем они это делают, последовал ответ:
- Хотели расстрелять за то, что они пришли забирать наши сапоги.
Освободив красногвардейцев, мы арестовали всех зачинщиков и отправили их на Шпалерную улицу, в Дом предварительного заключения. Оставалось еще выяснить,откуда они доставали в таком большом количестве виноградное вино (в комнате валялось около 100 порожних бутылок). Вскоре мы обнаружили скрытый лаз в подвал. Там оказалось несколько 60-ведерных закупоренных бочек с вином и несколько ящиков бутылочного вина. Многие ящики из-под вина были пусты. Отверстие мы опечатали и наглухо забили. Сообщили обо всем Военно-революционному комитету. А виновных в спекуляции обувью и хищении вина привлекли к судебной ответственности.
Вспоминаю, какую борьбу пришлось вести с бандитамии сколько времени и сил отнимали у нас эти вооруженные банды. Они совершали налеты на квартиры, отбирали деньги у населения в клубах и театрах. Грабили кассы железнодорожных станций, магазинов, нападали [243] на банки. Одним из них пришлось поплатиться жизнью, другие были арестованы и осуждены на разные сроки. Но кое-кто еще, конечно, оставался на свободе. В частности, продолжала действовать ловкая банда под названием «Черная машина», орудовавшая во многих районах Петрограда; появилась она и у нас. Помню, старший красногвардеец Шалико Дженшвалишвили, очень смелый и решительный человек, преследовал бандитов на машине. Завязалась перестрелка с бандой, удиравшей на своей черной машине. Дженшвалишвили настигал их. И вот на расстоянии примерно пяти метров он был остановлен неожиданным препятствием: бандиты выбросили из своей автомашины деревянную шпалу. Машина красногвардейцев потерпела аварию, была сломана передняя ось, а ехавшие в машине красногвардейцы получили серьезные травмы. В тот раз «Черная машина» так и не была задержана.
Помню еще один случай, когда под командой Дженшвалишвили были пойманы бандиты-налетчики. Эта операция прошла очень удачно и бескровно. Операция подготавливалась в течение нескольких дней. За домом, куда съезжалась банда, - было установлено тщательное наблюдение. И вот примерно в 3 часа ночи Дженшвалишвили, находясь в засаде со своим звеном в пять человек, сообщил через связного красногвардейца в комиссариат, что на квартиру съехалось примерно человек 20 и началось веселье.
Четыре звена красногвардейцев, возглавляемых старшими красногвардейцами Максом Зубкиным, Егором Емельяновым, Василием Семеновым и Сидельским, прибыли к месту засады. Обложили со всех сторон квартиру «бандитского слета», расположенную в подвальном помещении на Обводном канале. Поставили у каждого окна и двери по три человека и стали ждать... Только часов с 10 утра бандиты постепенно по одному начали покидать квартиру. Мы давали отойти им на 30-40 метров от квартиры и тогда только арестовывали. Таким образом, оставшиеся в квартире не могли узнать об аресте своих товарищей. В общей сложности задержали тогда 18 бандитов. К нашему удивлению, ни у кого из них при себе не было оружия. Войдя в помещение, мы обнаружили там нескольких женщин, которые, как выяснилось, укрывали в своей квартире награбленные бандитами вещи и получали за это вознаграждение. [244]
После тщательного обыска под полом и в стенах мы обнаружили несколько десятков килограммов изделий из серебра, золотых и бриллиантовых украшений и хрустальные вещи. Драгоценностей оказалось так много, что пришлось, их зашить в байковые одеяла. Все было опечатано и доставлено в комиссариат, а на другой день сдано в Госбанк. Кроме этого, мы нашли боеприпасы и 20 штук револьверов разных систем.
Борьба с бандитами часто заканчивалась схватками, перестрелками, которые не обходились без жертв. Так, был убит рабочий Патронного завода Евгений Иванов. А во время налета на клуб артистов на Моховой улице бандиты убили красногвардейца Смирнова - рабочего Орудийного завода.
Часто мы проводили облавы по городу: в кафе, на вокзалах, [в] игорном доме, казино. Как правило, это происходило в вечернее и ночное время. Такие облавы устраивали и на Николаевской ж. д. к моменту прихода поездов. Здесь, на вокзале, больше и чаще задерживали подозрительных лиц.
Среди них были люди без документов, с подложными документами. Много было задержано людей с уголовным прошлым, попадали и белогвардейцы, переодетые в штатскую форму, агенты меньшевиков и эсеров. Всех подозрительных мы направляли в Дом предварительного заключения.
Очень много помогли нам в организации комиссариата в 1-м Городском районе по борьбе с врагами рабочего класса партийные организации и заводские комитеты Орудийного и Патронного заводов и Литейный райком большевистской партии. Прежде всего он давал нам людей, в которых мы нуждались, когда проводили большие облавы в своем районе, обеспечивал красногвардейцев вооружением и обмундированием, проводил среди нашего состава красногвардейцев большую воспитательную работу. [245]
[1] В настоящее время это территория Дзержинского, Куйбышевского, Смольнинского и Фрунзенского районов Ленинграда. Характерной особенностью района являлось то, что на его территории почти не было крупных фабрик и заводов. Поэтому пролетарская прослойка населения составляла здесь только около 18%. Вместе с тем в районе имелось большое число всякого рода увеселительных заведений, воровских и бандитских притонов, тайных квартир контрреволюционеров с их клубами и прессой. Все это усложняло деятельность районного комиссариата (см.: В огне революционных боев..., с. 411-413).
[2] Дженшвалишвили, Сидельский, Зубкин, Емельянов, Иванов, Семенов, Стопаков, Корнитов, Плотников, Сидоренко, Манульский, Барышев, Костыгов, Киселев, Садков, Петров, Горшков, Круглов и Сергеев.
[3] Представляется, что в данном случае мемуарист несколько упростил ход реальных исторических событий. По воспоминаниям бывшего коменданта Смольного П. Малькова, когда после захвата Зимнего дворца открылась тайна дворцовых подвалов и слухи о винных складах поползли по городу, караул Зимнего уже не в силах был остановить хлынувший туда поток любителей спиртного. «14 ноября, - писал Мальков, - Военно-революционный комитет обсудил создавшееся положение и принял решение: караул в Зимнем сменить, выделить для охраны дворца группу надежных матросов, а винные склады вновь замуровать». Но эти меры не дали ожидаемого результата. Назначенный после Чудновского комендантом Зимнего дворца Благонравов за две с небольшим недели вынужден был трижды полностью менять состав караула. Выделенные дополнительно красногвардейцы также не могли обеспечить охрану подвалов. На помощь были присланы балтийские моряки, буквально выбивавшие пьяниц из Зимнего. А 26 ноября (9 декабря) ВРК вынес решение об уничтожении всех винных складов и запасов спирта как представляющих опасность. Картина, нарисованная комендантом Смольного, впечатляюща: «...к Зимнему чуть не со всего Питера уже бежит разный люд: пьянчужки, обыватели, просто любители поживиться на даровщину. Услышали, что винные склады уничтожают, и бегут: чего, мол, добру пропадать? Того и гляди опять в подвалы прорвутся...
Вызвали тогда пожарных. Включили они машины, накачали полные подвалы воды, и давай все выкачивать в Неву. Потекли из Зимнего мутные потоки: там и вино, и вода, и грязь - все перемешалось.
Толпа между тем все густеет... Некоторые, самые отчаянные, становятся на четвереньки и пьют эту пакость. Иные тащат ведра и бутыли. День или два тянулась эта история, пока от винных погребов в Зимнем ничего не осталось.
Ликвидацию винных складов на Гутуевском острове поручили охране Смольного. А склады были там большущие. Каждую ночь я отправлял туда наряд в тридцать человек, который уничтожал винные запасы. Пришлось повозиться около месяца, пока все не уничтожили» (Мальков П. Записки коменданта Кремля. М., 1967, с. 75-76).