В спасении какая ясность!
Как велика была опасность!
Злодеев тысяч двадцать тут,
Да извне полчища идут,
Да тайная измена, в город
Зовущая на помощь голод, -
Все встало с воплем торжества
Против парижских буржуа.

Но в этой буре беспокойства
Как много зоркости, геройства
Вы показали в тот же час,
Взглянув на дело в первый раз!
Какой порядок! В этом аде
Погибли б в Риме и Элладе
Скорей народные права,
Чем у парижских буржуа.

Согласье общее успело
За день (неслыханное дело!)
Врагов затею победить,
Ее в зародыше убить.
О, как злодеи просчитались!
Они наказаны остались
И могут вымолвить едва:
Кто ж знал парижских буржуа!

Бастилию принудить к сдаче
Вам было шуточной задачей,
Хоть и окрасили бойцы
Кровью военные венцы.
Разбит рукой патриотизма
Оплот надменный деспотизма,
Стоит развалина мертва,
Ликуй, парижский буржуа!

Монарха друг не лицемерный
И верноподданный примерный,
Готовый кровь свою отдать
За короля и не роптать.
Заклятый враг тех низких тварей,
Что лучшему из государей
Подсказывают лжи слова, -
Таков парижский буржуа!

День беспримерный, ты прекрасней
Всего, о чем и быль и басни
Нам свой оставили рассказ,
День, вечно памятный для нас,
Когда в охране не нуждаясь,
Любви народной доверяясь,
Людовик, в кликах торжества,
Предстал парижским буржуа[1].

Пусть он кокарду вашу примет
И никогда ее не снимет,
Пусть, чувства разобрав свои,
Он вашей ввергнется любви.
Вся Франция тогда поникнет
Пред ним в восторге и воскликнет:
Отцу-Людовику ура,
Ура парижским буржуа!