Отрывок из речи Генриха IV, произнесенной им при приеме депутации тулузского парламента. Нантский эдикт вызвал возражения со стороны большинства парламентов; особенно сильное неудовольствие возбуждало допущение протестантов к государственным и общественным должностям. Тулузский парламент выступил с «представлениями» (remontrances) по этому поводу и послал депутацию королю 3 ноября 1599 г.

Французские парламенты (кроме парижского было еще несколько провинциальных, из них главнейший и старейший в Тулузе) считались хранителями законов. Всякий вновь изданный королем эдикт посылался во все парламенты, которые и заносили его текст в свои реестры и затем обнародовывали. Только после того, как эдикт был занесен в парламентские реестры и опубликован, он входил в силу. Н этом основании парламенты считали своим правом и долгом, до внесения всякого нового эдикта в свои рееестры, подвергать его проверке с точки зрения согласованности с основными законами и традицией, получившей значение законов. В случае отрицательного результата такой проверки, парламент представлял королю свои соображения и возражения, так называемые remontrances. Нантский эдикт вызвал подбные возражения со стороны большинства парламентов, усмотревших в нем нарушение традиционного безраздельного господствующего положения католической церкви во Франции. Особенно сильное неудовольствие парламентов возбуждло допущение протестантов к государственным и общественным должностям. Выступивший с подобными remontrances тулузский парламент послал к Генриху IV депутацию. Король принял ее в особой аудиенции и на изложенные ею remontrances ответил с свойственной ему категоричностью и резкостью. Здесь приводится часть королевской речи.

Странно, что вы до сих пор не можете отделаться от дурных повадок. Прекрасно вижу, что в вашем чреве все еще сидит испанец[1]. Кто бы поверил, что люди, ставившие на карту свою жизнь, свое имущество, состояние и личное благополучие ради защиты и сохранения королевства, будут недостойны почетных общественных должностей, как какие-нибудь коварные лигисты[2], заслуживающие преследования и изгнания из пределов королевства? И в то же время те, которые сделали все возможное для того, чтобы погубить государство, должны рассматриваться, как добрые французы, достойные и способные занимать должности! Нет, я не слеп, я вижу ясно! Я хочу, чтобы протестанты жили мирно в моем королевстве, и допускались к общественным должностям не потому, что они протестанты, а постольку, поскольку они - верные слуги мне и Французской короне. Я хочу, чтобы мне повиновались и чтобы мой эдикт был обнародован по всему королевству. Все мы опьянели от войны, и пора, наконец, взяться за ум!

[1] Намек на католическую непримиримость и религиозную нетерпимость, которыми отличались испанцы.

[2] Главари католической лиги, которым Генрих не мог простить их эксцессов против своих бывших единоверцев.

Текст воспроизведен по изданию: Хрестоматия по истории средних веков. - Т. III. - М. 1950. С. 175.