- Кто у аппарата?

- У апп[арата] генерал Маниковский.

- У аппарата генерал Духонин. Здравия желаю. Можно ли для проверки задать вам несколько вопросов: не откажите сказать, как имя отчество генерала Ханжина? [197]

- Здравия желаю, сейчас справлюсь.

- А какую он занимает должность?

- Полевого генерал-инспектора при вашей ставке.

- Вы один у аппарата?

- Я и генерал Марушевский.

- Здравствуйте, Алексей Алексеевич и Владимир Владимирович. Вчера я получил телеграмму от народных комиссаров с предложением войти в мирные переговоры со всеми воюющими и союзными державами и немедленно вызвать парламентеров. Телеграмма эта была передана по прямому проводу из генмора и по радио, без номера и даты, но с очевидным намерением широкого оповещения солдатских и народных масс. Столь необычный порядок передачи телеграммы по телеграфу, имеющей огромное государственное значение, заставил меня усумниться в подлинности этой телеграммы; совершенно недопустимо даже для людей, не отдающих себе отчета в значении военных тайн. Я просил вас эту телеграмму передать в зашифрованном виде, чтобы сличить ее текст и установить подлинность. Из вашей телеграммы я вижу, что для вас это предложение не было известно. Сегодня ночью меня вызвали к аппарату Ленин, Крыленко и Стал[ин] и требовали категорического ответа об исполнении этого предложения. Из поставленных мною ребром вопросов и из полученных ответов я совершенно ясно увидел, что народные комиссары на свой декрет о мире не получили абсолютно никаких ответов, их, очевидно, не признают. При этом условии они сделали другую попытку к открытию мирных переговоров[1].

- Кто у аппарата? - У аппа[рата] генерал Марушевский. Ген. Маниковский должен был уехать и приказал мне докончить переговоры с вами. Что прикажете, и я готов слушать, а затем доложу то, что мне приказано.

...[2]переговоров через посредство верховного главноком[андующего], причем вопрос расширили, предложив вести все переговоры и надеясь на то, что со мной, как законной военной властью, будут разговаривать и противники и союзники. Я высказал взгляд, что вопросы о перемирии может вести лишь центральная власть, облеченная доверием народа и армии и ими признанная, такая власть в состоянии обратиться к союзникам и противной стороне. В ответ на это я получил телеграмму: «Генералу Духонину. Именем правительства Российской Республики и по поручению Совета Народных Комиссаров мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям. Мы предписываем вам, под страхом ответственности по закону военного времени, продолжать ведение дела, пока не прибудет в ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел. Главнокомандующим [198] назначается прапорщик Крыленко.  Л е н и н.  С т а л и н.  К р ы л е н к о».  Я считаю, что во времен[ное] и[сполнение] д[олжности] главковерха я вступил на основании закона («Положение о полевом управлении войск в военное время»), в виду отсутствия главковерха. Могу сдать эту должность также в том случае, если от нее буду отстранен, новому лицу, на нее назначенному в законном порядке, то есть указом Сенату, распубликованным этим последним, являющимся высшим блюстителем законности в стране, дотоль не упраздненным. Вот мой взгляд, Владимир Владимирович. Что вы можете сказать?

- Николай Николаевич. Ген. Маниковский вчера ночью совершенно не был в курсе всех этих известий и предложений о мире. Все вами изложенное для него стало известно, главным образом, из газет, где сегодня утром напечатаны как посланная вам телеграмма, так и обращение представителей Смольного института к французскому послу. Ваш взгляд на вещи я доложу ген. Маниковскому. Что касается нашего положения, то оно делается довольно трудным. Мы продолжаем твердо держаться положений первого приказа ген. Маниковского, т.-е. продолжаем работать исключительно для насущных нужд армии, так как полагаем, что управления военного министерства являются составною частью армии и с нею неразрывно связаны в военное время. Мы категорически отстраняемся от вмешательства во внутреннюю политику и пока что довольно успешно вели наши дела, так как отстранили народных комиссаров. Я нисколько не ошибусь, если доложу вам, что мы считаем вас законным главковерхом, и сведения, которые вы нам сообщили, несомненно, со стороны личного состава военного министерства вызовут, вероятно, и протест и, во всяком случае, прения[3], с которыми мы обратимся к генералу Маниковскому, через генерала Маниковского к народным комиссарам. Должен доложить, что наше положение осложняется тем, что наша забастовка или отказ от работы может повлечь за собою неисчислимые бедствия. Только эти соображения заставили личный состав начать работу, но только по снабжению и по тем отделам, которые армии необходимы для жизни. Сегодня в 2 часа у ген. Маниковского собирается совещание из представителей как офицерского, так и солдатского управлен[ий] с тем, чтобы принять общую резолюцию, которая и будет объявлена народным комиссарам, захватившим власть. Суть этой резолюции, я думаю, будет общая для всех управлений, и смысл ее будет в том духе, как я вам доложил раньше. Мы страшно заинтересованы в том, чтобы мощный голос армии был нам известен, чтобы нам можно было опираться не только на наше мнение, но и на мнение всех армий, выраженное в резолюции соответствующих войсковых демократических организаций. Главное, что нас затрудняет, это то, что власть в Петрограде фактически перешла в руки только одной социалистической партии, и правительство, [199] созданное этой партией, если таковое будет, явится лишенным представителей других демократических партий. Прошу вас не отказать высказать свой взгляд на это, дабы дальнейшая работа военного министерства была бы органически связана с жизнью, нуждами и общим мнением всей армии.

- Я думаю, что едва ли есть шансы на образование однородного большевистского правительства, так как его совершенно не признают казаки, Украина, Кавказ; о том же имеются сведения с румынского фронта. Линия определенного настроения северного и занадн[ого] фронта, где разложение в большей степени. До нас доходят сведения о полной изолированности большевиков в Петрограде и что вопрос о перемирии был их последней картой, причем выяснилось, что они сами ничего сделать не могут, не пользуясь полным признанием страны и доверием со стороны держав. Как правительственная власть они, несомненно, бессильны и делают последние отчаянные попытки вернуть к себе доверие народных темных масс. Их стремление - привести к миру во что бы то ни стало, хотя бы явочным порядком; конечно, кроме этого они ничего не могут дать стране, но зато ввергнут ее в пучину бед и междуусобной брани, внесут раскол ее[4] к областям; уже и теперь Украина отделяется. Опасаюсь, что своими действиями они внесут полное расстройство в управление войсками. Сегодня они распространили радиотелеграмму о том, чтобы полки на позициях сами заключали мир с противником, так как никакого другого способа у них нет. Этого рода действия исключают всякое понятие о государственности и обозначают совершенно определенно анархию и могут быть на-руку не русского народа, комиссарами которого себя именуют большевики, а, конечно, только Вильгельму. Было бы желательным, если узнаете об отъезде Крыленко сегодня или в ближайшие дни, сообщить мне, пожалуйста, заблаговременно. Больше ничего.

- Все передам генералу Маниковскому лично. Я иначе смотреть на дело и не могу. Очень прошу вас приказать сообщать нам возможно чаще в открытую и по радиотелеграфу как ваше мнение и указания, так и пожелания и мнения армии всего фронта. Все.

- Владимир Владимирович, можете вы доложить ген. Маниковскому, что ставке крайне необходимы для войск денежные знаки, так как в них мы терпим недостаток? Можно ли на это рассчитывать?

- Полагаю, что можно, так как сейчас часть министерства финансов работает на тех же основаниях, как и мы, то есть для армии. Не прикажете ли еще что-нибудь?

- Нет, пока ничего, проталкивайте нам продовольствие, хлеб - главным образом.

- В этом направлении и делаются все усилия. [200]

- До-свидания, всего вам хорошего, будем разговаривать по аппарату.

- Честь имею кланяться, буду ожидать дальнейших приказаний.

[1] На этом произошел перерыв действия аппарата.

[2] Продолжение передачи со стороны Духонина.

[3] Так в подлиннике.

[4] Так в подлиннике.

Текст воспроизведен по изданию: Накануне перемирия // Красный Архив. - М.-Л., 1927 № 04 (23). - C. 197-201.