Дата установлена по пояснительной записи на документе, в которой говорится, что доклад составлен «на предложение от 29 марта за № 39 по делу о восстании в с. Дубровка волостного исполкома».

1) 14 марта (пятница) в 12 - 2 часа[1] дня явился в исполком т. А.Катков с тремя милиционерами; в исполкоме никого не было, секретарь находился на квартире, позвали его в исполком; Катков предъявил мандат Кузнецкого сыскного отдела о цели приезда; послали за старшим милиционером Дубровской волости Понасовским. [Так как] в это время членов исполкома не было, [207] то секретаря взяли с собой в качестве понятого, и все вшестером отправились в дом священника Раевского. Священник был во дворе около лошади. Позвали его в дом. В доме Катков объявил Раевскому и его дочери Софии, что «Вы, именем РСФСР, арестованы», показал мандат и [начал] обыск. Священник Раевский сказал, став на колени: «Расстреляйте меня здесь на глазах семейства, я [никуда] не поеду, вы сделаете со мной, как с Писканским». Стали уговаривать. Когда происходили разговоры, то послышался набатный звон в церкви, кто зазвонил - неизвестно, полагают, меньшой сын священника. На звон колокола стал сбегаться народ. Видя, что Катков с одним милиционером уехал и двоих оставили, коим дали квартиру, народ стал шуметь и обсуждать этот момент, предполагая, что это сделал сельский секретарь Мясников, кричали на Мясникова: «Его арестовать!» Последний, убоясь расправы, отправился к двум милиционерам, как будто арестованный для охраны. Толпа народа пришла к заключению послать в уездный исполком телеграмму о причине ареста Раевского. Некоторые сказали: «Пошлете зря, ничего не ответят следует составить приговор и уполномочить». Толпа все-таки телеграмму послала, а вместе с тем стали писать приговор, уполномочив несколько лиц. Еще не стали зажигать огни - народ разошелся. Вечером стали прибывать милиционеры из Наскафтымской, Чаадаевской вол[остей] и пр[имерно] собралось человек 25, собрался и народ, а в квартире священника было много женщин. В это время священника взять не удалось. Милиционеры уехали. В субботу утром (в часов 8) 15 марта пришли уполномоченные с вновь пересоставленным приговором, многие подписались. После обеда прибыл начальник милиции 1-го уч[астка], старший милиционер, военный руководитель, делопроизводитель военного отдела, члены исполкома и стали уговаривать выдать священника; народ было согласился, но к вечеру получилось обратное. К вечеру был член исполкома Герасимов, [который] производил ревизию военного отдела, [который] тоже уговаривал Раевского, он обещал ехать. Воскресенье. 16 марта. Утро свободно, но народ ходил группами, после обеда пришли уполномоченные с новым приговором (третьим). Секретарь его весь не читал, но ему бросилось в глаза, что Раевский стоит на платформе Советской власти, почему приговор не засвидетельствовали. Не довольствуясь этим, священник явился сам и просил засвидетельствовать; ему тоже было отказано и заявлено: «Если [бы] Вы, батюшка, поехали добровольно, то не получилось бы скандала, а тут в приговоре сказано, что Вы стоите на платформе Советской власти». Священник сказал: «Какой это исполком не поддержит?», ему ответили: «Могли бы может поддержать, если бы поехали добровольно». Раевский ушел и народ разошелся. В 8 часов писаря в исполкоме готовили почту, вдруг на улице послышались голоса, вышли на крыльцо. По селу стали производиться условные знаки криком. От священника бежал неизвестно чей человек прямо на крыльцо, оказался Герасимов, за ним кто-то запер дверь на крючок. Герасимову хотелось пройти в другую дверь, сесть на подводу и уехать, но здание совета было окружено, выхода нет, ворвался народ, стал кричать: «Кто запер дверь?» и тому подобное. Герасимова отвели в совещательную комнату. Народу был полон совет и снаружи. Герасимова стали оскорблять неприличными словами и многих членов за незасвидетельствование приговора - это продолжалось всю ночь. Утром 17 марта из Верхней Елюзани прибыли 8-10 человек милиционеров для освобождения Герасимова, но их прогнали, а Герасимова заперли в арестантское отделение и там будто бы его били, точнее оскорбляли. В 10 часов утра прибыли делегаты [из] Мачима, гр[аждане] [этого] о[бщест]ва, кто вызвал - неизвестно, а главное - хотели совместно с членами исполкома сделать постановление об освобождении Герасимова. Вдруг получился тревожный звон, едет отряд, народ не поверил и собрался [208] опять. Милиционеры и красноармейцы стали оцеплять село, подходить к совету, стреляя вверх, и просили разойтись, но народ, особенно женщины, говорили: «Стреляют холостыми», подходили вплотную, хватали за стволы и кричали «ура», дали два залпа боевыми, тогда оказалось 14 убитыми и 4 ранеными. Все разбегались. Священника дома не оказалось, он был в Верхней Дубровке. Мохов обязал заместителя в семидневный срок, который при содействии членов сельского исполкома дер. Верхней Дубровки нашел священника и препроводил в Кузнецк.

2) Кто руководил восстанием - неизвестно.

3) Была ли агитация и на какие средства велась - выяснить не представляется возможным.

4) Была ли связь с контрреволюционными организациями и какая - неизвестно, хотя членами исполкома и просматривались бумаги и имеющиеся у священника книги, но в них ничего не найдено, поэтому поручение задержано.

5) Были выдвинуты лозунги: «Мы не против совета, а священника не дадим!» Многие сзади кричали: «Этот состав совета переизбрать, уволить!»

6), 7) Уездным исполкомом меры приняты посылкою вооруженного отряда 120 человек, кои произвели стрельбу, чем и разогнали народ, и в результате, как сказано выше, получилось 14 убитых и 4 раненых.

8) Настроение масс после этого тихое и смирное, и все сожалеют о происшедшем случае, вышедшим по недоразумению и темноте.

До этого происшествия был сыскного отдела сыщик Олень, который двое суток жил у священника и наблюдал [за ним], одновременно [у него] ночевал какой-то Маторнов и тоже следил за Раевским - [затем он] уехал. Что ими было замечено, они членам [исполкома] не говорили, но член[ам] исполкома при частных разговорах со многими лицами приходилось [слышать] то, [что] все предполагают на бывшего секретаря Мясникова, имевшего счеты с Раев­ским из-за коровы. Об этом, хотя исполкому и было известно, но никто не придавал значения, если поэтому - то ожидать невозможно. Поэтому было арестовано двое дубровских председателей и 1 крестьянин. Почему и кто до­казал - никому неизвестно, а арестованные ни в чем замечены не были.

Председатель волостного исполкома Гурьянов

[1] Так в тексте.

Текст воспроизведен: Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы. - М., 2002. С. 207 - 209.