Дата утверждения доклада Александром III. Революционная пропаганда группы Бруснева среди петербургских рабочих (1889-1892 гг.).

В ночь на 28 ноября 1891 года в квартире рабочих карточной фабрики императорского воспитательного дома Николая Богданова и Александра Филимонова, в селении Александровском близ Петербурга, был произведен обыск ввиду имевшихся в Департаменте полиции указаний на их политическую неблагонадежность. По обыску этому у Богданова и Филимонова найдены: а) печатные и гектографированные брошюры социально-революционного содержания, б) стихотворения такого же характера, в) три воззвания, из них одно отпечатанное на пишущей машине, а два написанных почерком Богданова, в каковых воззваниях рабочие призываются к борьбе с правительством для изменения существующего экономического строя и достижения политических прав, г) лотерейные билеты с таблицею выигрышей и д) пишущая машина.

Богданов и Филимонов, как видно из сведений Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в С.-Петербурге, имели обширный круг знакомых в рабочей среде и, пользуясь по своему развитию большим влиянием, возбуждали в этой среде недовольство существующим в России политическим и экономическим строем, распространяли воззвания, найденные у них по обыску, и принимали участие в беспорядках, происходивших во время похорон писателя Шелгунова.

При производстве возникшего вследствие сего дознания спрошенные в качестве свидетельниц работницы карточной фабрики Мария Петрова и Клавдия Григорьева показали, что Богданов и Филимонов читали им однажды роман Чернышевского «Что делать?» и критику Писарева на означенное сочинение; кроме того, Богданов, по словам Григорьевой, продекламировал ей и Петровой революционное стихотворение, отобранное затем у него по обыску.

Рабочий Обуховского завода Федор Сухаревич удостоверил, что Филимонов, указывая в разговорах с ним на тяжелое положение рабочих в России и на несравненно лучшие условия их быта в Западной Европе, старался возбудить в нем, свидетеле, недовольство существующими у нас условиями общественной и экономической жизни, а также заявлял о необходимости устраивать [138] стачки с целью добиться уменьшения рабочих часов, увеличения заработной платы, а затем и конституции, основанной на общем избирательном праве.

Наконец, студент Военно-Медицинской Академии Сомов показал, что Филимонов под предлогом занятий математикою искал знакомств в студенческой среде, высказывал недовольство порядками на фабриках, говорил о трудном положении рабочих, о намерении своем устроить для них библиотеку из сочинений по социально-экономическим вопросам и просил собирать денежные пожертвования в пользу некоторых рабочих, высланных из столицы за участие в каких-то фабричных беспорядках.

На допросе в качестве обвиняемого Николай Дементьев Богданов (21 года, мещанин, православный, холост, окончил курс в техническом училище), признавая себя виновным в хранении найденных у него по обыску революционных изданий, а также в воспроизведении упомянутых воззваний, объяснил, что приобрел таковые для прочтения, не намереваясь, однако, распространять их. Из числа этих изданий одни, по словам Богданова, получены им несколько лет тому назад от рабочего Максима, ныне умершего, другие же, в том числе и воззвания, даны обвиняемому летом 1891 года каким-то рабочим; при этом одно воззвание он, Богданов, отпечатал на имевшейся у него машине, а два переписал, подлинники же за ветхостью их уничтожил; на той же машине он отпечатал билеты для лотереи, которую предполагал устроить с целью розыгрыша принадлежавших ему книг. К сему обвиняемый присовокупил, что революционною деятельностью он не занимался и никто из знакомых его, заведомо для него, участия в таковой не принимал.

Александр Сергеев Филимонов (22 лет, мещанин, православный, холост, по ремеслу слесарь[1]) показал, что все оказавшиеся в общей его и Богданова квартире революционные сочинения принадлежат последнему; из них он, Филимонов, брал лишь некоторые для прочтения, а также получал запрещенные издания и от других рабочих, но сам распространением сочинений этих не занимался. Отказываясь от указания лиц, снабжавших его преступными изданиями, Филимонов заявил о сочувствии своем рабочему движению и объяснил, что занимался чтением произведений подпольной прессы с тою целью, чтобы узнать все пути для достижения государственного строя, удонлпворяющего требованиям большинства граждан, и приобрели таким образом возможность «направить на прямой путь того, кто пошел по кривой дороге». [139]

Обвиняемые содержатся под стражею с 29 ноября 1891 года.

Изложенными данными настоящего дознания мещане Николай Богданов и Александр Филимонов изобличаются в хранении произведений подпольной прессы, приобретенных ими для целей пропаганды социально-революционных идей. При этом полученные при негласном расследовании сведения о том, что названные обвиняемые стремились в среде своих знакомых возбуждать недовольство существующим в России экономическим и политическим строем, нашли себе подтверждение как в показаниях допрошенных по сему делу свидетелей, удостоверивших, что Богданов и Филимонов занимались противоправительственною пропагандою, так равно и в результатах обыска, коим установлено намерение Богданова увеличить число экземпляров обращенного к рабочим революционного воззвания собственноручного перепискою такового, а также воспроизведением его на машине.

Вследствие сего, признавая Богданова и Филимонова изобличенными в хранении и распространении подпольных изданий, служащих орудием пропаганды, в агитации среди рабочих и в непосредственных сношениях с преступными деятелями, снабдившими их для этой цели противоправительственными сочинениями, а также находя, что совокупность обстоятельств сего дела в достаточной мере указывает на политическую неблагонадежность названных обвиняемых, я, согласно с мнением товарища министра внутренних дел, заведывающего по-лициею, полагал бы, разрешив настоящее дознание административным порядком, подвергнуть Николая Богданова и Александра Филимонова тюремному заключению на восемь месяцев каждого, а по отбытии сего наказания подчинить их гласному надзору полиции сроком на три года каждого с воспрещением в течение указанного срока проживать в столицах, столичных губерниях и местностях, состоящих в положении усиленной охраны.

На приведение таких предположений в исполнение всеподданнейше испрашиваю высочайшее вашего императорского величества соизволение.

[1] Обучался в техническом училище, но курса не окончил. (Примечание подлинника.)

Текст воспроизведен по изданию: Рабочее движение в России в XIX веке: сборник документов и материалов. - Т. III. Ч. 2. - [Москва], 1952. С. 138 - 140.