Волнения на Семянниковском заводе происходили 23 декабря и были вызваны задержкой выплаты заработной платы. Перед рождественскими праздниками работа была закончена в два часа дня, а потом рабочим пришлось ждать денег до вечера. Вечером, начав бить стекла в проходной конторе и громить ее, рабочие хотели даже поджечь квартиру управителя завода; была разгромлена также фабричная лавочка. Пожарные и казаки прекратили дальнейшие действия рабочих. Поздно вечером деньги были привезены и розданы.

Эти волнения привлекли внимание петербургских социал-демократов. Н. К. Крупская передает, что В. И. Ленин составил к рабочим Семянниковского завода первый листок, который, за недостатком техники, был от руки переписан печатными буквами в четырех экземплярах и распространялся Бабушкиным. По словам Н. К. Крупской, два экземпляра были недобраны сторожами; к сожалению, ни в заводском архиве, ни в архиве департамента полиции они не сохранились. Второй листок был отгекографирован и «сшит в маленькие тетради»; об его составлении говорят и Бабушкин и Тахтарев - по словам последнего, этот листок был предварительно прочитан в собрании рабочих. Г. М. Кржижановским было указано на написание им этого листка после появления его в печати; однако, В. Г. Сорин считает, что он был панисан В. И. Лениным (Н. К. Крупская, Воспоминания о Ленине. М., 1930, с. 17; И. В. Бабушкин, Воспоминания. Ленинград, 1925, с. 59 - 65; К. Тахтарев, Рабочее движение в Петербурге. 1893-1901. Ленинград, 1924, с. 40-41; В. Акимов-Махновец, Очерк развития социалдемократии в России. СПБ., 1906, с. 44-45; Ф. Матасова, Стачки 1881-1895 гг. М., 1930, с, 304; Н. Паялин. Завод им. Ленина. М.-Л., 1933, с. 60-62; В. Сорин, Начало борьбы Ленина с экономизмом. «Борьба классов», 1933, № 5, с. 24-26).

...[1]

Итак, понимающий рабочий в каждом из подобных многочисленных бунтов, во-первых, находит лишний пример безобразий со стороны заводского начальства всякого рода по отношению к его...[2] собратьям рабочим, - это раз. Во-вторых, он еще раз убеждается, что как ни темен бунтующийся только таким образом люд, а все же самый пример подобного взрыва показывает, что в нем живет недовольство и рад бы он многим пожертвовать, чтобы выбиться из своей проклятой доли, да только не знает, как; это - два. В-третьих, поневоле приходится сознаться, что еще мало сделал и он, и его близкие по развитию товарищи для облегчения доли всех рабочих, когда еще не придумало большинство русских рабочих другого способа для борьбы. А разве все это не грустно?

Но грусть-то грустью, а работа работой. Работаем мы всю жизнь на капиталистов, поработаемте-ка и на себя. Будем помнить, что первая наша обязанность заранее узнавать о всех таких обстоятельствах, вмешиваться в случае их проявления в толпу, которая только расчитывает на свои кулаки, и разъяснять ей, как и почему все это происходит и почему надо действовать не так, а иначе. Это вовсе не так трудно, а главное - без этого доля рабочих не переменится. Возьмем хоть бы наш пример. Здесь заранее можно было сказать, что разгром хозяйских построек поведет только к быстрому вмешательству полиции, рабочим заткнут рты, и дело кончится так, как оно кончилось.

Ведь все знают, что и заводчики, и полиция, и вся государственная власть - все они заодно и все против нас. [1]

Они рады, что мы пустили в ход кулаки; вышлют они потом тех, кто знает не одну только силу своих кулаков, а вслух объявят: «как же с такими скотами поступать? распусти их, так они только и станут, что бить!»

И будто бы вышли правы те, к[ото]рых самих надо бы судить, да повыгнать из Питера за то, что не платят вовремя заработную плату, берут рабочее время сверх уговора, берут и издеваются. Вот и наш пример показывает, как все эти чистые господа спелись!

Знаете, есть такая игрушка: подавишь пружину и выскочит солдат с саблей. Так оно вышло и на Семянниковском заводе, так будет выходить везде: заводчики и заводские прихвостни, это - пружина: подавишь ее разок, - и появятся те куклы, которых она приводит в движение: прокуроры, полиция и жандармы.

Возьми стальную пружину, надави ее разок, да отпусти - она тебя же ударит и больше ничего. Но всякий из нас знает, что если постоянно, неотступно давить эту пружину, не отпуская ее, то слабеет ее сила и портится весь механизм, хотя бы и такой хитрой игрушки, как наша. Это надо записать каждому рабочему в своем мозгу.

Мы давим на эту пружину толчками, а она на нас давит постоянно: во-первых, нам надо перенять эту ее манеру. Как ни как, а пружина уступает только одному давлению: подавили семянниковские рабочие, глядь, и жалованье выдали, и куколок своих, струхнув, прислали; сам г-н градоначальник послал офицера с деньгами. Поослабла сила давленья, - пружина снова оттопырилась и г-н градоначальник, сидя в своем уютном кабинете, распоряжается, кому куда из лучших рабочих ехать из Питера. Значит, давить-то нужно, но уж давить, так давить дружней, всем в одну сторону, и не отпускать, а то опять только еще больней ударит.

Много дела еще предстоит русскому рабочему, много будет жертв с его стороны, но не безнадежна его работа, и пора, уже давно пора к ней приступить. Да и какой ему выбор ставит сама жизнь? Превратиться совсем в вьючного животного, которое только тупо смотрит, как на него все накладывают одну непосильную тяжесть за другой, - да разве это не равносильно умерщвлению в себе человеческого образа, да и не только в себе, а и в своих ближних, всех, для кого живешь и работаешь?... Уехать в другое место? Но куда? В родной деревеньке одна нищета, кулаки да розги г-д земских начальников; не туда, а оттуда бежит народ в город. Уйти на другой завод или в другой город? [2]

Да разве там не то же ? Уехать некуда и приходится колотиться изо дня в день и ждать не сегодня, так завтра расчета из-за какого-нибудь пустячка или просто потому, что нашелся другой или еще более дешевый заместитель, или заместитель с «протекцией». И если поглубже заглянешь в жизнь, то увидишь, что так будет и впредь, будет расти голодная безработица, увеличиваться число лиц, готовых за грош итти на каторжный труд, будут пользоваться этим всякие хозяева, и полиция и вся государственная власть будут помогать им в этом, по нашим временам «законном», стремлении (как-же - всякий свой барыш соблюдает!).

И будет это так до тех пор, пока рабочие не поймут, что не откуда и негде им ждать спасенья, как только в самих себе, и дружно и неотступно не надавят на ненавистную толпу лиц, живущих чужим трудом.

В борьбе соединенными силами западный рабочий добился уже теперь бесконечно лучшей доли, чем yаша доля; в такой же борьбе и нам надо искать спасения. В Англии рабочий получает в 3 раза, а в Америке в 6 раз более, чем наш рабочий, и рабочий день у них меньше, а в Англии жизнь немного лишь дороже, чем в таких местах, как Питер и Москва, в Америке же даже дешевле. О прочем же нечего и говорить: тамошние рабочие свободно собираются и говорят о своих делах, имеют большие кассы для поддержки товарищей на случай стачек и безработицы, издают свои газеты и участвуют даже в управлении государством! Но и там всего этого добились не сразу, и там сначала рабочих гнали и преследовали за попытки к соединению, а фабриканты так же томили их в своих заведениях, как и наши. Но рабочие неустанно боролись и теперь заставляют уже трепетать перед своей силой всякие тамошние власти.

Способность же бороться можно выработать только борьбой.

Чем большее число лиц примет участие в каждом случае ее, чем разумнее и хладнокровнее обсудят они начинаемое дело, тем будет и больший успех всего общего дела рабочих.

Как только где-нибудь на заводе становится невыносимо тяжело, растет общее недовольство, - обязанность каждого понимающего рабочего вмешаться в это дело, соединить желающих бороться, показать, какие требования нужно им выставить всем своим угнетателям, и при уменьи всегда дело пойдет на лад, так что и положение рабочих сейчас [5] же хоть сколько-нибудь улучшится, и увеличится число лиц, понимающих выгодность такой борьбы.

Если бы на том же самом Семянниковском заводе рабочие, которые уже так давно терпели оттяжки выдачи жалованья, обманы и издевательства заводского начальства, сговорились бы заранее в как можно большем числе или совсем бросить работу, или добиться исполнения хотя бы нескольких маленьких требований, в роде немедленной выдачи жалованья по субботам как раз после шабаша, выдачи всего заработка перед Рождеством, - то, действуя не кулаками, а таким общим, определенно высказанным фабриканту, соглашением, они, наверно, добились бы этой уступки и без стольких напрасных жертв. Тут же бы они увидели, на кого из товарищей можно больше положиться, кто постоит за себя и других не выдаст, кто друг рабочих и кто их враг, кто больше знает и может помочь своими знаниями и советом; глядишь, на следующий раз вести борьбу было бы и легче, и можно было бы добиться еще большего облегчения своего положения. «Борьбы и знаний!» - вот чего требует от русского рабочего русская жизнь.


По фотокопии. Библиотека ИМЭЛ 45. 1895. 1.
Автор: Г. М. Кржижановский (е г о:  Письмо в редакцию. «Летописи марксизма», 1927, № 4, стр. 140).
Основание датировки: события на заводе происходили в конце декабря.
Напечатано: «Летописи марксизма», 1927, № 3, стр. 64-66.

[1] Начало листовки не сохранилось.

[2] Выцвело одно слово.

Текст воспроизведен по изданию: Листовки Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". 1895-1897 гг. - М., 1934. С. 1 - 6.