Товарищи! При небывалых обстоятельствах встречаем мы в этом году 1-е мая, великий братский праздник рабочих всего мира. Давно уже стонет народ наш, подавленный и угнетенный, доведенный до нищеты шайкой грабителей и насильников, называющих себя самодержавным русским правительством. Давно уже среди рабочих и крестьянских масс идет сильное брожение[1]; не раз прорывалось оно вспышками открытого возмущения против правительственного гнета. Но до сих пор все эти вспышки были разрознены и мимолетны, они погасали также быстро, как и разгорались, и беспросветная ночь русской жизни казалась еще темнее после того, как замирало озарившее на минуту яркое пламя народного гнева. Не то теперь. Война, преступно начатая правительством против воли народа, позорно проигранная ворами-чиновниками и невежественными генералами, одинаково больно отозвалась в сердцах всех русских граждан. Преступления правительства, раскрытые войной, переполнили чашу терпения; отдельные потоки народного [224] возмущения слились в одно могучее море; все выше и выше вздымаются его валы, подмывая пошатнувшийся трон русского самодержца. Народ не обращается уже к правительству с ходатайствами и просьбами о своих нуждах, - он понял, что самодержавие ничего не дает ему, кроме новых цепей и нового позора. От самодержавия он требует только одного: «прочь с дороги!» Народ требует, чтобы отныне его свободно избранные представители издавали законы, определяли государственные расходы, устанавливали налоги, проверяли действия министров и других чиновников. Он требует равенства перед законом всех русских граждан без различии сословий, племен и вероисповеданий; он требует неприкосновенности личности и жилища, свободы слова - устного и печатного, свободы собраний, союзов и стачек. Но все эти права не сделают рабочего человека свободным гражданином, если он попрежнему будет изнывать на работе 11 - 12 часов в день, если он попрежнему останется беззащитным рабом капиталиста-эксплоататора; поэтому рабочие требуют еще 8-часового рабочего дня; учреждения смешанных комиссий из представителей рабочих и хозяев для определения размеров заработной платы и установления распорядка на фабриках и заводах; уничтожения штрафов; уничтожения ночной работы; запрещения детского груда; государственного страхования рабочих на случай потери рабочей силы от увечья, болезни или старости; участия самих рабочих в управлении государственным страхованием и в фабричной инспекции; даровой и хорошо поставленной медицинской помощи заболевшим; дарового и всеобщего обучения детей.

К рабочему движению присоединилось крестьянское. Крестьяне требуют прирезки земли от казны, удела и помещиков, понижения арендной платы на землю, уничтожения выкупных платежей. И подобно рабочим, крестьяне сознали, наконец, что освобождение народа должно быть делом самого народа. Они уже не шлют ходоков к правительству; они решили осуществить свои требования собственными силами, отказывать помещикам в платеже арендной платы и «самовольно» распахивать казенные, удельные и помещичьи земли. В Гурии крестьяне уже отложились от самодержавного правительства, выгнали чиновников и избрали на их место свой комитет, в который вошли наши товарищи-социал-демократы. В западных губерниях крестьяне и сельскохозяйственные рабочие также объединились под красным знаменем социализма и борются за политические требования, выставленные российской социал-демократией.

Такова воля народная. Кто же может осуществить ее, кроме избранников своего народа? Чтобы построить управление государством на новых началах, чтобы прекратить разорительную и позорную войну, необходимо созвать Учредительное Собрание, собрание представителей народных, избранных всеобщим, равным, тайным и прямым голосованием. Созыв Учредительного Собрания - вот первое и всеобщее требование современной России.

Как же ответило правительство на единодушные требования народа? Да так же, как и всегда: оно пустило в ход все средства грубого насилия и низкого обмана, чтобы заглушить голос народный. Оно залило кровью улицы Петербурга, Варшавы, Риги и других городов; тысячи мирных и безоружных рабочих были убиты и изувечены, десятки тысяч вдов и сирот остались без крова и хлеба. Убедившись, что запугать революцию штыками и пулями не удастся, правительство прибегло [225] к другому излюбленному средству «успокоения» верноподданных: оно постаралось заглушить народное самосознание, восстановив одну часть населения против другой. Через попов и полицейских распространялась гнусная клевета, будто бы рабочие подкуплены японцами и в то же время правительство само подкупало разных темных людей, подстрекающих бить революционеров, натравляло одно племя на другое, татар на армян, русских на евреев; словом, нет той грязи, нет того преступления, перед которым остановилось бы правительство в своем старании внести замешательство в ряды поднявшегося народа.

Но все напрасно. Во время революции самые надежные, самые испытанные средства подавления и обуздания теряют свою силу. Рука правительства, занесенная для чудовищного всесокрушающего удара, падает бессильной плетью; каждый натиск властей только обостряет движение, только усиливает революцию, которая быстро растет и вширь и вглубь. К рабочим присоединяются приказчики, конторщики и другие служащие, в самых разнообразных заведениях. Интеллигентные слои городов - врачи, адвокаты, инженеры, - прежде только игравшие в умеренный либерализм, теперь также переходят на революционную почву, открыто требуют созыва Учредительного Собрания. Даже господствующие классы - помещики и капиталисты-эксплоататоры, на которых всегда опиралось правительство, - и те отвернулись теперь от самодержавия и требуют конституции. Они боятся грядущего суда народного, они спешат покинуть гибнущее самодержавие и всенародно отрясти прах его от ног своих: когда корабль начинает тонуть, крысы первые выселяются из него. На кого же могут опереться наши самодержцы? На попов, полицию, жандармов, шпионов? Но разве чего-нибудь стоит эта жалкая свора, разве из этих гнилых щепок можно построить плотину, способную сдержать могучий поток народного восстания? Единственной серьезной опорой правительства остается войско, сплоченное железной дисциплиной. Правда, многие полки уже теперь становятся ненадежными, но некоторые части войск, по всей вероятности, пробудут верными рабами правительства вплоть до последнего его издыхания. Таковы прежде всего гвардейские полки, с которыми придется иметь дело Петербургу, главному центру русской революции. Против вооруженной силы можно выступить только с оружием в руках, и мы должны серьезно готовиться к этой борьбе. Недалек уже час решительного и последнего боя с самодержавием. Не беспорядочной и безоружной толпой выйдем мы тогда на улицу, не церковными хоругвями и царскими портретами будем мы защищаться от солдатских пуль, как в январские дин, - нет, мы двинемся стройными отрядами, с ружьями на плечах, с боевыми патронами и разрывными бомбами. Готовьтесь же, товарищи, к этой борьбе! Ведь позади нас только цепи нищеты и рабства, впереди - целый мир свободы и счастья!

Но первое мая не может быть, конечно, днем всеобщего вооруженного восстания. Вооруженное восстание нельзя назначить заранее. Мы поднимем оружие неожиданно для наших врагов, выбрав момент наибольшего подъема народных сил и наибольшей растерянности правительства. Мирные демонстрации невозможны: они разгоняются у нас казаками и полицией. Довольно уже полосовали наши спины нагайками и шашками, мы не дадим превратить наш великий рабочий праздник в оргию царских опричников! Вооруженная демонстрация допустима [226] только, как начало вооруженного восстания, ибо правительство не отступит, конечно, перед нашим оружием, не исчерпав всех своих сил.

Итак, товарищи, выйти первого мая на улицу безоружными было бы безумно; выйти вооруженными - преждевременно. Но у нас все же есть способ достойно ознаменовать международный праздник пролетариата. Объявим на первое мая всеобщую забастовку. Правда, в нынешнем году 1-е мая приходится на праздничный день, но, во-первых, не все заводы и фабрики закрываются по воскресеньям, во-вторых, после январских дней к рабочему движению примкнули приказчики, кондукторы железных дорог и конок и целая масса других рабочих и служащих в предприятиях, которые никогда не приостанавливаются. Вот на этих-то новых товарищей в нашей общей борьбе мы и должны обратить особенное внимание. Пусть первого мая станут все железные дороги, пароходы, конки, трамваи, пусть не будет на улицах ни одного извозчика, пусть не выйдет ни одна газета, пусть будут закрыты все магазины, рестораны и трактиры, пусть прислуга откажется в этот день служить своим «господам». Товарищи, постараемся провести 1-го мая забастовку всей работающей России. Те из нас, которые будут в деревне, должны употребить все силы, чтобы остановилась работа в помещичьих экономиях. Забастовавшие и свободные от работы на 1-е мая должны устроить по всей России как можно больше сходок, чтобы столковаться о своих нуждах и средствах борьбы, чтобы окончательно сплотиться вокруг нашей общей программы. Товарищи, созовем на генеральный смотр нашу великую революционную армию! Объединим под нашим красным знаменем всех тех, кто жаждет свободной России, чтобы с новыми силами ринуться в борьбу за полное освобождение пролетариата, за великое всеобщее братство трудящихся масс. Только социализм даст нам это братство. Только передача фабрик, заводов, земли и других средств производства в общую собственность всего народа окончательно устранит гнет и эксплоатацию. Только тогда будем мы действительно свободными и полноправными гражданами, когда управление народным производством из рук капиталистов и чиновников перейдет в руки братского, товарищеского союза самих работников. Русское самодержавие есть первая крепость, которую мы должны взять в этой славной борьбе; русская республика - первое завоевание, необходимое нам, чтобы добиться окончательной победы.

Да здравствует 1-е мая, международный праздник пролетариата!

Да здравствует Социализм! Да здравствует международная социал-демократия!

Да здравствует 8-часовой рабочий день!

Да здравствует политическая свобода! Да здравствует Учредительное Собрание!

Долой самодержавие! Да здравствует революция!

[1] В 1905 г. крестьянское революционное движение, не прекращавшееся с 1903 г., с особенной силой вспыхнуло в Западной Грузин (Гурия, Имеретия, Мингрелия). Движение возглавлял большевистский Имеретино-мингрельский комитет, созданный в Кутаисе по инициативе товарища Сталина.

В Гурию была отправлена карательная экспедиция с генералом Алихановым-Аварским во главе, по поводу которой III съезд РСДРП принял следующую резолюцию: «Принимая во внимание... что самодержавное правительство посылает уже войско и артиллерию в Гурию, подготовляя самый беспощадный разгром всех важнейших очагов восстания... III съезд РСДРП от имени сознательного пролетариата России шлет горячий привет геройскому пролетариату и крестьянству Кавказа и поручает Центральному и местным комитетам партии принять самые энергичные меры к наиболее широкому распространению сведений о положении дел на Кавказе... а также к своевременной поддержке Кавказа всеми имеющимися в их распоряжении средствами».

Текст воспроизведен по изданию: Листовки петербургских большевиков. 1902 - 1917. - Т. I: 1902 - 1907. - [М.], 1939. С. 224-227.