Товарищи! Когда вы нас выбирали, мы дали вам слово защищать ваши интересы. И мы шли в собрание выборщиков с твердым и непреклонным намерением делать это и добиться облегчения и положении рабочего. Испытав на собственной шкуре все тягости рабочей жизни, зная по собственному опыту, чем болеет и от чего страдает рабочий, мы решили, что прежде всего депутаты должны сказать всю правду о доле рабочего. Мы решили так потому, что, по нашему мнению, не выслушав всей правды, не узнав всех желаний рабочих, комиссия будет работать в потемках и даже при хороших намерениях не сможет пойти навстречу желаниям и нуждам рабочих. Но для того, чтобы иметь возможность [200] сказать правду, нужно знать, что тебя не оборвут на полуслове, что позволят говорить решительно все, что сказать считаешь нужным, короче - нужна свобода слова. И потому мы потребовали от Шидловского свободы слова.

Но этого мало. Если депутатам позволят говорить все в комиссии, а в эту же ночь по возвращении домой его арестует полиция, то понятно, что свободы слова не будет, что депутаты в комиссии будут сидеть с зажатыми ртами. И для того, чтобы избежать этого, чтобы обеспечить депутатам возможность говорить правду, мы потребовали от Шидловского гарантии неприкосновенности личности.

Далее - мы хотели, чтобы вы могли следить за каждым словом, за каждым поступком ваших депутатов, чтобы вы могли знать, не кривят ли они душой, не продают ли они вас, так ли честно и смело защищают они интересы рабочих, как мы от них этого ждали. И потому мы потребовали от Шидловского:

1. Публичности заседаний комиссии;

2. Свободы печати для того, чтобы те из рабочих, кто не может пойти на заседания комиссии, могли следить за деятельностью своих депутатов по газетным отчетам;

3. Свободы собрания и открытия 11 отделов, чтобы рабочие могли получить сейчас же после каждого заседания комиссии отчеты от своих депутатов и имели бы возможность обсуждать их действия и выражать им одобрение или порицание.

Наконец, мы потребовали освобождения арестованных товарищей, которые были виновны лишь в том, что не щадили себя, отстаивая интересы рабочих. Мы думали, что если разрешат нам защищать в комис[с]ии интересы рабочих, то несправедливо будет держать в тюрьме наших товарищей, которые делали то же самое, что через неделю будут делать ваши депутаты.

Вот и все наши требования. Вы видите, что это немного. Вы видите, что не исполнить всех этих требований значит лишить депутатов возможности сказать всю правду о положении рабочих, значит лишить депутатов языка, сделать их немыми. Ну, а какая может быть рабочим польза, если они пошлют в комиссию немых депутатов.

Товарищи! Мы не хотели быть немыми, мы не хотели стать всеобщим посмешищем, мы хотели лишь одного: твердо и честно отстаивать интересы тех, кто нас выбрал, и потому мы заявили Шидловскому, что, если он к 12 часам дня 18 февраля не исполнит наших требований, мы не пойдем в комиссию и депутатов не выберем.

Шидловский наших требований не исполнил и этим он нам доказал, что не хочет знать правды, не хочет пойти навстречу желаниям рабочих, а хочет лишь обмануть рабочих, заставить их примириться со своей тяжкой долей. Но мы не могли согласиться на соучастие в обмане вас, которые почтили нас доверием, и мы отказались от выбора депутатов и ушли из собрания. Судите же, товарищи, правильно ли мы поступили. Про себя же мы скажем одно: мы исполнили наш долг перед вами так, как мы его понимали, и теперь наша совесть спокойна.

Текст воспроизведен по изданию: Листовки петербургских большевиков. 1902 - 1917. - Т. I: 1902 - 1907. - [М.], 1939. С. 200-201.