Товарищи! В нашей серой, будничной жизни, полной одних забот о хлебе насущном, совершается великий переворот. Наступают новые дни и несут с собою лучшее будущее.

Выслушайте же нас и вы увидите, что мы говорим правду.

Уже давно фабричные и заводские рабочие, такие же труженики, как и вы, поняли, что ни хозяева, ни кто другой, кроме них самих, никогда [113] не позаботится о их нуждах. И когда они поняли это, то сами своими силами стали добиваться улучшения своего положения. Так как они знали, что самое дорогое, самое святое у хозяев, это туго набитый деньгами карман, и так как знали, что стачкой можно сильно обеспокоить этого хозяйского бога и заставить гг. хозяев стать повнимательнее к нуждам их работников, то они и стали устраивать стачку за стачкой.

Хозяева действительно стали уступчивее, но на помощь им и на защиту их барышей выступило царское правительство со своей полицией, жандармами и солдатами. Появление нового противника, вооруженного штыками и пулями, не устрашило рабочих, а только ясно показало, что пока Россией правит самодержавный царь с чиновниками, до тех пор сколько бы они ни тратили сил на борьбу с хозяевами, они все-таки не упрочат за собой своих побед. Как сытый голодного не разумеет и разуметь не желает, так и царь с министрами и хозяевами, утопая в роскоши, не желает разуметь голодных и холодных рабочих. Было бы у них богатство, а до тех, кто создает эти богатства, а сам живет в нищете - им дела нет... И рабочие решили уничтожить прежде всего это несправедливое правительство и добиться таких порядков, которых давно добились все народы, кроме нас да турок, и при которых правительство будет выбираться всем народом, всеми гражданами несмотря на то, ходит ли он в лакированных штиблетах или щеголяет на собственной подошве.

Рабочие образовали свою особую «социал-демократическую» партию, и началась продолжительная, кровопролитная война со всеми притеснителями. Много было пролито и сейчас льется рабочей крови, много их томится в тюрьмах и в далекой Сибири, но что ни год, что ни день армия борцов за рабочее дело и за дело всего русского народа растет.

Правительство и хозяева еще не бросают из рук оружия, но они уже понимают, что конец их воровскому и разбойничьему царству приближается. Они то заигрывают с рабочими, стараясь уверить их в своей любви и заботливости, то делают рабочим уступку за уступкой.

Так, после стачек 1896-97 гг., обошедших почти всю Россию, был дан закон 2 июня, ограничивший рабочий день 11 1/2 - 12 часами, а совсем на-днях - закон о старостах, дающий рабочим право из своей среды выбирать представителей для переговоров с начальством и хозяевами. Правда, во всех этих законах правительство постаралось, чтобы рабочие как можно меньше извлекли из них для себя пользы, но не дать их совсем рабочим - правительство побоялось.

В настоящее время нет города или фабричного местечка, где бы не велась эта борьба рабочих против угнетателей. Но до сих пор в ней мало принимали участия железнодорожные служащие и почти никакого участия не принимали кондуктора и кучера конок. А между тем такого длинного рабочего дня, таких безобразных условий труда, как у вас, вряд ли найдешь на какой-нибудь фабрике... С шести часов утра и до 12, до 1 часу, а то и с лишком до часу ночи на улице, на ногах! Нет времени даже для того, чтобы проглотить покойно кусок хлеба, а о горячей пище... да какая тут горячая пища?.. И так в летний ли зной или в зимнюю стужу - все равно... А много ли вы вырабатываете этим каторжным трудом? - 20, 25, 30 или редкий из вас до 35 руб. в месяц, но много ли из вас таких счастливцев?.. Право, положение рабочего скота даже у плохого хозяина куда завиднее. [114]

Так долго, так терпеливо сносили до сих пор эту несправедливую и поистине каторжную жизнь железнодорожные и коночные служащие, но наступил конец и их терпению.

В течение всего июля южные города: Баку, Балаханы, Тифлис, Одесса, Николаев, Киев, Елисаветград и др. были охвачены дружною стачкою рабочих всех цехов. Как один человек вдруг забастовали не только фабричные и заводские рабочие, рабочие по городскому освещению, мелкие ремесленные мастерские, но приказчики и даже трактирные и ресторанные служители, а местами и телеграфисты. В этих грандиозных стачках приняли впервые участие и помогли в борьбе своим товарищам кондуктора и кучера конно-жел. городских дорог и вожатые электрических трамваев. Жизнь и движение в городах прекратились, а с вечера они погрузились в мрак, потому что некому было освещать улицы.

Вызванные начальством войска для «усмирения» бунта во многих городах оказались бессильны, и пришлось хозяевам удовлетворять требования своих рабочих, а правительству позаботиться о служащих на казенных железных дорогах. Министр путей сообщения уже дал приказ, чтобы железнодорожное начальство не выводило из терпения служащих на казенных железных дорогах, а наш градоначальник Клейгельс из страха, что и в Петербурге повторится стачка, распорядился, чтобы при первых волнениях фабриканты исполнили все требования рабочих, а Дума - служащих на городских конках.

Видите, какой страх на правительство нагоняют рабочие, когда действуют дружно. Не обманите же, товарищи, опасений перетрусившего генерала, докажите ему, что и петербургский рабочий знает своего врага-эксплуататора и знает его слабые места, да тряхните и нашу сонную Думу, как тряхнули ваши южные товарищи своих хозяев.

Обдумайте хорошенько ваши нужды - их так много, требуйте их удовлетворения и с криком: «Долой самодержавие и царских чиновников», объявите стачку. Держитесь дружнее друг друга и вы заставите дрожать своих притеснителей.

---

Текст воспроизведен по изданию: Листовки петербургских большевиков. 1902 - 1917. - Т. I: 1902 - 1907. - [М.], 1939. С. 113-115.