Товарищи рабочие! 19-го февраля 1861 года пало крепостное право в России, возвращена была «воля» русскому народу. «Воля», отнятая у него хитростью и обманом, по признанию самого царя, Николая I. Страшное это было время, время крепостного права. 22 миллиона крестьян находилось в полной власти у помещиков. Помещики делали с ними, что хотели: мучили непомерной работой, били, истязали, калечили, убивали, ссылали в Сибирь, отдавали в солдаты... и не отдавали никому отчета в своих поступках. И жили себе припеваючи, как у Христа за пазухой, за счет пота и крови своих рабов... Жили и ни о чем думать не хотели... а рабы тем временем начали глухо волноваться и мстить господам за свое рабство. Все чаще и чаще совершались убийства помещиков, все чаще и чаще возникали «бунты» крестьян, - к 1854-55 гг. слово «бунт» стало обиходным, жалобы властям сыпались без конца, становые пристава и исправники почти не возвращались на [40] свои квартиры; к этому времени «бунты» охватили 29 губерний, и как ни старалось правительство строгостью и силой подавить эти «бунты», сколько ни посылало солдат в села и деревни для усмирения, сколько ни пороли крестьян целыми селами, сколько ни заковывали в цели, ни ссылали в Сибирь, - «бунты» все росли и росли... так что правительство сильно над этим задумалось и еще Николай I сказал: «этому должно положить конец; лучше нам отдать добровольно, нежели допустить, чтобы у нас отняли»... Однако еще в течение 30 лет он ровно ничего не сделал для осуществления своего желания... Единственными средствами поддержать начавшее давно разрушаться здание крепостного права были строгость и сила, и ими пользовались при Николае I в широких размерах, чтобы воспрепятствовать проявлению неприятных течений в общественной жизни. Крымская война доконала то, что стало уже разрушаться само собою, крымская война показала воочию как бесчисленные недостатки войска, так и всей старой системы управления, основанной на чиновничьей опеке и на полном отсутствии гласности, на охране всего существующего, начиная с крепостного права. Повальное казнокрадство и продажность вверху, рабство и невежество внизу. К концу царствования Николая I Россия была накануне разорения. «Сдаю тебе команду, но к сожалению не в таком порядке, как желал, оставляя тебе много трудов и забот», - сознался умирающий царь-солдат Николай I своему наследнику Александру II. Новый царь далеко не был расположен отменить крепостное право, и Николай I, умирая, взял с него слово совершить это дело, а несколько месяцев спустя министр нового царя Ланской объявил во всеуслышание, что «государем ему повелено ненарушимо охранить права, венценосными его предками дарованные дворянству», т. е. крепостное право. И вскоре затем царь сам произнес речь перед московскими дворянами, в которой говорил: «Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение от крепостного состояния, - это несправедливо. Вы можете сказать это направо и налево, но... мы живей в таком веке, что со временем это должно случиться... гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, чем снизу». Страх перед пугачевщиной и нужда в деньгах заставили однако Александра II и его правительство поторопиться с отменой крепостного права. Дело это, натурально, было поручено чиновникам-помещикам, и все старание было направлено на то, чтобы и волки были сыты и овцы целы: большинство стояло за освобождение без земли, за так называемую «волчью волю». Но все тот же страх заставил отказаться и от этой мысли. «Как отнять от насущного хлеба 22 миллиона душ? - писал главный работник по крестьянскому делу Ростовцев. Я уверен, что если у них совсем отрезать землю, будет пугачевщина». Без земли освободить не решились... освободили с землей, но за эту землю (в небольшом количестве и скверную по качеству) крестьяне должны были заплатить дорогой выкуп, вознаграждение для помещиков; причем правительство оставило в силе целый ряд законов, ограничивающих, сравнительно с другими сословиями, права крестьян на личную свободу и распоряжение своим имуществом, а также телесное наказание, круговую поруку, паспортные стеснения. Даже из этого немногого, сказанного нами, вы видите, товарищи, что если правительство и возвратило волю народу, то не по своему желанию, а против своего желания, из опасения народного восстания, нуждаясь в деньгах, не имея возможности поправить свои дела при крепостном [41] праве. Освободило не вполне, не без оговорок, а с выкупом тяжелым и несправедливым. Лишь бы успокоить народ, лишь бы оттянуть время и с тайным намерением пол шумок народной радости начать урезывать эту «волю», которую принуждено было дать 10 февраля. Уже в августе 1861 года Александру II показалось, что народ получил слишком много и он начал помышлять об ограничениях. Много воды утекло с тех пор на Руси, далеко вперед шагнула Россия. Выросли люди, не знающие крепостного права, развилась промышленность, торговля, выросли города с тысячами фабрик, народился многомиллионный рабочий класс. О крепостной зависимости от помещиков теперь не может быть и речи, но о «воле» и теперь приходится думать, и говорить: на место власти помещиков стала власть правительства самого, чиновников и полиции. Теперь они у нас господа, теперь они творят суд и расправу, хватают людей, сажают в тюрьмы, ссылают в Сибирь и делают все это, не давая никому отчета. И теперь народ должен подумать об этом самодурстве чиновников и полиции и начать настойчиво требовать свободы и политических прав для себя. Требовать, чтобы не смела полиция никого арестовывать, сажать в тюрьмы, ссылать без суда и следствия, чтобы суд был независим от правительства, чтобы имели право свободно собираться, свободно говорить, писать и печатать о всех своих нуждах, свободно соединяться в союзы, свободно образовывать кассы и свободно устраивать свою жизнь.

И в день 19-го февраля, вместо панихиды по царе-освободителе, который на самом деле только тормозил освобождение, нам, рабочим, надо настойчиво выставлять свои требования политической свободы и политических прав, - а это будет самым верным способом празднования этого памятного для России дня.

Да здравствует политическая свобода!

Да здравствует Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия!

---

Текст воспроизведен по изданию: Листовки петербургских большевиков. 1902 - 1917. - Т. I: 1902 - 1907. - [М.], 1939. С. 40-42.