В государственную военную коллегию генерал-майора и кавалера Кара рапорт.

От 6 числа сего ноября, отправленным из деревни Сарманаевой с нарочным курьером рапортом государственной военной коллегии доносил, что я, в рассуждении малоселений, а команд приумножения, запасаться начал на несколько дней провиантом, во ожидании артиллерии и второго гренадерского полку гренадер намерен был помаленьку подаваться вперед, чая при том всегдашнего с собою соединения следуемых из Уфы, в назначенную мною деревню Бихкулову, башкирцев и мещеряков, следовательно, и располагал так мои меры. А между тем 7 числа, от находящегося на Стерлитамацкой соляной пристани коллежского ассесора и Уфимского воеводского товарища Богданова, получил я рапорт, что бежавший из Оренбурга ссыльный разбойник Хлопуша[1] (который, как слух носится, не только [234] состоит у злодея Пугачева в ближних, но иногда и подобным ему себя представляет пред народом (и) во время допущения сей черни к руке, для закрытия рваных своих ноздрей и знаков на щеках, надевает сетку, а иногда рукавом, будто бы от холоду закрывает себе нос), пробирается в толпу с Овзяно-Петррвского Демидова завода с возмутившимися крестьянами под препровождением пяти сот человек башкирцев, везет пушки и мортиры и что он, Богданов, послать за сими злодеями башкирцев не надежен, потому что в препровождении сих крестьян - башкирцы ж (то де они друг против друга поиску учинять не могут, а опасно чтоб и сами к ним не пристали); я, услыша о злодеях оных, хотел перехватить их в деревне Имангулове, состоящей по московской дороге за Бихкуловской станицей, в десяти верстах к стороне Оренбурга, почему того ж числа я приказал Нижегородских баталионов секунд-майору Шишкину с четырьмя стами рядовых и двумя пушками, выступя из Мустафиной, занять деревню Юзееву, а сам с господином генерал-майором Фрейманом, прибывшим лишь тогда ко мне, и с премьер-майором фон-Варнстедом с достальными людьми из Сарманаевой пятьдесят пять верст за ним в Юзееву ж старался перейти; но на дороге верстах в пятнадцати, недоходя Юзеевой помянутой секунд-майор Шишкин меня рапортовал, что авангард его, состоящий в числе семидесят пяти рядовых пехоты и конных, казанских служилых татар - тридцати двух, поселенных - двадцати четырех и экономических крестьян - тридцати шести, под самой Юзеевой деревней злодейская партия стах в четырех или более атаковала; при чем тотчас осьмнадцать человек татар к злодеям без малейшего сопротивления предались, по поводу которому и прочим кричали о таковой же сдаче с разными обещаниями; но вместо того от пехоты отвествовано было выстрелами; почему, а, особливо, увидя по дороге следующего секунд-майора Шишкина, убитых и раненых своих, подхватя в бывшие при них сани, ускакали за деревню; в котором происшествии и с нашей стороны легко ранено поселенный капрал - один, гарнизонный рядовой - один. Я, вступя в Юзееву часа четыре уже ночи и учредя из пехоты пикеты, а за малоимением и совершенною неспособностью оставшей у меня конницы, в разъезды и присмотр ни под каким видом употребить было некого, то для учинения над теми злодеями поиску, ожидал свету; а 8 числа на заре оказалось их и предо мною сот до шести с одною трех-четвертною пушкою; и в подъезжании к оставшим нашим конным уговариваны они [235] были, чтоб признав свое заблуждение отстали от чинимого им злодеяния; при чем и увещательный манифест приняли; однако ж ни малейшего действия в них то не произвело, а ответствовали только с бранью,  ч т о  и х  м а н и ф е с т ы  п р а в е е,  и начали стрелять, из пушки, но по нескольких выстрелах из нашей артиллерии совсем исчезли; а в полуночное время часовыми услышаны позади меня верстах в десяти выстрела четыре пушечных, почему я, видя сих злодеев у себя уже за спиною и тем коммуникацию мою подверженною опасности, а к тому надежен был прибытия тогда к себе второго гранадерского полку с поручиком Карташевым команды (как он наперед с присланным ко мне подпоручиком Татищевым рапортовал, что она состояла всего в числе субалтерн-офицеров - четырех, унтер-офицеров - пяти, капралов - девяти, гренадер - сташестидесят двух, с имеющимися в том счете слабыми тремя гренадерами да от жестоких морозов познобленными унтер-офицером - одним, капралом - одним, гранадерами осмнадцатью), при том же и башкирцев несколько сот ожидал к себе в скорости в соединение, то, чтоб не последовало от сих злодеев какого тем задним моим командам притеснения, а к тому, по колеблемости башкирцев и мещеряков, опасаясь и совсем их потерять, тотчас велел готовиться к маршу; и, как лишь вышел из деревни, построясь ко всегдашнему отпору, то во время сего следования со всех сторон, а, особливо, из деревни Юзеевой от Оренбурга, наскакало сих злодеев на меня верхами более дву тысяч человек и,  п о д в е з я  а р т и л л е р и и  девять орудий, начали стрелять ядрами и гранатами, которые подыманы были пушечные двенадцати, шести и трех-фунтовые, а единорожные гранаты и ядра осьмифунтовые; но как, по неимению при мне легких войск, не можно мне было ничего с ними сделать, кроме что отстреливаться по их батареям из имевшегося со мною одного осьмифунтового единорога, под которым на последок подбили лафет, и четырех трех-фунтовых пушек, из коих три весьма безнадежные, а из ружей стрелять кроме отобранных стрелков, которые только подходя из-за пригорков несколько человек из подъезжающих убили и ранили, никому не доставалось, потому что сии разбойники, гикая вокруг по степи на пушечный выстрел, рассыпались весьма редко; итак, я по множеству случившихся дефилеев, маршируя семнадцать верст, отстреливался восемь часов; во время которого нападения сколько побитых и тяжело раненых людей при сем включаю подробную ведомость; из конных же моих, как скоро сильная канонада началась,  т о  т р и д ц а т ь  о д и н  ч е л о в е к  э к о н о м и ч е с к и х  к р е с т ь я н  т о т ч а с  у с к а к а л и  в  з л о д е й с к у ю  ш а й к у;  д а  и  с о л д а т ы  в с л у х  к р и ч а т ь  н а ч и н а л и,  ч т о  б р о с я т  р у ж ь я;  что, как я примечаю, произошло больше от того, что люди собранные из разных команд и то либо очень стары или недавно из рекрут, а офицеры от большей части молодые и небывалые на сражениях; следовательно, и [236] насилу могли, мы с г. генерал-майором Фрейманом и премьер-майором фон-Варнстедом, бросаясь во все стороны, ободрить их; мещеряков же и башкирцев во время еще начала сего происшествия с подпоручиком князем Ураковым было ста полтора в деревне Сарманаевой, которые, услыша пушечную стрельбу, не только чтоб постарались притти ко мне в сикурс, но, не слушая его князя Уракова, уехали в сторону, верст за тридцать; для чинения объездов, крайняя настоит нужда; ибо солдаты от часу более по умножающимся жесточайшим морозам довольно одряхлели, но многие и перезнобились, да и я сам от чрезвычайной сей стужи, дня три как, лихорадку имею: а пользовать некому, затем что взятой из Казани лекарь убит; для ж сохранения солдат от дальнейшего по жесточайшим морозам изнурения весьма нужно покупить на них шубы, онучи и лапти, что я и приказал. Государственной же военной коллегии сверх сего осмеливаюсь, в рассмотрение представить, как  з л о д е й с к а я  и з м е н н и ч е с к а я  т о л п а  д о  т а к о г о  у с и л е н и я  д о ш л а,  ч т о  и м е е т  у  с е б я  д о  с е м и д е с я т и  о р у д и й  а р т и л л е р и и  пороху ж и ядер из крепостей и заводов побрала премножество; а сверх того  б о м б  и  я д е р  н а  О в з я н о - П е т р о в с к о м  Д е м и д о в а  з а в о д е,  н а л и в  д о в о л ь н о е  ч и с л о,  п р о в е з л и  в  с и ю  ж  з л о д е й с к у ю  ш а й к у;  то по такому усилению и раззорению близь-лежащих к ней жительств, как то мне случилось, что, опасаясь сих изменников, слишком за полтораста верст от Оренбурга, обыватели, забрав своих жен и детей, от приходу моих команд разбежались по степи и покинули деревни почти совсем пустыми; из оставших же некоторого числа самых стариков сколько не увещал я, чтоб возвращались в домы, но без успеха; следовательно ни хлеба, ни подвод уже у них достать нельзя; и если, по собрании, опять вперед итти, не имея легких войск с собою, то те злодеи не допустят трех маршей на себя сделать, чтоб не понудить меня выстрелить по них все мои заряды почти без всякой пользы; а не отвечать им на их выстрелы, как я доносил государственной коллегии (нельзя), что люди не тверды и может самым делом побросают ружья, а оттерпливаться молча не станут. Итак, когда совсем сих изменников искоренить, то непременно надобно, чтоб в прибавок ко всем наряженным командам присланы были сюда целый полк, а не команды пехотной, да полки ж карабинерной и гусарской с одними седлами и оружием на почтовых подводах, под которых у башкирцев легче можно достать лошадей, нежели надеяться от них верности, потому более что они совсем драться доброй воли не имеют. Но неминуемо также потребна артиллерия со всеми служителями, кузнецами, плотниками и двойным комплектом зарядов шести-фунтового калибра, пушек восемь и четыре двенадцати-фунтовые единорога, без сего ж с одною пехотою, по совершенной на башкирцев безнадежности, совсем способу нет действовать для [237] того, что сии злодеи ничего не рискуют, а, чиня всякие пакости и смертные убивства, как ветер, по степи рассеваются, а артиллериею своею чрезвычайно вредят; отбивать же ее атакою пехоты также трудно, да почти и нельзя, потому что они всегда стреляют из нея, имея для отводу готовых лошадей; и как скоро приближаться пехота станет, то они, отвезя ее лошадьми далее, на другую гору, и опять стрелять начинают: что весьма проворно делают и  с т р е л я ю т  н е  т а к,  к а к  б ы  о т  м у ж и к о в  о ж и д а т ь  д о л ж н о  б ы л о;  о калмыках же я уповаю, (что) государственная военная коллегия известна, что оные все в толпу отдались. По таковой перемене моих распоряжений, и к полковнику и Синбирскому коменданту Чернышеву, посланным 10 числа ордером, предписал, чтоб он далее уже Переволоцкой крепости не ходил и остановясь, сколько можно, укрепился, стараясь при том запастись провиантом и фуражем; учредя оному безопасной к себе провоз, а в случае какой-либо непредвидимости и опасности его комуникации в подвозе провианта, в том отдал на его распоряжение: опять-ли до Сорочинской отступить или тут держаться, если можно; дабы прикрывать Самарскую линию и о состоянии его приказал ему почаще меня рапортовать.  П о д р о б н ы х  ж е  о  з л о д е й с к о й  т о л п е  с в е д е н и й  н и к а к и м и  о б е щ а н и я м и  п о с л а н н ы м  ш п и о н а м  д о с т а т ь  п о  с и е  в р е м я  н е  м о г у,  к р о м е  ч т о  с  м о и м и  з а п и с к а м  и  п р я м о  к  и з м е н н и к а м  я в л я ю т с я  и  о б  н а ш е м  с о с т о я н и и  в с е  с к а з ы в а ю т: что из переговоров в подъезде с нашими казаками одного злодейского начальника все мои известия, как господину Оренбургскому губернатору, так и к полковнику Чернышеву посланные, от слова до слова точно пересказаны; и так, в сем случае, Оренбургу ныне скорое вспомоществование доставить только можно той части войскам, которые с Сибирской линии сбираются в Озерной крепости с бригадиром Корфом (у коего в корпусе, по уведомлению меня господином Казанским губернатором, состоит четыреста человек присланных из Сибири линейных казаков и, кроме собранных гарнизонных, три легкие команды и не малое число артиллерии). Сей же час от выбегшего из захваченных злодеяниями конного поселенного солдатского сына Поваляева получено известие, что он, будучи отвезен ими в деревню Бихкулову, слышал от изменников, что гранодер взятых отослали к предводителю и, находящемуся в Пречистенской крепости, и, повидимому, оные злодеи расположились от Бердинского городка в Каргалинской слободе в Сакмаре, в Тимащева селе Никольском и в Пречистенской крепости, да в деревнях Бихкуловой и Имангуловой и в прочих вокруг себя верст за восемьдесят жительства по умножению своему рассыпались.


Ноября 11 дня 1773 г.
д. Дюсметева.

---

[1] Хлопуша - из крестьян архиерейской вотчины Тверской губернии. Был в извозчиках в Москве. За кражу был выслан в Оренбургскую губернию и работал на горных заводах. За грабеж был наказан кнутом и с вырванными ноздрями был отправлен на каторжные работы в Сибирь, откуда два раза бежал. Рейнсдорп - оренбургский губернатор, во время осады Оренбурга поручил ему перевезти в пугачевские отряды увещевательные манифесты. Хлопуша явился к Пугачеву и сделался одним из его ближайших сотрудников. После поражения Пугачева под креп. Татищевой, Хлопуша был захвачен и казнен в Оренбурге в июне 1774 г.

---

Текст воспроизведен по изданию: История классовой борьбы в России в материалах и документах. - Л., 1926. С. 234-238.