Заголовок сделай рукою Витте, при чем сперва им било написано «Записка» вместо слова «Дневник».

Октябрь 1905 года будет отмечен будущим русским летописцем, как исторический месяц, в течение которого произведена была первая реальная попытка пойти навстречу необходимости (в высших сферах еще в то время не вполне сознанной) совершить последний шаг по пути реформ и обновления русской жизни, начатых еще в царствование импер. Александра II. [69]

Обстановка, среди которой в эти исторические дни чувствовало себя русское общество, была скорбная, тяжелая, угнетающая. Неудачно веденная война обнаружила несовершенства государственного механизма во всей их болезненной правде. Зароненное в среду неудовлетворенного, разочарованного, оскорбленного в самом скромном честолюбии общества, неудовольствие это стало концентрически расти и захватывать все классы населения, каждый разно и по-своему толковавшие о причинах наших внешних и внутренних неудач.

Почва эта являлась благоприятным рассадником для тех лиц, которые, с интернациональными идеями разнообразных оттенков, ставили целью своих мыслей и действий вызвать, в какой удастся форме, смуту в России, пользуясь которой, ниспровергнуть существующий, мало кого удовлетворяющий государственный порядок. Вся эта сложная, многопричинная и многообразная эволюция общественной мысли выразилась в забастовках, открытых смутах, грабежах, политических убийствах и насилиях, на глазах безучастного и скорее враждебно к правительству настроенного русского общества.

Сознание ненужности безотрадно веденной, жестокой и неудачной войны с Японией находило некоторое успокоение в той мирной победе, которая была одержана в Портсмуте, когда, так или иначе, с относительно ничтожными жертвами, прекратилось безрезультатное кровопролитие, грозившее нам, к довершению бед, потерею Владивостока, Камчатки и прилегающих к Сибири островов на море, господство на котором всецело перешло в руки японцев.

Общество под впечатлением этого акта запоздавшей государственной мудрости облегченно вздохнуло, и имя человека, приобревшего для своего отечества мир внешний, естественно, приходило на мысль перед задачею внутреннего успокоения и наделения государства прочным внутренним миром.

Председатель комитета министров ст.-секр. гр. Витте, утомленный нравственно испытанными напряжениями, вернулся в Россию и, принявшись за повседневную работу, с первых шагов столкнулся с отголосками внутреннего хаоса и того настроения, которые настоятельно требовали энергичного и неотложного разрешения. В первых же заседаниях комитета министров и в отдельных совещаниях у гр. Сольского резко определилась необходимость внести в государственную работу свежую струю, приступив к основным преобразованиям всего правительственного механизма.

6 октября С. Ю. Витте пишет государю императору письмо, в котором всеподданнейше испрашивает разрешение прибыть в Новый Петергоф для доклада некоторых своих соображений в связи с происходившими уже в то время открытыми политическими демонстрациями, многочисленными митингами и собраниями общественных деятелей и общим неустройством, принявшим острый характер явно враждебных правительству манифестаций и политической забастовки. Железные [70] дороги бездействовали, сообщение с Новым Петергофом поддерживалось лишь пароходами по Неве.

8 октября был получен высочайший ответ: государь имп[ератор] писал гр. Витте, что и сам он думал вызвать его к себе для обмена мыслей по вышеупомянутым вопросам, и просил гр. Витте прибыть в Петергоф на другой день, к 6-ти часам вечера.

В пятницу, 8 октября, вечером гр. С. Ю. Витте, при участии помощи, упр. ком. мин. д. с. с. Вуича, составил программу намеченных реформ, с изложением в общих чертах, по пунктам, тех давно назревших у него данных, которые должны были в известной постепенности лечь в основу работы и политики будущего совета министров.

Казалось, что, выступая с такой программой, гр. Витте, стоя во главе министерств, мог рассчитывать удовлетворить и успокоить благомыслящую часть русского общества.

9 октября к 6-ти часам вечера гр. Витте отправился в Петергоф на пароходе и, будучи принят его величеством, доложил государю императору, что из настоящего тяжелого внутреннего положения правительству, по его мнению, представляются два выхода:

1) Облечь неограниченною диктаторскою властью доверенное лицо, дабы энергично и бесповоротно в самом корне подавить всякий признак проявления какого-либо противодействия правительству, хотя бы ценою массового пролития крови.

Для такой деятельности гр. Витте не считал себя подготовленным.

2) Перейти на почву уступок общественному мнению и предначертать будущему кабинету указания вступить на путь конституционный; иначе говоря, его вел[ичество] предрешает дарование конституции и утверждает программу, разработанную гр. Витте.

Последний счел своим нравственным долгом обратить особое внимание госуд[аря] имп[ератора] на всю важность принимаемого решения, сопряженного с некоторым самоограничением, при чем возврат к прежнему порядку оказался бы немыслимым.

Вследствие этого гр. Витте просил государя до принятия окончательного решения обсудить в особом совещании этот вопрос, привлекши к совещанию этому противников предлагаемого направления, мнения которых с достаточною ясностью определились в бывших за последнее время заседаниях и совещаниях.

Если же государю угодно было все-таки согласиться на предлагаемую программу, то не стеснять гр. Витте в выборе сотрудников, предоставив ему право распределения портфелей даже среди общественных деятелей. Далее гр. Витте, указывая на важность принимаемого решения, когда одним почерком пера изменялся весь государственный строй, и на серьезность намечаемого добровольного самоограничения прав, испрашивал пригласить на совещание ее величество государыню импер[атрицу] и великих князей. [71]

На другой день, 10 октября, гр. Витте был вновь приглашен в Петергоф, где повторил все сказанное накануне в присутствии только ее величества и оставил свою программу.

Прошли 11 и 12 октября, и наступила среда, 13 октября. За это время составленная гр. Витте программа подвергалась деятельному и влиятельному обсуждению лиц приближенных, а также имевших доклад у государя. В результате в среду, 13 октября, гр. Витте получил депешу от госуд[аря] приблизительно следующего содержания: «Назначаю вас председателем совета министров для объединения деятельности всех министров». О программе не упоминалось вовсе.

Получив такого рода депешу, гр. Витте справедливо заключил, что программа, им представленная, не принята и не утверждена, после чего в этот же день им написано было письмо государю, в котором он изложил[1], что нравственно не считает для себя возможным исполнить высочайшее повеление сделаться первым министром до утверждения его программы, но вместе с тем подтверждал еще раз необходимость программу эту всесторонне обсудить в совещании лиц, которых госуд[арю] угодно было бы привлечь для этой цели, и что с каждым днем внутреннее положение ухудшается, вызывая неотложную необходимость притти к тому или иному решению.

Его величество по получении означенного письма[2] призвал кн. Орлова (гр. Гейден находился в отпуску) для отдачи ему приказаний относительно приглашений на совещание для обсуждения программы гр. Витте.

По указанию его величества был составлен список лиц, имеющих быть приглашенными, и предрешено было, что одну только программу гр. Витте утверждать нельзя, но что для надлежащего уяснения, что все в ней изложенное исходит лично от государя, содержание ее необходимо облечь в форму манифеста.

На обсуждение программы приглашены были: вел. кн. Николай Николаевич, ген.-ад. барон Фредерике, ген.-ад. Рихтер, гр. Витте, ст.-секр. Горемыкин и бар. Будберг. После этого кн. Орлову передано было через камердинера приказание его величества, дабы гг. Горемыкин и Будберг были бы доставлены в Петергоф на отдельном пароходе, в самом заседании не участвовали бы и ожидали бы дальнейших приказаний во дворце.

В ответ на свое письмо от вечера 12 октября о невозможности без рассмотрения и утверждения его программы исполнить высочайшее повелением[3] гр. Витте получил из Петергофа уведомление, что 15 октября в 11 час. утра назначено у его вел[ичества] особое совещание, на которое приглашается и он. Ему предложено также привести с собою проект [72] манифеста, дабы все намеченное им вывести из области одних обещаний в область государем утвержденных фактов.

Гр. Витте первоначально решил в своей программе изменить редакцию вступления, в смысле более ясного подтверждения, что программа эта выработана по повелению и личному указанию его величества. Полагал, однако, что облечь программу в эту форму манифеста и трудно и, может быть, преждевременно.

Однако случайно здесь находившемуся кн. А. Д. Оболенскому гр. Витте предложил попытаться за ночь составить проект манифеста и иа другой день, 15 октября, сопровождать его в Петергоф вместе с д. с. с. Вуичем.

В субботу, 15 октября, в 11 час. утра, в Петергофе под председательством государя началось совещание, на котором присутствовали: вел. кн. Николай Николаевич, ген.-ад. барон Фредерике, ген.-ад. Рихтер и гр. Витте.

Вел. кн. Николай Николаевич испросил разрешение задавать вопросы гр. Витте в виду своего незнакомства с предметом и спрашивать объяснение того, что ему покажется неясным.

В заседании этом гр. Витте, обрисовав в общих чертах общее положение России, как оно ему представлялось в эти дни, останавливаясь с особенным вниманием на том факте, что даже умеренные элементы русского общества заявляют себя, - если не активно, то пассивно, - против правительства и что, по его крайнему разумению, при настоящих обстоятельствах могут быть два исхода: 1) диктатура или 2) вступление на путь конституции, при чем доложил, с нужными пояснениями, все пункты своей программы.

В основу программы этой, как окончательная цель, легли: а) законодательные права для Государственной] Думы и б) свобода евреев[4].

Вел. кн. Николай Николаевич неоднократно прерывал докладчика, дабы яснее усвоить себе отдельные подробности доложенного. Заседание затянулось до часа дня, и государь приказал сделать перерыв до 2 1/2 предложив к этому часу представить и проект манифеста, несмотря на то, что гр. Витте еще раз доложил, что программа менее свяжет государя и что лучше было бы манифеста не составлять, так как в нем изложить всю сущность программы было бы затруднительно.

В 3 часа дня заседание возобновилось. Гр. Витте несколько запоздал, корректируя проект манифеста, который и подвергся обсуждению. Присутствующие не возражали, но гр. Витте просил еще раз государя не решаться на подписание столь серьезного государственного акта, не уяснив всестороннего его значения, в виду чрезвычайной государственной важности делаемого шага и вероятности, что даже после этого успокоение может наступить не сразу. [73]

Его вел[ичество] отпустил всех, положил проект манифеста в стол и поблагодарил гр. Витте, сказав, что помолится богу, еще подумает и скажет ему, решится ли он на этот акт, или нет. По отъезде гр. Витте, государь приказал ген.-ад. бар. Фредериксу призвать ст.-с. Горемыкина и Будберга, ожидавших в Петергофе, и передать им на рассмотрение этот манифест. Оба тотчас приступили к его обсуждению и нашли его не соответствующим. Горемыкин[5] принципиально не соглашался с необходимостью такого акта, а бар. Будберг главным образом критически отнесся к формальной стороне самого изложения манифеста, находя таковое недостаточно хорошо редактированным. Ст.-секр. Горемыкин согласился помочь в редактировании нового проекта.

В это время гр. Витте случайно осведомлен был, что проект его манифеста обсуждается без него, и, опасаясь, что такой манифест мог бы быть подписан государем и что он, гр. Витте, принужден будет в силу обстоятельств принять его к исполнению и руководствоваться изложенными в нем видоизменениями ст.-секр. Горемыкина и бар. Будберга, телефонировал бар. Фредериксу и дворц. ком. кн. Енгалычеву, прося их доложить его величеству о том, что он ходатайствует об изменениях, сделанных в его редакции, поставить его в известность или же предложить авторам изменений стать во главе дела.

Из Петергофа было отвечено, что сделанное в манифесте изменение незначительно и лишь редакционное.

Гр. Витте просил все-таки изменения эти, предварительно подписания, передать ему на прочтение.

В воскресенье, 16 октября, по Петербургу распространился слух, обсуждавшийся в различных кружках, что проект государственных преобразований, представленный гр. Витте, не одобрен, а утвержден и принят другой проект члена госуд. совета Горемыкина; слухи эти в общей их сложности произвели угнетающее впечатление.

16 октября, вечером (после предварительного предупреждения по телефону), около полуночи, к гр. Витте приехали ген.-ад. бар. Фредерикс со своим начальником канцелярии ген.-майор. А. А. Мосоловым.

Бар. Фредерикс извинился перед гр. Витте, сообщив, что манифест изменен не в редакционном только отношении, как он это сообщил, но и по существу, и просил гр. Витте согласиться принять манифест в этом измененном виде к исполнению, так как измененный манифест заключал в себе, по его мнению, больше уступок, чем проектированный гр. Витте.

Ознакомившись с новой редакцией манифеста, гр. Витте усмотрел, что между проектом, представленным им, и проектом, ему привезенным, различие по существу сводилось к следующему: 1) В проекте гр. Витте определенно говорилось, что его величеству благоугодно поведет своему правительству озаботиться проведением в жизнь его неуклонною [74] волею предначертанных реформ; в проекте, привезенном бар. Фредериксом, те же пункты уже определены как даруемые. 2) О праве на законодательный почин со стороны Государственной Думы в этом последнем проекте не упоминалось вовсе.

При этом гр. Витте еще раз просил бар. Фредерикса испросить у государя императора не печатать пока манифеста, а лишь утвердить и обнародовать одну программу с теми изменениями, которые в ее вступлении уже сделал сам гр. Витте, относя все в ней изложенное к инициативе, указаниям и воле его величества.

Бар. Фредерике ответил, что вопрос о том, что настоящая реформа должна быть возвещена населению манифестом, решен бесповоротно.

В заключение гр. Витте заявил бар. Фредериксу, что он ясно сознает, что со стороны его величества в основу отношения к нему, несмотря на все внимание государя императора, несомненно легло чувство некоторого недоверия, что при наличии такого серьезного фактора совместная государственная работа крайне затруднится и что, быть может, было бы целесообразнее оставить самую цель о назначении его первым министром, а для объединения министров избрать одного из авторов измененного манифеста, при чем просил довести до сведения его величества о своей готовности и в этом случае - на второстепенном посту - послужить общему делу.

Высказанное гр. Витте предположение имело за собою несомненное основание, так как ближайшие к государю лица не верили в искренность гр. Витте и были убеждены, что он в своих честолюбивых намерениях стремится быть президентом Российской республики и что в предвидении возможности такого факта находит себе объяснение та выдающаяся ласка и любезность, предметом которой сделался граф Витте при возвращении из Портсмута со стороны германского императора Вильгельма II, прозревшего в нем будущего русского республиканского президента.

На другой день, 17 октября, в 9 ч. утра, бар. Фредерикс отправился с докладом к государю императору.

Результатом этого доклада было немедленное приглашение туда же вел. кн. Николая Николаевича и гр. Витте; последний мог прибыть лишь к 4 1/2 часам дня.

Вел. кн. Николай Николаевич, проникшись основательностью данных гр. Витте объяснений, выразил свое полное сочувствие проекту гр. Витте и доложил о невозможности, за недостатком войск, прибегнуть к военной диктатуре.

Вел. кн. и бар. Фредерикс были приняты государем раньше приезда гр. Витте, при чем тут же решено было, что его величество подпишет манифест, составленный гр. Витте, и утвердит программу, представленную им. В канцелярии мин. имп. двора, временно переведенной в Петергоф, приказано было приступить к переписке манифеста. [75]

В 6 часу вечера работа эта била закончена. Гр. Витте, уже прибывший из Петербурга, поехал в Александрию, и в его присутствии государь имп[ератор] подписал манифест и утвердил программу.

Таким образом» не без некоторой борьбы, колебаний и сомнений государю угодно было вернуть Россию на покинутый ею в силу разнообразных внутренних и внешних обстоятельств путь реформ и завершить великое дело своего августейшего деда.

При обратном возвращении в Петербург на палубе парохода находился вел. кн. Никол. Никол. Он казался веселым и довольным.