На поле знак прочтения, поставленный Николаем II.

С понедельника 3 сего января начались забастовки на с.-петербургских заводах и фабриках, а именно: 3 января самовольно прекратили работу рабочие Путиловского механического завода, с 12.500 рабочих, 4-го - Франко-русский механический завод, с 2.000 рабочих[1], 5-го - Невский механический и судостроительный завод, с 6.000 рабочих, Невская бумагопрядильня, с 2.000 рабочих, и Екатерингофская бумагопрядильня, с 700 рабочих. Как выяснилось уже из требований, предъявленных рабочими первых двух заводов, главнейшие домогательства забастовщиков заключаются в следующем: 1) установление 8-часового рабочего дня; 2) предоставление рабочим права участия, наравне с администрацией завода, в разрешении вопросов о размере заработной платы, об увольнении рабочих от службы и вообще в рассмотрении всяких претензий отдельных рабочих; 3) увеличение заработной платы для несдельно работающих мужчин и женщин; 4) устранение от должностей некоторых мастеров, и 5) выдача заработной платы за все прогульное время забастовки. Помимо сего, предъявлен ряд пожеланий второстепенного значения. Вышеизложенные требования представляются незаконными, а отчасти и невыполнимыми для заводчиков. Рабочие не могут требовать сокращения рабочего времени до 8 часов, так как закон предоставляет заводчику право занимать рабочих занятиями до 11 х/2 часов днем и до 10 часов ночью, каковые нормы установлены по весьма серьезным экономическим соображениям высочайше утвержденным 2 июня 1897 г. мнением государственного совета; в частности для Путиловского завода, выполняющего экстренные и ответственные заказы для надобностей Манчжурской армии, установление 8-часового рабочего дня и по техническим условиям едва ли допустимо. Несомненно также, что рабочим никаким образом не может быть предоставлено право устанавливать для самих себя размер заработной платы и решать вопросы о правильности увольнения от службы тех или иных рабочих, ибо в таком случае рабочие сделаются хозяевами предприятия, а владельцы заводов, несущие на себе весь риск производства, лишились бы законного права распоряжаться своим собственным делом. Наконец, не может быть признано за рабочими и право требовать вознаграждения за время забастовки, уже по одному тому, что при забастовке рабочих промышленник, вследствие самовольного прекращения рабочими действия завода, несет большие убытки, притом же выплата заработка за прогульное время послужила бы для рабочих только поощрением к устройству стачек в будущем. [3]

В виду того, что требования предъявлены рабочими в воспрещенной нашим законом форме, что они представляются невыполнимыми для промышленников и что на некоторых заводах прекращение работ производилось насильственно, происходящая на с.-петербургских фабриках и заводах забастовка обращает на себя самое серьезное внимание, тем более, что, насколько выяснили обстоятельства деля, она находится в непосредственной связи с действиями общества «Собрание русских фабрично-заводских рабочих города С.-Петербурга», руководимого священником Гапоном, состоящим при церкви с.«петербургской пересыльной тюрьмы. Так, на первом из забастовавших заводов - Путиловском - требования были предъявлены самим священником Гапоном, совместно с членами помянутого общества, а засим однородные требования стали предъявляться и на других заводах[2]. Из этого усматривается, что рабочие в достаточной мере объединены обществом отца Гапона и действуют поэтому настойчиво.

Высказывая серьезные опасения за исход забастовки, в особенности в виду тех результатов, которых достигли рабочие в Баку, я признавал бы настоятельно необходимым, чтобы были приняты действительные меры как для обеспечения безопасности тех рабочих, которые пожелают приступить к обычным своим фабрично-заводским занятиям, так и для ограждения имущества промышленников от разграбления и истребления пожаром; в противном случае те и другие будут находиться в том тягостном положении, в какое были поставлены недавно промышленники и благоразумные рабочие во время забастовки в Баку.

С своей стороны, я почел бы долгом собрать на завтра, 6 январи, промышленников, дабы, обсудив с ними обстоятельства дела, дать им соответствующие указания благоразумного, спокойного и беспристрастного рассмотрения всех предъявляемых рабочими требований.

Что касается действий общества «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. С.-Петербурга», то о возникших у меня весьма больших опасениях относительно характера и результатов его деятельности я счел долгом обратиться к министру внутренних дел, так как устав этого общества был утвержден по министерству внутренних дел, без сношения с финансовым ведомством[3].

О вышеизложенном приемлю долг всеподданнейше довести до сведения вашего императорского величества.

[1] В. И. Невский (Красная Летопись, I, 1922 г., стр. 22) принимает эту же цифру. В справке старшего фабричного инспектора С. Чижова для Франко-рус-ского завода указана цифра рабочих—2.500.

[2] О предшествовавших забастовке на Путиловском заводе обстоятельствах было доложено Коковцову тов. министра В. Тимирязевым лишь 3 января, при сообщении о начале забастовки. Из этого доклада Тимирязева, при котором он представил Коковцову и копию донесения ст. фабр. инсп. Чижова с.-петербургскому градоначальнику от 30 декабря, видно, что экстренное собрание для разбора жалоб 4 увольняемых рабочих на Путиловском заводе состоялось 27 декабря а не 28 (как считает В. И. Невский, там же, стр. 15). — Характерно, что старший фабричный инспектор обратился с донесением об этом собрании и последовавших своих переговорах с Гапоном, сотрудником «СПБ Ведомостей» Архангельским и 4 жалобщиками к градоначальнику, а не в министерство финансов.

[3] В деле № 35 главного по фабр, и горнозавод, делам присутствия сохранились 2 редакции письма Коковцова к Святополк-Мирскому: одна от 5 января, другая — от 7-го. На них пометы: «не пошло» и «не состоялось». — Вторая редакция составлялась уже после совещания Коковцова с «промышленниками», собранного на 6-е число. Протокола совещания 6 января в деле не имеется.

Относительно требований рабочих, тех же, что перечислены во в:еп. докладе от 5 января, «промышленники» дали «показание», что существо их уже задолго до открытия забастовки ставилось свящ. Гапоном в программу «собрания русских фабр.-зав. рабочих г. С.-Петербурга»; «требования эти признаны промышленниками на собранном мною совещании совершенно неприемлемыми, к чему и я всецело присоединяюсь»,—писал Коковцов. Относительно «ряда пожеланий более или менее второстепенного характера» Коковцов «предложил фабрикантам обсудить в своей среде вопрос о возможном их выполнении, став на почву благоразумного, спокойного и беспристрастного отношения к делу». На этом же совещании фабрикантами «было возбуждено ходатайство о том, чтобы фабрично-заводское имущество было надлежащим образом ограждено от могущего произойти уничтожения его со стороны забастовщиков» (проект письма 7/I, л. л. 39—41).

Текст воспроизведен по изданию: Красный архив. №04-05 (11 - 15) - М.-Л.; 1925-1926. С. 3 - 4.