| История России - История России с XVII-нач. XX вв. |
Основной лозунг современного общественного движения в России - свобода.
Государственная организация имеет не одно только внешнее или историческое оправдание, т.-е. государство не может жить и развиваться только потому, что оно существует. Оно оправдывается и внутренне заложенной в его существо идеей, т.-е. для жизни государства должна быть цель, государство живет во имя чего-нибудь.
Эта идея или цель государства коренится в обеспечении благ жизни, моральных и реальных. Благо моральное состоит в поступательном развитии свободного по природе человеческого духа. Блага реальные слагаются из совокупности экономических условий существования.
И те, и другие требуют установления так называемой свободы гражданской, т.-е. обращения естественной свободы лица в свободу, регулируемую и ограничиваемую объективными нормами права. Ибо раз за каждым человеком признается свобода, а она не может не [51] быть признанною в области духовной и материальной, то свобода эта в безграничном объеме не может принадлежат никому. Фактически ограничит свободу сила - или физическая, или экономическая. Сильный неизбежно подавить слабого.
Сила, как фактор человеческих отношений, должна быть отнята от отдельных людей и должна быть поставлена вне их. Она должна быть сосредоточена в руках власти, достаточно удаленной от личных, индивидуальных интересов, дабы тем вернее обеспечивать интерес общий, но в то же время сохраняющей неразрывную постоянную связь с гражданами,» дабы ее действия не оказались в противоречии с начальным общим интересом всякого государства: гражданской свободой.
Так, во имя свободы создается право, определяющее пределы этой свободы. Во имя права - государство с его основными элементами: властью, населением и территорией.
Вместе с тем исторически вырабатываются формы правления и общественного строя, каковы: монархии неограниченные и ограниченные, республики и демократии, строй капиталистический, натурального хозяйства и пр.
Но такова уже судьба всех учреждений человеческих: форма отрывается от содержания, и, по мере того как формы отливаются и крепнут, они обращаются в самостоятельное и самодовлеющее явление жизни. Получается требование прямого служения: самодержавию,, конституции, республике и пр.; содержание, обусловившее образование форм, уходит куда-то назад. Во всей мощи выступают одни формы, и содержание, т.-е. цель гражданской свободы, начинает оцениваться, как явление служебное, как их результат.
В государстве исключительно быстро наступает торжество формы над идеей. Право, действующее в стране, получает оценку постольку, поскольку оно охраняет данный строй и данный способ управления. Свобода - поскольку она совместима с таким искусственно построенным правом.
Идея, однако, никогда не умирает. Если форма, ставшая внешним фактом, своей реальной силой не дает ей гореть во всем блеске, она теплится, как раскаленный уголь в груде золы. Повеет ветром, - уголь вспыхнет ярким пламенем. Пойдет дождь, - он снова будет мерцать едва заметно до новой вспышки.
Не год назад, конечно, зародилось нынешнее освободительное движение. Его корни в глубине веков - в Новгороде и Пскове, в Запорожском казачестве, в низовой вольнице Поволжья, церковном расколе, в протесте против реформ Петра с призывом к идеализированной самобытной старине, в бунте декабристов, в деле Петрашевского, в великом акте 19 февраля 1861 года и, говоря вообще, в природе всякого человека.
Человек всегда стремится к свободе. Человек культурный к свободе и праву: к свободе, регулируемой правом и правом обеспечиваемой. [52]
До настоящего момента движение, охватившее общество, еще течет в русле осуществимых и разумных требований. Но зловещие признаки ужасного бурного взрыва с каждым днем все сильнее дают себя чувствовать. Положение государства критическое.
Столкновения с полицией и войсками, бомбы, стачки, события на Кавказе, волнения в учебных заведениях, аграрные вспышки и т. п. не столько важны сами по себе, сколько по их отражению на зрелых и уравновешенных слоях общества, в которых нет против них серьезного противодействия; крайние политические воззрения существуют всегда и везде. Резкие эксцессы могут причинять государству огромный вред. Но не от них зависит бытие и целость государства. Пока власть имеет опору в широких общественных слоях, мирное разрешение кризиса еще возможно.
Эта необходимая опора из-под ног правительства уходит. Законодательные акты 6 августа изменили общественное настроение весьма слабо. Они запоздали, и они не сопровождаются таким изменением в управлении, которое прямо вытекает из возвещенного преобразования. За время с 18 февраля события, с одной стороны, и вихрь революционной мысли, с другой, унесли общественные идеалы гораздо дальше. Закрывать глаза на это нельзя.
Вместо чувства удовлетворения учреждение Государственной Думы и положение о выборах выдвинули нелепую мысль о бойкоте. Она отвергнута единодушно большей частью печати и общественных собраний, в частности сентябрьским совещанием земских и городских деятелей. Но самый факт постановки и серьезного обсуждения вопроса: итти в Думу или нет - чрезвычайно знаменателен. Знаменателен и тот факт, что, отказавшись от нелепости бойкота, упомянутые деятели хотят итти в Думу прежде всего для коренного ее изменения.
Если революция реальная еще рисуется у нас, как нечто возможное в будущем, то идейная революция, несомненно, существует в настоящем. Общественная мысль поднялась над землей и безудержно рвется в облака. Еще и года не прошло, когда требование всеобщего избирательного права принадлежало одним наиболее крайним элементам общества. Теперь нет союза или газеты, которые бы его не выставляли; с противниками системы, покоющейся на чисто абстрактной логической конструкции, уже не спорят даже. То же готово повториться в отношении вопросов, которые выдвинулись попутно, хотя сами по себе неизмеримо более сложны, нежели способ, формы и условия образования, представительства - о политической равноправности женщин, о национализации земли, социалистическом переустройстве государства и т. д. Самостоятельность Финляндии и автономия Польши, даже Армении и Грузии, уже не составляют конечного идеала федералистов. Поднялись голоса в пользу провинциальной автономии вообще, т.-е. преобразования России в союз свободных самоопределяющихся федераций. [53]
Мы переживаем время господства одних крайних идей. Осуществима ли данная идея, - на этом не останавливаются. Безудержной мысли кажется все достижимым и осуществимым легко и просто.
Такое настроение общества составляет самый опасный признак готовящегося взрыва. Ряды горячих сторонников обновления всей русской жизни, но не иначе, как путем мирной эволюции, с каждым днем редеют. Им с каждым днем становится труднее сдерживать движение.
Их положение особенно трудно потому, что им приходится бороться на два фронта: с теми, кто сознательно идет к насильственному перевороту, и с правительством, которое не отличает их от анархистов и одинаково преследует, с правительством, которое в своих приемах и способах действия осталось, как было, как будто закон 6 августа не обусловливает самой коренной и радикальной перемены в способах правительственного воздействия.
Глубоко ошибочно думать, что в восьмидесятых годах движение было остановлено полицейскими мерами, применяя которые правительство нашло опору в крестьянских массах.
Пассивные крестьянские массы всегда инертны и потому надежной опорою активных мероприятий не служат и служить не могут. Полицейская же репрессия остановить идейное движение бессильна. Большее, что она может сделать, - это придавить и заглушить проявления движения во-вне, то-есть загнать болезнь во-внутрь. Преданность идее царя в народных массах, несомненно, существует. Но в народе уже произнесено слово «измена». Не зная и не понимая, где и в чем измена, народ может неудержимым потоком и во имя царя снести все чем держится не только монархия, но и самое государство.
В 1881 и 1882 г.г. произошел поворот в самом мыслящем обществе, и правительственная реакция имела успех только потому, что ответила запросу общественного настроения.
Почему произошел поворот, - останавливаться на этом теперь не место. Нельзя лишь забывать, что в тот момент научная мысль всего мира была на нисходящей половине волны. Конституционализм подвергался суровой критике. Социалистические тенденции громко протестовали против индивидуальной свободы. Экономические проблемы заглушали правовые. Абсолютизм не встречал теоретического отрицания. Ныне, спустя двадцать лет, условия совершенно иные. Ожидать поворота в общественном сознании нельзя. Напротив, все говорит за то, что такой поворот наступить не может.
Непоследовательные и неумелые действия и неразборчивые средства, к которым прибегала администрация и которые продолжаются доныне, дали роковой результат. В обществе не недовольство только. В обществе воспиталась и растет с каждым днем злоба против правительства. Его не уважают, ему не верят. Самые благие начинания вызывают протест. Вместе с тем в обществе выросла уверенность в свое значение и в свои силы - в свою способность лишить правительство [54] опоры и заставить капитулировать. Факты действительности ежедневно подтверждают в глазах общества бессилие, неосведомленность и растерянность власти. Запрещавшееся, без всякого очевидного основания, вчера - сегодня, также без понятного основания, разрешается. Меры суровости перемешиваются на каждом шагу с отсутствием воздействия. А на Кавказе армяне с татарами заключают мирный договор, как будто вовсе не существует общей для обеих народностей власти.
Несчастная война кончена. Но в общественном настроении ее следы неизгладимых[1]. Война для всего государственного строя экзамен. Экзамен суровый и беспощадный. С неумолимой жестокостью она вскрыла всю ненормальность условий, при которых самодовлеющим явлением жизни является не форма правления даже, а полновластие органов подчиненного управления.
В очерченный исторический момент перед правительством лежит неимоверно трудная задача. Конкретно наметить в деталях ее разрешение невозможно. Возможно лишь установить принципы предстоящей деятельности. Важность момента обязывает установить эти принципы точно, искренне и определенно.
Правительство, которое не направляет события, а само событиями направляется, ведет государство к гибели. Также не стоит на высоте положения то правительство, которое, не имея широко поставленной цели, пассивно идет за господствующим общественным течением, ему подчиняясь и делая одну уступку за другой.
Правительство должно не фиктивно, а реально руководить страной. Только такая политика способна сделать власть твердой, и только при такой политике устанавливается нормальное взаимодействие между правительством и обществом. Общественное самосознание всегда ищет авторитета и руководительства. Анархия, как форма общественного строя, есть понятие, само себя отрицающее. Гражданская свобода необходимо предполагает правовую охрану. Правовая охрана столь же необходимо предполагает существование власти.
Руководительство требует прежде всего ясно поставленной цели. Цели идейной, высшей, всеми признаваемой.
Такая цель поставлена обществом, значение ее велико и совершенно несокрушимо, ибо в цели этой есть правда. Правительство поэтому должно ее принять. Лозунг «свобода» должен стать лозунгом правительственной деятельности. Другого исхода для спасения государства нет.
Ход исторического прогресса неудержим. Идея гражданской свободы восторжествует если не путем реформы, то путем революции. Но в последнем случае она возродится из пепла ниспровергнутого тысячелетнего прошлого. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, все сметет, все повергнет в прах. Какою выйдет Россия из беспримерного [55] примерного испытания, - ум отказывается себе представить; ужасы русского бунта могут превзойти все то, что было в истории. Возможное чужестранное вмешательство разорвет страну на части. Попытки осуществить идеалы теоретического социализма, - они будут неудачны, но они будут «несомненно, - разрушат семью, выражение религиозного культа, собственность, все основы права.
Как в пятидесятых годах правительство объявило освобождение крестьян своим лозунгом, так в настоящий неизмеримо более опасный момент государственная власть не имеет выбора: ей надлежит смело и открыто стать во главе освободительного движения.
Идея гражданской свободы ничего угрожающего бытию государства в себе не заключает. Напротив, последовательно проведенная в законодательство и в жизнь, она вернейшим образом обеспечивает государственное бытие, связуя граждан сознательно-реальной связью.
Освободительное движение порывает, правда, с формальным прошлым, но разве освобождение крестьян не было также отказом от векового прошлого?
Жизнь не знает непоколебимых, вечных, неизменяющихся форм. Вечно одно духовное содержание жизни. С течением времени формы становятся историческим фактом. Когда они стали только историческим фактом в общественном сознании и действительной любви и преданности к ним нет, никакие силы не удержат их видоизменения.
В 1861 г. Россия вступила на путь обновления государственных форм на началах обеспеченной гражданской свободы. Сорокалетняя затем реакция - сначала эпизодическая, потом сплошная,-несмотря на неимоверные усилия, идейного прогресса не остановила. Она лишь свернула его с прямой дороги, расколола правительство и идейно сильную часть общества на два враждебных стана и привела в тупик. В одном стане раздалось: так дальше жить нельзя. В другом - почувствовалась необходимость уступок.
Раз правительство станет во главе движения, оно сразу приобретет опору и получит возможность ввести движение в границы и в них удержать. Этого болезненно желало и ждало общество год назад. И если бы тогда желания общества были приняты, кризис, пожалуй, уже был бы разрешен.
Год идейной революции сделал свое дело. Теперь положение вещей бесконечно более тяжелое. В сознании общества границы необходимого и осуществимого расширились. Руководительство движением требует признания уже гораздо большего. Но признать и принять это большее необходимо. Каждый лишний день уносит общественную мысль все дальше и дальше. Еще немного, и она окажется унесенною в пространство безграничное, в хаос идей. Страна сама не заметит, как окажется в хаосе действий. Тогда ничто не поможет. Тогда будет поздно.
Идеалы освободительного движения суть трех родов. Во-первых, отрицательные: устранение произвола и самовластия подчиненных [56] властей вообще; самовластия фактического и основанного на разнообразных временных и исключительных законоположениях. Во-вторых, положительные: определенная законом и обеспеченная от произвольного нарушения свобода вероисповедания, слова, собраний и союзов и личности; равенство в правах всех подданных, независимо от национальности и происхождения. В-третьих, формальные, касающиеся государственного устройства, как гарантии достижения положительных и отрицательных идеалов.
Написать на своем знамени первые и вторые правительству тем легче, что они в сущности уже получили признание с высоты престола в указе 12 декабря 1904 года. Но написать их нужно искренне, не как вынужденные уступки, а как цель, к которой правительство поставило своей задачей стремиться само. И такое к ним отношение должно иметь явное и яркое выражение.
Идеалы третьего рода получили в господствующем общественном сознании законченную формулировку в слове «конституция» - в смысле общения царя с народом на почве разделения законодательной власти, бюджетного права и контроля за действиями администрации.
Но слово это, хотя и не признано с высоты престола, никакой [опасности] в действительности не представляет. И при представительстве с так называемым решающим голосом принцип полноты власти царя сохраняется: ни одно решение представителей не получает силы без санкции монарха. С другой стороны, закон о Государственной Думе вовсе не имеет в виду призвать к жизни учреждение, лишенное всяких прав; фактически решения Думы, например, по рассмотрению бюджета, могут стать прямо решающими. Быть может, конечно, творческая мысль создаст еще неиспытанную в истории политическую комбинацию, и русское народное представительство выльется в своеобразные формы, непохожие на существующие в других странах конституции. Это составляло всегда предмет чаяния людей, преданных русским народным идеалам, но именно для того, чтобы такой идеал мог осуществиться, его невозможно насильственно навязывать. Государственная власть должна быть готова вступить и на путь конституционный. Это слово не должно пугать и быть под запретом. Государственная власть должна искренно и явно стремиться к благу государства, а не к сохранению той или другой формы. Пусть докажут, что благо государства в конституции, - самодержавный монарх, интересы коего не могут быть отделены от блага народного, первый, без сомнения, станет па этот путь. Опасению здесь не может быть места, и надо иметь в виду и готовиться и к этому исходу.
Далее, нельзя отвергать, что положение о выборах в Государственную Думу создало искусственную систему представительства. Не подданство определяет право на участие в законодательной деятельности, а случайный факт обладания известным имущественным цензом. Целые категории граждан от выборов устранены. Крестьяне обособлены от других состояний. Для представительства рабочих [57] места не отведено. Реорганизация выборов также должна быть включена правительством в свою программу.
Логическая неуязвимость системы всеобщего голосования обязывает принять, как идеал будущего, именно ее, какое бы политическое значение ни получило представительство в России. Практической задачей должно быть создание условий осуществления всеобщего избирательного права.
Гораздо труднее установить отношение правительства к дальнейшим требованиям, которыми за год обросли идеалы освободительного движения Эти требования не определились окончательно и в общественном сознании. Мысль еще бродит вокруг них, пытаясь найти приемлемую формулу.
Главнейшие из таких требований суть: решение рабочего вопроса, аграрного и окраинного.
Первый не решен еще и наукой. Следовательно, в задачу правительственной деятельности могут быть включены лишь отдельные паллиативные мероприятия, сглаживающие подавление труда капиталом: нормировка рабочего дня, государственное страхование рабочих, образование примирительных камер и т. п.
Второй тоже еще далек от теоретического разрешения в полном объеме. Но, в виду исключительной важности устранения земельного голода крестьян в некоторых губерниях, наметить хотя бы в этой части средства его разрешения представляется безотлагательно необходимым. В распоряжении правительства имеются такие неиспользованные средства, как казенные земли разных наименований и Крестьянский банк. Затем, выкуп ренты, получаемой частными собственниками в виде арендной платы за землю, не может почитаться мерой совершенно недопустимою. Такая форма экспроприации частной земельной собственности находит некоторое оправдание в признании увеличения площади землевладения на началах личного земледельческого труда потребностью государственною и не многим отличается от выкупа земли, например, для проведения железной дороги.
Мысль о расчленении всей России на автономные провинции, по счастью, еще не приобрела популярности, а потому идея государственного единства в области внешних сношений, военной организации, денежной системы, таможен, налогов и сборов на общие потребности, уголовного законодательства, единого народного представительства и тому подобного может и должна быть громко провозглашена правительством.
Идее государственного единства, однако, ничуть не противоречит ни автономия десяти польских губерний, ни, быть может, Грузии и других частей Кавказа в расширенных пределах местного самоуправления. А именно, в области удовлетворения исключительно местных польз и нужд - начального и среднего образования, гражданского законодательства, низшего суда, обложения на местные потребности, содержания полицейской охраны и т. п. [58]
Такова в главных чертах программа деятельности правительства, дабы оно с расчетом на успех могло стать во главе освободительного движения, взять его в руки и тем спасти отечество.
Возлагать чрезмерные надежды на Государственную Думу в высшей степени рискованно уже потому, что остается совершенно неизвестным, в состоянии ли будет избранная Дума удержать от насильственных действий те слои населения, которые не получили участия в выборах по закону 6 августа. Так же точно было бы рискованно предоставить Думу самой себе, особенно на первых порах.
Какой состав по политическим убеждениям и по настроению дадут предстоящие выборы, отгадать нельзя. Не только не может знать этого правительство, лишенное непосредственных впечатлений и воспринимающее сведения, преломленные чрез бумажную канцелярскую призму, но для самого живого и проницательного общественного деятеля - это загадка. Легко может случиться, что меры, коими при начертании положения о выборах имелось в виду предопределить настроение членов Думы первого призыва, - именно они дадут прямо обратный результат. Тенденциозное же вмешательство в производство выборов даст такой результат почти наверное. Нервное возбуждение и раздражение всего населения, не исключая консервативных слоев, настолько велико, что гораздо вероятнее обратное реагирование, нежели прямое[2]).
Отсюда вытекает первая ближайшая задача правительства: обставить дело так, чтобы выборы действительно производились свободно и чтобы свободное их производство было для всех ясно. Для этого необходимо, кроме категоричных указаний местным агентам власти, широкое разрешение собраний и снятие стеснений с печати во всем, что касается предвыборной агитации и борьбы.
Такое отношение к выборам особенно необходимо в тех видах, дабы поднять престиж Думы в глазах общества. И этим правительство поддержит те элементы, которые, отвергая принцип совещательного представительства, все-таки решили в Думу итти.
Из мер положительного характера, подлежащих принятию в недолгий период до созыва Думы, первое место занимают: образование министерства из лиц, пользующихся общественным уважением и, во всяком случае, искренно преданных предстоящим преобразованиям, а также преобразование государственного совета.
Совет, ныне состоящий из заслуженных сановников в значительной степени весьма преклонного возраста, необходимо поставить на высоту, по авторитету равную Думе. Искусственное сочетание выборной Думы и чисто бюрократического совета составляет несомненный недостаток реформы. Все прошлое совета, независимо от его наличного состава, исключает возможность ожидать, чтобы он проявил ту же степень самостоятельности, к которой будет естественно стремиться [59] Дума. Совет или явится послушным слугою правительства, или подчинится Думе и все ее постановления станет принимать безоговорочно. В обоих случаях он не удовлетворит своему новому назначению.
Для полного преобразования совета в верхнюю палату нет времени. Но частичная реорганизация возможна путем включения в число его членов выборных представителей от дворянства, земства, университетов и, быть может, также от духовенства. Указанную организацию надлежит осуществить тем порядком, которым выработано учреждение Государственной Думы.
Предлагаемую меру подсказывает разумная и необходимая осторожность. Она хотя до некоторой степени урегулирует первые шаги совещательной и потому склонной к самым крайним неожиданностям Думы. Резко разорвать с таким советом Думе будет труднее, чем с нынешним.
Затем представляется чрезвычайно желательным органически связать Думу с правительством. Везде, где такая связь существует, она служит вернейшим залогом дружной совместной работы.
По закону же 6 августа, правительство и выборные от населения поставлены в условия, при которых между ними всегда могут возникать взаимные недоверие и конфликты. Закон не только не обязывает, чтобы министры избирались из членов Думы, но, напротив, не допускает даже подобного совмещения.
Связь в указанной форме может установиться, конечно, лишь после образования Думы. Задача же минуты - дополнить закон возможностью ее установления.
При отсутствии условий прямого руководительства, со стороны правительства на первых порах может быть применено в отношении Думы лишь руководство косвенное, известной комбинацией вносимых законопроектов. При этом, однако, должна быть соблюдаема крайняя чуткость к настроению большинства и еще большая умеренность. Руководительство должно быть незаметное, основанное отнюдь не на власти, а на силе знаний, навыка и убеждения:
Делового характера работа в Думе сразу не получит, и с этим надо считаться, как с непреложным фактом. Чем более энергичны будут попытки отвлечь внимание от общих вопросов, тем вернее их постигнет неудача. В стране слишком наболели общие вопросы. Выборные придут в Думу именно для суждения о них.
Изложенная схема программы правительственной деятельности, нельзя скрывать, составляет резкий поворот в политике, которой держалось правительство в течение веков.
Ее исходные положения: исключительная опасность минуты, невозможность сохранения переживших себя традиций и отсутствие иного способа спасти бытие государства. [60]
Наступил момент кризиса. Долг верноподданного обязывает сказать это честно и открыто. Выбора нет: или стать во главе охватившего страну движения, или отдать ее на растерзание стихийных сил. Казни и потоки крови только ускорят взрыв. За ними наступит дикий разгул низменных человеческих страстей.
9 октября 1905 г.
Граф Витте.
Русская редакция: www.freedom-ru.net & www.joobb.ru
Государственная организация имеет не одно только внешнее или историческое оправдание, т.-е. государство не может жить и развиваться только потому, что оно существует. Оно оправдывается и внутренне заложенной в его существо идеей, т.-е. для жизни государства должна быть цель, государство живет во имя чего-нибудь.
Эта идея или цель государства коренится в обеспечении благ жизни, моральных и реальных. Благо моральное состоит в поступательном развитии свободного по природе человеческого духа. Блага реальные слагаются из совокупности экономических условий существования.
И те, и другие требуют установления так называемой свободы гражданской, т.-е. обращения естественной свободы лица в свободу, регулируемую и ограничиваемую объективными нормами права. Ибо раз за каждым человеком признается свобода, а она не может не [51] быть признанною в области духовной и материальной, то свобода эта в безграничном объеме не может принадлежат никому. Фактически ограничит свободу сила - или физическая, или экономическая. Сильный неизбежно подавить слабого.
Сила, как фактор человеческих отношений, должна быть отнята от отдельных людей и должна быть поставлена вне их. Она должна быть сосредоточена в руках власти, достаточно удаленной от личных, индивидуальных интересов, дабы тем вернее обеспечивать интерес общий, но в то же время сохраняющей неразрывную постоянную связь с гражданами,» дабы ее действия не оказались в противоречии с начальным общим интересом всякого государства: гражданской свободой.
Так, во имя свободы создается право, определяющее пределы этой свободы. Во имя права - государство с его основными элементами: властью, населением и территорией.
Вместе с тем исторически вырабатываются формы правления и общественного строя, каковы: монархии неограниченные и ограниченные, республики и демократии, строй капиталистический, натурального хозяйства и пр.
Но такова уже судьба всех учреждений человеческих: форма отрывается от содержания, и, по мере того как формы отливаются и крепнут, они обращаются в самостоятельное и самодовлеющее явление жизни. Получается требование прямого служения: самодержавию,, конституции, республике и пр.; содержание, обусловившее образование форм, уходит куда-то назад. Во всей мощи выступают одни формы, и содержание, т.-е. цель гражданской свободы, начинает оцениваться, как явление служебное, как их результат.
В государстве исключительно быстро наступает торжество формы над идеей. Право, действующее в стране, получает оценку постольку, поскольку оно охраняет данный строй и данный способ управления. Свобода - поскольку она совместима с таким искусственно построенным правом.
Идея, однако, никогда не умирает. Если форма, ставшая внешним фактом, своей реальной силой не дает ей гореть во всем блеске, она теплится, как раскаленный уголь в груде золы. Повеет ветром, - уголь вспыхнет ярким пламенем. Пойдет дождь, - он снова будет мерцать едва заметно до новой вспышки.
Не год назад, конечно, зародилось нынешнее освободительное движение. Его корни в глубине веков - в Новгороде и Пскове, в Запорожском казачестве, в низовой вольнице Поволжья, церковном расколе, в протесте против реформ Петра с призывом к идеализированной самобытной старине, в бунте декабристов, в деле Петрашевского, в великом акте 19 февраля 1861 года и, говоря вообще, в природе всякого человека.
Человек всегда стремится к свободе. Человек культурный к свободе и праву: к свободе, регулируемой правом и правом обеспечиваемой. [52]
До настоящего момента движение, охватившее общество, еще течет в русле осуществимых и разумных требований. Но зловещие признаки ужасного бурного взрыва с каждым днем все сильнее дают себя чувствовать. Положение государства критическое.
Столкновения с полицией и войсками, бомбы, стачки, события на Кавказе, волнения в учебных заведениях, аграрные вспышки и т. п. не столько важны сами по себе, сколько по их отражению на зрелых и уравновешенных слоях общества, в которых нет против них серьезного противодействия; крайние политические воззрения существуют всегда и везде. Резкие эксцессы могут причинять государству огромный вред. Но не от них зависит бытие и целость государства. Пока власть имеет опору в широких общественных слоях, мирное разрешение кризиса еще возможно.
Эта необходимая опора из-под ног правительства уходит. Законодательные акты 6 августа изменили общественное настроение весьма слабо. Они запоздали, и они не сопровождаются таким изменением в управлении, которое прямо вытекает из возвещенного преобразования. За время с 18 февраля события, с одной стороны, и вихрь революционной мысли, с другой, унесли общественные идеалы гораздо дальше. Закрывать глаза на это нельзя.
Вместо чувства удовлетворения учреждение Государственной Думы и положение о выборах выдвинули нелепую мысль о бойкоте. Она отвергнута единодушно большей частью печати и общественных собраний, в частности сентябрьским совещанием земских и городских деятелей. Но самый факт постановки и серьезного обсуждения вопроса: итти в Думу или нет - чрезвычайно знаменателен. Знаменателен и тот факт, что, отказавшись от нелепости бойкота, упомянутые деятели хотят итти в Думу прежде всего для коренного ее изменения.
Если революция реальная еще рисуется у нас, как нечто возможное в будущем, то идейная революция, несомненно, существует в настоящем. Общественная мысль поднялась над землей и безудержно рвется в облака. Еще и года не прошло, когда требование всеобщего избирательного права принадлежало одним наиболее крайним элементам общества. Теперь нет союза или газеты, которые бы его не выставляли; с противниками системы, покоющейся на чисто абстрактной логической конструкции, уже не спорят даже. То же готово повториться в отношении вопросов, которые выдвинулись попутно, хотя сами по себе неизмеримо более сложны, нежели способ, формы и условия образования, представительства - о политической равноправности женщин, о национализации земли, социалистическом переустройстве государства и т. д. Самостоятельность Финляндии и автономия Польши, даже Армении и Грузии, уже не составляют конечного идеала федералистов. Поднялись голоса в пользу провинциальной автономии вообще, т.-е. преобразования России в союз свободных самоопределяющихся федераций. [53]
Мы переживаем время господства одних крайних идей. Осуществима ли данная идея, - на этом не останавливаются. Безудержной мысли кажется все достижимым и осуществимым легко и просто.
Такое настроение общества составляет самый опасный признак готовящегося взрыва. Ряды горячих сторонников обновления всей русской жизни, но не иначе, как путем мирной эволюции, с каждым днем редеют. Им с каждым днем становится труднее сдерживать движение.
Их положение особенно трудно потому, что им приходится бороться на два фронта: с теми, кто сознательно идет к насильственному перевороту, и с правительством, которое не отличает их от анархистов и одинаково преследует, с правительством, которое в своих приемах и способах действия осталось, как было, как будто закон 6 августа не обусловливает самой коренной и радикальной перемены в способах правительственного воздействия.
Глубоко ошибочно думать, что в восьмидесятых годах движение было остановлено полицейскими мерами, применяя которые правительство нашло опору в крестьянских массах.
Пассивные крестьянские массы всегда инертны и потому надежной опорою активных мероприятий не служат и служить не могут. Полицейская же репрессия остановить идейное движение бессильна. Большее, что она может сделать, - это придавить и заглушить проявления движения во-вне, то-есть загнать болезнь во-внутрь. Преданность идее царя в народных массах, несомненно, существует. Но в народе уже произнесено слово «измена». Не зная и не понимая, где и в чем измена, народ может неудержимым потоком и во имя царя снести все чем держится не только монархия, но и самое государство.
В 1881 и 1882 г.г. произошел поворот в самом мыслящем обществе, и правительственная реакция имела успех только потому, что ответила запросу общественного настроения.
Почему произошел поворот, - останавливаться на этом теперь не место. Нельзя лишь забывать, что в тот момент научная мысль всего мира была на нисходящей половине волны. Конституционализм подвергался суровой критике. Социалистические тенденции громко протестовали против индивидуальной свободы. Экономические проблемы заглушали правовые. Абсолютизм не встречал теоретического отрицания. Ныне, спустя двадцать лет, условия совершенно иные. Ожидать поворота в общественном сознании нельзя. Напротив, все говорит за то, что такой поворот наступить не может.
Непоследовательные и неумелые действия и неразборчивые средства, к которым прибегала администрация и которые продолжаются доныне, дали роковой результат. В обществе не недовольство только. В обществе воспиталась и растет с каждым днем злоба против правительства. Его не уважают, ему не верят. Самые благие начинания вызывают протест. Вместе с тем в обществе выросла уверенность в свое значение и в свои силы - в свою способность лишить правительство [54] опоры и заставить капитулировать. Факты действительности ежедневно подтверждают в глазах общества бессилие, неосведомленность и растерянность власти. Запрещавшееся, без всякого очевидного основания, вчера - сегодня, также без понятного основания, разрешается. Меры суровости перемешиваются на каждом шагу с отсутствием воздействия. А на Кавказе армяне с татарами заключают мирный договор, как будто вовсе не существует общей для обеих народностей власти.
Несчастная война кончена. Но в общественном настроении ее следы неизгладимых[1]. Война для всего государственного строя экзамен. Экзамен суровый и беспощадный. С неумолимой жестокостью она вскрыла всю ненормальность условий, при которых самодовлеющим явлением жизни является не форма правления даже, а полновластие органов подчиненного управления.
В очерченный исторический момент перед правительством лежит неимоверно трудная задача. Конкретно наметить в деталях ее разрешение невозможно. Возможно лишь установить принципы предстоящей деятельности. Важность момента обязывает установить эти принципы точно, искренне и определенно.
Правительство, которое не направляет события, а само событиями направляется, ведет государство к гибели. Также не стоит на высоте положения то правительство, которое, не имея широко поставленной цели, пассивно идет за господствующим общественным течением, ему подчиняясь и делая одну уступку за другой.
Правительство должно не фиктивно, а реально руководить страной. Только такая политика способна сделать власть твердой, и только при такой политике устанавливается нормальное взаимодействие между правительством и обществом. Общественное самосознание всегда ищет авторитета и руководительства. Анархия, как форма общественного строя, есть понятие, само себя отрицающее. Гражданская свобода необходимо предполагает правовую охрану. Правовая охрана столь же необходимо предполагает существование власти.
Руководительство требует прежде всего ясно поставленной цели. Цели идейной, высшей, всеми признаваемой.
Такая цель поставлена обществом, значение ее велико и совершенно несокрушимо, ибо в цели этой есть правда. Правительство поэтому должно ее принять. Лозунг «свобода» должен стать лозунгом правительственной деятельности. Другого исхода для спасения государства нет.
Ход исторического прогресса неудержим. Идея гражданской свободы восторжествует если не путем реформы, то путем революции. Но в последнем случае она возродится из пепла ниспровергнутого тысячелетнего прошлого. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, все сметет, все повергнет в прах. Какою выйдет Россия из беспримерного [55] примерного испытания, - ум отказывается себе представить; ужасы русского бунта могут превзойти все то, что было в истории. Возможное чужестранное вмешательство разорвет страну на части. Попытки осуществить идеалы теоретического социализма, - они будут неудачны, но они будут «несомненно, - разрушат семью, выражение религиозного культа, собственность, все основы права.
Как в пятидесятых годах правительство объявило освобождение крестьян своим лозунгом, так в настоящий неизмеримо более опасный момент государственная власть не имеет выбора: ей надлежит смело и открыто стать во главе освободительного движения.
Идея гражданской свободы ничего угрожающего бытию государства в себе не заключает. Напротив, последовательно проведенная в законодательство и в жизнь, она вернейшим образом обеспечивает государственное бытие, связуя граждан сознательно-реальной связью.
Освободительное движение порывает, правда, с формальным прошлым, но разве освобождение крестьян не было также отказом от векового прошлого?
Жизнь не знает непоколебимых, вечных, неизменяющихся форм. Вечно одно духовное содержание жизни. С течением времени формы становятся историческим фактом. Когда они стали только историческим фактом в общественном сознании и действительной любви и преданности к ним нет, никакие силы не удержат их видоизменения.
В 1861 г. Россия вступила на путь обновления государственных форм на началах обеспеченной гражданской свободы. Сорокалетняя затем реакция - сначала эпизодическая, потом сплошная,-несмотря на неимоверные усилия, идейного прогресса не остановила. Она лишь свернула его с прямой дороги, расколола правительство и идейно сильную часть общества на два враждебных стана и привела в тупик. В одном стане раздалось: так дальше жить нельзя. В другом - почувствовалась необходимость уступок.
Раз правительство станет во главе движения, оно сразу приобретет опору и получит возможность ввести движение в границы и в них удержать. Этого болезненно желало и ждало общество год назад. И если бы тогда желания общества были приняты, кризис, пожалуй, уже был бы разрешен.
Год идейной революции сделал свое дело. Теперь положение вещей бесконечно более тяжелое. В сознании общества границы необходимого и осуществимого расширились. Руководительство движением требует признания уже гораздо большего. Но признать и принять это большее необходимо. Каждый лишний день уносит общественную мысль все дальше и дальше. Еще немного, и она окажется унесенною в пространство безграничное, в хаос идей. Страна сама не заметит, как окажется в хаосе действий. Тогда ничто не поможет. Тогда будет поздно.
Идеалы освободительного движения суть трех родов. Во-первых, отрицательные: устранение произвола и самовластия подчиненных [56] властей вообще; самовластия фактического и основанного на разнообразных временных и исключительных законоположениях. Во-вторых, положительные: определенная законом и обеспеченная от произвольного нарушения свобода вероисповедания, слова, собраний и союзов и личности; равенство в правах всех подданных, независимо от национальности и происхождения. В-третьих, формальные, касающиеся государственного устройства, как гарантии достижения положительных и отрицательных идеалов.
Написать на своем знамени первые и вторые правительству тем легче, что они в сущности уже получили признание с высоты престола в указе 12 декабря 1904 года. Но написать их нужно искренне, не как вынужденные уступки, а как цель, к которой правительство поставило своей задачей стремиться само. И такое к ним отношение должно иметь явное и яркое выражение.
Идеалы третьего рода получили в господствующем общественном сознании законченную формулировку в слове «конституция» - в смысле общения царя с народом на почве разделения законодательной власти, бюджетного права и контроля за действиями администрации.
Но слово это, хотя и не признано с высоты престола, никакой [опасности] в действительности не представляет. И при представительстве с так называемым решающим голосом принцип полноты власти царя сохраняется: ни одно решение представителей не получает силы без санкции монарха. С другой стороны, закон о Государственной Думе вовсе не имеет в виду призвать к жизни учреждение, лишенное всяких прав; фактически решения Думы, например, по рассмотрению бюджета, могут стать прямо решающими. Быть может, конечно, творческая мысль создаст еще неиспытанную в истории политическую комбинацию, и русское народное представительство выльется в своеобразные формы, непохожие на существующие в других странах конституции. Это составляло всегда предмет чаяния людей, преданных русским народным идеалам, но именно для того, чтобы такой идеал мог осуществиться, его невозможно насильственно навязывать. Государственная власть должна быть готова вступить и на путь конституционный. Это слово не должно пугать и быть под запретом. Государственная власть должна искренно и явно стремиться к благу государства, а не к сохранению той или другой формы. Пусть докажут, что благо государства в конституции, - самодержавный монарх, интересы коего не могут быть отделены от блага народного, первый, без сомнения, станет па этот путь. Опасению здесь не может быть места, и надо иметь в виду и готовиться и к этому исходу.
Далее, нельзя отвергать, что положение о выборах в Государственную Думу создало искусственную систему представительства. Не подданство определяет право на участие в законодательной деятельности, а случайный факт обладания известным имущественным цензом. Целые категории граждан от выборов устранены. Крестьяне обособлены от других состояний. Для представительства рабочих [57] места не отведено. Реорганизация выборов также должна быть включена правительством в свою программу.
Логическая неуязвимость системы всеобщего голосования обязывает принять, как идеал будущего, именно ее, какое бы политическое значение ни получило представительство в России. Практической задачей должно быть создание условий осуществления всеобщего избирательного права.
Гораздо труднее установить отношение правительства к дальнейшим требованиям, которыми за год обросли идеалы освободительного движения Эти требования не определились окончательно и в общественном сознании. Мысль еще бродит вокруг них, пытаясь найти приемлемую формулу.
Главнейшие из таких требований суть: решение рабочего вопроса, аграрного и окраинного.
Первый не решен еще и наукой. Следовательно, в задачу правительственной деятельности могут быть включены лишь отдельные паллиативные мероприятия, сглаживающие подавление труда капиталом: нормировка рабочего дня, государственное страхование рабочих, образование примирительных камер и т. п.
Второй тоже еще далек от теоретического разрешения в полном объеме. Но, в виду исключительной важности устранения земельного голода крестьян в некоторых губерниях, наметить хотя бы в этой части средства его разрешения представляется безотлагательно необходимым. В распоряжении правительства имеются такие неиспользованные средства, как казенные земли разных наименований и Крестьянский банк. Затем, выкуп ренты, получаемой частными собственниками в виде арендной платы за землю, не может почитаться мерой совершенно недопустимою. Такая форма экспроприации частной земельной собственности находит некоторое оправдание в признании увеличения площади землевладения на началах личного земледельческого труда потребностью государственною и не многим отличается от выкупа земли, например, для проведения железной дороги.
Мысль о расчленении всей России на автономные провинции, по счастью, еще не приобрела популярности, а потому идея государственного единства в области внешних сношений, военной организации, денежной системы, таможен, налогов и сборов на общие потребности, уголовного законодательства, единого народного представительства и тому подобного может и должна быть громко провозглашена правительством.
Идее государственного единства, однако, ничуть не противоречит ни автономия десяти польских губерний, ни, быть может, Грузии и других частей Кавказа в расширенных пределах местного самоуправления. А именно, в области удовлетворения исключительно местных польз и нужд - начального и среднего образования, гражданского законодательства, низшего суда, обложения на местные потребности, содержания полицейской охраны и т. п. [58]
Такова в главных чертах программа деятельности правительства, дабы оно с расчетом на успех могло стать во главе освободительного движения, взять его в руки и тем спасти отечество.
Возлагать чрезмерные надежды на Государственную Думу в высшей степени рискованно уже потому, что остается совершенно неизвестным, в состоянии ли будет избранная Дума удержать от насильственных действий те слои населения, которые не получили участия в выборах по закону 6 августа. Так же точно было бы рискованно предоставить Думу самой себе, особенно на первых порах.
Какой состав по политическим убеждениям и по настроению дадут предстоящие выборы, отгадать нельзя. Не только не может знать этого правительство, лишенное непосредственных впечатлений и воспринимающее сведения, преломленные чрез бумажную канцелярскую призму, но для самого живого и проницательного общественного деятеля - это загадка. Легко может случиться, что меры, коими при начертании положения о выборах имелось в виду предопределить настроение членов Думы первого призыва, - именно они дадут прямо обратный результат. Тенденциозное же вмешательство в производство выборов даст такой результат почти наверное. Нервное возбуждение и раздражение всего населения, не исключая консервативных слоев, настолько велико, что гораздо вероятнее обратное реагирование, нежели прямое[2]).
Отсюда вытекает первая ближайшая задача правительства: обставить дело так, чтобы выборы действительно производились свободно и чтобы свободное их производство было для всех ясно. Для этого необходимо, кроме категоричных указаний местным агентам власти, широкое разрешение собраний и снятие стеснений с печати во всем, что касается предвыборной агитации и борьбы.
Такое отношение к выборам особенно необходимо в тех видах, дабы поднять престиж Думы в глазах общества. И этим правительство поддержит те элементы, которые, отвергая принцип совещательного представительства, все-таки решили в Думу итти.
Из мер положительного характера, подлежащих принятию в недолгий период до созыва Думы, первое место занимают: образование министерства из лиц, пользующихся общественным уважением и, во всяком случае, искренно преданных предстоящим преобразованиям, а также преобразование государственного совета.
Совет, ныне состоящий из заслуженных сановников в значительной степени весьма преклонного возраста, необходимо поставить на высоту, по авторитету равную Думе. Искусственное сочетание выборной Думы и чисто бюрократического совета составляет несомненный недостаток реформы. Все прошлое совета, независимо от его наличного состава, исключает возможность ожидать, чтобы он проявил ту же степень самостоятельности, к которой будет естественно стремиться [59] Дума. Совет или явится послушным слугою правительства, или подчинится Думе и все ее постановления станет принимать безоговорочно. В обоих случаях он не удовлетворит своему новому назначению.
Для полного преобразования совета в верхнюю палату нет времени. Но частичная реорганизация возможна путем включения в число его членов выборных представителей от дворянства, земства, университетов и, быть может, также от духовенства. Указанную организацию надлежит осуществить тем порядком, которым выработано учреждение Государственной Думы.
Предлагаемую меру подсказывает разумная и необходимая осторожность. Она хотя до некоторой степени урегулирует первые шаги совещательной и потому склонной к самым крайним неожиданностям Думы. Резко разорвать с таким советом Думе будет труднее, чем с нынешним.
Затем представляется чрезвычайно желательным органически связать Думу с правительством. Везде, где такая связь существует, она служит вернейшим залогом дружной совместной работы.
По закону же 6 августа, правительство и выборные от населения поставлены в условия, при которых между ними всегда могут возникать взаимные недоверие и конфликты. Закон не только не обязывает, чтобы министры избирались из членов Думы, но, напротив, не допускает даже подобного совмещения.
Связь в указанной форме может установиться, конечно, лишь после образования Думы. Задача же минуты - дополнить закон возможностью ее установления.
При отсутствии условий прямого руководительства, со стороны правительства на первых порах может быть применено в отношении Думы лишь руководство косвенное, известной комбинацией вносимых законопроектов. При этом, однако, должна быть соблюдаема крайняя чуткость к настроению большинства и еще большая умеренность. Руководительство должно быть незаметное, основанное отнюдь не на власти, а на силе знаний, навыка и убеждения:
Делового характера работа в Думе сразу не получит, и с этим надо считаться, как с непреложным фактом. Чем более энергичны будут попытки отвлечь внимание от общих вопросов, тем вернее их постигнет неудача. В стране слишком наболели общие вопросы. Выборные придут в Думу именно для суждения о них.
Изложенная схема программы правительственной деятельности, нельзя скрывать, составляет резкий поворот в политике, которой держалось правительство в течение веков.
Ее исходные положения: исключительная опасность минуты, невозможность сохранения переживших себя традиций и отсутствие иного способа спасти бытие государства. [60]
Наступил момент кризиса. Долг верноподданного обязывает сказать это честно и открыто. Выбора нет: или стать во главе охватившего страну движения, или отдать ее на растерзание стихийных сил. Казни и потоки крови только ускорят взрыв. За ними наступит дикий разгул низменных человеческих страстей.
9 октября 1905 г.
Граф Витте.
[1] Рукою Витте исправлено на: «не изгладились».
[2] На полях этого абзаца поставлен карандашом знак вопроса.
Текст воспроизведен по изданию: Красный архив. №04-05 (11 - 15) - М.-Л.; 1925-1926. С. 51 - 61.
| Комментарии |
|
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!