Мещанин г. Варшавы Болеслав Болеславов Бродский явился в отделение с предложением услуг по политическому розыску в начале 1907 года. Познакомил меня с ним заведывающий агентурой полковник Кулаков. В виду того, что, прибыв из Варшавы, Бродский никакой связи с местными революционными организациями не имел, ему было предложено войти в какую-либо организацию и затем явиться в отделение, при чем никакого вознаграждения ему назначено не было. Из расспросов о его деятельности в Варшаве мною было установлено, что там он провалился, вследствие чего и приехал в С.-Петербург, что в Варшаве он проживал совместно с офицерами корпуса жандармов, появлялся с ними открыто на улицах города, и, вообще, его знакомство с варшавским охранным отделением было широко известно.

Спустя 2 месяца, приблизительно в средине марта, Бродский явился вновь в отделение и заявил, что он познакомился с двумя членами боевой организации местной с.-д. организации, студентами - С.-Петербургского университета, Альфредом Нейманом, и Московского университета - Александром Чесским. С этого времени он стал [90] работать очень продуктивно и вскоре был избран секретарем военно-боевой организации местной с.-д. организации, когда в его распоряжении поступили явки местных военных организаций партии, различная партийная переписка и другие документы, которые он, действительно, показывал мне и с которых были сняты копии. О том, что на его квартире хранились оружие и литература, он никогда не говорил, - но сообщил, что в квартире Неймана имеются несколько пироксилиновых шашек и подрывных патронов, которые однажды он и принес, для подтверждения даваемых сведений, на конспиративную квартиру отделения.

В середине апреля 1907 года Бродский сообщил, что в Финляндии, в дер. Хаапала, предполагается устройство лаборатории, но, за неуказанием им тогда организаторов ее, наружное наблюдение за ними установлено не было. Затем, 3 мая того же года, после убийства в Финляндии вблизи имперской границы членами боевой организации часового пограничной стражи, лаборатория и находящиеся в ней члены боевой организации были арестованы финляндскими властями, и только впоследствии отделение, благодаря сведениям Бродского и сотрудника «Тюремного», установило арестованных по фотографическим карточкам, присланным финляндскими властями (сообщение начальнику с.-петербургского губернского жандармского управления от 18 мая 1907 года, за № 11726, и дополнение 22 августа 1907 года, за № 22171, в копии прилагаются). Таким образом отделение знало о существовании лаборатории всего около двух недель. В Хаапальской лаборатории Бродский был только один раз, именно в день ее ареста 3 мая, но уехал до прихода финляндских властей, сейчас же после убийства часового пограничной стражи.

Что касается обыска в думской с.-д. фракции и ареста депутатов от военной организации, то Бродский в этой ликвидации никогда участия не принимал. Действительно, он сообщил, что 29 апреля в Политехническом институте предполагается собрание руководителей военной организации и депутатов от войск для обсуждения наказа от петербургского гарнизона, но в виду того, что на сходке должен был быть и Бродский, она допущена не была; наружным наблюдением развести участников собрания не удалось. Относительно с.-д. фракции II Госуд. Думы Бродский лишь сообщил, что депутация от военной организации должна вручить наказ думской фракции, но в то время произвести ликвидацию не было возможности, так как время вручения наказа думской фракции и состав депутации им сообщены не были и в отделении сведений тоже не имелось. Подробные сведения были получены от сотрудника «Черноморского», с указанием, что депутация от военной организации пойдет в думскую фракцию 5 мая. Обыск фракции был произведен того же 5 мая, но нижние чины успели уйти из фракции и были арестованы по местам их службы, частью по сведениям «Черноморского», но не Бродского, и частью благодаря откровенному показанию арестованного члена депутации от военной организации [91] квартирмейстера 2 роты Гвардейского эипажа Архипова (передача судебному следователю по важнейшим делам с.-петербургского окружного суда Зайцеву 18 мая 1907 года, за № 12042, копия прилагается). Наказ обыском фракции обнаружен не был, и хотя и находился там, но после 5 мая Бродский принес копию его, которая находится в делах отделения (копия с копии прилагается). Во время обыска в думской фракции пристав взял со стола несколько листов исписанной бумаги, между которыми, по полученным впоследствии сведениям, находился и наказ, но один из членов Государственной Думы вырвал их из рук понятого (копия донесения чиновника Ксензенко прилагается). Автор наказа Бродским выяснялся, но безуспешно, и таковой был установлен лишь впоследствии показанием одного из арестованных нижних чинов.

Что касается ареста Колтышева, Дилевской, Субботиной, Неймана, Чесского, Парамоновой и Михайлова, то Нейман, Чесский я Михайлов были арестованы не отделением, а финляндскими властями в д. Хаапала, - остальные были арестованы распоряжением отделения, по сведениям Бродского.

Ансберг совершенно арестован не был, так как успел скрыться после ареста лаборатории финляндскими властями в дер. Хаапала.

Указаний Бродскому на передачу архива бюро Колтышеву я не давал, так как это было исполнено по постановлению членов бюро и, кроме того, мои указания не имели бы никакого значения. Дилевская, по настоянию Бродского, не освобождалась; после ареста она была передана в с.-петербургское губернское жандармское управление.

О заграничных членах боевой организации РС-ДР партии Бродский никаких сведений не давал.

После ареста 1 июня 1907 года, по сведениям Бродского, членов военно-боевой организации в Лесном (передача начальнику с.-петерг бургского губернского жандармского управления 26 июня 1907 г., № 13323, - копия прилагается) Бродский обратился ко мне с просьбой о разрешении уехать в Варшаву, мотивируя необходимость поездки разделом имущества с братьями. Я предупреждал его, что неудобно уезжать из Петербурга после только что произведенных ликвидаций: лаборатории в Хаапале и членов боевой организации - в Лесном, что, в связи с бывшим его провалом в г. Варшаве, может вызвать подозрение в организации, но он настоял и уехал. Действительно, мои предположения оправдались. Вскоре после его отъезда в организации был поднят вопрос о провокации Бродского, при чем организация сообщила об этом в Москву, Варшаву, Одессу и другие города; вскоре затем было выпущено об этом и извещение Центрального Комитета партии. В виду изложенного пребывание его в Варшаве стало невозможным, и Бродский уехал заграницу, откуда вскоре сообщил письмом, что оставаться долее там не может, так как его, действительно, подозревают в провокации, и просил для конспирации арестовать его на границе, при возвращении в Россию. 9 апреля 1908 года Бродский был арестован [92] на ст. Александрово, Варшаво-Венской ж. д., под фамилией Раковского, паспорт на имя которого он достал в Варшаве, и после доставления в Петербург был заключен в одиночную тюрьму, где сейчас же был опознан заключенными. В виду дальнейшей невозможности пребывания в тюрьме он был передан для установления личности мировому судье, а затем и освобожден. После сего провала в отделение стали поступать сведения, что организация хочет его убить, вследствие чего, с его согласия, ему был выдан нелегальный паспорт (на какую фамилию, сейчас не помню), с которым он и уехал в Харбин. Паспорт Бродского хранится в отделении, а после возвращения из Харбина ему была выдана 27 августа 1909 года, за № 119, контромарка на временное проживание в Петербурге на один месяц. 20 декабря 1909 года, за № 141010, департамент полиции препроводил в отделение паспортную книжку Бродского, за № 773, которая была препровождена приставу 4 участка Московской части, для вручения Бродскому, при отношении от 31 декабря 1909 года, за № 22062, но, за выбытием его из Петербурга 29 октября 1909 года, 29 ноября сего года возвращена приставом в отделение.

Я никогда Бродскому никаких поручений провокационного характера не давал и категорически отрицаю подговор его на подбрасывание каких-то документов в лабораторию, которые должны были установить преступность членов II Думы и связь их с лабораторией в Хаапале, а также и военно-боевой организацией.

Бывший начальник отделения генерал-майор Герасимов и ротмистр Лукьянов никогда Бродского не видели.

Из прилагаемых копий писем Бродского на мое имя видно, что пересмотр дела с.-д. фракции Государственной Думы II созыва задуман Бурцевым, который и понудил Бродского дать сведения, несоответствующие действительности.

Личные мои отношения с Бродским были хороши.

Приложения: копии 1) записки начальника варшавского губернского жандармского управления, за № 4049, 2) записки отделения директору департамента полиции, за № 231, с копиями 2 писем Бродского и газетной вырезки, 3) рапорта младшего чиновника для поручений при спб. охранном отделении губ. секр. Ксензенко от 6 мая 1907 г., 4) наказа от военных частей петербургского гарнизона, 5) передаточной записки отделения судебному следователю по важнейшим делам Зайцеву от 18 мая 1907 года, за № 12042, 6, 7, 8) таких же записок начальнику спб. губернского жандармского управления от 18 мая, 26 июня и 22 августа 1907 г., за № № 11726, 13323 и 22175, и 9-10) справки из дел отделения - на лиц, упоминаемых в настоящем докладе, - и на Бродского.

Текст воспроизведен по изданию: Красный архив. - Т. 16 (№ 3). - М., 1926. С. 90 - 93.