| История России - История России с XVII-нач. XX вв. |
Я убѣждена еще въ томъ, что наступитъ день, когда даже и наше сонное и лѣнивое общество проснется и стыдно ему станетъ, что оно такъ долго позволяло безнаказанно топтать себя ногами, вырывать у себя своихъ братьевъ, сестеръ и дочерей и губить ихъ за одну только свободную исповѣдь своихъ убѣжденiй... Преслѣдуйте насъ - за вами пока матерiальная сила, господа; но за нами сила нравственная, сила историческаго прогресса, сила идеи, а идеи - увы! - на штыки не улавливаются!
Не отрицая факта пропаганды на фабрикѣ Лазарева, я никакъ не могу согласиться съ обвиненiемъ, причисляющимъ меня къ организацiи: я не могла къ ней принадлежать уже по одной той причинѣ, что тогда (въ апрелѣ) этой организацiи, какъ видно, еще не существовало. Само обвиненiе колеблется назвать апрѣльскую группу подсудимыхъ организованнымъ тайнымъ обществомъ и говоритъ только, что это было какое-то ядро, какой-то зародышъ, изъ остатковъ коего впоследствiи выросла организацiя. Я не знаю, подъ какую вообще статью подводятся зародыши будущихъ организацiи, не знаю, составляли ли другiе подсудимые такой зародышъ, или же организованное общество; знаю только хорошо, что я лично действовала совершенно самостоятельно, не сообразуясь съ какой-либо программой, выработанной какимъ-либо тайнымъ обществомъ. Обвиненiе опирается на фактъ моего знакомства съ нѣкоторыми подсудимыми, принадлежавшими впослѣдствiи къ этой организацiи, но здѣсь уже было прекрасно доказано многими, что фактъ знакомства не можетъ служить признакомъ принадлежности къ тайному обществу, такъ что мнѣ ничего больше не остается говорить объ этомъ. Обвиненiе напираетъ на совмѣстное будто-бы проживательство всѣхъ подсудимыхъ апрѣльской группы, но изъ судебнаго слѣдствiя выяснилось, что всѣ они или имѣли свои собственныя квартиры, или проживали въ то время на фабрикахъ, а, слѣдовательно, не могли одновременно проживать у меня. Въ Сыромятникахъ вмѣстѣ съ другими я также не могла проживать по той простой причинѣ, что въ то самое время жила на фабрикѣ Лазарева, и сама свидѣтельница Дарья Скворцова показала, если Особое Присутствiе потрудится припомнить, что къ ней раньше всѣхъ явились двѣ женщины, Аннушка и Маша, которыя въ то время жили на машинахъ, т. е. на фабрикахъ. Между тѣмъ, съ московскихъ фабрикъ отпускаютъ рабочихъ только по праздникамъ до 10 часовъ вечера, слѣдовательно, я въ крайнемъ случаѣ могла приходить въ Сыромятники по праздничнымъ днямъ, но не жить тамъ. Обвиненiе считаетъ мою квартиру въ домѣ Корсакъ однимъ изъ революцiонныхъ притоновъ, но я напомню Особому Присутствiю, что въ такого рода мѣстахъ обыкновенно встрѣчается цѣлый складъ книгъ, шифрованная и нешифрованная переписка, адресы, химическiе реактивы и т. п.; у меня же не найдено ни одной революцiонной книги, не взято ни до, ни послѣ ареста шифрованной переписки и даже абсолютно никакой переписки, ни одного документа, изъ котораго можно бы было заключить о моей принадлежности къ какому-либо тайному обществу. Обвиненiе весьма смѣло утверждаетъ, что въ письмѣ отъ 26-го iюля, найденномъ въ Ивано-Вознесенскѣ, упоминается моя фамилiя, но обвиненiе, вѣероятно, забыло: тамъ моей фамилiи не находится, а упоминается какая-то кличка, которую обвиненiе, неизвѣстно почему, приписываетъ мнѣ. Я еще во время судебнаго слѣдствiя имѣла удовольствiе просить обвинительную власть указать мнѣ тѣ основанiя, опираясь на которыя, она приписываетъ мнѣ эту кличку, но обвинительная [327] власть не сочла нужнымъ этого сдѣлать, и я остаюсь въ прежнемъ недоуменiи относительно этого обстоятельства. Въ томъ письмѣ говорится, что «тетка сидитъ въ Городской» и что «ей кто-то послалъ письмо, а она его изорвала», но вѣдь въ Городской сидѣла тогда не одна я - это разъ, во-вторыхъ, авторъ письма могъ ошибиться: ему могли сказать, что искомая имъ личность сидитъ въ Городской, тогда какъ ея могло тамъ и не быть. Такого рода ошибки могли легко случиться. Наконецъ, предположимъ даже, что эта кличка лринадлежитъ мнѣ, что меня искали, обо мнѣ справлялись, но, вѣдь, въ программѣ лицъ, которымъ принадлежитъ это письмо, не сказано, что слѣдуетъ заводить сношенiя только съ арестованными членами своей организацiи, а в о о б щ е с ъ з а к л ю ч е н н ы м и - это разъ; кличка же сама по себѣ ничего не доказываетъ, ибо опять въ той же самой программѣ не говорится, чтобы слѣдовало и с к л ю ч и т е л ь н о давать клички ч л е н а м ъ своей организацiи: онѣ могли даваться и прочимъ знакомымъ. Что это такъ и было - доказываетъ слѣдующiй фактъ: въ томъ же, кажется, письмѣ отъ 26-го iюля говорится: «Одесская община предлагаетъ принять Санчо въ нашу организацiю», слѣдовательно, личность, извѣстная подъ названiемъ Санчо, носила эту, какъ говоритъ обвиненiе, кличку ранѣе, чѣмъ она стала членомъ организацiи - слѣдовательно, какъ простой знакомый. Я думаю, что доказательнѣе этого факта трудно что-нибудь представить въ данномъ случаѣ. Подобныя клички давались даже властямъ, такъ, напр., въ одномъ письмѣ было сказано, что ч е т в е р о н о г i е дѣлали допросъ о томъ-то. Такимъ образомъ, строя обвиненiя на кличкахъ, приходится и лицъ, производившихъ дознанiе, причислить къ преступной организацiи... Я отказываюсь отъ чести принадлежать къ этой организацiи не изъ страха наказанiя, ибо противъ меня существуютъ болѣе вѣскiя обвиненiя, которыхъ я и сама не отрицаю, но я защищаюсь теперь потому только, что это мнѣ кажется пристрастнымъ, если не нелогичнымъ, пристрастнымъ и несправедливымъ даже съ юридической точки зрѣнiя. Я съ своей точки зрѣнiя ни въ чемъ не считаю себя виновной и подлежащей наказанiю, ибо никакого вреда обществу или народу принести не желала и не принесла, надѣюсь. Конечно, меня такъ же, какъ и другихъ подсудимыхъ, обвиняютъ въ стремленiи разрушить священныя основы собственности, семьи, религiи, государства, въ возбужденiи къ бунту и стремленiи водворить анархiю въ обществѣ. Все это было бы весьма ужасно, если бы было справедливо. Но дѣло въ томъ, что всѣ эти обвиненiя основаны на одномъ только недоразумѣнiи, которое я и постараюсь теперь объяснить, если судъ меня выслушаетъ. Собственности я никогда не отрицала. Напротивъ, я осмѣливалась даже думать, что я защищаю собственность, ибо я признаю, что каждый человѣкъ имѣетъ право на собственность, обезпеченную его личнымъ производительнымъ трудомъ, и что каждый человѣкъ долженъ быть полнымъ хозяиномъ своего труда и его продукта. И скажите послѣ этого - я ли, имея такiе взгляды, подрываю основы собственности, или-тотъ фабрикантъ, который, платя рабочему за одну треть его рабочаго дня, двѣ трети беретъ даромъ? Или тотъ спекуляторъ, который, играя на биржѣ, разоряетъ тысячи семействъ, обогащаясь на ихъ счетъ и самъ не производя ничего? Коммунизма, какъ нѣчто обязательное, ни я, никто другой изъ пропагандистовъ также не проповѣдуемъ. Мы только выставляемъ на первый планъ п р а в о р а б о ч а г о н а п о л н ы й п р о д у к т ъ е г о т р у д а. Затѣмъ, какъ онъ распорядится съ этимъ продуктомъ - обратитъ ли его въ общую или частную собственность - это уже его дѣло. Мы этихъ вопросовъ предрѣшать теперь не беремся и не можемъ предрѣшать, принимая во вниманiе, что такой строй можетъ осуществиться только въ далекомъ будущемъ, и что подобныя детали могутъ быть выработаны только [328] практикой. Относительно семьи я также не знаю: подрываетъ ли ее тотъ общественный строй, который заставляетъ женщину бросать семью и идти для скуднаго заработка на фабрику, гдѣ неминуемо развращаются и она, и ея дѣти, тотъ строй, который вынуждаетъ женщину, вслѣдствiе нищеты, бросаться въ проституцiю и который даже санкцiонируетъ эту проституцiю, какъ явленiе законное и необходимое во всякомъ благоустроенномъ государствѣ; или подрываемъ семью мы, которые стремимся искоренить эту нищету, служащую главнѣйшей причиной всѣхъ общественныхъ бѣдствiй, въ томъ числѣ и разрушенiя семьи? Относительно религiи я могу сказать только, что я всегда оставалась вѣрна ея духу и существеннымъ ея принципамъ въ томъ ихъ чистомъ видѣ, въ какомъ они проповѣдывались самимъ основателемъ христiанства. Кромѣ того, должна замѣтить, что ни одинъ свидѣтель и не говорилъ, что ему пропандировали что-либо относительно религiозныхъ вопросовъ, чтобы отрицали Бога и т. п. Свидѣтельница Дарья Скворцова говоритъ, напримѣръ: «Бога-то они на небесахъ признавали, только личность его не признавали», т. е. относились безразлично къ нѣкоторымъ обрядамъ церкви, къ почитанiю иконъ и т.п. Поэтому о религiи я ничего больше говорить не буду. Въ подрыванiи государства я столь-же мало виновата. Я вообще думаю, что усилiя единичныхъ личностей подорвать государства не могутъ. Если государства разрушаются, то это обыкновенно происходитъ оттого, что они сами въ себѣ носятъ зародыши разрушенiя. Такъ, напримѣръ, древнiя государства исчезли съ лица земли, ибо они были основаны на рабствѣ, - на такомъ базисѣ, который, какъ давно извѣстно, не способствуетъ развитiю обществъ. Конечно, если какое-нибудь данное государство держитъ свой народъ въ политическому экономическомъ и умственномъ рабствѣ, если оно массой неоплатныхъ податей, капиталистической эксплуатацiей рабочаго и другими ненормальными экономическими и политическими отношенiями доводить его до нищеты, болѣзней, преступленiй - то, конечно, говорю я, такое государство само ведетъ себя къ гибели, но въ этомъ ужъ невиноваты единичныя личности и группы: а, слѣдовательно, не за что ожесточенно преслѣдовать и наказывать ихъ. Въ противномъ же случаѣ, т. е. если государство находится въ совершенно благонадежномъ состоянiи, то усилiя этихъ лицъ не могутъ грозить ему ровно никакой опасностью; слѣдовательно, наказывать ихъ опять-таки не представляется надобности. Вотъ почему для меня совершенно непонятна логика обвинительной власти, говорящей, что «конечно, опасности для государства тутъ никакой не можетъ быть», но что «опасность все-таки существуетъ»!... Мнѣ кажется, что рѣшенiе этой дилеммы можетъ быть только одно. Меня обвиняютъ въ возбужденiи къ бунту. Но къ непосредственному бунту я никогда не возбуждала народъ и не могла возбуждать, ибо полагаю, что революцiя можетъ быть результатомъ цѣлаго ряда историческихъ условiй, а не подстрекательства единичныхъ личностей. Рѣзня сама по себѣ для меня, конечно, совсѣмъ нежелательна. Я вовсе не имѣю тѣхъ кровожадныхъ и свирѣпыхъ наклонностей, которыя всякое обвиненiе такъ охотно приписываетъ всѣмъ пропагандистамъ. Если бы тотъ идеальный общественный строй, о которомъ мы мечтаемъ, могъ быть осуществленъ безъ всякаго насильственнаго переворота, то, конечно, мы всѣ были бы рады этому отъ души. Я полагаю только, что насильственная революцiя при извѣстныхъ обстоятельствахъ, есть неизбѣжное зло, которое должно исчезнуть рано или поздно, помимо даже всякихъ усилшiй отдѣльныхъ лицъ или группъ... П р е д с ѣ д а т е л ь с е н а т о р ъ П е т е р с ъ. Эти разсужденiя не идутъ къ дѣлу. - Б а р д и н а. Я желаю только изложить свой взглядъ на революцiю и пропаганду: думаю, что мои взгляды совпадаютъ со взглядами многихъ другихъ подсудимыхъ, и что поэтому мое объясненiе будетъ не [329] безполезно, если выставить гг. судьямъ пропагандистовъ въ ихъ настоящемъ свѣтѣ. Я, господа, принадлежу къ разряду тѣхъ людей, которые между молодежью извѣстны подъ именемъ мирныхъ пропагандистовъ. Задача ихъ - внести въ сознанiе народа идеалы лучшаго, справедливѣйшаго общественнаго строя, или же уяснить ему тѣ идеалы, которые уже коренятся въ немъ безсознательно; указать ему недостатки настоящаго строя, дабы въ будущемъ не было тѣхъ же ошибокъ, но, когда наступитъ это будущее, мы не опредѣляемъ и не можемъ опредѣлить, ибо конечное его осуществленiе отъ насъ не зависитъ. Я полагаю, что отъ такого рода пропаганды до подстрекательства къ бунту еще весьма далеко. Обвиненiе говорить, что мы желаемъ уничтожить классы, и понимаетъ это въ такомъ смыслѣ, что мы хотимъ вырѣзать поголовно всѣхъ помѣщиковъ, дворянъ, чиновниковъ, купцовъ и всѣхъ богатыхъ вообще. Но это опять-таки недоразумѣнiе. Мы стремимся уничтожить привилегiи, обусловливающiя дѣленiе людей на классы - на имущихъ и неимущихъ, но не самыя личности, составляющiя эти классы. Я полагаю, что нѣтъ даже физической возможности вырѣзать такую массу людей, если бы у насъ и оказались такiя свирѣпыя наклонности. Мы не хотймъ также основать какое-то царство рабочаго сословiя, какъ сословiя, которое, въ свою очередь, стало бы угнетать другiя сословiя, какъ то предполагаетъ обвиненiе. Мы стремимся ко всеобщему счастью и равенству постольку, поскопьку оно не зависитъ, конечно, отъ личныхъ особенностей, отъ особенностей темперамента, пола, возраста и т. п. Это можетъ показаться утопичнымъ, но, во всякомъ случаѣ, ужъ кровожаднаго-то и безнравственнаго здѣсь ничего нѣтъ. На Западѣ такого рода пропаганда ведется каждодневно и рѣшительно никого не поражаетъ своимъ радикализмомъ, не смущаетъ умы и не волнуетъ общество - можетъ быть потому, что тамъ давно привыкли обсуждать всѣ подобные вопросы, главнымъ образомъ, публично... Обвиненiе называетъ насъ политическими революцiонерами; но если бы мы стремились произвести политическiй coup d'etat, то мы не такъ стали бы дѣйствовать: мы не пошли бы въ народъ, который еще нужно подготовлять да развивать, а стали бы искать и сплачивать недовольные элементы между образованными классами. Это было бы цѣлесообразнѣе, но дѣло то именно въ томъ, что мы къ такому coup d'etat вовсе и не стремимся. Обвиненiе говоритъ еще, что мы хотймъ водворитъ анархiо въ обществѣ. Да, мы дѣйствительно стремимся къ анархическому устройству общества, но дѣло въ томъ, что это слово въ томъ смыслѣ, въ какомъ его понимаетъ современная литература и я лично, вовсе не означаетъ безпорядка и произвола. Анархiя, напротивъ, стремится водворить гармонiю и порядокъ во всѣхъ общественныхъ отношенiяхъ. Она не есть произволъ личностей, ибо она признаетъ, что свобода одного лица кончается тамъ, гдѣ начинается свобода другого. Она есть только отрицанiе той, утѣсняющей власти, которая подавляетъ всякое свободное развитiе общества. Итакъ, разобравъ всѣ возводимыя на меня преступленiя, я нахожу, что я въ сущности ни въ одномъ изъ нихъ невиновата. Но какъ бы то ни было, и какова бы ни была моя участь я, господа судьи, не прошу у васъ милосердiя и не желаю его. Преслѣдуйте насъ, какъ хотите, но я глубоко убѣждена, что такое широкое движенiе, продолжающееся уже нѣсколько лѣтъ сряду и вызванное, очевидно, самимъ духомъ времени, не можетъ быть остановлено никакими репрессивными мѣрами... - П р е д с е д а т е л ь с е н а т о р ъ П е т е р с ъ. Намъ совсѣмъ не нужно знать, въ чемъ вы такъ убѣждены. - Б а р д и н а. Оно можетъ быть, пожалуй, подавлено на нѣкоторое время, но тѣмъ съ большей силой оно возродится снова, какъ это всегда бываетъ послѣ всякой реакцiи подобнаго рода, - и такъ будетъ продолжаться до тѣхъ поръ, пока наши идеи не восторжествуютъ. [330] Я убѣждена еще въ томъ, что наступитъ день, когда даже и наше сонное и лѣнивое общество проснется и стыдно ему станетъ, что оно такъ долго позволяло безнаказанно топтать себя ногами, вырывать у себя своихъ братьевъ, сестеръ и дочерей и губить ихъ за одну только свободную исповѣдь своихъ убѣжденiй! И тогда оно отомстить за нашу гибель... Преслѣдуйте насъ - за вами пока матерiальная сила, господа; но за нами сила нравственная, сила историческаго прогресса, сила идеи, а идеи - увы! - на штыки не улавливаются!...
Текст воспроизведен по изданию: Государственныя преступленiя въ Россiи въ XIX вѣке: Сб. политическихъ процессовъ и другихъ матерiалов, относящихся къ исторiи революцiонныхъ и оппозицiонныхъ движенiй въ Россiи. - Т. II. - Ростовъ на-Дону. 1904. С. 327 - 331.
| Комментарии |
|
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!