Узы духовные крепче телесных. Если мы сомневались в этом прежде, то доказали это теперь, когда и твоя святость соединена со мной духом, и я сопрягаюсь с тобой любовью Христовой. Откровенно и без околичностей говорю я твоему искреннему сердцу; самая бумага и немые знаки письма дышат твоим душевным расположением к нам.
Ты говоришь, что многие увлечены заблуждением Оригена, а святой сын мой Океан оспаривает их безумие. Скорблю об этом и вместе радуюсь: скорблю, что споткнулись простаки; радуюсь, что помогает заблуждающимся муж ученый. Ты желаешь знать мнение моего смирения: должно ли его отвергнуть совершенно, как думает брат Фавстин, или читать отчасти, как думают некоторые? Я со своей стороны думаю, что Оригена, ради учености его, должно читать так, как Тертуллиана, Новата, Арнобия, Аполлинария и некоторых других церковных писателей, как греческих, так и латинских, - читать, чтобы выбирать их доброе и беречься [213] дурного, по апостолу, который говорит: Все испытывайте, хорошего держитесь (1 Сол. 5, 21). А те, которые увлекутся своим развращенным вкусом или до чрезмерной любви к нему, или до ненависти, те, по моему мнению, подлежат известному пророческому проклятью: Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, и свет тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое горьким! (Ис. 5, 20). Ибо как неправые догматы не должны быть принимаемы ради того, что суть его учение, так из-за неправоты догматов не должны быть совершенно отвергаемы изданные им изъяснения на Священное Писание, если какие из них полезны. Что же касается спора, который завязали между собой любители и порицатели его, в котором они не допускают ничего среднего, не соблюдают никакой умеренности, а или одобряют, или отвергают все целиком, то я изберу охотнее скромную застенчивость, чем ученую хулу. Святой брат Тациан, диакон, много раз тебе кланяется.