Пораженный горестным извести­ем о смерти святого и почитаемого Люциния, я едва мог продиктовать краткое письмо. Не потому поражен я, что скорблю об участи его, ибо знаю, что он перешел к лучшему, по слову Моисея: Пойду и посмотрю па сие великое яв­ление (Исх. 3, 3); но страдаю по любви к нему - от того, что я не удостоился видеть лица того мужа, который, думал я, скоро прибудет сюда. Истинно изречение пророческое о жестокости смерти, что она разделяет братьев и, неумоли­мая и беспощадная, разлучает между собой са­мые дорогие имена. Но мы имеем и утешение, поскольку она умерщвлена, по слову Господа, и ей говорится: «Буду смертию твоею, смерть, буду раною твоею, ад», и далее: Поднимется ветер Господень из пустыни, и иссохнет род­ник его, и иссякнет источник его (Ос. 13, 14). Ибо произошла ветвь от корени Иессеова и цвет от девственного стебля процвел (Ис. 11, 1), цвет, ко­торый в Песни Песней говорит: Я нарцисс Саронский, лилия долин! (2, 1). Цвет наш - поги­бель для смерти; и для этого Он и умер, чтобы Его смертью была умерщвлена смерть. А что говорится о ветре, который будет наведен от пустыни, - этим означается девственная утроба, в которая без соединения и семени мужеского [279] родила Младенца - Бога, Который огнем Духа Святого осушил источники похотей и воспевал во псалме: В земли пусте и непроходне, и безводне. Тако во святем явихся тебе (Пс. 62, 2-3). Таким образом, против жестокости смерти и самой неумолимой необходимости мы укрепля­емся тем утешением, что скоро увидим тех, об отсутствии которых скорбим. Ибо смерть не на­зывается смертью, а успением и сном. Поэтому и святой апостол запрещает скорбеть об усопших (см.: 1 Сол. 4, 13), чтобы мы веровали, что усопшие могут быть воскрешены и после предопределен­ного успокоения бодрствуют со святыми и с Ан­гелами возглашают: Слаба в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2, 14). На небе, где нет греха, - торжество, непрерыв­ная хвала и безустанные славословия, а на зем­ле, где раздор, войны и нсогласия, должно про­сить мира, и мира не у всех, а у людей благой воли, и к ним относится приветствие апостоль­ское: Благодать вам и мир от Бога Отца наше­го и Господа Иисуса Христа (Рим. 1, 7), чтобы в мире было место Его и жилище Его в Сионе, то есть на столпе, на высоте догматов и добродетелей, в душе верующего, Ангел, которой выну видит лицо Божие и откровенным лицом созерцает славу Божию.

Поэтому прошу тебя и, как говорят, воз­буждаю подвизающуюся на поприще - люби своего Люциния как брата, но и радуйся, что он царствует со Христом, ибо восхищен, что­бы злоба не изменила разума его, или ковар­ство не прельстило души его. Ибо упражне­ние в нечестии помрачает доброе, и волнение похоти развращает ум незлобивый. Достиг­ну [280] в совершенства в короткое время, он ис­полнил долгие лета (Прем. 4, 11-13). Более достойны сожаления мы, которые постоянно боремся с грехами, оскверняемся пороками, получаем раны и имеем отдать отчет в каждом слове праздном. Он уже безопасный и побе­дителем смотрит на тебя с высоты, ободряет в подвигах и приготовляет тебе место под­ле себя с той же привязанностью и любовью, с какой и на земле, уже забыв о супружес­ких обязанностях, он начал иметь в тебе се­стру и даже брата, так как целомудренное общение не имеет брачного пола. И если у нас, когда мы живем еще во плоти и возродились во Христе, нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе (Гал. 3, 28), то не тем ли более ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах (Мф. 22, 30), в то время когда тленное сие облачится в нетление и мертвен­ное сие облачится в бессмертие? Когда гово­рит: В воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах, то этим не уничтожается природа и свойство тел, но показывается величие славы. Ибо не написано «будут Ангелами», но как Ангелы, чем обещается подобие и отрицается тождество с ними. Будут, говорит, как Ангели, то есть подобны Ангелам; следовательно, не перестанут быть людьми. Будут прославлены и просияют ангельским светом, но, однако же, будут людьми, так что и апостол будет апостолом, и Мария Марией; и посрамится ересь, [281] которая обещает неверное и великое и унич­тожает верное и умеренное[1].

Так как я уже упомянул о ереси, то какой трубой достойного красноречия можно восхвалить нашего Люциния, который в то время, как в Испании свирепствовала, подобно язве и зара­зительной болезни, ересь Василида и опустоша­ла все провинции между Пиринеями и океаном, сохранил чистоту церковной веры, решительно не принимая Армагиля, Барбелона, Лбраксаса, Бальзама и смешного Левсибору и прочие боль­ше чудовища, чем имена, которые для возбуж­дения неопытных и женских умов еретики за­имствуют как будто из еврейских источников, запугивая простецов варварскими звуками, что­бы они перед непонятным тем более благогове­ли. Ириней, муж времен апостольских и ученик Папия, слушателя евангелиста Иоанна, и епис­коп Лионской Церкви, говорит, что некто Марк, потомок Василида, сначала пришел в Галлию и своим учением заразил те части ее, через которые протекают Рона и Гарона, и в особеннос­ти этим заблуждением обольщал благородных женщин, обещая тайные мистерии и приобре­тая расположенность к себе магическими искус­ствами и тайными плотскими удовольствиями. Отсюда, перейдя Пиринейские горы, овладел Испанией и старался привлекать на свою сторо­ну домы людей богатых и в них особенно жен­щин, которые водятся различными стремления­ми, вечно учась и никогда не достигая познания истины. Это написал он (Ириней) почти триста[2] [282] лет назад и написал в тех книгах, которые уче­нейшим и красноречивейшим языком составил против всех ересей.

Пусть из этого увидит мудрость твоя, какой похвалы достоин наш Люциний, кото­рый закрыл уши свои, чтобы не слышать уче­ния крови, и расточил все имение свое и дал нищим, чтобы правда его пребывала в век века (см.: Пс. 111, 3). И, не довольствуясь благотвори­тельностью в своем отечестве, он и Иерусалим­ской, и Александрийской Церкви послал столь­ко денег, сколько могло бы помочь бедности многих. Многие удивляются и восхваляют его за это; а я наиболее похвалю в нем ревность и усердие к Писанию. С какой любовью про­сил он моих сочинений и, приславший шесть переписчиков (потому что в этой провинции мало умеющих писать по-латыни), переписал для себя все написанное мной с ранних лет и до настоящего времени! Он почтил не меня, ничтожного и меньшего из всех христиан и но сознанию грехов живущего на скалах Вифле­емской деревни, но Христа, Который прославляется в рабах Своих и обещает это апостолам Своим, говоря: Кто принимает вас, прилипа­ет Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня (Мф. 10, 40).

Итак, возлюбнейшая дочь, это письмо любви моей прими как эпитафию ему и смело приказывай - чем я могу служить тебе в деле духовном, чтобы знали века грядущие, что Тот, Кто говорит у Исаии: Соделал Меня стрелою изостренною; в колчане Своем хранил Меня (Ис. 49, 2), уязвил мечом Своим двух мужей, раз­деленных между собой таким пространство [283] моря и суши, так что они, и не зная друг друга по плоти, соединены между собой духом.

Да сохранит тебя, святую телом и духом, Тот самарянин, то есть Хранитель и Страж, о Котором в псалме написано: Не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля (Пс. 120, 4); hir, что значит страж, который сошел к Даниилу, да сойдет и к тебе, чтобы и ты могла сказать: Я сплю, а сердце мое бодрствует (Песн. 5, 2).


[1] Разумеется ересь оригенистов.

[2] Точнее, двести: Ириней писал книги против ересей около 180 года.


<< Назад | Содержание | Вперед >>