[О божественном богословии].
1. Божественное богословие касается всего постигаемого, поскольку первый объект богословия Бога делает все прочее актуально познанным в Его разуме, так что если в первом знаке природы[1] в первую очередь Его разум познает божественную сущность, а во втором знаке природы - чтойности, виртуально содержащие собственные истины вещей, а в третьем знаке - эти истины, виртуально содержащиеся в этих чтойностях; порядок второго по отношению к третьему не есть порядок причинности, как если бы эти чтойности причиняли бы что-либо в разуме Бога, но лишь порядок следствий, упорядоченных по отношению к одной и той же причине; потому, например, что Его природа как бы прежде по природе причиняет эти знаемые чтойности, чем познаются истины о них [...].
Сущность Бога, [будучи познанной Его разумом], делает некие чтойности актуально познанными в божественном разуме, и как бы позже по природе делает известными этому разуму истины, в них содержащиеся; однако эти чтойности не имеют никакой силы по отношению к неизменному разуму Бога, поскольку разум Бога не предназначен по природе совершенствоваться этими чтойностями, поскольку бесконечен, а эти чтойности - конечны, бесконечное же никоим образом не совершенствуется конечным
2. Таким образом, Бог имеет обо всем познаваемом только богословское знание, поскольку [Он обладает знанием] только в силу первого богословского объекта, актуализующего Его разум, так что богословие Бога не только есть [знание] обо всем, но также есть все познание об этом, возможное Богу. И оно в абсолютном смысле есть все познание обо всем, не включающее от себя никакого несовершенства, поскольку оно одно не включает никакого ограничения в отношении любого познаваемого, а любое иное [познание], поскольку происходит от ограниченной причины, включает ограничение. [145]
[О богословии блаженных].
3. Но по отношению к сотворенным умам блаженных дело обстоит иначе, поскольку их умы по природе предназначены быть изменяемыми сотворенными чтойностями для познания истин, включенных в оные; а потому помимо той богословской истины, которой они обладают об этих чтойностях, как явленных в божественной сущности, они могут обладать естественным знанием о них же из их собственных понятий. Следовательно, богословие блаженных обо всем сотворенном не есть все знание об этом, возможное таковому разуму [т.е. разуму блаженных].
4. Но имеется сомнение, - есть ли [богословие блаженных знание] обо всем, пусть даже другое [божественное] богословие есть [знание] обо всем. Здесь надлежит различать между богословием самим по себе и [богословием] как навыком, совершенствующим сотворенный разум блаженных. Первое - обо всем познаваемом, поскольку все это по природе предназначено быть познанным в силу первого богословского объекта; о втором говорю, что ему возможно быть о чем угодно [...]. Фактически же оно имеет ограничение только по воле Божией, являющей нечто в божественной сущности; и потому в действительности богословие блаженных есть о том, что Бог по своей воле являет им в своей сущности.
[О нашем богословии].
5. О нашем богословии говорю, что оно не есть действительное [знание] всего, поскольку как богословие блаженных имеет предел, так и наше - сообразно воле открывающего себя Бога. А предел, поставленный Божией волей [...] есть то, что дано в Божественном Писании [...]. Следовательно, наше богословие фактически есть [знание] только того, что содержится в Писании, и того, что может быть из этого выведено.
6. О возможностях же нашего богословия говорю, что оно не может быть [знанием] обо всем, во-первых, по причине слабости нашего разума, не способного постигать в особом многие чтойности [...], и, во-вторых, по причине недостаточности[2] нашего богословия, поскольку оно, сообразно некоторым[3], не может отождествляться с отчетливым [естественным] познанием того же познаваемого и, следовательно, наше откровенное богословие не может быть знанием о том, что познается нами естественным [147] образом.
[О всем богословии сразу].
7. Однако любое богословие, будь то божественное богословие, богословие блаженных или наше богословие, касается всех сущих настолько, насколько оно касается чего-то познаваемого о них, а именно настолько, насколько оно касается отношений, которые сущие имеют к божественной сущности как к "этой сущности", поскольку отношение не может быть познано без познания обоих терминов отношения, и таким образом, отношение к этой сущности как к "этой сущности" не может быть познано без познания этой сущности как "этой" [...].[1] Проявлениями" или "знаками" природы Дунс Скот называет последовательность определенных процессов, которая, однако, не носит темпорального характера, а потому не может быть выражена через термины "сначала" и "потом". В данном случае это очевидно из того, что Бог - в вечности, и познание Им своей сущности предшествует познанию чтойностей вещей, эминентно содержащихся в этой сущности, не в теморальном (поскольку о вечности не говорится "до" и "после"), но в логическом смысле.
[2] Хотя Дунс Скот иногда и называет "наше богословие" наукой, оно не является наукой в собственном смысле слова, поскольку основывается на принципах, которые не являются очевидными для естественного разума В этом и состоит его "недостаточность".
[3] Alex. Hal., S. theol, I, q. 2, m. 3, in corp.; Thomas Aqin., S. theo.l, II-II, q. 1, a. 4, in corp., et a. 5, in corp., Henricus Gand, Summa, a. 13, q. 7, in corp.