Ленин не раз говорил, что главным вопросом всякой революции является вопрос о власти. Трудно поэтому, размышляя о судьбе и уроках Русской революции, не сказать хотя бы кратко о тех первых шагах государственного строительства, которое пошло после Октября 1917 года совсем не по тому пути, который был намечен основоположниками марксистского социализма. Было бы, конечно, очень наивно упрекать в этом Маркса, Энгельса или Ленина. Подобно тому, как их высказывания о будущем социалистическом обществе носили в основном характер гипотезы, поиска и не могли еще принять характера развернутой научно-теоретической концепции, так и высказывания «отцов-основателей» о будущем государстве, о совместимости социалистических отношений и политической власти могли иметь также характер отдельных предположений и гипотез. Ни самый внимательный анализ уроков Парижской Коммуны 1871 года, проделанный Марксом, ни более богатый опыт первых лет Советской власти, который пытался осмыслить и обобщить Ленин, не могли еще стать достаточно прочной основой для новой науки - учения о социалистическом государстве. Ученым и юристам - сторонникам социализма -еще предстоит выполнить основную часть этой работы.
Маркс и Энгельс о государстве
Известно, что Маркс и Энгельс уделили немало сил и внимания изучению природы и происхождения государства [100] вообще и буржуазного государства в особенности. Работы Маркса и Энгельса можно оценивать по-разному. Доктор юридических наук Л. С. Мамут полагает, что «с исторической точки зрения учение Маркса о государстве является масштабным, весьма значительным явлением. ...Марксистской теории государства уготована примерно та жизнь, которой живут в веках политические идеи Конфуция и Библии, Платона, Аристотеля, Цицерона, Августина и Фомы Аквинского, Мора, Макиавелли, Гоббса, Локка, Монтескье, Руссо, Бабефа, Канта, Гегеля, Прудона, Бакунина и др., ставшие неотъемлемой частью духовного достояния цивилизации»[1]. Некоторые из политологов более сдержанны в своих оценках. Так, например, президент Советской ассоциации политических наук Георгий Шахназаров не без основания утверждал, что Маркс и Энгельс не опирались в своих политических теориях на работы и идеи многих мыслителей прошлого и особенно тех философов и политиков XVIII - XIX веков, которые развивали идеи демократии, народовластия или разделения властей. По мнению Шахназарова, «основоположники марксизма до известной степени пренебрегли замечательным творческим наследием великих политических мыслителей, в первую очередь Монтескье и Руссо, Локка и Джефферсона»[2].
Известно, что молодой Маркс очень ярко и убедительно выступал в защиту демократических институтов. Из всех демократических свобод он выделял в первую очередь свободу слова и печати. «Призрачны все остальные свободы при отсутствии свободы печати. Закон, карающий за образ мыслей, это закон одной партии против другой»[3]. Цензура печати - это «тупые ножницы произвола». «Истинная цензура есть критика. Она тот суд, который свобода печати порождает изнутри себя»[4]. Маркс ненавидел бюрократию. «Бюрократия считает самоё... себя конечной целью государства... Государственные задачи превращаются в канцелярские или канцелярские задачи - в государственные. Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить. Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение»[5]. Именно в [101] это время, высказываясь за радикальное преобразование немецкой действительности в «человеческий мир демократии», Маркс высказал впервые мысль об особом предназначении пролетариата. Сходные мысли высказывал в том же 1844 году и Энгельс, изучавший положение не в Германии, а в Англии. Энгельс отмечает многие элементы демократии в Англии. «Англия, бесспорно, самая свободная, т.е. наименее несвободная страна на земном шаре»[6] «Но эти свободы ограничены различными оговорками и доступны в основном образованным людям. Чтобы добиться подлинной демократии для всех, «должен развиться новый принцип, выходящий за пределы существующей политики. Этот принцип есть принцип социализма»[7].
В августе 1844 года состоялась встреча Маркса и Энгельса в Париже, положившая начало их 40-летнему сотрудничеству и дружбе. Оба они уже перешли в это время к материализму и коммунизму, правда еще утопическому. В 1847 - 1848 годах Маркс и Энгельс создают первые программные документы раннего коммунизма, в которых вопрос о демократии занимает важное место. Здесь же были высказаны и первые мысли о грядущей пролетарской революции, результатом которой будет победа справедливого общества, в котором «публичная власть потеряет свой политический характер», в котором не будет организованного насилия одного класса над другим, а на место классового общества «придет ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»[8].
В 50-60-е годы XIX века Маркс и Энгельс много раз возвращались к проблемам государства, но прежде всего к анализу природы и особенностей буржуазного государства. Итогом этого анализа был вывод о том, что непрерывно возраставшая на протяжении XIX века машина буржуазного государства на Европейском континенте должна быть сломана в ходе социалистической революции. На ее месте должны быть созданы новые органы государственного управления, которые будут способны навязать классу капиталистов волю рабочего класса, т.е. диктатуру пролетариата. «Рабочий класс, - писал Маркс, подводя уроки Парижской Коммуны, - не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для собственных целей». [102] «Не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее... таково предварительное условие всякой действительной революции на континенте. Как раз в этом и состоит попытка наших геройских парижских товарищей»[9].
Но чем заменить разрушенное буржуазное государство? Должен ли пролетариат создавать на обломках старого государства новое, пролетарское государство? Что нужно сделать, чтобы оно не превратилось со временем в клику привилегированных чиновников? На этот счет высказывались разные точки зрения. Заметным течением социалистической мысли во второй половине XIX века были анархисты, провозглашавшие своей целью освобождение личности от всех видов не только экономической и духовной, но и политической власти. По их мнению, именно государство является в любом обществе главной консервативной силой, и поэтому социальная революция должна не только разрушить прежнее государство, но и воспрепятствовать созданию нового. Социализм и государство несовместимы, и государство должно быть отменено на второй же день революции. «Так как всякая государственная власть, - писал виднейший идеолог анархизма Михаил Бакунин (1814 - 1876), - всякое правительство, по существу своему и по своему положению поставленное вне народа, над ним, непременным образом должно стремиться к подчинению его порядкам и целям, ему чуждым, то мы объявляем себя врагами всякой правительственной, государственной власти, врагами государственного устройства вообще и думаем, что народ может быть только тогда счастлив, свободен, когда, организуясь снизу вверх, путем самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки, но не помимо различных и равно свободных влияний лиц и партий, он сам создает свою жизнь. Мы враги всякой власти, ибо знаем, что власть действует столь же развратительно на тех, кто облечен ею, сколько и на тех, кто принужден ей покоряться»[10]. С этих позиций анархисты выступали и против создания пролетарского государства. «Что значит пролетариат, возведенный в господствующее сословие? - писал Бакунин, полемизируя с Mapксом. - Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?.. Тогда не будет правительства, не будет государства... [103] Эта дилемма в теории марксистов решается просто. Под управлением народным они разумеют управление народа посредством небольшого числа представителей, избранных народом... Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые лишь сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной; будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природой человека»[11].
Проблема, которую здесь ставил Бакунин, не была надуманной. Она оказалась одной из центральных проблем всех социалистических революций XX века. Однако решение ее, которое предлагали сами анархисты, было явно утопичным и также плохо сочеталось с природой человека. Было наивно полагать, что сразу же после победы революции «работники» смогут построить свою жизнь на основе «самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки». Наивно было полагать также, что все противники победившей революции сразу же смирятся с новыми порядками общественного устройства. Естественно, что Маркс и Энгельс решительно возражали Бакунину. «Социализм, - говорили они, - не может возникнуть в один день. Создание нового общества потребует многих лет борьбы и, в частности, подавления сопротивления свергнутых классов. Поэтому между капиталистическим и социалистическим обществом неизбежно будет существовать переходный период, и в этот период пролетариат не сможет обойтись без государства. Сломав и уничтожив старую государственную машину, пролетариат неизбежно должен будет создать свою собственную государственную машину, придав ей, однако, «революционную и преходящую форму»[12]. Ни Маркс, ни Энгельс не могли, однако, убедительно ответить на вопрос: как уберечь пролетарское государство от перерождения, от превращения из слуги в господина над обществом? Отдельные рекомендации на этот счет были высказаны Марксом только после Парижской Коммуны. Надо иметь также в виду, что марксисты исходили тогда из перспективы одновременной победы революции [104] в наиболее развитых странах Европы. Поэтому государство будет хотя и неизбежным, но кратковременным этапом в становлении социалистического общества. «В лучшем случае, - писал Энгельс, - государство есть зло, которое по наследству передается пролетариату... Победивший пролетариат, так же как и Коммуна, вынужден будет немедленно отсечь худшие стороны этого зла, до тех пор, пока поколение, выросшее в новых, свободных условиях, окажется в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности»[13].
В этой полемике с анархистами и было развито весьма важное для марксизма положение об «отмирании» государства. «Пока пролетариат еще нуждается в государстве, - писал Энгельс, - он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство перестает существовать»[14]. «Когда государство наконец-то становится представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним... Первый акт, в котором государство выступает как представитель всего общества, - взятие во владение средств производства от имени общества - является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой засыпает. Место правительства над лицами заступает распоряжение вещами и руководство процессами производства. Государство не «отменяется», оно отмирает»[15].[1] «Общественные науки сегодня», 1991, № 5, стр. 101.
[2] Г. X. Шахназаров. В поисках утраченной идеи. К новому пониманию социализма. М., 1990, стр. 22.
[3] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 2, стр. 83, 14.
[4] Там же, стр. 59.
[5] Там же, стр. 121.
[6] Там же, стр. 418.
[7] Там же, стр. 642.
[8] Сочинения, т. 4, стр. 447.
[9] Сочинения, т. 18, стр. 90. «Избранные письма». М.. 1953, стр. 263.
[10] М. А. Бакунин. Полн. собр. соч., т. 2. Санкт-Петербург, 1907, стр. 166.
[11] Там же, стр. 217.
[12] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 18, стр. 297.
[13] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 22, стр. 201.
[14] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 19, стр. 5.
[15] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 292.