Содержание | Библиотека | Статьи

После Апрельской конференции 1917 года первой попыткой обсудить программный вопрос была, по сути дела, попытка, сделанная на VII съезде партии, т. е. уже во время брестских событий. Внешние затруднения новой Советской власти достигли величайшего напряжения. Внутри страны шла глубокая борьба. Партия была разодрана противоречиями. И нужно отдать здесь дань величайшему мужеству и героическому коллективному хладнокровию нашей партии: под звон вражеских мечей, мобилизуя все возможные силы, она на своем съезде, решив вопрос о мире, поставила на обсуждение и вопрос о Программе.

Характерно и здесь, что теоретическое лидерство Ленина было насквозь проникнуто бесстрашным духом диалектики. Ленин с удивительным мастерством вскрывал и основную линию развития («эпоха гигантских крахов, массовых военных насильственных решений, кризисов»)[1], и пестроту картины («сколько еще этапов будет переходных к социализму, мы не знаем и знать не можем»)[2], и особенности развития в России («наш переход усложняется такими особенностями России, которых в большинстве цивилизованных стран нет»)[3], и возможность того, что нас «откинут назад» (почему мы не должны отказываться «от использования буржуазного парламентаризма»)[4].

Продвигая вперед все новое, все подлежащее завоеванию, «преобразуя мир», Ленин в то же время с крайним реализмом ставил вопрос о необходимости старой характеристики товарного хозяйства, чтобы и в программе была соблюдена та мера, которая соответствует отсталому строю нашей страны. Движение масс, государство масс, Советы как новый тип государства, переход [442] к социализму и крупному производству в сельском хозяйстве через закон, «который современные идеологи ставшего на сторону пролетариев крестьянства назвали социализацией земли»[5]; социалистическая организация производства через профсоюзы и фабзавкомы, принудительное объединение в потребительско-производственные коммуны, всеобщая трудовая повинность и т. д. - таковы были общие черты программы, причем чрезвычайно ярко подчеркивалась международно-революционная роль Советов.

«Черновой набросок» Ленина был наброском Программы в эпоху первых шагов пролетарской диктатуры. Еще не были - да, пожалуй, и не могли быть - нащупаны правильные основы хозяйственной политики (хотя подступы к решению задачи были сделаны). Теоретически Ленин говорил уже тогда о возможности разных переходных ступеней к социализму. Но их точная формулировка еще не была «найдена», и только массовый опыт наметил   последующие  решения.   Некоторые  «умники»,   крепкие задним умом, могут, конечно, открыть в этих черновиках немало «наивностей» (обязательные записи каждой сделки в потребительско-рабочие книжки, замена домашнего хозяйства «кормлением   больших   групп  семей»,   обязательное  держание  денег в банках и т. д. и т. п.). Но нужно помнить, что даже великие исторические события необходимо измерять историческим масштабом.

На брестском «изломе истории» революция пролетариата ходила буквально по краю пропасти. И только комбинация международных событий и правильной тактики партии вывела диктатуру пролетариата из опаснейшего лабиринта. Нужна была поистине дьявольская «гибкость понятий», нужно было глубочайшее проникновение в пути истории, нужна была совершенно исключительная храбрость мысли, чтобы повернуть от «триумфального хода революции» к «похабному миру», от блестящего и героического факельцуга коммунизма к переговорам с генералом Гофманом и подписанию унизительных условий мира.

VII съезд партии не закончил работы над Программой. Эта задача досталась на долю VIII съезда партии. Но вскоре после съезда (в марте - апреле 1918 г.) Лениным была написана знаменитая брошюра «Очередные задачи Советской власти», где в форме крайне яркой, решительной и почти суровой намечены проблемы ближайшего периода. Эта брошюра и последовавшая за ней речь[6] стали фактически программной инструкцией для всей текущей работы партии. И здесь звучит грозная диалектика [443] эпохи: в условиях крайне тяжелых нужно организовывать и строить, наводить порядок и подтягивать.

«Попробуйте сопоставить с обычным, ходячим понятием «революционера» лозунги, вытекающие из особенностей переживаемой полосы: лавировать, отступать, выжидать, медленно строить, беспощадно подтягивать, сурово дисциплинировать, громить распущенность... Удивительно ли, что некоторых «революционеров», когда они слышат это, охватывает благородное негодование, и они начинают «громить» нас за забвение традиций Октябрьской революции, за соглашательство с буржуазными специалистами, за компромиссы с буржуазией, за мелкобуржуазность, за реформизм и прочее и тому подобное?»[7]

Руль партии был повернут. Он был повернут в сторону дисциплинированного труда.

[1] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 48.

[2] Там же.

[3] Там же, с. 49.

[4] См.: Протоколы VIII съезда. Госиздат, 1928, с. 148, 149, 152. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 54.

[5] Черновой набросок проекта программы. Протоколы VII съезда, с. 182.

См. там же, с. 71.

[6] См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 165 - 208. Имеется в виду «Доклад об очередных задачах Советской власти» на заседании ВЦИК 29 апреля 1918 г. (см. там же, с. 241 - 276).

[7] Ленин. Соч., 1925, т. XV, с. 207 - 208. Там же, с. 207.