Весной 1919 г. международное и внутреннее положение Советской республики оставалось сложным и противоречивым. С окончанием мировой войны империализм, возглавляемый Антантой, направил свои усилия на борьбу против Страны Советов. Уничтожить завоевания социалистической революции - такую цель преследовала империалистическая реакция. В записке Генерального штаба главного командования Антанты от 18 января 1919 г. «О необходимости интервенции союзников в России» свержение власти большевиков рассматривалось как одно из важнейших условий сохранения победы, достигнутой в первой мировой войне[1]. Не случайно на Парижской мирной конференции, начавшей свою работу 16 января, «русский вопрос» не сходил с повестки дня. «...Для держав Антанты встает жизненная необходимость свергнуть его (Советское правительство. - Ред.) как можно скорее, и возникает долг солидарности осуществить с этой целью совместные усилия»[2], - говорилось в документе главного командования Антанты от 17 февраля, в котором намечались меры по активизации антисоветской интервенции.
Парижская конференция, созванная державами Антанты для выработки и подписания мирных договоров с побежденными государствами австро-германского блока, на деле превратилась в своеобразный штаб международной контрреволюции.
Вместе с тем создались объективные условия, которые облегчали международное положение молодой Республики Советов. Этому способствовало дальнейшее расширение и углубление всех противоречий капитализма - острое соперничество США и Англии из-за рынков сбыта, источников сырья, утверждения господства в послевоенном мире, что нашло яркое выражение в гонке морских вооружений; нарастание раздоров между США и Францией из-за господства на европейском континенте; соперничество между Англией и Италией на Средиземном море, а также между США и Японией на Тихом океане. Прикрываясь лозунгом «Азия для азиатов», японский империализм стремился укрепиться на Дальнем Востоке, постепенно вытесняя английских и американских капиталистов с китайского рынка, проникая на американский рынок и тем самым создавая реальную угрозу финансовым и промышленным кругам в самих Соединенных Штатах.
Однако, как ни сильны были противоречия между империалистическими [3] державами, они отступали на второй план, когда речь шла о борьбе против Советской республики и освободительного движения трудящихся в мире.
Первая мировая война обнажила социальные причины бедствий народных масс, ярко выявила основное противоречие капитализма - противоречие между трудом и капиталом. В ходе войны обострилась классовая борьба, особенно в европейских капиталистических государствах. Освободительные идеи Великого Октября упали на благодатную почву. Мировой революционный процесс вскоре охватил почти весь земной шар.
В первую очередь он начался в странах бывшего австро-германского блока, оказавшихся наиболее слабым звеном в капиталистической системе. Стачки рабочих, восстания моряков и солдат, поражение на фронтах привели к падению австро-венгерской, турецкой и германской империй, к развертыванию национально-освободительной борьбы народов, находившихся под гнетом монархических режимов, к образованию новых национальных государств в Европе, возникновению Бременской, Венгерской, Словацкой и Баварской советских республик.
Подъем рабочего движения в начале 1919 г. распространился и на страны-победительницы. Многочисленные забастовки рабочих и массовые крестьянские выступления прокатились по Италии. В 1919 г. во Франции бастовало уже свыше 1,5 млн. человек, в Англии - 2,5 млн., а в США - более 4 млн.[3] «Целостность существующего строя, - говорилось в меморандуме английского премьера Д. Ллойд Джорджа, представленном Парижской конференции 25 марта, - его политических, социальных и экономических устоев поставлена под вопрос населением Европы»[4].
Вслед за европейскими трудящимися на борьбу поднимались народы колоний и зависимых стран - Китая, Кореи, Вьетнама, Индии, Ирана (Персия), Афганистана, стран Африки и Латинской Америки. Все это благоприятно сказывалось на военно-политическом положении Страны Советов. Несмотря на многочисленные пророчества буржуазных идеологов о неизбежной гибели Советской власти через несколько дней, недель, месяцев, она существовала уже полтора года и стойко отражала все попытки внешней и внутренней контрреволюции задушить ее.
Невиданный размах революционного движения явился ярким свидетельством растущего и углубляющегося влияния идей большевизма, дела Великого Октября. Советская республика крепла с каждым днем, росла ее популярность в мире как центра революционных сил трудящихся. Народные массы земного шара все больше убеждались в правильности политики большевиков, одобряли путь, избранный народами Советской России. Росло движение солидарности с ней, лозунг «Руки прочь от Советской России!» находил широкое распространение среди международного пролетариата. Такие настроения оказывали значительное влияние на солдат и матросов держав Антанты. Многие из них становились носителями большевистских идей, опасных для буржуазных устоев на их родине.
В авангарде борющихся трудящихся масс шли коммунистические партии, интернационалистские группы и течения. В обстановке быстро нараставшего революционного движения в европейских странах объединение пролетарских революционных элементов в единую международную организацию - III Интернационал стало настоятельной необходимостью. Выполнить эту задачу могла только РКП(б), уже с начала первой мировой войны боровшаяся за создание подлинно революционной международной организации рабочего класса. 2 - 6 марта 1919 г. в Москве Первый (Учредительный) конгресс Коммунистического Интернационала (52 делегата от 35 организаций 21 страны Европы, Азии и Америки[5]) выработал и принял декларации, [4] ставшие боевой программой борьбы за диктатуру пролетариата, за социализм. Конгресс утвердил «Манифест Коммунистического Интернационала к пролетариям всего мира» и воззвание «К рабочим всех стран». Впервые в мировой истории европейские и американские пролетарии объединились с угнетенными массами зависимых и колониальных стран. Революционная обстановка в мире, наличие прочной базы социализма в лице Страны Советов способствовали сплочению пролетариев под знаменем III Коммунистического Интернационала.
Все это означало прорыв созданной империалистами политической изоляции Советской республики, мешало продолжению открытой интервенции Антанты. 22 января на заседании Совета десяти[6] американский президент В. Вильсон огласил текст «Обращения к русским политическим группировкам» в России. В нем предлагалось всем «организованным группам», которые осуществляют или пытаются осуществлять политическую власть или военный контроль на территории России, к 15 февраля послать своих представителей на мирную конференцию на Принцевы острова (Мраморное море) для обсуждения вопроса о восстановлении мира в России[7]. Уже то, что буржуазные правительства согласились на переговоры с правительством Советской России, было уступкой, отступлением империалистов перед военными и дипломатическими успехами Советского государства, признанием его растущего престижа на международной арене.
Империалисты все же надеялись, что Советское правительство откажется от участия в работе конференции и это будет поводом возложить на него вину за продолжение интервенции и гражданской войны. Если бы оно согласилось с предложением, на конференцию предполагалось послать неполномочные делегации и свести все дело к «выяснению положения вещей». Лидеры Антанты рассчитывали обмануть мировое общественное мнение, создать видимость мирного решения «русского вопроса», признать контрреволюционные правительства и таким образом выиграть время для подготовки белогвардейских сил, укрепления своих позиций и ослабления позиций Советского правительства.
4 февраля 1919 г. Советское правительство в ноте правительствам Великобритании, Франции, Италии, США и Японии заявило, что готово немедленно начать переговоры[8]. При этом оно выдвинуло конкретную программу, которая основывалась на научном анализе международного положения и являлась продолжением оправдавшей себя брестской политики[9]. Согласившись участвовать в переговорах о мире, Советское правительство тем самым сорвало замысел империалистов, стремившихся поделить Россию между русскими белогвардейцами и буржуазными националистами.
Верховный совет Антанты заявил об отказе белогвардейских правительств от переговоров и о бесполезности конференции.
Президент США В. Вильсон и премьер-министр Англии Д. Ллойд Джордж без ведома Франции направили в Москву представителя американской делегации на Парижской мирной конференции У. Буллита с предложениями относительно условий прекращения военных действий в России. Если бы Советское правительство безоговорочно приняло эти предложения, это означало бы капитуляцию перед империалистами. В то же время предложения глав правительств США и Англии давали возможность для Советской республики получить так необходимую ей мирную передышку. После тщательного обсуждения Советским правительством предложений США и Англии был выработан проект мирного соглашения.
Однако вопреки достигнутой договоренности этот документ не был официально направлен правительству Советской республики державами [5] Антанты: в первой половине марта началось наступление колчаковских войск, на которое империалисты возлагали большие надежды. Миссия У. Буллита была фактически дезавуирована. Президент США запретил публикацию проекта соглашения, а английский премьер-министр в своем выступлении в парламенте 16 апреля заявил, что ему ничего не было известно о поездке У. Буллита в Россию. Таким образом, воинствующие круги буржуазии стран Антанты стояли «по-прежнему за военное вмешательство в России, за «экономическое окружение» (Клемансо) и удушение Советской республики»[10].
Правящие круги стран Антанты перешли к еще более жесткой политической, экономической и военной блокаде первого в мире социалистического государства. Они активизировали экономическую, финансовую и военную поддержку всех внутренних антисоветских сил. Поэтому возможности мирных переговоров с зависимыми от Антанты странами резко сокращались пли же полностью исключались.
Отказавшись от переговоров, правительства великих держав предстали перед всем миром как организаторы вооруженного вмешательства в русские дела. Их реакционная политика объективно служила укреплению авторитета Советской власти, борющейся за действительный мир.
Решающее значение для судеб гражданской войны и социалистического строительства имела поддержка Советской власти многомиллионным средним крестьянством. Оно стало основным контингентом для пополнения Красной Армии, в ряды которой в 1919 г. было мобилизовано более 1 800 тыс. человек[11], в том числе около 1 млн. трудящихся крестьян[12]. Военно-политический союз рабочего класса и среднего крестьянства сыграл огромную роль в преодолении хозяйственных трудностей, превращении страны в единый военный лагерь. Все это способствовало укреплению тыла Красной Армии и ведению ею успешных военных действий.
Расширение базы диктатуры пролетариата сказалось на укреплении внутреннего положения Советского государства, позволяло изолировать от трудящихся масс соглашательские и националистические партии. Встав на антисоветский путь, поддерживая, белогвардейцев, соглашатели начали быстро терять влияние в массах. Чтобы не оказаться в полной изоляции, многие меньшевики, эсеры, националисты стали отказываться от поддержки военной интервенции и буржуазно-помещичьей диктатуры, от вооруженной борьбы с Советской властью. Так, в феврале 1919 г. Московская конференция правых эсеров, проживающих на территории Советской республики, провозгласила отказ от блокирования с буржуазными партиями, поддерживавшими интервентов и белогвардейцев, признала ошибки всей политики мелкобуржуазной демократии и призвала к свержению правительств в районах, находящихся под властью интервентов.
Коммунистическая партия и Советское правительство, своевременно учитывая процессы, происходящие внутри соглашательских партий, корректировали и изменяли формы борьбы с ними. По предложению ЦК РКП(б) 26 февраля ВЦИК вынес постановление, в соответствии с которым были освобождены из заключения правые эсеры, одобрившие решения Московской конференции. Всем партиям мелкобуржуазной демократии, отказавшимся от вооруженной борьбы с Советской властью, было предоставлено право на деле поддержать пролетариат и крестьянство в борьбе с внешней и внутренней буржуазной контрреволюцией[13].
Однако, как показали дальнейшие события, соглашательские партии все же проявили свою антисоветскую сущность, что привело к их изоляции от трудящихся масс. Банкротство этих партий способствовало дальнейшему укреплению Советской власти, росту ее влияния в массах. Широкий размах [6] получало государственное строительство на основе первой Советской Конституции, служившей интересам трудящихся, орудием борьбы за социализм. Совершенствовалась деятельность центральных органов государственного управления, улучшалась работа органов власти на местах, особенно после слияния комбедов с Советами и проведения выборов в волостные и сельские Советы. Массы крестьян все более убеждались, что Советская власть - народная власть. К участию в управлении привлекались десятки тысяч представителей трудящихся. Росла сознательность, активность и организованность рабочих, крестьян, интеллигенции. Советы крепли, все теснее становилась их связь с массами. Советы стали основными центрами мобилизации сил и средств на оборону страны.
Полной противоположностью советской государственности и демократии был созданный интервентами и внутренней контрреволюцией белогвардейский режим. Начавшаяся еще осенью 1918 г. перегруппировка сил в лагере белогвардейцев в основном завершилась. Власть от мелкобуржуазных демократов, участвовавших в образовании марионеточных правительств, перешла к буржуазно-помещичьей контрреволюции. Усилиями кадетов и монархистов с помощью Антанты было создано несколько военно-политических объединений. На всей территории, занятой врагом, утвердился белогвардейский режим. Лидеры белогвардейцев настойчиво пытались объединить силы контрреволюции в масштабе всей страны. Шел ускоренный переход к буржуазно-помещичьей военной диктатуре и в конечном счете - к идее возрождения монархии. Расчистив генералам-монархистам путь к власти, соглашательские партии с их «учредительной демократией» были оттеснены на задний план. Мелкобуржуазные и националистические партии превратились в пособников военной диктатуры. Они участвовали в организации диверсий и мятежей в тылу Красной Армии.
К весне 1919 г. военно-политические белогвардейские режимы образовали вокруг Советской республики кольцо фронтов. Самые мощные из них сложились: на восточной территории страны - во главе с адмиралом Колчаком и на юге России - во главе с генералом Деникиным. К этим очагам контрреволюции примыкали окраинные национальные районы, оккупированные интервентами для организации и поддержки всего антисоветского движения.
26 мая 1919 г. державы Антанты сообщили Колчаку, что готовы признать его правительство всероссийским и увеличить ему помощь[14]. Несмотря на официальную поддержку международного империализма и создание диктаторских режимов, между силами внутренней контрреволюции продолжали существовать разногласия. Лидеры белогвардейцев вели борьбу между собой за укрепление своих позиций. Империалистические державы, придя на смену германо-австрийским оккупантам в балтийские и черноморские порты России, оказали военную и иную помощь антисоветским элементам Прибалтики, Украины, юга страны, Закавказья. Только благодаря этому буржуазно-националистические государственные образования быстро консолидировались и выступали составной частью общероссийского антисоветского движения. Это усиливало опасность, нависшую над Советской республикой. Однако трудящиеся массы сопредельных малых стран отказывались поддерживать антинародные режимы, вести войну. В связи с этим их правительства, особенно прибалтийские, как отмечал позже В. И. Ленин, «выжидали, оттягивали, писали ноты, посылали делегации, устраивали комиссии, сидели на конференциях, и просидели до тех пор, пока Юденич, Колчак и Деникин оказались раздавленными, и Антанта оказалась бита и во второй кампании»[15].
На юге России процесс консолидации белогвардейского военного и гражданского управления вследствие ряда местных особенностей, боевых успехов Красной Армии проходил с большими трудностями, чем на востоке [7] страны. Стремление деникинцев к восстановлению «единой, неделимой России» не находило поддержки буржуазно-националистических элементов Украины и Кавказа, мечтавших о создании собственных государств. Учитывая это, администрация Деникина первое время всячески пыталась прикрыть свои монархические цели туманными обещаниями о созыве Национального собрания, местном самоуправлении, земельных реформах, гражданских свободах и рабочем законодательстве. Это, однако, не мешало ей восстанавливать царские порядки и законы, возвращать земли помещикам, подавлять рабочие организации и национально-освободительное движение.
Колчаковское правительство сильнее других белогвардейских режимов выражало идею создания единого всероссийского правительства, поддерживаемую всеми антисоветскими элементами. Его социальной опорой были буржуазия, зажиточные слои казачества и крестьянства, полуфеодальная знать малых народностей, а также бежавшие из центральных районов элементы разбитых эксплуататорских классов.
Утверждению белогвардейской диктатуры на первых порах способствовали колебания мелкой буржуазии, особенно сибирского среднего крестьянства. Правительство Колчака делало всевозможное, чтобы привлечь на свою сторону и трудящихся. В специальных воззваниях говорилось о созыве Учредительного собрания не позднее 1921 г., которое-де решит вопросы о земле, государственном устройстве, нуждах рабочего люда. Было объявлено о созыве государственного земского собрания, всесибирского крестьянского съезда, всесибирского совещания земских и городских самоуправлений[16]. Действовало специальное совещание по объединению культурно-просветительной работы, на которую отпускались значительные средства. Духовенство устраивало крестные ходы и «всенародные молебствия», вело активную агитацию за создание отрядов крестоносцев. Однако все иллюзии рассеялись, как только крестьяне стали испытывать на себе бремя колчаковского режима. Попытки эсеров и меньшевиков направить рабочее движение в русло соглашательства также оказались безуспешными. Выступления рабочих колчаковцы подавляли вооруженной силой. Было разгромлено профсоюзное движение, разогнаны фабрично-заводские комитеты.
У колчаковцев вся власть, армия и полиция были в руках буржуазии и царских чиновников, сторонников монархических идей. Американский полковник Сарджент 10 августа 1919 г. сообщал своему Военному департаменту: «Правительство делится на две различные части: одна - выпускает прокламации и распространяет сообщения для иностранного потребления о благожелательном отношении правительства к созыву Учредительного собрания и готовности осуществить его созыв, другая часть тайным образом строит планы и заговоры с целью восстановления монархии»[17].
В Сибири были отменены все декреты Советской власти, упразднены земельные комитеты, восстановлены на местах дореволюционный суд и администрация. В губерниях назначены начальники с правами генерал-губернаторов, возрождена охранка, введена смертная казнь. До 10 процентов населения подверглось жестокой и унизительной порке, а число убитых и замученных в колчаковских казематах не поддавалось учету. Только в Екатеринбургской губернии было расстреляно около 25 тыс. человек. Тысячи домов сожжены, десятки тысяч хозяйств разорены. Подручные «верховного правителя» атаманы Семенов и Анненков, генералы Розанов и Красильников превзошли в жестокости царские власти. Активное участие в расправах принимали американские интервенты, которые, например, только за один день расстреляли более 1600 человек[18]. Сложилась военная диктатура буржуазии - «Колчакия», прикрытая пустыми фразами меньшевиков и эсеров о свободе, народовластии и демократии. Террор и произвол, массовые грабежи [8] и насилия раскрыли крестьянству истинное лицо колчаковского режима и привели к широкому недовольству среди населения.
Весной 1919 г. происходили не только вооруженные выступления рабочих в городах, но и активизировалось партизанское движение в деревнях и селах. Это углубило дезорганизацию и ускорило общий развал режима. Несмотря на огромную территорию, природные богатства, золотой запас и иностранную помощь, колчаковскому правительству не удалось создать прочного тыла, а без него невозможно было вести длительную войну с Советской Россией. Военно-промышленный комитет, Постоянно действующее экономическое совещание, Комитет экономической политики, органы по руководству средней и мелкой промышленностью, Особое совещание по финансированию городского и земского самоуправления не могли решить нужд «обороны». Экономическая политика «верховного правителя» терпела провал. Администрация и капиталисты, не веря в устойчивость и прочность своего положения, занимались спекулятивными военными поставками для армии, перепродажей фабрик и заводов, хищнической эксплуатацией золотых приисков, лесных богатств, рыбных промыслов, сельского хозяйства, содействовали усилению экспансии иностранного капитала, захвату им ключевых экономических позиций в Сибири и на Дальнем Востоке.
Вскоре иностранный капитал установил фактический контроль над Транссибирской железнодорожной магистралью, флотом, внутренней торговлей и т. п. Все это вело к полной зависимости от иностранцев во всех сферах экономики. С каждым днем становилось все яснее, что без поддержки народа невозможно создание сколько-нибудь прочного тыла для ведения длительной войны. Колчаковская армия, как и другие белогвардейские армии, оказалась в полной зависимости от поставок империалистов Антанты.
Напротив, в Республике Советов успехи военного строительства, победы на фронте, укрепление внутреннего положения, мирная внешняя политика, социалистические преобразования, растущая международная пролетарская солидарность укрепляли Советскую власть, повышали ее возможности защиты завоеваний Великого Октября от нашествия объединенных сил международного империализма и внутренней контрреволюции.[1] См.: Из истории гражданской войны в СССР: Сборник документов и материалов. В 3-х т. 1918 - 1922. М., 1960, т. 1, с. 83.
[2] Из истории гражданской войны в СССР: Сборник документов и материалов. В 3-х т. 1918 - 1922. М., 1961, т. 2, с. 7.
[3] История гражданской войны в СССР. 1917 - 1922. М., 1959. т. 4. с 10.
[4] Там же, с. 11.
[5] История Коммунистической партии Советского Союза. В 6-ти т. М., 1968, т. 3, кн. 2, с. 220 - 221.
[6] В Совет десяти входили премьер-министры и министры иностранных дел Великобритании, Франции, Италии, президент и государственный секретарь США, два представителя Японии. (Здесь и далее примечания авторов.)
[7] См.: История внешней политики СССР. 1917 - 1980. В 2-х т. М., 1980, т. 1, с. 102.
[8] См.: Документы внешней политики СССР. М., 1958, т. 2, с. 58.
[9] См.: Л е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 46.
[10] Л е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 461.
[11] Директивы командования фронтов Красной Армии (1917 1922 гг.): Сборник документов. В 4-х т. М., 1978, т. 4, с. 276.
[12] История Коммунистической партии Советского Союза, т. 3. кн. 2, с. 318.
[13] См.: Декреты Советской власти. М., 1968, т. 4, с. 437.
[14] См.: История гражданской войны в СССР, т. 4, с. 17.
[15] Л е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 175.
[16] См.: Э й х е Г. X. Опрокинутый тыл. М., 1966, с. 128 - 129.
[17] Цит. по: Г р э в с. Американская авантюра в Сибири (1918 - 1920): Пер. с англ. М., 1932, с. 169.
[18] Б е л а щ е н к о Т. К. США: 200 лет - 200 воин. М., 1982, с. 71.