Содержание | Библиотека | Новейшая история России

Состав кабинета. - Двойственность задачи коалиции.

Социалисты численно не преобладали в первом коалиционном правительстве. Состав его определялся следующим образом: министр-председатель и министр внутренних дел - кн. Г. Е. Львов;

военный и морской министр - А. Ф. Керенский;

министр иностранных дел - М. И. Терещенко;

министр путей сообщения - Н. В. Некрасов;

министр земледелия - В. М. Чернов;

министр почт и телеграфов - И. Г. Церетели; министр труда - М. И. Скобелев; министр продовольствия - А. В. Пешехонов; министр юстиции - П. Н. Переверзев[1]; министр торговли и промышленности - А. И. Коновалов; министр финансов - А. И. Шингарев; министр народного просвещения - А. А. Мануйлов; министр  государственного  призрения   -   кн.   Д. И. Шаховской[2];

обер-прокурор синода - В. Н. Львов;

государственный контролер - И. В. Годнев.

Таким образом, в кабинете было 6 социалистов и 9 не социалистов. Но из последних только небольшая группа трех министров к.-д. (не считая Н. В. Некрасова) вместе с А. И. Коноваловым держалась дружно. Два «правых» министра часто поддерживали социалистов, но даже в тех случаях, когда они примыкали к группе четырех не социалистов и вотировали 6 против шести, решающее значение играли Терещенко и Некрасов, линия которых клонилась влево и увлекала туда же министра-председателя. Это было хоть «буржуазное» правительство, но такое, которое, действительно, вполне заслуживало полного «доверия» и «поддержки» умеренных социалистических групп, к которым принадлежало большинство в совете рабочих и солдатских депутатов. Беда была [102] лишь в том, что чем эта поддержка становилась тверже и основательнее, тем более само большинство совета теряло поддержку в массах и таяло. Чтобы предупредить его превращение в меньшинство и сохранить принцип ответственности министров-социалистов перед советом, вождь этого большинства, Церетели, принужден был пустить в ход всю свою изворотливость. Каждая его победа должна была сопровождаться компенсирующей эту победу уступкой точке зрения противников. Тактическая линия поведения превращалась, таким образом, в ряд зигзагов, среди которых все труднее становилось сохранить господствующее направление. Постоянные компромиссы с очередными криками дня привели, наконец, если не к потере основной тактической линии, то к полной потере понимания этой линии и доверия к ней в тех рабочих и солдатских массах, на которые опирались советы. Демагогия крайних левых течений очень ловко воспользовалась этой сложностью и запутанностью тактики более умеренных вождей и привлекла на свою сторону массы крайней простотой и привлекательностью лозунгов так же, как и упорной последовательностью - если не в проведении, то, во всяком случае, в повторении, в натверживании этих лозунгов. Реклама и агитация среди большевистских течений всегда были поставлены образцово.

Двойственность, которая в конце концов погубила первую коалицию, заключалась уже в самом определении основной задачи, для осуществления которой она образовалась. Для Церетели этой задачей было соединение «буржуазии» с «революционной демократией» (то есть социалистами совета) на одной «демократической платформе», которую он хотел считать всенародной, но которая была, в сущности, партийно-социалистической. Это был плохой и чисто формальный способ - не разрешить, а симулировать разрешение глубокого и неразрешимого противоречия, которое существовало между научным тезисом марксизма, что при данном состоянии производства возможна лишь «буржуазная» революция, и нетерпеливым стремлением большинства русских социалистов перевести русскую («мировую») революцию из политической в социальную (социалистическую).

Для членов первого правительства, наладивших коалиционную комбинацию, напротив, задача коалиции была совсем другая. Недаром над осуществлением коалиции так же усиленно работал Альбер Тома, как и Керенский с Некрасовым и Терещенко. Убеждением первого было, что нужно спасать боеспособность революционной России путем уступок руководящим течениям социализма, а убеждением остальных было, что боеспособность армии можно удержать, лишь поставив ей понятные для нее и способные одушевить ее цели войны. Так как такими целями этим ослепленным людям непременно представлялся лозунг совета «без аннексий и контрибуций» (то есть, в сущности, отказ от целей войны), то намерения Некрасова и Тома внешним образом сходились с намерениями Церетели и Керенского, которые тогда считали себя [103] «циммервальдцами». Приобреталась видимость «единого фронта» внутри и вовне.

«Я спрашиваю себя» - так объяснял свою политику Н. В. Некрасов перед 8-м съездом партии народной свободы (9 мая), - «что дороже для нас и для наших союзников: эти ли договоры, для осуществления которых неизвестно когда придет время, или то боевое единство, которое одно может дать нам возможность спасти честь и достоинство России. Решающим для меня было то, что я слышал от делегатов из армии... Эти люди сказали нам: если вы хотите, чтобы армия шла в бой, если вы хотите от нее прежней дисциплины и прежнего единства, то дайте ей те цели борьбы, которые ей понятны, которые она видит перед собой и может защищать реально. И помните, что нельзя возложить на плечи армии, борющейся уже три года на фронте ту задачу, которая этой армией не разделяется». Условную справедливость этой позиции признал и П. Н. Милюков в конце своей речи о своем уходе в частном заседании членов Государственной Думы. Он не верил, что указанные средства могут привести к цели и что можно усилить желание воевать, отказавшись от национальных целей войны; он доказывал также, что в основе этой формулировки лежит пассивное подчинение тенденции, внесенной извне и грозящей, в последнем счете, полным распадом власти и всеми ужасами гражданской войны...

Как бы то ни было, задача была поставлена и опыт ее осуществления начался сразу по двум тем линиям, которые были искусственно соединены, но тотчас же расходились в разные и даже противоположные стороны: по линии поддержания боеспособности армии и по линии «демократизации» нашей внешней политики. Первой задачей задался А. Ф. Керенский, при скрытом и все возраставшем противодействии совета. Второй задачей задался сам совет - точнее его «комиссия по внешним сношениям», при скрытом и постепенно слабевшем противодействии М. И. Терещенко. За этими двумя тенденциями, исходившими из разных центров и друг другу противоречившими, основная задача - укрепление революционной власти - была совершенно забыта.

[1] Переверзев Павел Николаевич (1871 - 1944). Адвокат, член фракции трудовиков в IV Государственной думе. Присяжный поверенный округа Петроградской судебной палаты. Министр юстиции в 1-м коалиционном Временном правительстве (май - июль 1917). Возглавил обвинение против большевиков как «агентов Германии», опубликовав в июле 1917 материал, который должен был подтвердить эту точку зрения. На этой почве сотрудничал с начальником контрразведки при Ставке Верховного Главнокомандующего Б. В. Никитиным.

[2] Шаховской Дмитрий Иванович (1861 - 1939). Родился в родовитой княжеской семье. Окончил юридический факультет Петербургского университета (1885). Служил в уездном земстве в городе Весьегонске (Тверская губерния). Один из основателей и сотрудников журнала «Освобождение» (1902 - 1905). Участвовал в организации «Союз освобождения». Вошел в руководство «Союза освобождения» и «Союза земцев-конституционалистов». Один из учредителей кадетской партии, член ее ЦК. В 1906 депутат I Государственной думы, секретарь Думы и кадетской фракции. За подписание Выборгского воззвания был подвергнут 3-х месячному тюремному заключению (1910) и лишен избирательных прав. В годы Первой мировой войны среди учредителей общества «Кооперация», в 1916 возглавил Совет общества. В период Февральской революции член исполкома Московского комитета общественных организаций. Вошел в состав 1-го коалиционного Временного правительства как министр государственного призрения. После Октябрьской революции один из организаторов Союза возрождения России (май 1918). Арестован ВЧК в феврале 1920, но вскоре освобожден. В июле 1938 вновь арестован и в апреле 1939 приговорен к расстрелу. Реабилитирован посмертно.