II Всегерманский с'езд советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов происходил с 8 по 14 апреля 1919 г. в Берлине в период обостреннейших классовых боев, в разгар Ноябрьской революции в Германии. Характер дебатов на с'езде отчетливо свидетельствует, - как показано в предисловии, - что с'езд не поддерживал, а саботировал Ноябрьскую революцию. Он содействовал не победе пролетариата, а его поражению. Вместо того, чтобы служить рабочему классу, он служил интересам монополистического капитала. Он совершенно наглядно проявил себя одной из тех боевых организаций, с помощью которых германский финансовый капитал оборонялся от натиска пролетарской революции, спасаясь от гибели. Об'ективно с'езд был не революционным, но контрреволюционным.

Второй с'езд советов насчитывал триста участников. В том числе 257 депутатов, избранных советами рабочих и солдатских депутатов, 9 представителей Центрального всегерманского совета рабочих и солдатских депутатов, 24 члена Центрального всегерманского совета рабочих и солдатских депутатов, 8 министров, представлявших общегерманское правительство, правительства Пруссии, Гессена, Ольденбурга, Гамбурга и Реймса, 2 представителей социал-демократической фракции рейхстага. Появившиеся на с'езде двое представителей Петроградского совета первоначально были допущены в качестве гостей, но на следующий день удалены со с'езда. Правом решающего голоса на с'езде пользовались 257 делегатов от советов рабочих и солдатских депутатов и 9 представителей Центрального всеавстрийского совета; остальные участники пользовались правом совещательного голоса.

Социал-демократическая фракция насчитывала 180 членов, в том числе 140 депутатов, 24 члена Центрального совета, 8 министров и 2 представителя фракции рейхстага. Профессиональный состав фракции: 89 партийных и профсоюзных чиновников, 14 чиновников государственных и общинных учреждений, 11 торговцев, 3 адвоката, 2 земельных инспектора, 2 крестьян, 6 служащих, 52 рабочих и 2 без указания профессий. Рабочие и служащие составляли во фракции незначительное меньшинство, преобладали чиновники партийных и профсоюзных организаций.

Фракции независимой социал-демократической партии насчитывала 56 депутатов. По роду занятий: 16 чиновников партийных и профсоюзных органов, 4 адвоката, 5 коммерсантов, 2 служащих, 25 рабочих и 2 без указания рода занятий. И в этой фракции рабочие и служащие были в меньшинстве, но все же относительно многочисленнее в сравнении с социал-демократической.

Солдатская фракция состояла из 26 депутатов, в том числе 9 офицеров, 11 унтер-офицеров и 6 солдат. По роду занятий фракция распределялась следующим образом: 9 чиновников, 4 коммерсанта, 3 рабочих, 2 служащих, 4 кадровых офицера и 3 кадровых унтерофицера.

Фракция германской демократической партии (включая партию центра), насчитывала 18 депутатов, в том числе 5 чиновников партийных и профсоюзных органов, 4 государственных чиновника, одного адвоката, одного торговца, одного рабочего и одного служащего.

Фракция крестьян и батраков насчитывала 10 депутатов, в том числе 2 землевладельцев (крупных помещиков), 2 сельских хозяев (кулаков), одного владельца кирпичного завода, одного инспектора рыбных промыслов, одного учителя, одного батрака и одного депутата без указания рода занятий.

Фракция Центрального всеавстрийского совета рабочих и солдатских депутатов состояла из 9 депутатов, в том числе 4 рабочих, 4 служащих и одного неизвестного рода занятий.

---

Вторник, 8 апреля 1919 г. (утро)

Председательствующий Лейнерт
Открытие заседания - 10 часов
Закрытие заседания- 1 ч. 17 м.

Лейнерт[1], председатель Центрального совета, открывает заседание в 10 часов следующей речью:

«Милостивые государыни и милостивые государи! Товарищи! По поручению Центрального совета я открываю II Всегерманский с'езд рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

Сердечно приветствую вас всех. Вам предстоит трудная и серьезная работа. Революция еще в разгаре, и нашему народу приходится с оружием в руках разрешать гигантские идейные конфликты; взгляды и принципы отдельных партий и группировок германской нации борются еще между собой за признание и господство. Когда в декабре 1918 г. закрывался первый с'езд советов, будущность германского народа была еще окутана абсолютным мраком. Правда, и сейчас еще не достигнута полная ясность во мнениях, но уже вырисовываются контуры нового развития нашей нации. Первый с'езд советов рабочих и солдатских депутатов высказался за созыв Национального собрания и за то, чтобы воля народа была выявлена путем свободного голосования и чтобы всякий, кто принадлежит к германской нации, будь то мужчина или женщина, пользовался полным политическим равноправием. 19 января все наши соотечественники в возрасте старше 20 лет отправились к избирательным урнам и выбрали Национальное собрание, которому предстоит выковать в Веймаре конституцию для нашего германского народа. Ему предстоит творить такое огромное дело, как создание для германской нации на десятилетия вперед положений, необходимых для построения нашего государства. Будем надеяться, что все упования, возлагаемые на Национальное собрание, осуществятся и будет обеспечено успокоение.

Мы собрались сюда в такое время, когда после этой страшной войны в перспективе у нас заключение мира. Стремления наших противников в этой войне были направлены к тому, чтобы подчинить германский народ своему гнету. Но мы отказываемся служить об'ектом империалистических вожделений наших неприятелей, мы хотим стать равноправным и равночтимым членом великого содружества народов, как свободный народ среди свободных народов («б р а в о!»). Не для того была совершена революция в Германии, чтобы германский народ переменил своих угнетателей, чтобы в итоге империалистические захватчики чужой нации заняли места юнкеров и их приспешников. Нам уже навязали тяжкие условия перемирия: условия эти приняты, причем германский народ дошел до пределов своей уступчивости. Требовать большего от нас невозможно; если капиталистические правительства Антанты полагают, что германский народ может быть подвергнут унижению, и питают надежду добиться этого, - они вскоре разочаруются в этом (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  п р а в и л ь н о!»).  Мы - не народ-завоеватель и не хотим стать им, чтобы властвовать над другими (с л е в а:  «Н у,  н у!»). Мы отвергаем эту идею народа-завоевателя. Но наша духовная работа, то, что создано германским народом в области культуры, должно послужить для блага всего мира. Так же, как мы не хотим быть и не будем народом-завоевателем, мы не хотим стать и народом-рабом («С о в е р ш е н н о  в е р н о!»), которому пришлось бы отбывать барщину у чужих наций, жить и существовать в великой нужде и заботе, предоставляя другим присваивать плоды трудов германского народа. Военная победа над Германией не дает Антанте и ее народам никакого права применять по отношению к германской нации политику вымогательства («С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Следствием подобного мира были бы ненависть и жажда мести («С о в е р ш е н н о  в е р н о!»), а это несовместимо с принципом революции, имеющей задачу создавать такие нации, которые становились бы на точку зрения свободы,равенства и братства. Пусть же Антанта услышит это и от настоящего с'езда советов.

Милостивые государыни и милостивые государи! В эти дни вашего созыва продолжается тяжелая внутриполитическая борьба. 19 декабря прошлого года, закрывая первый с'езд советов, я указывал на ошибки тех. кто думает, что результатом этого великого кризиса будет распад германского государства и германской нации; я говорил, что целью революции должно стать не уничтожение, а возрождение германской нации, ее под'ем на более высокие ступени культуры. Мы хотели обеспечить всеобщее блаженство, поднять наш народ на вершины счастья и радости, чтобы он снова обрел любовь к труду. К сожалению, эта цель, которая к концу I с'езда советов рассматривалась всеми его участниками как нечто вполне достижимое, еще не достигнута. Во многих случаях на арену идейной борьбы выступал еще пулемет, подменяя собой идейное оружие. Генеральная стачка, стачки-демонстрации до сих пор еще являются обычным [1] способом добиться тех или иных политических требований; насилие меньшинства над большинством еще не уничтожено (г р о м к и е  п р о т е с т ы  и  в о з г л а с ы  с л е в а:  «И л и  н а о б о р о т!»). Демократия еще полностью не осуществлена в Германии, и уважение к чужим взглядам отнюдь не стало еще общим достоянием германской нации (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!».  П р о т е с т ы  и  в о з г л а с ы  с л е в а:  «У ж  в о  в с я к о м  с л у ч а е  н е  Ц е н т р а л ь н о г о  с о в е т а!»). Постоянные волнения создали в стране тяжелую атмосферу, народ возбужден событиями, достойными сожаления (в о з г л а с ы  с л е в а:  «Н о с к е!»[2]), событиями, которые, несмотря на прошедшие 4 1/2 года убийств, разрушений и уничтожений, не должны бы собственно иметь места. Именно опыт военным годов и должен был бы привлечь всеобщее внимание к столь высокой цели, как обязательное уважение к жизни и здоровью других (с м е х  и  и р о н и ч е с к и е  в о с к л и ц а н и я  с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!».  В о з г л а с ы:  «Н о с к е!»). Будем надеяться, что настоящий с'езд скажет свое слово о принципах человечности.

Нынешнее экономическое положение германского народа позволяет нам сказать, что мы стоим перед угрозой скатиться в пропасть, если только не победит разум (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!») - и в этой области, уважаемые делегаты с'езда, нам предстоит чрезвычайно трудная работа. Желаю только, чтобы по окончании работ с'езда рабочий класс и вся нация могли сказать, что этот с'езд указал народу на счастливый выход, что он хоть немного способствовал благу нации». Таково пожелание Центрального совета настоящему с'езду («Б р а в о!»).

Итак, я имею честь об'явить с'езд открытым.

Первое слово имеет представитель австрийской социал-демократии, т. Гофман из Вены.

Гофман (Вена). Уважаемые делегаты с'езда! Сердечное приглашение, посланное вами Всеавстрийскому исполнительному комитету советов рабочих депутатов, по независящим от нас обстоятельствам, дошло до нас только 30 марта. Ввиду этого Исполнительный комитет советов рабочих и солдатских депутатов не имел возможности произвести формальные выборы делегатов на это ваше величайшей важности заседание, и потому он постановил послать на ваше сегодняшнее заседание представителей от обеих его организаций.

От имени Всеавстрийского исполнительного комитета советов рабочих и солдатских депутатов я заверяю, что австрийский рабочий класс, как ваш родной брат по немецкой крови, всем сердцем принимает участие в развитии и успехах ваших работ («Б р а в о!»). Я вас заверяю также, что все помыслы нашего председателя, т. Фридриха Адлера[3], сегодня с вами и с этим нашим заседанием («Б р а в о!»), и только болезнь помешала ему принять личное участие в настоящем заседании. Значительные трудности, с какими связано путешествие в наши революционные дни, должны были отступить перед необходимостью для нас, австрийцев, участвовать в этом заседании. [2] Как ни велико наше желание привлечь и ваше внимание к нашей работе, также заполненной глубокими внутренними разладами, начертать вам картину нашего бедственного экономического положения, дошедшего до такого уровни, что оно едва ли не затмевает фразу о том, что пролетариям нечего терять, кроме своих цепей; обрисовать вам ту обстановку, при которой буржуазия Антанты насильно не дает нам претворить в конкретные дела симпатии нашего рабочего класса по отношению к венгерскому пролетариату, - мы все же ограничимся тем, что постараемся извлечь из вашего заседания как можно больше опыта.

Нашей делегации нужна прежде всего информация. Мы хотим найти здесь действенную поддержку в деле строительства нашей советской организации. Характер и отличие нашей организации от вашей определяются не только различием социальных и государственных условий, но кроме того - и главным образом - различием форм, в каких недавний революционный переворот нашел свое выражение.

В то время, как революционный народ Германии изменил социальную структуру государства путем насильственного политического переворота, у нас в Австрии переворот явился следствием предшествовавших событий в окружающих нас странах. Шаг за шагом пришли мы к перевыборам нашего народного представительства и к утверждению новой конституции. Жалкие зачатки рабочих советов, сохранившиеся у нас в Австрии от того времени, когда мы в своей стране изнывали еще под властью военщины, ни в какой мере не были проникнуты революционной волей восставших масс, как это было у вас. И вот шла в сущности упорная внутренняя борьба за создание такого положения, чтобы мы и у себя на деле могли осуществить ваши проникнутые революционным духам достижения. Всеавстрийская конференция советов рабочих депутатов, состоявшаяся 1 марта, сделала в этом направлении решительный шаг. Мы в своей всеавстрийской организации разработали структуру государства; мы установили связь с советами рабочих и солдатских депутатов и приступили к организации крестьянских советов, хотя и не скрывали от себя, что именно разрешение этого вопроса, именно организации крестьянских советов у нас в Австрии, с особенностями ее землевладения, должна наталкиваться на непредвиденные и почти неодолимые трудности.

Всеавстрийская конференция советов солдатских дептутатов, заседавшая в Ване 5 и 6 апреля, уполномочила нас передать нам сердечнейший братский привет. Мы надеемся, товарищи и уважаемые присутствующие, что это заседание вольет в нас новые силы для нашей борьбы, для нашей работы, особенно в связи с тем, что всех нас роднит и об'единяет как братьев общая немецкая кровь, что все мы спаяны в одно целое, чтобы бороться и работать для достижения нашей высшей цели - социализма (г р о м к и е  в о з г л а с ы:  («Б р а в о!») [2]

Лейнерт, председатель Центрального совета. Слово имеет т. Гениш как представитель прусского правительства.

Гениш[4], прусский министр наук, искусств II народного просвещения. Глубокоуважаемое собрание! После горячей приветственной речи нашего австрийского друга, которого мы все конечно с особым удовлетворением приветствуем сегодня в своей среде, я почитаю за особую честь и радость, что имею в свою очередь возможность приветствовать вас здесь в Берлине от имени прусского правительства и пожелать вашей работе наилучшего успеха. Уважаемое собрание! Прусское правительство твердо уверено, что в это труднейшее время для нашей страны, в тяжкий переходный период от позорного крушения старого до построения нового конституционного порядка, советы рабочих и солдатских депутатов оказали нашей стране чрезвычайно ценные услуги («С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!».  В о з г л а с  с л е в а:  «Д а  н е у ж е л и?»). Это можно сказать, несмотря на имевшие место бесспорные и многочисленные промахи, ошибки и даже злоупотребления (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»), быть может и неизбежные в такое бурное и беспорядочное переходное время.

Но прусское правительство идет дальше того: оно считает, что и сейчас еще роль советов рабочих депутатов отнюдь не закончена (с п р а в а:  «Б р а в о!».  Н а  л е в ы х  с к а м ь я х  с м е х  и  в о з г л а с:  «В е л и к о л е п н о!»). Насколько мы, прусское правительство, как добрые демократы считаем неверным и пагубным лозунг: «В с я  в л а с т ь  с о в е т а м  р а б о ч и х  и  с о л д а т с к и х  д е п у т а т о в», - насколько решительно мы отвергаем этот недемократический лозунг, - настолько, с другой стороны, мы все убеждены, что в областях, отвечающих их существу и составу, советы рабочих депутатов и в будущем могут совершить еще немало ценного и полезного для германского рабочего класса и для всего нашего народа («С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). При этом я прежде всего имею в виду обширную область подготовки и проведения в жизнь  с о ц и а л ь н о - п о л и т и ч е с к о г о  з а к о н о д а т е л ь с т в а,  и я не сомневаюсь, что именно в этой области советы рабочих депутатов и впредь будут создавать высокие ценности. И в полном согласии с принципом, высказанным веймарским центральным правительством, в полном согласии с намерением центрального правительства, выражаясь этим прекрасным и столь модным нынче словом, «внедрить» этот принцип и в общегерманскую конституцию, - в полном согласии с этим и мы, прусское правительство, точно так же решили в сотрудничестве с прусским Учредительным собранием отвести советам рабочих депутатов в будущей прусской конституции и прусском законодательстве подобающее им место (с м е х  и  в о с к л и ц а н и е  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «К а к  м и л о с т и в о!»).

Уважаемое собрание, я испытываю также особую потребность высказать вашему прежнему Центральному совету благодарность и признательность (с м е х  н а  л е в ы х  с к а м ь я х) за его методы сотрудничества с прусским правительством в только что обрисованное мною тяжкое переходное время. Господа! С тех пор, как данный Центральный совет был избран на первом с'езде советов, т. е. с середины декабря прошедшего года до созыва - в середине марта - прусского Учредительного собрания, в течение этих трех месяцев мы, прусское правительство, в среднем пожалуй каждую неделю имели совместные заседания с вашим Центральным советом, в большинстве случаев под председательством моего старого друга Лейнерта, иногда же под председательством моего друга Когена. При подобном коллегиальном сотрудничестве двух таких органов разумеется не обходится иногда без трений и недоразумений. Но в общем я могу сказать: если Центральный совет отнюдь не всегда соглашался безоговорочно с нашими правительственными мероприятиями, и если мы, с другой стороны, точно так же не всегда одобряли то или иное постановление или критику со стороны Центрального совета, то все же в общем итоге между Центральным советом и прусским правительством существовало самое лучшее и самое гармоничное сотрудничество, какое только можно себе представить. Центральный совет был в известном смысле нашей высшей инстанцией, нашей контролирующей и наблюдательной властью, и я чувствую потребность еще раз высказать с этой трибуны нашу благодарность и нашу признательность членам Центрального совета за те разумные формы, в каких они осуществляли по отношению к ним свои функции.

Уважаемое собрание! В работе Центрального совета всегда господствовал дух трезвого практицизма, дух серьезного отношения к выполнению своего долга. Если этот дух деловой работы, не дающий увлечь и сбить себя с пути бессодержательным лозунгам и фразам, если этот дух, господствовавший в вашем Центральном совете, будет преобладать и на этом с'езде, то я не сомневаюсь, что с'езд проделает полезную и плодотворную работу, полезную и плодотворную для германского рабочего класса, для дела социализма, для всей нашей германской нации и нашего отечества, нашего любимого отечества (с м е х  и  в о с к л и ц а н и я  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), - да, нашего любимого отечества, которому служить и быть полезным является в конце-концов, как бы велико не было наше разномыслие, нашим всеобщим горячим желанием и стремлением (г р о м к о е  «Б р а в о!»). В этом смысле, уважаемое собрание, я еще раз сердечнейшим образом приветствую вас здесь в Берлине от имени прусского правительства (г р о м к о е  «Б р а в о!»).

Лейнерт, председатель Центрального совета. С'езд мог бы сейчас приступить к работе, и прежде всего нужно будет сконструировать бюро. Слово по этому вопросу имеет т. Шиммель.

Шиммель (Штутгарт), СП. У«а.жаемое собрание! Фракция социал-демократической партии предлагает сконструировать бюро с учетом численности отдельных фракций. Дальше мы [3] предложили бы одного председателя и двух заместителей, и кроме того 8 секретарей. Прошу вас принять эти предложения.

Лейнерт, председатель Центрального совета. Поступило предложение избрать одного председателя, двух заместителей и 8 секретарей. Возражений нет. Констатирую, что с'езд принял это постановление.

Прошу теперь называть кандидатов в председатели. Слово предоставляется товарищу Шиммелю.

Шиммель ((Штутгарт), СП. Социал-демократическая фракция предлагает в качестве председателя т. Гаушильдта из Касселя.

Лейнерт, председатель Центрального совета. Председателем с'езда предлагается избрать т. Гаушильдта из Касселя. Возражений нет. Констатирую его избрание и спрашиваю его, согласен ли он? (Г а у ш и л ь д т  и з  К а с с е л я:  «Д а»), В таком случае прошу т. Гаушильдта потрудиться перейти сюда и взять на себя дальнейшее руководство с'ездом.

Гаушильдт[5] (Кассель). Соотечественники и соотечественницы! Принимая на себя обязанности председательствующего, благодарю вас за доверие, оказанное мне этим избранием. Я буду стремиться оправдать его строго беспристрастным руководством этими важными работами. Прошу всех вас вместе со мной заботиться о том, чтобы наши заседания протекали в духе полного парламентского порядка. Мы этого безусловно достигнем, если каждый из нас будет все время иметь в виду, что глаза всего мира обращены на наши заседания.

Продолжаем выборы президиума. Предлагается избрать двух заместителей председателя. Прошу выставлять кандидатуры. Слово имеет т. Шиммель.

Шиммель (Штутгарт), СП. Товарищи! Председатели различных фракций имели совещание по вопросу о кандидатурах и договаривались между собой о составе бюро. Сообщаю вам их предложения. Независимая социал-демократическая партия предлагает в качестве заместителя председателя т. Рихарда Мюллера[6] (Берлин), солдатская фракция - т. Шредера (Мюнхен).

Председательствующий. В качестве заместителей председателя выдвигаются кандидатами Рихард Мюллер (Берлин) и Шредер (Мюнхен). Других предложений не имеется; упомянутые лица считаются избранными, и я обращаюсь к ним с вопросом, подтверждают ли они свое согласие с их избранием (о б а с о г л а с н ы). Они согласны. Прошу обоих товарищей занять места на трибуне, по правую руку от меня.

Переходим к выборам секретарей. Вы постановили избрать 8 секретарей. Прошу называть кандидатуры. Тов. Шиммель имеет слово.

Шиммель (Штутгарт), СП. Социал-демократическая фракция предлагает избрать секретарями следующих товарищей: Зюса (Дрезден), Дикрейтера (Вальденбург), Бюхеля (Берлин) и Рауша (Киль); социал-демократическая партия предлагает следующих товарищей: Бюллера (Дюссельдорф) и Лихтенштейна (Гинденбург); демократическая фракция - Элькерса (Вовинкель) и солдатская фракция - Прчевловского (Бреславль).

Председательствующий. Вы слышали внесенные предложения. Других предложений нет, так что я могу констатировать, что упомянутые лица избраны. Я спрашиваю, согласны ли они с избранием (в с е  в о с е м ь  з а я в л я ю т  о  с в о е м  с о г л а с и и). Из секретарей прошу, в первую очередь занять места здесь, по левую руку от меня, тт. Зюса (Дрезден) и Бюлера (Дюссельдорф) (3 ю с и  Б ю л е р  з а н и м а ю т  м е с т а).

Сейчас мы переходим к выработке регламента с'езда. Проект регламента вы найдете среди розданного вам материала. Замечу по этому поводу, что по соглашению между председателями фракций в этот проект регламента были внесены изменения, позволяющие нам правильно организовать работу с'езда, возможность которой не обеспечивалась, по нашему убеждению, первым проектом регламента. Позволю себе прочитать и одновременно проголосовать по параграфам регламент в том виде, в каком мы его вам предлагаем. После того, как регламент будет принят, он будет немедленно размножен и роздан делегатам.

Все заявления о предоставлении слова должны подаваться в письменной форме. Члены фракций, желающие получить слово, должны обращаться к председателям своих фракций; последние регистрируют ораторов в президиуме. Слово предоставляется соответственно численности фракции, т. е. в следующем порядке:

1) социал-демократическая партия,

2) независимая социал-демокрапюеская партия,

3) солдатская фракция,

4) демократическая фракция.

Если на с'езде будут организованы новые фракции, они будут вноситься в список в порядке их численности, причем я позволю себе констатировать, что до сих пор на с'езде зарегистрированы следующие данные о численности отдельных партий: социал-демократическая партия - 138, независимая социал-демократическая партия - 55 и 9 австрийцев, солдатская фракция - 21 (в о з г л а с  н а  с к а м ь я х  с о л д а т с к о й  ф р а к ц и и:  «Н е в е р н о!») по предварительным данным; список может быть в любое время исправлен, затем демократическая партия - 12, немецкая народная партия - 1 («С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!»  С м е х), немецкая национальная народная партия - 1 (с м е х), христианская народная партия - 1 (с н о в а  с м е х), крестьянский союз - 3, коммунисты - 1, беспартийные - 1.

Продолжаю чтение § 1:

За первой серией ораторов следует вторая, третья и т. д. Делегаты, не принадлежащие ни R одной из фракций, должны в случае, если они пожелают выступить обратиться к председателю наиболее близкой им фракции. После каждой серии ораторов может взять слово один член Центрального совета. Однако фактические поправки могут [4] вноситься членами Центрального совета после каждого оратора.

Вот весь § 1. Слона никто не просит, констатирую ваше согласие.

§ 2

Все предложения практического характера передаются делегатами председателям фракций и поступают на обсуждение только в том случае, если они вносятся председателями фракций. Те предложения, которые были внесены в Центральный совет до начала с'езда советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, считаются достаточно оформленными и ставятся на обсуждение в связи с теми пунктами повестки, к которым они относятся.

Слова по этому вопросу не просил никто. Тов. Калиский имеет слово.

Калиский (Берлин). Самостоятельные предложения, оформленные 20 подписями, могут все же вноситься до окончания прений?

Председательствующий. Мы еще будем говорить о самостоятелъных предложениях.

Я констатирую ваше сосгласис с § 2.

§3

По вопросу о регламенте слово предоставляется только председателям фракций или тем делегатам, которые уполномочены своими фракциями выступить то этому вопросу. Предложения по вопросу о регламенте могут вноситься только председателями фракций. Слово по вопросу о регламенте предоставляется вне очереди.

Слова не просит никто? § 3 точно так же принят.

§ 4

Под предложениями о прекращении или об отсрочке прений подписей не требуется. В этих случаях слово предоставляется только одному оратору за и одному - против предложения. Замечания по личному вопросу допускаются только в конце прений.

Слова никто не просит; § 4 тоже принят.

§ 5

В прениях каждый оратор получает 10 минут. По пп. 2 «советская система» и 3 «социализация» ораторы первой серии получают до 1 часа, ораторы второй серии - до 45 минут. Ни один оратор, за исключением докладчика, не может выступать более двух раз по одному вопросу.

Это первый абзац § 5. Кто просит слово? Слово имеет т. Брасс.

Брасс[7] (Ремшейд), НСП. Господа! Товарищи по партии! Я бы просил вас распространить это правило и на первый пункт порядка дня. Совершенно необходимо распространить то же предложение и на первый пункт повестки (в о з г л а с ы  о д о б р е н и я  н а  л е в ы х  с к а м ь я х).

Штольт, солдатская фракция. Товарищи! Я просил бы вас также установить этот удлиненный срок и для ораторов, выступающих по первому пункту повестки. Этот пункт позволяет нам, солдатам, высказать то, что нам хотелось бы, о насилиях со стороны командного состава и т. д., а для этого нам нужен был бы по крайней мере удлиненный срок, установленный для пунктов 2 и 3.

Шиммель (Штутгарт), СП. Уважаемое собрание! Мы обсуждали эти вопросы в президиумах фракций и считаем, что по принципиальным вопросам - о советской системе и о социализации - желательно дать возможность товарищам, которые расходятся во мнениях с докладчиком, выступить здесь с изложением своей точки зрения без особого ограничения времени. Однако мы считаем, что не следует предоставлять такую же свободу выступающим по первому пункту порядка дня, т. е. по отчету Центрального совета. Мы заинтересованы в сохранении работоспособности с'езда (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»); а если мы с самого начала предоставим ораторам слишком большой простор, у нас получится так же, как на первом с'езде советом, с'езд еще не закончился, а многие делегаты уже раз'ехались. Мы заинтересованы в том, чтобы удержать всех товарищей до конца. Прошу вас поэтому принять предложение председательствующего и оставить в отношении первого пункта регламент, предусмотренный проектом.

Брасс (Ремшейд), НСП. Господа! Товарищи по партии! Я бы все же просил, чтобы наше соглашение было распространено и на первый пункт. Не знаю, быть может т. Шиммель неправильно понял нас, когда мы договаривались. Мы говорили обо всей повестке, которая у нас сейчас окончательно оформлена и включает только три основных пункта. Но кроме того я полагаю, что совершенно необходимо отчетливо и подробно изложить здесь позиции отдельных фракций по вопросу об отчете Центрального совета, вы уже слыхали, что представитель солдатской фракции отметил существенные пункты (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»), на которых им необходимо остановиться подробнее. Я считаю, что поскольку тут все дело в получасе, соглашение, принятое нами в отношении второго и третьего основного пункта порядка дня, должно быть распространено и на первый пункт. Поэтому я настоятельно прошу вас предоставить первым двум очередям ораторов от фракции удлиненное время и для выступлений по первому пункту (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»).

Флюгель (Берлин), демократическая фракция. Фактически дело обстоит таким образом, что мы договорились о продлении времени для выступающих по всем трем главным пунктам порядка дня. Понимание нашего соглашения г. Шиммелем основано очевидно на недоразумении. Я прошу вас голосовать за продление времени и для выступающих по первому пункту порядка дня.

Шиммель (Штутгарт), СП. Чтобы не создавать впечатления, будто товарищам из солдатской фракции не дают воспользоваться своим правом, мы берем свое возражение обратно (н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Б р а в о!»), но категорически заявляем: насколько я помню, в соглашении говорилось, что ораторам может быть предоставлено продление времени только по принципиальным вопросам, т. е. по [5] второму и третьему пунктам порядка дня. Но, как я уже сказал, в связи с протестом товарища из солдатской фракции мы берем наше возражение обратно.

Председательствующий. Итак, я могу повидимому констатировать единство мнений по вопросу, о том, что по пунктам 1, 2 и 3 порядка дня первой очереди ораторов предоставляется время до одного часа, второй - до 45 минут (д е л е г а т ы  в ы с к а з ы в а ю т  с в о е  с о г л а с и е).

Переходим ко второму абзацу § 5:

§ 5

Для мотивировки самостоятельного предложения оратору, выступающему от имени фракции, предоставляется 20 минут. Предложения, по которым открываются прения в связи с одним из пунктов порядка дня, не считаются самостоятельными; таковыми считаются лишь те предложения, которые ставятся на обсуждение отдельно по постановлению с'езда.

Слово не просит никто; констатирую ваше согласие.

§6

Постановления принимаются простым большинством голосов. Если голоса делятся поровну, то предложение считается отвергнутым.

Слова никто не желает; параграф считается принятым.

§7

Предложение должно быть поставлено на поименное голосование, если этого требуют не менее 30 делегатов с'езда.

И по этому вопросу никто не желает высказаться; параграф принят.

§ 8

Делегаты, от'езжающие до закрытия с'езда, должны заявить об этом бюро. Имена этих лиц заносятся в протокол.

Опять-таки никто не желает высказаться; § 8 считается принятым.

§ 9

Гости получают слово по постановлению с'езда.

Никто не просит слова. И этот параграф принят.

Переходим к общему голосованию. До того имеет еще слово т. Гейер.

Д-р Гейер (Лейпциг), НСП. Товарищи! Только что прочитанный и принятый по параграфам проект регламента довольно сложен. Если не считать соглашения о сроках для ораторов, мы здесь прослушали этот проект впервые, и поэтому невозможно дать должную оценку всем его деталям. Я бы просил принять сейчас проект как временный, а когда он будет у нас в печатном виде, провести окончательное голосование.

Председательствующий. Возражений против этого предложения не имеется. Констатирую, что постановление принимается именно в этом смысле и что у нас пока что имеется лишь временный регламент.

Переходим к утверждению порядка дня. Вы найдете проект порядка дня на своих пригласительных билетах.

Первым имеет слово т. Брасс.

Брасс (Ремшейд), НСП. По поручению фракции независимой социал-демократической партии я вношу два предложения и прошу вас принять их до утверждения порядка дня. Во-первых, мы предлагаем отправить вновь образованной Баварской советской республике[8] приветственную телеграмму следующего содержания:

«Второй с'езд советов, собравшийся в Берлине, шлет Баварской советской республике братский привет. Он надеется, что новой советской республике удастся преодолеть все препятствия и что вскоре переворот во всей Германии завершит начатое ею дело» (п р о т е с т ы  и  с м е х  с п р а в а).

Затем прошу вас принять следующую телеграмму Венгерской советской республике:[9]

«Второй с'езд советов, собравшийся в Берлине, шлет пролетариату Венгерской советской республики братский привет».

Настоятельно прошу вас принять оба эти предложения единогласно.

Председательствующий. По обоим предложениям открываются прения. Слово имеет т. Герман Мюллер (Берлин).

Герман Мюллер[10] (Берлин), член Центрального совета. Милостивые государыни и милостивые государи! Я полагаю, в данной стадии работ с'езда нам невозможно принять эти оба предложения (о ж и в л е н н ы е  в о з г л а с ы  о д о б р е н и я  с п р а в а.  «С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!»  -  с л е в а). Да, разумеется, «Слушайте, слушайте!». Вопрос о советском строе стоит у нас вторым пунктом; если мы сейчас отправим подобного рода приветственную телеграмму, мы тем самым как бы предрешим волю с'езда по вопросу о признании советского строя (с п р а в а:  С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Вам уже известна позиция социал-демократической партии по вопросу о советской республике; само собой понятно, что это должно быть принято здесь во внимание. Поэтому я настоятельно прошу отклонить вопрос о телеграммах до того, как будет принято решение по пункту второму порядка дня. Если победит (о б р а щ а я с ь  в л е в о) ваша точка зрения, телеграммы могут быть отправлены, если же нет, то я считаю невозможным их отправлять (с п р а в а:  С о в е р ш е н н о  в е р н о!»).

Д-р Розенфельд[11] (Берлин), НСП. Товарищи по партии! Милостивые государыни и милостивые государи! Убедительно прошу вас принять предложение моей фракции об отправке обеих телеграмм. Выдвинутое против них возражение по-моему неверно. Тов. Мюллер заявил, что, отправляя телеграмму, вы тем самым признаете советский строй (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Всерьез об этом и говорить не приходится (с п р а в а:  «П о л о ж и м!»). Мы во всяком случае высказываемся за советский строй (в о з г л а с  с п р а в а:  «А  м ы  н е т!»); мои друзья стоят за признание советского строя. Но ведь и вы, фракция правых социалистов, должны признать победу советских идей в Баварии - победу рабочего движения (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»  Г р о м к и е  п р о т е с т ы  с п р а в а) и [6] поэтому мы не можете возражать против нашего предложения, хотя бы вы стояли по вопросу о советском строе на иной точке зрения, чем мы. Если вы признаете, что в Баварии и Венгрии победил рабочий класс (в о з г л а с  с п р а в а:  «В  Б а в а р и и?»), если вы хотите выразить свои симпатии баварскому и венгерскому пролетариату, - вы должны отправить эти телеграммы. Когда т. Мюллер говорит здесь, что мы не можем отправлять телеграммы ввиду позиции, занимаемой его партией по вопросу о Баварской советской республике, то я сошлюсь на то, что Южнобаварская областная конференция социал-демократической партии высказалась за советскую республику (в о з г л а с  с п р а в а). Но ведь мы все читали об этом в печати (в о з г л а с  с п р а в а:  «М ю н х е н  -  Ш в а б и н г е н!»). Южнобаварская областная конференция приняла ведь такую резолюцию. Но как бы там ни не было, если вы не хотите высказывать отрицательного отношения к освобождению рабочего класса, вы должны отправить наши телеграммы (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»  В о з г л а с ы  с п р а в а:  «И  н е  д у м а е м!»).

Флюгель (Берлин), демократ. Демократическая партия не может согласиться с обоими этими предложениями (с м е х  н а  л е в ы х  с к а м ь я х) ни в данной, ни в какой-либо иной стадии работ с'езда. Мы принципиально держимся того мнения, что те идеалы, за какие мы боролись весь свой век, - чистая демократия, такая государственная форма, которая, на основе всеобщей, равной, тайной и прямой подачи голосов, опирается на право самоопределения всего народа, избирает людей, облеченных его доверием, - все эти идеалы будут таким образом отвергнуты и об'явлены бесполезными в тот самый момент, когда мы их достигли. Голосуя за отправку этих телеграмм, мы вступим в противоречие со своими основными государственно-правовыми воззрениями. Поэтому мы отвергаем оба предложения (н а  с к а м ь я х  д е м о к р а т и ч е с к о й  ф р а к ц и и:  «Б р а в о!»).

Коген, член Центрального совета. Товарищи! Я считаю неосновательной мотивировку, которую т. Розенфельд привел по внесенным предложениям (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). В начале телеграммы, адресуемой Баварской советской республике, говорится: «Второй с'езд советов шлет Баварской советской республике братский привет». Но затем в телеграмме следует такое продолжение: «Он надеется, что новой советской республике удастся преодолеть все препятствия и что вскоре переворот во всей Германии завершит начатое ею дело» (с п р а в а:  «С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!»  В о з г л а с  с л е в а:  «Э т о  н а ш е  с а м о е  г о р я ч е е  ж е л а н и е!»). Товарищи! Наше полное право надеяться на это; но вы должны признать и за нами право - на этой точке зрения стоит вся социал-демократическая партия, как один человек (с л е в а:  «О г о!») - не желать такого преобразования в чисто советскую республику (с п р а в а  о ж и в л е н н ы е  в о з г л а с ы  о д о б р е н и я.  В о з г л а с ы  с л е в а:  «Т а к  и  ж д и т е!»). Мы имеем здесь дело только с теми рабочими, которые представлены в виде делегатов, и если бы было проведено непосредственное голосование среди рабочих, то я еще не знаю, какой бы получился результат. Но в данный момент мы этого не можем установить; мы только можем констатировать отношение различных партий. Вы (о б р а щ а я с ь  в л е в о) вполне вправе придерживаться мнения, высказанного вами в этой телеграмме; мы же в свою очередь вправе держаться противного мнения (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!). Вот почему я вынужден к сожалению заявить, что мы ни при каких условиях не могли бы принять такой телеграммы в Баварию, ибо она противоречит нашему пониманию вещей.

Иначе обстоит дело с телеграммой в Венгрию. Там написано нечто совсем иное; там говорится просто: «Второй с'езд советов, собравшийся в Берлине, шлет пролетариату Венгерской республики братский привет». С этим мы согласны, и если вы изберете тахое же содержание для Баварии, выбросив все остальное, то быть может можно было бы и с этим согласиться.

Председательствующий. Я просил бы всех делегатов, просящих слова, во-первых, отчетливо писать свое имя и, во-вторых, всякий раз прибавлять название места, где они живут и откуда они делегированы. Слово имеет т. Иоэльсон.

Д-р Иоэльсон (Шарлоттенбург), СП. Товарищи по партии! Позиция, занимаемая нами по вопросу о советской республике в ее чистой форме, какой желали бы некоторые круги, в общем вероятно известна, а если она известна, то я, откровенно говоря, считаю все же несколько чрезмерной пред'являемую нам претензию, чтобы мы, выступая, так сказать, под вашим флагом (о б р а щ а я с ь  в л е в о), - ибо именно таков смысл настоящей телеграммы в Баварию, - приняли обращения в такой форме, какая для нас неприемлема, и тем самым отреклись от наших баварских товарищей, отказавшихся от участия в новом правительстве. Не говоря уже о партийной точке зрения, по моему разумению, неприлично (с л е в а:  «О г о!».  С п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»), если кто-нибудь питает мысль, - в дальнейшем нам еще придется говорить о том, насколько советская система правильна или неправильна, покамест это не играет роли, - чтобы под флагом приветственной телеграммы протаскивались настроения, порожденные волнениями и бунтами. Мне не верится, чтобы социал-демократ, - хотя бы он и стоял, как это называется, на левом крыле, мог дать свое согласие на подобную телеграмму, не испытывая при этом сильных сомнений по поводу того, как на это могут посмотреть его товарищи в Южной Баварии, находящиеся в трудном положении. Уже по одному этому сомнению социал-демократам совершенно невозможно согласиться на отправку данной телеграммы (с п р а в а:  «Б р а в о!»).

Зикерт (Гамбург), НСП. Уважаемое собрание! Дорогие товарищи! Собственно говоря, [7] этот пункт вряд ли должен был бы выявить какие-либо разногласия в рабочих рядах (н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Я того мнения, что здесь на с'езде советов ни при каких условиях не должны были бы возникнуть разногласия из-за того, что имеется намерение отправить поздравительную телеграмму другой стране или другому союзному государству, добившемуся наконец того самого строя или поднявшемуся на ту вершину, к какой мы (в о з г л а с ы  с п р а в а:  «В ы!») в сущности все стремимся (г р о м к и е  п р о т е с т ы  н а  с к а м ь я х  с о ц и а л и с т о в  б о л ь ш и н с т в а.  В о з г л а с ы  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х:  «Д а,  н о  р а б о ч и е!»). Тов. Коген, вы только не хотите совершить прыжка из сегодняшнего бытия в завтрашнее. Но раз прыжок уже сделан, было бы по-моему глупо толкать обратно тех, кто сделал этот смелый и удачный прыжок (в о з г л а с ы  с п р а в а:  «О н  е щ е  н е  з а к о н ч е н!»). Да, этот прыжок еще не завершен до конца, и следовало бы оказать всяческую поддержку тем товарищам, которые намерены осуществить это дело и может быть уже в ближайшие дни достигнут намеченной ими высочайшей цели, -и в особенности следует ожидать такой поддержки от парламента, называющего себя рабочим парламентом. Таким именно является этот с'езд советов. Я вполне представляю себе, почему господа из демократической партии не дают своего согласия. Но мы как рабочие должны отдавать себе ясный отчет в данном случае. Я бы всех просил, товарищи, проявитъ и в этом вопросе такое же единомыслие, как и в ранее обсуждавшихся вопросах. К сожалению получается так, словно то прекрасное единомыслие, какое господствовало вначале при обсуждении порядка дня и других вопросов, грозит быть нарушенным этим вопросом. Я бы весьма сожалел о таком обстоятельстве.

Бекер (Глейвиц), СП (к порядку дня). Господа! Мы с самого начала опошляем нашу дискуссию («С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Если так будет дальше, то положительная работа с'езда снова пойдет к чертям. Я бы настоятельно хотел предостеречь вас от этого (в о з г л а с ы  с л е в а:  «А х!»). Я прошу установить, предложено ли со стороны независимой социал-демократической партии какое-либо изменение к тексту телеграммы в Мюнхен. Если нет, то попросту излишне терять еще по этому поводу время, - в таком случае вопрос решается голосованием. Все остальное, о чем здесь говорили, фактически ничего не в состоянии изменить. Если бы в текст телеграммы были внесены изменения, то, как уже заявлял т. Коген, - и я лично стою на той же точке зрения, - мы могли бы отправить и ту и другую телеграмму. Во всяком случае я прошу прекратить дискуссию (в о з г л а с ы:  «Р а з в е  э т о  б ы л о  к  п о р я д к у  д н я!»).

Председатель. Я допустил это выступление, но оно было не совсем к порядку дня. - Сейчас к порядку дня имеет слово т. Штольт от солдатской фракции.

Штольт, солдатская фракция. Товарищи! Солдатская фракция согласна с текстом телеграммы в Венгрию. Что касается телеграммы в Баварию, фракция становится на точку зрения т. Когена и считала бы желательным следующее изменение текста телеграммы:

«Второй с'езд советов, собравшийся в Берлине, шлет пролетариату Баварской советской республики братский привет» (с м е х  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х).

Председатель. Вы слышали предложение об изменении текста баварской телеграммы. Теперь мы продолжаем трения. Но предварительно я должен еще раз обратить ваше внимание на принятое вами постановление: после того как регламент утвержден, ораторы могут получить слово к порядку дня только в том случае, ссли об этом ими было подано заявление через президиум фракции, к которой принадлежит данный оратор. Предполагаю, что Зикерт из независимой социал-демократической партии так именно и поступил.

Сейчас слово имеет Грегер (Ольденбург, партия большинства).

Грегер (Ольденбург), СП. Товарищи по партии! Я бы вам рекомендовал принять телеграмму в Венгрию, но не принимать телеграммы в Баварию (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Отнюдь не дело, чтобы мы как всегерманский с'езд санкционировали то или иное движение, по поводу которого мы сами еще не пришли к окончательному решению. Ведь это можно будет делать только в связи с тем пунктом порядка дня, который нам придется обсуждать уже в дальнейшем. Если бы все дело шло о посылке приветствия рабочему классу, пролетариату советской республики, об этом можно было бы разговаривать. Я бы вам настоятельно советовал не принимать телеграммы в Баварию, так как может случиться, что впоследствии с'езд примет по этому пункту постановление, совершенно расходящееся с тем, что сейчас происходит в Баварии. Мы попали бы тогда в затруднительное положение, будучи вынужденными дезавуировать то, что постановили бы сейчас.

Председательствующий. Переходим к голосованию. Сначала ставлю на голосование телеграмму венгерскому правительству. Изменений никто никаких не предлагал. Телеграмма гласит:

«Второй с'езд советов, собравшийся в Берлине, шлет пролетариату Венгерской советской республики братский привет».

Кто за эту телеграмму, прошу поднять, руки. Благодарю. Кто против? Констатирую, что телеграмма принята значительным большинством. Она будет отправлена позднее.

Переходим ко второй телеграмме, адресованной правительству Баварской советской республики. К ней имеются, во-первых, поправка, внесенная солдатской фракцией, а затем предложение партии большинства отложить голосование этой телеграммы. Последнее предложение несомненно более далеко идущее, почему я и поставлю его на голосование первым (в о з г л а с ы  с  м е с т).

Д-р Гейер[12] (Лейпциг), НСП (к порядку [8] голосования). Товарищи! Я не моту понять, почему предложение отложить голосование является более далеко идущим (в о з г л а с  с о  с к а м ь и  Ц е н т р а л ь н о г о  с о в е т а:  «Н о  в е д ь  э т о  с а м о  с о б о й  в ы т е к а е т  и з   р е г л а м е н т а»). Во всяком случае я считаю, что более далеко идущим является предложение об отправке телеграммы в его первоначальной формулировке. Я бы просил по этому голосовать в таком порядке: сначала предложение фракции независимой социал-демократической партии, затем поправку солдатской фракции, и наконец предложение - отложить голосование (с м е х).

Председательствующий. Так как мнения расходятся, то окончательное решение принадлежит с'езду. Кто за мое предложение, прошу поднять руки? Благодарю. Кто против? Большинство за.

Переходим к голосованию! Кто за то, чтобы голосование телеграммы, предложенной фракцией независимой социал-демократической партии и адресованной Баварской советской республике, было отсрочено, прошу поднять руки. Кто против? - Большинство за. Голосование откладывается.

Теперь переходим к утверждению порядка дня. - Первым имеет слово т. Розенфельд.

Д-р Розенфельд (Берлин), НСП. Товарищи по партии! Милостивые государыни и милостивые государи! От имени фракции независимой социал-демократической партии, я имею представить вашему вниманию до перехода к порядку дня следующее предложение.

«С'езд советов постановляет: Делегаты с'езда пользуются личной неприкосновенностью[13]. Тов. Ледебур[14] как делегат с'езда должен быть немедленно освобожден из предварительного заключения» (в о з г л а с ы  с п р а в а:  «А г а!»).

Принять это предложение - значит высказать нечто само собой разумеющееся. Мы не знаем ни одного парламента, который не претендовал бы на право личной неприкосновенности для своих членов. Не только рейхстаг, но и самый маленький ландтаг в Германии добился иммунитета для своих членов. Во всех германских государствах, а тем более за границей, член парламента, находящийся в предварительном заключении, должен быть немедленно освобожден, когда собирается парламент. Можно относиться к полномочиям с'езда как угодно; можно говорить, что с'езду советов принадлежит вся власть; можно заявлять, что с'езд советов располагает законодательной властью во всех экономических и политических вопросах; можно считать, что с'езд советов должен участвовать только в разрешении экономических вопросов, - так или иначе с'езду советов присущи обширные и важные полномочия. Поэтому мы полагаем, что в пользу личной неприкосновенности делегатов с'езда могут и должны будут высказаться решительно все, не предрешая этим спорного вопроса о советском строе, по которому придется принимать решения в дальнейшем. Мы считаем само собой разумеющимся, что делегаты с'езда советов должны пользоваться личной неприкосновенностью. Или же вы, господа, согласились бы, скажем, на то, чтобы делегатов с'езда сажали под арест за произнесенную ими речь на с'езде? Этого и в нормальное время не допустил бы ни один парламент, а тем более теперь, в революционное время (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  п р а в и л ь н о!»). С'езд советов сам унизил бы свое достоинство в глазах всего мира, если бы не сказал: «Делегаты настоящего с'езда - неприкосновенны». Теперь, когда - как мы предполагаем - с'езд подтвердит неприкосновенность своих делегатов, то само собой разумеющимся следствием этого естественного решения должно быть немедленно освобождение т. Ледебура из предварительного заключения. Поэтому прошу вас принять такое решение единогласно (с л е в а:  «Б р а в о!»).

Д-р Хакс (Бреславль), СП. Милостивые государыни и милостивые государи! Я вовсе не считаю, что предложение об освобождении Ледебура является таким бесспорным, каким его здесь выставляют (с л е в а:  «С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!»). Не подлежит никакому сомнению, что Ледебур сделал попытку свергнуть нынешнее правительство (с м е х  и  г р о м к и е  в о з г л а с ы  с л е в а:  «Ч т о б ы  д е л а л и  9  н о я б р я?».  С и л ь н о е  в о л н е н и е  в  з а л е). Господа, я просил бы вас, если вы со мной не согласны, сначала, выслушать меня и затем уже высказываться. Мне это представляется более целесообразным, чем такие мешающие говорить реплики с мест. Сам по себе этот факт вряд ли может быть кем-либо оспариваем. Я хотел бы сослаться на то обстоятельство, что нынешнее правительство все же облечено доверием значительного большинства германской нации (с м е х  и  в о з г л а с ы  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х:  «К а п и т а л и с т о в!»). Во всяком случае остается еще небольшое различие (б е с п р е р ы в н ы е  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х). Господа! Своими репликами вам все равно не опровергнуть того факта, что наше правительство облечено доверием значительного большинства германской нации (г р о м к и е  в о з г л а с ы  с л е в а:  «Д о в е р и е м  Н о с к е!»). Ввиду этого мы не можем принять настоящего предложения (в о з г л а с ы  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х:  «Т а к  м ы  и  д у м а л и»).

Бэге (Нейенброк), СП. Достопочтенные делегаты и соотечественники! История заваривается крутая, и если мы будем продолжать в том же духе, то проговорим еще недели две. Вопрос, поднятый здесь независимыми социал-демократами, настолько прост, настолько несложен для всякого мыслящего человека, что невозможно было бы поверить, чтобы по этому поводу среди социал-демократии каких угодно фракций могли еще возникнуть какие-либо разногласия (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Революция в самом разгаре. Мы не знаем еще, что будет сегодня вечером, не знаем, не будет ли у нас через месяц советская республика (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Так уж следовало бы нам по крайней мере быть настолько благопристойными и стать на старую социал-демократическую точку зрения, сохранявшую [9] свою силу и в нормальное время, - а именно, что члены парламента, так или иначе - преступившие закон, должны пользоваться личной неприкосновенностью; теперь же, во время революции, мы тем более должны стать на ту точку зрения, что человек, имеющий заслуги перед рабочим классом и перед всем движением, должен быть освобожден из заключения и допущен к участию в заседаниях настоящего с'езда (г р о м к и е  в о з г л а с ы:  «Б р а в о!»  и  а п л о д и с м е н т ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х).

Флюгель. (Берлин), демократ. С'езд советов представляет организацию, родившуюся из революционного права. Поскольку это революционное право не заменено каким-либо иным, мы его признаем. Поэтому, покуда государственно-правовое положение с'езда советов не будет как-либо изменено в порядке конституционном и законодательном, мы рассматриваем его как организацию, имеющую все права называться парламентской. Поэтому мы претендуем на то, чтобы данной организация были предоставлены те же парламентские права, какими пользуются парламентарии. Итак, мы готовы голосовать за личную неприкосновенность делегатов (с л е в а:  «С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!».  В о з г л а с ы:  «Б р а в о!»).

Разумеется, неприкосновенность личности должна распространяться на делегатов только во время с'езда; она не может быть распространена на действия делегатов, совершенные ими до настоящего с'езда (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Следовательно, если то или иное лицо, избранное делегатом с'езда, совершило до созыва настоящего с'езда какие-либо поступки, наказуемые по закону, он, по нашему мнению, не может пользоваться неприкосновенностью личности (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), - разумеется, независимо от того, кем бы это лицо ни было.

Мы готовы голосовать за предоставление этого права делегатам с'езда, но вместе с тем просим не впутывать сюда дело Ледебура.

Шуман (Нордгаузен), НСП. Уважаемое собрание! Товарищи по партии! Несомненно и безусловно моя фракция поступила правильно, внеся на рассмотрение с'езда советов предложение о неприкосновенности личности делегатов и об освобождении т. Ледебура. Со стороны социалистов большинства и демократической фракции против этого предложения были выдвинуты различные возражения. Если бы с'езд советов отклонил предложение об освобождении. Ледебура, то германский рабочий класс был бы без сомнения глубоко потрясен. Трудящиеся пролетарии Германии не поняли бы того, как с'езд советов отклонил это предложение. Поэтому еще раз прошу - примите предложение. Это будет содействовать успокоению среди германского рабочего класса.

Шааль, солдатская фракция. Солдатская фракция высказывается решительно за предложение о предоставлении делегатам права неприкосновенности личности. Я бы только хотел заметить по этому поводу, что здесь сидят многие члены солдатских советов, которые могут быть арестованы в течение ближайших часов, так как на основании неслыханных во своей лживости измышлений их имена связывают с восстаниями 4, 16 и 21 армейских корпусов.

Лихтенштейн (Гинденбург), НСП. Господа! Конституции всех стран содержат положение, согласно которому следствие по делам депутатов должно быть приостановлено, а депутаты, уже подвергнутые аресту, должны быть освобождены для того, чтобы они не оказались лишенными возможности принять участие в работах парламента. Это настолько, естественно, что я не могу понять, как можно еще по этому поводу дискутировать. Но я обращаю ваше внимание на следующее обстоятельство: рабочий класс не поймет этой дискуссии и будет возмущен тем, что социалист развивает здесь такие взгляды, какие выдвинул т. Хакс. Он тут ясно сказал: т. Ледебур хотел свергнуть правительство (в о з г л а с:  «Д а н н о е  п р а в и т е л ь ст в о!»), хотел свергнуть данное правительство. Следовательно, ввиду того, что он совершил политический акт, за который ему угрожает судебное преследование, он не должен быть приравнен к любому иному депутату, который погрешил бы, скажем, в тем смысле, что взломал бы денежный шкаф или совершил какой-либо иной наказуемый проступок против собственности (в о л н е н и е,  с м е х  и  в о з г л а с ы  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х). Вот что утверждал т. Хакс. Итак, в революционное время - дело ведь идет о революционном парламенте - человек, совершивший политический проступок, должен оказаться в худшем положении по сравнению с каким-нибудь вором или грабителем. Мы пришли бы к такому выводу, если бы стали на точку зрения т. Хакса.

Еще по одной причине прошу вас единогласно поддержать наше предложение. Тов. Ледебур проделал огромную работу на первом с'езде (в о з г л а с ы  п р о т е с т а  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х), во всяком случае он стоял там на первом плане; дело не в том, одобряете ли вы его тогдашнюю позицию или нет (в о з г л а с:  «Д е л о  и м е н н о  в  э т о м!»). В таком случае, т. Беккер, выбирайте парламент из одних социалистов большинства и не допускайте больше никого в парламент. Мне ваша точка зрения непонятна. Мы, социалисты, собрались сюда не только для того, чтобы путем голосования побивать друт друга, но и для того, чтобы убеждать друг друга, что-то друг другу доказывать. Как уже было сказано, за стенами с'езда не поймут, почему именно т. Ледебуру, - в конце концов предложение частично направлено к тому, чтобы наделить т. Ледебура тем же, чем мы хотим наделить всех вообще депутатов, - почему именно т. Ледебуру, игравшему выдающуюся роль на первом с'езде советов, обязательно нужно заткнуть рот (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Будут говорить: часть с'езда опасается, как бы т. Ледебур не убедил их в правильности высказываемых нами взглядов (с м е х  н а  п р а в ы х  [10] с к а м ь я х). Так будут считать рабочие там, за стенами с'езда.

Далее, я хотел бы обратить внимание с'езда на следующее обстоятельство: то, чего мы здесь опасаемся и что должно быть предотвращено внесенный предложением, фактически уже имело место в Берлине. Вам вероятно известно, - об этом писали в газетах, - что со время заседания прусского Национального собрания военные власти арестовали одного депутата из нашей фракции и несколько часов продержали его под арестом. Таким образом цели, преследуемые данным предложением, не являются чисто теоретическими: то, чего мы опасаемся, может как раз в настоящее время в любое мгновение претвориться в действительность.

Председатель. Внесено следующее предложение:

«Делегаты с'езда пользуются правом неприкосновенности личности по поступкам, которые ими совершены, или по выражениям, которые ими допущены в качестве делегатов во время заседаний.

Д-р Гиршлер с товарищами».

Слово имеет т. Хакс.

Д-р Хакс (Бреславль), СП. Товарищи! Тов. Лихтенштейн говорил, будто бы я высказался в том смысле, что Ледебура не следует освобождать из-под ареста из-за того, что он совершил попытку выступить против правительства. Я должен однако указать на те средства, какими он пользовался при этой попытке: средства эти заключались в насилии (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Т а к  у т в е р ж д а е т  г о с у д а р с т в е н н а я  п р о к у р а т у р а!»). Само собой разумеется, что мы не в состоянии здесь решить, насколько правильно или неправильно было это обвинение (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Из этого вовсе еще не следует, что он должен быть выпущен на свободу, а явствует то, что мы должны предоставить судопроизводству итти своим путем (в о з г л а с ы  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х:  «П у с к а й  с е б е  и д е т!»). Ведь не исключена по меньшей мере такая возможность, что он действительно провинился, совершив упомянутое незаконное действие (в о з г л а с ы  с л е в а:  «И з - з а  э т о г о  о н  в о в с е  н е  д о л ж е н  с и д е т ь  п о д  а р е с т о м!»).

Шольц, солдатская фракция. Товарищи! Предложение партии большинства для нас неприемлемо. Под термином неприкосновенности мы понимаем и то, что неприкосновенность распространяется и на те наказуемые деяния, которые совершены данным товарищем до созыва с'езда. Как может с'езд эфективно работать, если его участники могут быть арестованы во время заседания? У нас имеются особые основания к тому, чтобы об этом говорить, так как некоторым нашим товарищам из 4, 10, 21 армейских корпусов грозит опасность быть арестованными во время заседания на тех же самых основаниях, о которых уже говорилось здесь. Следовательно мы не можем поддержать предложения партии большинства. Я еще раз подчеркиваю от имени своей фракции, что мы безоговорочно будем поддерживать предложение партии независимых социал-демократов (н а  л е в ы х  с к а м ь я х  в о з г л а с ы:  «Б р а в о!»).

Д-р Гейер (Лейпциг), НСП. Товарищи! Предложение, внесенное д-ром Гиршлером и его товарищами, дает совершенно новое понятие о праве неприкосновенности личности для делегатов парламента (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Б е с п р а в и е!»). Должен сознаться - неслыханное дело, чтобы социалисты решились отменить право неприкосновенности личности для депутата парламента (в о з г л а с ы  с л е в а:  «В о в с е  о н и  н е  с о ц и а л и с т ы!». В о з г л а с ы  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х). Что это - разве не парламент? Пожалуйста, демократическая фракция только что сама призналась, что рассматривает настоящий с'езд советов как революционный парламент. Когда в свое время буржуазия пыталась ограничить право неприкосновенности личности для депутатов или установить исключительные права для отдельных депутатов, социалисты всегда выступали с величайшей резкостью против таких попыток. Как я уже сказал, новым является то, что сейчас и социалисты взялись ликвидировать это право депутатской неприкосновенности.

Голосование в пользу такого предложения, как предложения д-ра Гиршлер и его товарищей, послужило бы, мягко выражаясь, не к чести тех, кто это предложение внес, и тех, кто бы его принял.

Герман Мюллер, член Центрального совета. Прежде всего я хотел бы сделать несколько замечаний, касающихся вопросов государственного права. Здесь было внесено такое предложение: «Делегаты с'езда советов пользуются личной неприкосновенностью». Можно стать на эту точку зрения, - но тогда это должно означать, что предложение о введении личной неприкосновенности делегатов должно быть внесено на решение существующих в настоящее время в Германии законодательных инстанций. Я имел честь в период (г о л о с а  с  м е с т) - уважаемые товарищи, перебивающие с места, я никогда не был членом правительства, - в период с 11 ноября до 21 декабря сидеть в Исполнительном комитете, который в то время являлся носителем высшей власти. Он вынес между прочим и постановление о депутатской неприкосновенности, и мы имели тогда случай констатировать, что эта неприкосновенность не принималась во внимание, так как постановлние не было опубликовано. Мне думается, что делегату Розенфельду тоже приходилось в то время - в качестве министра юстиции - заниматься одним из таких случаев. Вот, что прежде всего я хотел сказать по юридическому вопросу.

Затем несколько замечаний по поводу того, что говорил здесь делегат Лихтенштейн. Он утверждает, будто то, чего здесь требуют, написано во всех конституциях. Это вкорне неверно и доказывает, что он не знает конституций (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Нам это ничего не говорит, так как конституции, о которых идет разговор, не являются на наш взгляд идеальными конституциями. [11] Известно, что члены французской палаты депутатов подвергались арестам по разным поводам: известно также, что подвергались аресту и синфейнеры[15] в Англии, этой родине демократической конституции (в о з г л а с  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), - нет, это не было вопреки конституции.

Таково действительное положение вещей. Нам его не приходиться расхваливать, так как мы не несем ответственности за эти конституции.

Далее, я обращаю ваше внимание на то, что и в советской России право депутатской неприкосновенности не принимается во внимание, что и там представители социалистических партий подвергались аресту за то, что они не соглашались с господствующим мнением большевистского правительства.

Говорят также, что Ледебур собственно только то и совершил, что восстал против правительства, а этого, мол, нельзя ему ставить в укор, так как вся революция 9 ноября началась от такого восстания. Это само по себе совершенно правильно. Но, вместе с тем бесспорно, чго всякое существующее правительство вправе принимать те или иные меры против тех, кто его желает свергнуть (в о з г л а с ы  с л е в а:  «О н о  э т у  в о з м о ж н о с т ь  и м е е т!»). Если бы вы это захотели оспаривать, мне достаточно было бы прочесть вам вчерашнее воззвание баварского советского правительства, где говорится следующее: «Революционный суд будет без промедления и пощады карать всякое посягательство ня советскую республику». Я ни на одно мгновение не сомневаюсь, что баварское правительство не остановилось бы перед нарушением права неприкосновенности депутатов баварского ландтага, если бы у него было подозрение, что существует намерение ниспровергнуть правительство («С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Итак, если угодно оставим лучше в покое такие разговоры и посмотрим на вещи трезвыми глазами.

Самое большое, что мы можем сделать, - как здесь и было предложено, - это обратиться с просьбой к правительству об освобождении Ледебура. Я считаю совершенно исключенным, чтобы правительство при настоящей обстановке могло сделать такую нелепость, даже в том случае, если такое решение здесь и будет принято (в о з г л а с ы  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х). Мне нечего говорить за правителъство, я выступлю лично за себя (г о л о с  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «И с п у г а л с я!»). Не в испуге тут дело. И если тут раньше говорят: мы, мол, баялись Ледебура, - то, господа, мы неделями ведь дискутировали с ним в Исполнительном комитете перед созывом первого с'езда советов. Это уж совсем неправдоподобно, чтобы боялись людей, с которыми в течение ряда лет вели дискуссии в различных организациях. Я полагаю, что при данном положении вещей предложение не может быть принято.

Вагнер (Штеттин), СП. Товарищи! Предыдущий оратор частично уже предвосхитил то, что я хотел сказать. Наши друзья из партии независимых оперируют эмоциональными моментами. На такие моменты нам здесь не следует ориентироваться. Попробуем только представить себе, что стали бы делать вы, если бы Ледебур сидел в министерском кресле и мы с ним были бы несогласны: мы бы интриговали против нашего правительства, как он это делал в действительности (в о з г л а с  с л е в а:  «Н е д о к а з а н о!»). Это доказано. Вы бы тогда применили точь-в-точь ту самую тактику, пресловутые образцы которой мы наблюдаем в России и в Венгрии, тактику, к какой собирается прибегнуть сейчас и Баварская советская республика. Нам не следует вмешиваться в компетенцию законодательства. Оно одно может решить, в интересах ли государства освобождать кого-либо из-под ареста или же нет. Судя по имеющимся у нас сведениям было бы не в интересах государства, если бы в такое тяжелое время продолжающегося мятежа т. Ледебура напустили на человечество (с и л ь н о е  в о л н е н и е  в  з а л е  и  г р о м к и е  в о з г л а с ы:  «О г о!»,  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х  г о л о с  с л е в а:  «Э т о  н а з ы в а е т с я  с о ц и а л - д е м о к р а т!»). На этом основании... (д л и т е л ь н ы й  с и л ь н ы й  ш у м  и  в з в о л н о в а н н ы е  в о с к л и ц а н и я  н а  л е в ы х  с к а м ь я х  «Д е м о к р а т ы  н а д  в а м и  с м е ю т с я!»)... На этом основании мы отклоняем предложение.

Д-р Розенфельд (Берлин), НСП. Заявление предыдущего оратора заставляет меня сразу же со всей решительностью отвести выдвинутые им соображения. Поистине удивительно, что здесь нашелся такой член фракций правых социалистов, который заявляет, что власти сами должны решать, в интересах ли государства тот или иной арест (с л е в а:  «С л у ш а й т е,  с л у ш а й т е!»). К вопросу о том, нужно ли производить такой-то арест или не нужно, привлекаются интересы государства! Это прямая пощечина всей юстиции, всему правосудию. И если он добавил, что не в интересах государства напускать Ледебура на человечество (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Т ь ф у!»), то это свидетельствует о таком понимании вещей, для определения которого вообще невозможно подобрать какого-либо парламентарного термина (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Так говорит социал-демократ о человеке, сидящем в предварительном заключении, о человеке, виновность которого должна быть еще доказана! Сожалею об этом глубочайшим образом.

Еще одно слово о процессе Ледебура. Предшествующий оратор Хакс заявил, что нужно предоставить судопроизводству итти своим порядком. Никто из нас и не помышляет вторгаться в судебный процесс (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Следственное дело пускай себе идет, не в этом дело. Речь идет только о том, должен ли Ледебур оставаться под арестом. Никто не ждет суда и его решения с большим спокойствием, чем сам Ледебур. Вы можете быть уверены, что, когда дело дойдет до суда, этот случай будет им использован для того, чтобы публично разоблачить перед всем миром очень многое из того, что правительство старается скрыть; мы следовательно [12] не боимся и не хотим избежать судебного процесса и разбора дела. Но мы требуем, чтобы он был освобожден из предварительного заключения.

Затем Мюллер утверждал тут, будто наше предложение страдает тем недостатком, что оно не адресуется государственным властям. Мы хотим просто сказать в своем предложении: «С'езд заявляет, что делегаты с'езда неприкосновенны», а Мюллер говорит, что мы должны обратиться к властям и просить их предоставить нам право делегатской неприкосновенности. С точки зрения Мюллера его предложение понятно, так как он вообще не приписывает настоящему с'езду советов тех прав, каких мы для него требуем. Мы стоим на той точке зрения, что с'езд советов обладает суверенитетом и имеет право вообще постановить: «Делегаты с'езда неприкосновенны» (в о з г л а с  с  м е с т:  «М ы  е щ е  н е  в  с о в е т с к о й  р е с п у б л и к е»). Если Мюллер понимает это по-иному и если в дальнейшем, в связи с принятием нашего предложения, создались бы те или иные затруднения, так ведь на то у нас имеется президиум, обязанный заботиться о том, чтобы постановления с'езда советов проводились в жизнь.

Скажу еще по существу вопроса, а именно по вопросу о том, является ли предложение достаточно мотивированным, или оно содержит такие недостатки, которые должны повлечь за собой его отклонение.

Прежде всего я хочу отметить здесь ход обсуждения. Мы предложили облечь делегатов с'езда советом правом личной неприкосновенности. Тогда поднялся правый социалист и заявил без обиняков: члены с'езда не пользуются правом личной неприкосновенности. Затем выступил один господин от демократов с достойным самого высокого признания заявлением, что по мнению его лично и его друзей, делегаты с'езда неприкосновенны, - дальше этого, он, к сожалению, не пошел, мне кажется, только по недоразумению. Потом вышел представитель правых социалистов и повернул дело напопятный. Таким образом он был посрамлен членом буржуазной партии в понимании значения делегатской неприкосновенности (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). За это мы его пригвоздим к позорному столбу здесь перед лицом всей страны (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  п р а в и л ь н о!»). Ми знаем, что имеются многие правые социалисты, которые с этим не согласны, в этом сомнения нет; но оратор фракции сделал именно такое заявление.

Теперь спрашивается: в чем же должно заключаться это право? К сожалению, представитель демократов, как мне кажется, всилу его неправильного толкования законодательных определений не согласился с нашим пониманием значения делегатской неприкосновенности. Мы, по нашему убеждению, держались в рамках старой германской конституции, положения которой, как было заявлено, применимы к членам Национального собрания, а также к членам прусского Национального собрания. Статья 31 германской конституции гласит следующее:

«Без разрешения рейхстага ни одни член его не может быть взят под следствие или подвергнут аресту за наказуемое деяние, совершенное во время заседания, за исключением тех случаев, когда его задерживают в момент совершения проступка ими на протяжении следующего дня.

По требованию рейхстага начатое против его члена судебное следствие и предварительный или гражданский арест отменяется на время заседания».

Итак, освобождение из-под ареста (неприкосновенность личности) ограничивается периодом заседания, потому что цель настоящего положения заключается в том, чтобы обеспечить членам парламента возможность принимать участие в его работах. В данный момент невозможно установить здесь какое-либо определенное толкование статьи 31. Вы стоите за иное толкование по сравнению с нами, а я хочу избежать спора. Поэтому я предлагаю - и в особенности просил бы прислушаться гг. демократов, которые пошли мне навстречу в понимании неприкосновенности - видоизменить предложение следующим образом:

«Делегаты с'езда советов пользуются правом неприкосновенности личности наравне с депутатами германского Национального собрания».

Вы ведь и сами этого хотите, вы об этом уже говорили раньше. Я полагаю, что таким образом устраняются сомнения, возникшие по вопросу о толковании статьи 31. Полагаю, что с'езд советов, если он правильно понимает занимаемое им положение, не может не требовать для делегатов с'езда в отношении неприкосновенности таких же прав, какими пользуются депутаты Национального собрания. Только это и отвечает значению с'езда советов. Поэтому прошу вас не обращать внимания на возражения, исходящие со стороны тех, кто вообще не хочет слышать о личной неприкосновенности делегатов, и голосовать за наше предложение (н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Б р а в о!»).

Председательствующий. От т. Рауш (Киль) поступило предложение о прекращении прений («Б р а в о!»). Желает ли т. Рауш (получить слово для мотивировки, предложения? (Р а у ш:  «Д а»),

Рауш (Киль), СП. Уважаемое собрание! Если мы будем таким образом разговаривать по поводу ошеломляющих предложений независимых социал-демократов, с'езд никогда не закончит своей работы. Получается впечатление, что, внося это предложение, эта фракция больше ориентировалась на агитационный эфект за пределами с'езда (ш у м  и  в о з г л а с ы  с  м е с т). Исходя из этого, я предлагаю прекратить прения.

Председательствующий. Желает ли кто-либо выступить против прекращения прений? - Никто. В таком случае переходим к голосованию. (Д о к т о р  Х а к с:  «П р о ш у  с л о в а  п р о т и в  п р е к р а щ е н и я  п р е н и й»). Мы голосуем. Кто за прекращение прений, прошу встать. Весьма благодарен. Кто против? Большинство - за. Прения прекращены. [13]

Переходим к голосованию. Имеется два предложения: одно - партии независимых социал-демократов - следующего содержания:

«С'езд советов постановляет: делегаты с'езда пользуются правом неприкосновенности личности наравне с депутатами Национального собрания.

Тов. Ледебур как делегат с'езда должен быть немедленно освобожден из предварительного заключения».

Второе предложение, исходящее от партии большинства, гласит:

«Делегаты с'езда пользуются неприкосновенностью личности по поступкам, которые ими совершены, или по выражениям, которые ими допущены в качестве делегатов во время заседания».

Первое предложение является более далеко идущим; поэтому оно должно быть поставлено на голосование первым. К порядку голосования слово имеет т. Розенфельд.

Д-р Розенфельд (Берлин), НСП. Прошу голосовать это предложение по частям, так как демократы заявили, что они будут голосовать за первую часть, но не за вторую (п р и н и м а е т с я).

Председательствующий. Возражений против этого предложения не имеется. Кто за первый абзац предложения независимых: «Делегаты с'езда пользуются правом неприкосновенности личности наравне с депутатами Национального собрания», - прошу встать. Кто против? - Констатирую, что предложение принято единогласно.

Переходим ко второму абзацу: «Тов. Ледебур как делегат с'езда должен быть немедленно освобожден из предварительного заключения». Кто за этот пункт, прошу встать (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Т у т - т о  о н и  с п а с о в а л и!»). Кто против? (Г р о м к и е  в о з г л а с ы  с  м е с т:  «П о з о р!»,  «Ч т о - т о  н е  т а к!»). - Констатирую, что предложение отвергнуто большинством голосов (ш у м  и  в о з г л а с ы  с  м е с т).

Д-р Гейер (Лейпциг), НСП. (К порядку дня). Товарищи! Результат настоящего голосования был по меньшей мере весьма сомнительным (в о з г л а с ы  п р о т е с т а), так как целый ряд лиц воздержался от участия. Поэтому я высказываю сомнение в правильности голосования (ш у м  и  г р о м к и е  в о з г л а с ы  с  м е с т:  «С ч и т а т ь!»).

Председательствующий. Высказано было сомнение в том, что во время второго голосования встало большинство делегатов. Поэтому мы - по единогласному постановлению бюро - произведем подсчет голосов. Лучше всего будет производить подсчет по секторам, - первому, второму, третьему и четвертому сектору. Прошу встать у каждого стола, здесь спереди, по одному товарищу, которые и будут производить подсчет, каждый по своему сектору.

Голосуем снова. Кто за пункт: «Тов. Ледебур как делегат с'езда должен быть немедленно освобожден из предварительного заключения, - тех я попрошу встать. Прошу считать. - Сто девять голосов за. Кто против? - За предложение об освобождении из-под ареста голосовало 109, против - 82 (б у р н ы е  а п л о д и с м е н т ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х.  В о з г л а с ы  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х:  «Н е  м о ж е т  б ы т ь!»).

Слово имеет т. Розенфельд.

Д-р Розенфельд (Берлин), НСП. Товарищи по партии! После того, как наше предложение принято, мы должны, разумеется, ожидать, что наш президиум примет все меры к тому, чтобы действительно добиться немедленного освобождения Ледебура. Мы верим в энергию и активность нашего президиума и рассчитываем, что он позаботится о том, чтобы уже через несколько часов мы увидели Ледебура здесь в нашей среде (г р о м к о е  «Б р а в о»  н а  л е в ы х  с к а м ь я х.  Ш у м).

Председательствующий. Так как голосованием мы покончили с предложением д-ра Гиршлера, переходим сейчас к утверждению порядка дня. У нас на руках имеется проект, в котором предусмотрен следующий порядок дня:

1) Отчет Центрального совета.

2) Восстановление Германии и советская система.

3) Социализация хозяйства.

4) Перевыборы Центрального совета.

Других предложений к порядку дня не имеется. Очевидно я могу поэтому считать проект принятым.

Прежде всего нам необходимо установить часы заседаний. Я бы предложил заседать с 9 до 1 и с 3 до 0 часов. Возражений не имеется.

В таком случае переходим к выборам мандатной комиссии.

Прошу вносить предложения.

Шиммель (Штутгарт), СП. Товарищи! По вопросу о составе мандатной комиссии между президиумами фракций также состоялось соглашение. Мы предлагаем мандатную комиссию из 8 человек. Кандидатами в члены комиссии предлагаются следующие лица: от социал-демократической фракции тт. Бэце (Кадолъцбург), Бромме (Любек), Френкель (Герлиц) и Цех (Эльбинг); от фракции независимых социал-демократов - тт. Подевен (Дюссельдорф) и Вальтер (Берлин); от демократической фракции - Гартман (Дуйсбург); от солдатской фракции - т. Марозе (Алленштейн).

Прошу вас голосовать за это предложение.

Председательствующий. Имеется предложение сконструировать мандатную комиссию из 8 членов. Имена этих членов нам назвали. Других предложений не поступало; констатирую избрание названных лиц. Может быть кто-нибудь из этих лиц не принимает избрания? Все принимают. Выборы закончены.

Необходимо собрать немедленно все мандаты для того, чтобы мандатная комиссия могла собраться сегодня после обеда и по возможности уже завтра с утра выступить с отчетом.

Я хотел бы еще огласить вам кое-какие деловые сообщения. Поступил ряд предложений без подписи, так что неизвестно, от кого они исходят. Просьба к авторам предложений - надо полагать, они здесь все налицо - немедленно сообщить секретарям в письменной форме, какие предложения ими внесены.

Затем сообщаю, что билеты на трибуну [14] нужно получать в президиумах фракций, и на завтрашнее заседание они могут быть получены уже сегодня.

Переходим к порядку дня.

Первый пункт:

ОТЧЕТ ЦЕНТРАЛЬНОГО СОВЕТА

Докладчик - т. Лейнерт. Предоставляю ему слово.

Лейнерт, председатель Центрального совета.

Уважаемое собрание! Настоящему с'езду предвещали самые неблагоприятные прогнозы. По этому поводу высказывалась газеты различных партий, и в зависимости от позиции, занимаемой отдельными партиями в вопросе о гласном состоянии всех наших внутриполитических положений, мнения по поводу с'езда расходились. Центральному совету ставится в минус, что он выработал для этого с'езда такую систему выборов, которая будто бы заранее обеспечивает с'езду антисоветское большинство (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Я могу только самым решительным образом отвести эти упреки, которые направлены единственно к тому, чтобы заранее бросить тень на работу с'езда, в частности ставя под подозрение Центральный совет, будто бы он выработал избирательный регламент, руководствуясь определенным умыслом.

Центральный совет был избран без участия независимых - всеми остальными фракциями, представленными на предыдущем с'езде, который состоялся от 15 по 21 декабря 1918 г. Могу сказать, что эти выборы, о результате которых был создан на основе единых точек зрения и принципов единый Центральный совет, принесли большую пользу внутриполитическому развитию страны. С самого начала своей деятельности, мы уже могли констатировать, что правительство, составленное на паритетных началах, совершеишо не было в состоянии работать из-за принципиальных несогласий по различны и вопросам. При столь глубоком расхождении политических взглядов практическая работа в интересах революции невозможна. Поэтому единогласие, достигнутое впоследствии в результате выхода независимых из состава правительства, оказалось чрезвычайно полезным для всего хода работ (с м е х  н а  л е в ы х  с к а м ь я х). Я совершенно не намерен убеждать в этом вас, сидящих на левых скамьях. Вы ведь считаете, что революция и население извлекут пользу только от проведения в жизнь ваших воззрений (в о з г л а с  с л е в а:  «С о ц и а л и с т и ч е с к и х  в о з з р е н и й!»). Я абсолютно не покушаюсь на ваше мнение. Вы можете держаться иного взгляда, чем я. Но вы должны по крайней мере признать за нами право в свою очередь высказывать свое мнение, причем я не оспариваю вашего права признать его неверным (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  п р а в и л ь н о!»).

Первым делом Центрального совета было провести в жизнь постановления с'езда советов по вопросу о правах военного командования[16]. Реализация этих постановлений на первых порах натолкнулась на чрезвычайные трудности, так как этому сопротивлялись не только офицеры и реакционеры, но и со стороны армии постутило требование не проводить этих постановлений в жизнь. В частности Центральный совет и правительство, включая и независимых, держались того убеждения, что реализации этих постановлений о правах командного состава не должна касаться действующей армии, что эти постановления могут распространяться только на тыловые части и что предварительно требуется тщательное и многократное опытное изучение этого вопроса. Вы найдете подробное изложение деятельности Центрального совета в данной области в печатном отчете, который роздан вам на руки.

В связи с этим часто говорилось о том, как должна быть организована армия в будущем. То, что для революционной армии обязательны мужество и дисциплина, - это признают решительно все. Если бы организовалась Баварская советская республика и создала у себя Красную армию, - в этом случае должно было бы произойти то же самое, что и в России при советской республике: там создана дисциплинированная армия, армия, руководимая энергичными офицерами и соблюдающая безусловную дисциплину, незнающая уже выборных начальников, как и всего того, что у нас хотели позаимствовать от них для германской армии. Те же условия обязательны и при организации германской народной армии, и правительство, если только оно не намерено сразу же уходить в отставку, не может не создавать для охраны такую армию, какая нужна для того, чтобы удержать за собою власть. Здесь не должно быть никаких превратных толкований.

Если в ходе событий борьба против правительства усилилась, если она ведется более организованно, чем это было вначале, и с привлечением большей массы оружия и людей, то правительство естественно должно использовать находящийся в его распоряжении аппарат власти для того, чтобы пресечь посягательства на свое существование. В этом отношении Центральный совет мог предпринять чрезвычайно мало. Вы ведь знаете, что в Берлине вся политическая жизнь протекала неспокойно, что волнения, имевшие место здесь в Берлине, чрезвычайно мешали работе правительства и Центрального совета. Центральный совет, состоявший из социалистов большинства, был разумеется, на стороне правительства, им же поставленного у власти. Ибо в тот самый момент, когда Центральный совет покинул бы правительство, перестал бы его поддерживать, - авторитет этого правительства сразу же исчез бы.

Когда независимые выступили из правительства, в их собственной среде одни об этом сожалели, другие приветствовали. Чрезвычайно интересна обнаружившаяся здесь эволюция. Разногласия возникли еще в то время, когда независимые отказались на с'езде от вхождения в Центральный совет. Одни считали это громадной ошибкой, потому что тем самым независимые отказывались от участия в организации германской политической жизни. Другие считали это чрезвычайно умным шахматным ходом: они, дескать, избавились от всякой ответственности, какую им пришлось бы принять на себя в том случае, если бы они вошли [15] в правительство. Оставляю открытым вопрос о том, которая сторона была права. Лидер независимых, г. Гаазе, считал выход независимых из правительства крупной тактической ошибкой, так как, если бы Центральный совет не был оставлен всецело в руках социалистов большинства, в настоящее время была бы иная политическая обстановка. «Несомненно, - говорит он, - что в этом случае социалисты большинства вынуждены были бы уйти из правительства, так как даже их собственные приверженцы в Центральном совете далеко не все стояли на их стороне. Тогда независимые одни сформировали бы правительство». Но задача его оставалась бы совершенно такой же, какую ставило себе правительство социалистов большинства, а именно: бороться со всеми теми, кто намерен свергнуть правительство.

Так как независимые не смогли сформировать правительство, то они подвергли Центральный совет такому унижению, что можно сказать: никогда еще вышедший из недр рабочего класса институт не был настолько унижен в глазах общественного мнения, как Центральный совет и созданное им правительство (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х с к а м ь я х:  «К а ж д о м у  п о  з а с л у г а м!»), Вы (о б р а щ а я с ь  в л е в о) говорите сейчас, что это было правильно. Нет, борцы за право пользуются только идеями и приличными средствами (в о з г л а с ы  с л е в а:  «Н о с к е!»). Однако дикая травля, которая была поднята против Центрального совета (б е с п р е р ы в н ы е  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), - я еще к этому вернусь, я вам здесь ничего не подарю, - дикая травля, которая велась против отдельных лиц и учреждений, вовсе не доказывает вашего намерения вести борьбу идейными средствами. В борьбе с правительством независимые все больше и больше приближались к коммунистам и спартаковцам. Центральный совет, - я должен это здесь отметить, - и не собирался вытеснять независимых социалистов из правительства. Наоборот, они ушли оттуда сами. Если бы мы их вытеснили, если бы мы что-нибудь предприняли для того, чтобы сделать для них невозможным пребывание в правительстве, тогда можно было бы понять ту борьбу, какую они вели с правительством. Но так как они ушли сами в такой момент, когда им уходить не следовало, то по нашему мнению это является лишь доказательством того, что они не хотят принимать участия в работе и нести ответственность (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»), которую должно принять на себя правительство в такое революционное время, (ш у м  и  г р о м к и е  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «К о н е ч н о  н е  з а  к р о в а в у ю  б а н ю!»). Я должен высказать по этому поводу тем более глубокое сожаление (н е п р е р ы в н ы е  в о з г л а с ы,  ш у м,  з в о н о к  п р е д с е д а т е л я).

Председательствующий (п р е р ы в а я  о р а т о р а). Я просил бы публику на трибунах воздержаться от всякого вмешательства в работу с'езда, в противном случае мне пришлось бы принять меры против тех посетителей, которые не сознают своих обязанностей, в качестве гостей настоящего с'езда.

Лейнерт (п р о д о л ж а е т). Я считаю выход независимых из правительства особенно достойным сожаления потому, что для этого не было никакого повода, и что в тот период независимые стояли в политических вопросах совершенно на той же точке зрения, что и социалисты большинства. Те и другие стояли за участие в Национальном собрании, а следовательно и за то, чтобы судьбы нации решались не насилием меньшинства, а волей демократии. Против участия в Национальном собрании высказывались только спартаковцы. Но даже Либкнехт и Люксембург были в то время за участие в выборах в Национальное собрание. В Национальном собрании, которое также было созвано при содействии независимых, они тоже отказывались вступить в правительство. Однако сейчас они совершенно отошли от своей прежней позинии, не желают становиться на платформу демократии, а вместо этого имеют намерение установить в Германии советский строй (в о з г л а с  н а  с к а м ь я х  н е з а в и с и м ы х:  «М ы  у ч и м с я  у  р е в о л ю ц и и,  а  д р у г и е  н е  у ч а т с я!»). Борьба против Центрального совета потому и приняла такой ожесточенный характер, что он не стал на позицию советского строя. Центральный совет держался того взгляда, что после созыва Национального собрания он должен передать ему часть своей работы. Центральный совет порицали за это самым резким образом. Заявление, сделанное Центральным советом в своем письменном обращении к Национальному собранию[17], было охарактеризовано в «Роте Фане» в таком духе, что оно «венчает собою изменническую политику Центрального совета по отношению к советам рабочих и солдатских депутатов». Ту же позицию заняла « «Фрейгейт». Кроме того, «Роте Фане» писала:

«Центральный совет утратил таким образом свой мандат, его решения и заявления равносильны нулю (с л е в а:  «П р а в и л ь н о!»); нужно было бы немедленно созвать новый с'езд, а до тех пор создать какой-то орган, который временно взял бы на себя функции Центрального совета».

Вы видите, здесь совершенно такое же отношение к Центральному совету, что и к правительству: намерение отодвинуть Центральный совет в сторону, несмотря на то, что он был избран с'ездом советов рабочих и солдатских депутатов; затем - намерение поднять новую борьбу, революцию против революции, в результате которой власть и следовательно диктатура окажется конечно в руках меньшинства. Это не демократично. Настроение против Центрального совета и против правительства, создавшееся в процессе борьбы, систематически направляется против социал-демократов большинства. Хотя и говорится о полном смещении Центрального совета, однако же то, что было постановлено Центральным советом, принято было во внимание советами рабочих и солдатских депутатов. Они приняли участие в настоящем с'езде, и если имеется желание отстаивать на данном с'езде интересы всего народа, по меньшей мере - трудящегося народа, то - я в этом убежден, - все, что говорилось [16] против Центрального совета и против правительства, должно быть дезавуировано именно с этой стороны (о б р а щ а я с ь  в л е в о). Я не думаю, что вы это сделаете. Центральный совет пополнил состав правительства, что было необходимо в связи с уходом независимых именно потому, что он хотел помочь этим нации. И вот против этого правительства была начата страшная борьба, которая до сего дня не позволяет нам обеспечить безопасность имени и имущества населения. Несмотря на то, что мы ввели в правительство таких людей, как т. Виссель, деятельность которого несомненно проводилась в интересах рабочего класса, как т. Носке (ш у м  и  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), который в начале революции сделал в Киле во всяком случас все, что в силах человеческих, и гораздо больше кое-кого из тех, кто сейчас воображает, что им самим следовало бы возглавлять революцию (в о з г л а с  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «П а л а ч!»), несмотря на то, что в правительстве сидели получившие признание независимых тт. Эберт, Шейдеман и Ландсберг, - несмотря на это против правительства была начата борьба, при том не идейная, а иным оружием. Борьба велась не против правительства врагов народа, а против правительства социал-демократического (с м е х  н а  л е в ы х  с к а м ь я х). Это нужно подчеркивать, решительно и при каждом случае, что спартаковцы и независимые, работавшие в этом смысле довольно согласно, ведут борьбу не против реакции, а против социал-демократического правительства (в о з г л а с ы  с л е в а:  «П о т о м у  ч т о  о н о  р е а к ц и о н н о»), против социал-демократического правительства, избранного Центральным советом рабочих и солдатских депутатов.

Ругань, которой осыпали правительство, прямо-таки не имела пределов. Все, что делалось для того, чтобы обеспечить правительству известную степень уважения и авторитета, все необходимое для того, чтобы гарантировать нормальное законодательство и завоевания революции, если только оно исходило от правительства, поносилось самым безудержным образом. Говорилось о том, что сколько бы левые не делали уступок, Эберту[18], Шейдеману[19] и Носке все мало, они хотели наступить пролетариату на горло. В настоящее время приходится, якобы, гнуть шею сильнее, чем когда бы то ни было. Эберт, Шейдеман, Носке хотят обеспечить капитализму успех железом и кровью (с п р а в а:  «С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!»,  с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  п р а в и л ь н о!»). Против вашего «совершенно правильно» я могу возразить одно: что в глубине души вы сами в это не верите (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Н у,  к о н е ч н о!»). Дальше я хотел бы указать на то, что по отношению к правительству, избранному Центральным советом, раздавались беспрестанные возгласы: «Долой Шейдемана, Эберта, Носке, убийц и предателей!» (С л е в а  в о з г л а с ы:  «Б р а в о!»  и  «П р а в и л ь н о!»). Убийцами и предателями оказываются партийные товарищи, которые в течение ряда лет пользовались доверием рабочего класса (г р о м к и е  в о з г л а с ы  с л е в а:  «П о л ь з о в а л и с ь,  а  з а т е м  п р е д а л и»), в тот момент, когда независимые считали для себя небезопасным входить в правительство и брать ответственность за руководство нацией (г р о м к и е  в о з г л а с ы  о д о б р е н и я  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х  и  в о с к л и ц а н и я:  «О н и  с л и ш к о м  б о л ь ш и е  т р у с ы!»). Еще 2 апреля «Фрейгейт» писала:

«Тысячи людей, по большей части рабочих и роботниц, сажаются под замок, сотни убиваются зверским образом, беззащитные заключенные подвергаются грубым насилиям (в о з г л а с ы  с л е в а:  «П р а в и л ь н о!») Бастующим рабочим угрожают пулеметами и лишают их продовольствия (с л е в а:  «П р а в и л ь н о!»). Правительство формирует штрейкбрехерскую гвардию (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»), чтобы дубиной вышибить у рабочих право стачки, элементарнейшее право, за которое они боролись десятками лет без различия партийных взглядов (с л е в а:  «П р а в и л ь н о!»). Допускается совершенно сознательно отход от закона, все более обширные районы охватываются осадным положением».

А дальше говорится, что никогда еще в Германии, даже при реакционнейшем кайзерском режиме, рабочие не третировались с таким пренебрежением, как при режиме Шейдемана (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!» В о з г л а с:  «А  ч т о  э т о  -  н е п р а в д а?»). По-вашему это совершенно верно? Это - совершеннейшая ложь (г р о м к и е  в о з г л а с ы  с л е в а:  «Н е т,  э т о  -  ф а к т!»). Это - не факт. Центральный совет и на пять минут не оставил бы правительство, которое поступало бы подобным образом (в о з г л а с ы  с л е в а:  «К  с о ж а л е н и ю  о н о  т а к  п о с т у п а л о»). Абсолютная ложь! Наше правительство изображают правительством насилия. «Правительству и сейчас известно одно лишь средство, - пишет «Фрейхейт»[20] от 1 апреля, - насилие, насилие и снова насилие (с л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Впрочем на этот раз оно должно быть сказало свое последнее слово, так как дальше итти некуда. Правительство сразу же начинает с об'явления осадного положения и оккупирует район войсками». Таким образом деятельность правительства стараются представить как направленную против рабочих (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «А  н а  с а м о м  д е л е?»). Интересно то, что когда правительство отвечает насилием на насилие и не уступает добровольно, как вам бы этого хотелось, его за это осуждают. Оставаться ли правительству или нет, - это должно решать большинство нации. В настоящее время большинство нации на стороне правительства (п р о т е с т ы  и  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «К а п и т а л и с т и ч е с к о е  б о л ь ш и н с т в о!»). Здесь вы решительно ничего не можете изменить (в о з г л а с ы  с л е в а:  «О б о ж д е м!»). Что собственно мыслит - мне бы это кстати хотелось установить - независимая социал-демократия по поводу насилия? Загляните-ка в отчет [17] Центрального совета. На стр. 22 вы найдете требования, выдвинутые Центральным советом в качестве программы, которая дала бы возможность сотрудничать без взаимных трений. После январских беспорядков там было занесено третьим пунктом:

«Правительство обязано заботиться о том, чтобы насильственным посягательствам на личные и имущественные права и свободы в известных случаях противопоставлялась сила и чтобы террор, с чьей бы стороны он ни исходил, исчез как средство политической борьбы».

Независимые голосовали за это (с п р а в а:  «С л у ш а й т е!  С л у ш а й т е!»  С л е в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). А сейчас вы говорите, что правительство, выступающее против насилия, применяемого «Спартаком», - это правительство диктатуры (в о з г л а с ы  с л е в а:  «А  р а з в е  н е т?»  «Л и х т е н б е р г!»). Скажите-ка на милость, вы ведь сами выдвинули такое предложение в записке, переданной Центральному совету, и во время переговоров о соглашении не вы ли выставили требование о демобилизации армии и организации республиканских отрядов национальной обороны; затем ведь в записке было сказано, что партия независимых «отвергает тактику путча и считает допустимым применение насилия во внутренней и внешней политике исключительно в целях защиты от насилия» (с л е в а:  «П р а в и л ь н о!»). Итак, вы считаете допустимым, чтобы правительство прибегало к насилию для целей самозащиты; такого рода насилием и пользовалось правительство (г р о м к и е  п р о т е с т ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), и всякое правительство должно им пользоваться (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Т о л ь к о  н е  э т о  п р а в и т е л ь с т в о!»).

Господа, некоторые из вас прибыли сюда из западных районов. С чего начали «Спартак» и независимые, когда они совместно устроили путч и захватили город? Они начали с того, что об'явили в Дюссельдорфе и в других местах осадное положение (г р о м к и е  в о з г л а с ы  с л е в а:  «А  ч т о  в ы  д е л а л и  д о  т о г о?»). Что мы делали до того? (В о з г л а с ы  с л е в а:  «Д а,  д а,  р а с с т р е л и в а л и  р а б о ч и х  в  Г е б е р с д о р ф е!»). Вы ведь вообще не подчиняетесь распоряжениям правительства (с м е х  н а  л е в ы х  с к а м ь я х). Вы должны или подчиняться этим распоряжениям или не подчиняться. Вы предпочитаете последнее и силой сопротивляетесь приказам (г р о м к и е  п р о т е с т ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), так что не остается иного средства, кроме насилия, чтобы уничтожить такое сопротивление (с л е в а:  «А г а!»). А что вы делаете, вы, которые намерены были отправить сейчас телеграмму Баварской советской республике или советскому правительству? Что именно там произошло? Баварское советское правительство заявило там в своей прокламации: «Для защиты Баварского советского правительства против посягательств со стороны внешней и внутренней реакции должна быть немедленно организована Красная армия» (с л е в а:  «П р е к р а с н о!  С о в е р ш е н н о  п р а в и л ь н о!»  и  в о з г л а с ы:  «Н о  н е  д о б р о в о л ь ч е с к а я,  н е  б е л а я  г в а р д и я!»[21]). Не белая гвардия? И у вашего правительства нет белой гвардии (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «П о л о ж и м,  а  Н о с к е?»). Правительство обратилось ко всему народу с призывом вступать в домовую охрану, в отряды самообороны[22] для защиты правительства (В о з г л а с ы  с л е в а:  «Н е  п р а в д а!  К  б у р ж у я м!»). Организованные рабочие должны были решить, последовать ли этому призыву (п о в т о р н ы е  в о з г л а с ы:  «Б е л а я  г в а р д и я!»). Вы можете осыпать бранью тех, кто дал нам, вообще говоря, возможность восстановить здесь, в Берлине, спокойствие и порядок, но вы никак не скроете того факта, что все, кто в настоящее время пользуется в Берлине спокойствием и порядком, должны быть признательны этим войскам (г р о м к и е  в о з г л а с ы  о д о б р е н и я  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х).

Следовательно, даже в том случае, если бы вам в конце-концов удалось притти к власти, вы не сможете управлять, не опираясь на силу для отражения всяких покушений на ваше правительство, а это то же самое, что делает и нынешнее правительство (в о з г л а с ы  с л е в а:  «П о к у ш е н и я!»). Разумеется, покушения на правительство (с н о в а  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «В ы  з а н и м а л и с ь  ш т р е й к б р е х е р с т в о м!»). Сейчас я вам это докажу. Центральный совет естественно должен стоять на той точке зрения, что избранное им правительство должно себя защищать, что для того, чтобы удержаться, необходимо пользоваться таким аппаратом власти, которым должно обладать всякое правительство (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х). Вы не можете на это сетовать. В своем воззвании, опубликованном 29 декабря, Центральный совет заявлял:

«Мы намерены ликвидировать всякие попытки организовать контрреволюцию справа. Но вместе с тем мы должны позаботиться о том, чтобы революция не была опорочена поведением спартаковской группы, которая намерена заниматься террором по большевистским рецептам, несовместимым с демократией».

Той же точки зрения придерживается Центральный совет и в настоящее время. Следовательно, вы не можете сказать, будто он отступил от своего взгляда. Это только у вас так получается. Если Центральный совет стоит на той точке зрения, что в январе, а также во время мартовских беспорядков, правительство только оборонялось, то отсюда отнюдь не следует, что необходимо оправдывать все происходившее во время подавления этих беспорядков. Но вот на что я настойчиво обращаю ваше внимание: не правительство затеяло эту драку (в о з г л а с ы  с л е в а:  «А  к т о  ж е?»), но те люди, которые хотели вызвать эти беспорядки, чтобы тащить, грабить и убивать (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!».  П р о т е с т ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х). Я думаю, что вы поступили бы лучше, если бы отмежевались от того сброда, который вызвал беспорядки [18] (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Т а к  м ы  и  д е л а е м!  Э т о  в ы  и х  в ы з в а л и!»). Вы бы поступили лучше, если бы несколько посчитались со своим собственным достоинством, так как политическая мораль не позволяет выступать на защиту тех грабителей, которые разграбили десятой лавок и потом защищали свою добычу с помощью пулеметов (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»  С и л ь н ы й  ш у м  и  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Г н у с н ы е  в ы м ы с л ы!»). Я только хочу констатировать, что в действительности травля против правительства велась и подобным сбродом, чернью, боящейся дневного света, которая использует это политическое, идейное движение, чтобы обогатиться неправомерными путями. Как иначе могло бы справиться с этим движением правительство, если бы оно не было вооружено всеми полномочиями? (В о з г л а с ы  с л е в а:  «С  п о м о щ ь ю  К р а с н о й  г в а р д и и!»). Скажите пожалуйста, с помощью Красной гвардии! У нас уж было достаточно опыта в Берлине и в других местах; не притворяйтесь, будто вы настолько политически слепы, что незнакомы с истинным положенном вещей, У нас была уже Красная гвардия в Берлине и в других местах, армия, которая была на стороне правительства, - именно правительства Эберта-Гаазе, - и которая об'единяла в себе обе партии; но когда возникла необходимость использовать эти войска для защиты правительства Эберта-Гаазе, то пошли дискуссии: а как это в ваших или наших интересах? Если это для вас, то мы не участвуем. С такими войсками вообще ничего не сделаешь (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). Если вы говорите о Красной армии, то я бы вам сказал, что это не совсем честно. Вам хочется иметь такую Красную армию, чтобы она состояла только из ваших товарищей по партии (в о з г л а с ы  с л е в а:  «П р а в и л ь н о!  И з  р а б о ч и х,  с о с т о я щ и х  в  п о л и т и ч е с к и х  и  п р о ф с о ю з н ы х  о р г а н и з а ц и я х!»). И вы хотите, чтобы эта Красная армия была на содержании того самого правительства, которое вы желаете отстранить с помощью той же Красной армии. Такого рода претензию - вы это сами знаете - нельзя удовлетворить. Потому-то Центральный совет и относился отрицательно ко всем этим требованиям. Мы вам также сообщали, что для подавления путчей в Берлине нами были предоставлены правительству чрезвычайные полномочия (в о з г л а с ы  с л е в а:  «З н а ч и т  и  в ы  т о ж е  в и н о в а т ы!»). Конечно в ваших глазах мы тоже виноваты. Этим вы ничего нового не сказали. Я как раз и хочу заявить, что то, что вы называете виной Центрального совета, было лишь нашим правом, правом защищать то правительство и то положение вещей, которое Центральный совет обязан был отстаивать против тех, кто исторгался большевизмом, кто заинтересован был не в созидании, а в разрушении во что бы то ни стало, кто только и говорит о социализации, но ничего не создает для того, чтобы обеспечить народное питание, гарантировать народу работу, уменьшить безработицу. Со стороны этих людей только и слышишь: «Долой это правительство!». У них всегда отрицательные цели и никаких положительных. Мы поступаем не так. Правительство, которое смирилось бы с тем, что его войска бесконечно подвергаются ругани, правительство, которое не выступило бы на защиту этой армии, дождалось бы того, что армия в конце-концов разбежалась бы. Этого хотите только вы одни.

Теперь разрешите сказать несколько слов по поводу того, действительно ли правительство не ограничивалось самозащитой. Вы всегда рисуете это таким образом, словно у нас какое-то кровожадное правительство. 6 января в военное министерство явилась делегация Революционного комитета[23] и передала бумагу. Бумага эта гласила следующее:

«Товарищи! Рабочие! Стало немыслимым дальнейшее пребывание у власти правительства Эберта-Шейдемана. Нижеподписавшийся Революционный комитет в составе представителей революционных социалистических советов рабочих и солдатских депутатов, независимой социал-демократической партии и коммунистической партии об'являет его смещенным. Нижеподписавшийся Революционный комитет временно принял на себя правительственные функции. Товарищи! Рабочие! Присоединяйтесь к мероприятиям Революционного комитета!

Берлин, 6 января 1919 г.

Революционный комитет
Ледебур, Либкнехт, Шольце».

Когда эти господа явились туда, им было оказано, что подписи, проставленные на пишущей машинке, собственно не совсем действительны, - всякий так может написать. На это они ответили: «Да, это правильно». Затем они ушли и была получена бумага уже за настоящими подписями. Бумага была подписана Паулем Шольце и Либкнехтом, а затем еще раз Либкнехтом за отсутствовавшего в тот момент Ледебура (в о з г л а с  с л е в а:  «А г а!»). Так вот видите, господа, новое правительство Либкнехта-Ледебура было сформировано задолго до того, как начались берлинские путчи. А вы говорите, что кровавую баню вызвало теперешнее правительство? Вы скажете, что правительство не имело никакого права воспользоваться в целях самозащиты всем аппаратом власти, какой имелся в его распоряжении? Правда, когда была вручена эта бумага, на размышление было дано 10 минут; если бы через 10 минут еще не было ответа, перед военным министерством появились бы пулеметы (в о з г л а с ы  с л е в а:  «Э т о  в е д ь  н е  н а с и л и е!»).

Уважаемое собрание! Вы видите, что такие путчи, направленные против правительства, обязательно нужно было подавлять, ибо иначе правительство не могло существовать. Правительство, которое бы с этим мирилось, которое намерено было бы ограничиться одними наблюдениями и переговорами в то время, как другие действуют, такое правительство не могло бы существовать. И в сегодняшнем номере «Републик» точно так же говорится, что это мол «не социалистическое правительство, если [19] оно в состоянии держаться только с помощью осадного положения и с помощью хорошо оплачиваемых и хорошо откормленных наемных отрядов» (г р о м к и е  в о з г л а с ы  с л е в а:  «П р а в и л ь н о!»). Моральная ценность этого правительства характеризуется по словам газеты тем, что оно не в состоянии оправдать свои насильственные методы без помощи самых неуклюжих и лживых провокаторских методов (в о з г л а с ы  с л е в а:  «А  р а з в е  э т о  н е п р а в д а?»). А дальше говорится, - и писал это делегат с'езда, т. Деймиг, - что ни один человек и не помышлял о подготовке всеобщей стачки на 8 апреля, в день открытия с'езда. Допустим, г. Деймиг не принимал участия в этой подготовке. Однако невозможно оспаривать, что к моменту открытия настоящего с'езда предполагали начать всеобщую стачку, и в этом направлении велась агитация (п р о т е с т ы  и  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Э т о  о п я т ь  в а ш и  ш п и к и  н а г о в о р и л и!  Д а в а й т е  д о к а з а т е л ь с т в а!»). Это установили наши шпики (в о з г л а с ы  с л е в а:  «И з  о т ел я  Э д е н!»[24].  Ш у м  и  с м е х  в  з а л е). Вас сильно насмешила эта острота. Если бы у нас действительно были шпики, - значит вы подтвердили действительный факт, - иначе вам совершенно нечего было бы волноваться по этому поводу.

Несколько слов (в о з г л а с ы  с л е в а:  «Р а н ь ш е  д о к а з а т е л ь с т в а!»). У всякого человека должно все же оставаться хоть немного морального и политического уважения. Если вы говорите, что мы работаем с провокаторами (в о з г л а с ы  с л е в а:  «К о н е ч н о!»  В о з г л а с ы  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х:  «Д о к а з а т е л ь с т в а!»  П о в т о р н ы е  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х:  «М ы  и х  д а д и м!»),  то это такая низость и гнусность по отношению к честным людям (г р о м к о е  о д о б р е н и е  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х), что она сама по себе характеризует вас. То, что вы говорите об этом так невозмутимо (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «М ы  п р и в е д е м  д о к а з а т е л ь с т в а!»)... Если вы нам докажете, что мы знаем или имеем дело с провокаторами лично, - тогда ваша правда (в о з г л а с ы  с л е в а:  «Н о с к е  и х  з н а е т!»).

Таким образом, во всей этой борьбе Центральный совет не мог стать на сторону тех, кто хотел свергнуть правительство. Однако я не хочу подробнее останавливаться на этой истории; в прениях об этом, вероятно будут говорить более подробно. Затем я хочу сказать несколько слов по поводу того, что Центральный совет занимался не только политическими, но и экономическими вопросами, В нашем воззвании от 29 января, откуда я только что прочитал несколько выдержек, Центральный совет заявлял, что германская нация идет навстречу катастрофе, которая может погубить будущность ряда поколений, и что необходимо оберегать германокуго нацию от этой катастрофы. Однако необходимой предпосылкой для осуществления этой задачи является безусловное сохранение общественного спокойствия и безопасности, недопущение насильственных посягательств на личное и общественное достояние и восстановление нормального производства, находящегося под величайшей угрозой благодаря расстройству добычи угля.

«Без работы германский народ безнадожно погибнет. В настоящий момент никто не вправе уклоняться от работы. Все остальные желания должны отступить перед принципом: все для народа и все силами народа».

В оветзи с этим ясно, что Центральный совет не мог одобрительно относиться к многочисленным генеральным и всяким другим забастовкам. В другом воззвании мы высказались против всеобщей забастовки железнодорожников. На 34 странице вы найдете воззвание к железнодорожникам, в котором Центральный совет высказал свою точку зрения:

«Революция не может быть осуществлена, если все трудоспособные люди не отдадут безоговорочно свою рабочую силу на службу общества. В особенности это относится к железнодорожным рабочим и служащим. Поэтому мы призываем вас всех содействовать благополучию нации путем усиленной работы и просим доводить о своих требованиях до сведения властей в установленном порядке - через свои организации или созданные на предприятиях рабочие комитеты, советы рабочих депутатов и т. д.».

Мы стоим на той тачке зрения, что в настоящий момент забастовка не является таким же средством, каким она была в прежние капиталистические времена (в о з г л а с ы  с л е в а:  «П о к а  у  н а с  е щ е  к а п и т а л и з м!»). На сегодняшний день дело обстоит таким образом, что мы будем все больше и больше приближаться к пропасти, если рабочие не будут руководствоваться рассудком (в о з г л а с ы  с л е в а:  «С о ц и а л и з а ц и я!»). Мы должны выбраться из той ужааной экономической разрухи, в которой мы находимся. Чувство ответственности должно быть усилено и у рабочих (в о з г л а с ы  с л е в а:  «П р е ж д е  в с е г о  с о ц и а л и з а ц и я!»). Если подобного рода стачки, как стачка в Рурской области, об'явленная из-за требований политического характера, будут доведены до последней точки, то тем самым вы разрушите основу для существования самих горнорабочих (г р о м к и е  в о з г л а с ы  о д о б р е н и я  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х). Против этого необходимо выступить во что бы то ни стало. Уничтожаются неслыханные ценности, что не в интересах рабочих, и нельзя без ужаса глядеть в будущее, если не удастся вернуть германский народ, немецких рабочих к труду.

Я отнюдь не намерен критиковать экономическое требование о 6-часовом рабочем дне для горняков. Если для всех остальных рабочих вводится 8-часовой день, то имеются все основания для того, чтобы и горняки имели право требовать сокращении своего прежнего рабочего времени. Но политические требования обращены против правительства. Вы хотите с помощью всеобщей стачки, с помощью насилия принудить нынешнее правительство к уходу и при этом не задумываетесь над тем, что этой всеобщей стачкой вы разрушаете все хозяйство, основу существования рабочих, и не [20] только на данное время, но вы разрушаете и будущее наших детей, создавая для них в перспективе нищету и страдания. Поэтому я действительно желал бы, чтобы в результате нашего с'езда у рабочих значительно повысилось чувство ответственности. Мы не можем повторять у себя печальных дней русской революции. У нас невозможно проделать то же, что в России. Там иные условия, поскольку страна сама по себе располагает всеми возможностями для восстановления своей экономической деятельности. У нас этого лет. В одной брошюре Ленин пишет, как именно обстоит дело в России. Однако я прошу вас учесть, что экономическое положение Германии значительно хуже по сравнению с Россией. Ленил говорит:

«Под'ем производительности труда требует, прежде всего, обеспечения материальной основы крупной индустрии: развития производства топлива, железа, машиностроения, химической промышленности. Российская советская республика находитоя постольку в выгодных условиях, что она располагает - даже после Брестского мира - гигантскими запасами руды (на Урале), топлива в Западной Сибири, (каменный уголь), на Кавказе и на юго-востоке (нефть), в центре (торф), гигантскими богатствами леса, водных сил, сырья для химической промышленности (Карабугаз) и т. д. Разработка этих естественных богатств приемами новейшей техники даст основу невиданного прогресса производительных сил».

Я ничего бы не имел против подобных стачек и не смотрел бы так озабоченно на будущее, если бы у нас были налицо такие же предпосылки. Однако, у нас нет всех этих вещей, и мы должны создавать эти предпосылки. Поэтому прежде чем бастовать, необходимо подумать о будущем нашего народа.

В России тоже пришлось поступиться очень многим из первоначально поставленных революционных целей. Ленин уже не думает, что русская революция может быть осуществлена путем ничегонеделания. Он требует даже введения трудовой повинности (н а  п р а в ы х  с к а м ь я х:  «С л у ш а й т е,  с л у ш а й т е!»  и  «С о в е р ш е н н о  п р а в и л ь н о!»), он требует введения сдельщины (ш у м  и  в о з г л а с ы  в  з а л е), он требует, чтобы в России были осуществлены лучшие стороны системы Тэйлора. С помощью труда мы также могли бы вызвать у людей интерес к жизни. Мы могли бы облегчить участь наших женщин, могли бы доставить работу нашим безработным, - могли бы рассеять мрак, и если не уничтожить, то все же значительно смягчить нищету народа, если бы только задумались над тем (в о з г л а с ы  с л е в а:  «П р о в е с т и  с о ц и а л и з а ц и ю!»), что одной из задач революционных рабочих является - не оставаться в стороне, а стать на работу в интересах общего производства (п о в т о р н ы е  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «О с у щ е с т в и т ь  с о ц и а л и з м,  а  н е  р а б о т а т ь  н а  к а п и т а л и с т о в!»).

Нам нужно также подумать над тем, что у нас не имеется продовольствия для прокормления нашего народа. Мы его должны получить извне. Если вы протестуете против того, что во время стачки в Рурской области правительство заявило, что все продовольствие должно быть отдано тем, кто становится на работу в интересах всей нации, - если вы возмущаетесь тем, что бастующие караются голодной смертью, то я вам напомню, что именно в данный период революции исключительное значение приобретает тот принцип, который мы всегда подчеркивали, а именно: кто не работает - да не ест («П р а в и л ь н о!»  и  в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «Р а б о т а  н е  н а  к а п и т а л и с т о в!»).

Вы говорите: работать не на капиталистов. Пожалуйста почитайте, что писал Ленин о русской революции. Вы там прочтете, что и Ленин отрицал внезапную социализацию. Он говорит: это может быть достигнуто лишь в результате систематической работы в течение ряда лет (в о з г л а с ы  с л е в а:  «Н о  н е о б х о д и м о  н а ч а т ь!»).

Если вы говорите о том, что рабочие не должны работать на капиталистов, то по-моему это тоже одна из тех фраз, которыми так легко бросаются (с п р а в а:  «С о в е р ш е н н о  в е р н о!»). На самом деле, рабочие сейчас работают не на капиталистов. Когда они бастуют, то бастуют против самих себя, а когда они работают, то работают для народа (г р о м к и е  в о з г л а с ы  о д о б р е н и я  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х), для обеспечения дальнейшего существования нашей нации (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х), - они работают для того, чтобы спасти нацию от падения в пропасть (в о з г л а с ы  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х:  «Б р а в о!»).

Председательствующий. Разрешите перебить вас на мгновение. Я хотел бы спросить т. Лейнерта, долго ли еще он думает говорить, - тогда я предложил бы устроить обеденный перерыв и затем уже продолжать отчет.

Лейнерт. Нет, я не собираюсь долго говорить. К тому же я не настолько хорошо себя чувствую, чтобы долго говорить. Я сейчас заканчиваю.

Председательствующий. В таком случае разрешите считать, что вы согласны с тем, чтобы закончить отчет до перерыва.

Лейнерт (п р о д о л ж а е т). Я считаю необходимым заявить с этой трибуны, что никто не должен обманывать себя относительно нашего исключительно серьезного экономического положения. До чего же мы дойдем, если не будут работать, если исчезнет чувство ответственности, если - как -это было во время стачки в Рурском бассейне - дело доходит до того, что люди не испытывают угрызений совести при мысли о том, что шахты рухнут и будут затоплены. До чего же мы дойдем, если для достижения своих политических целей - как это было во время всеобщей стачки в Берлине[25] - решают прекратить снабжение водой, газом и электричеством, если начинают бороться с больными, беспомощными и детьми. Это уже не политическая борьба, это такая чудовищно безжалостная, такая варварская борьба (г р о м к и е  в о з г л а с ы  [21] о д о б р е н и я  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х,  ш у м  с л е в а), что необходимо серьезно и беспрестранно требовать, чтобы люди отказались наконец от этой идеи. Этим я кончаю. По этому поводу есть еще что сказать, может быть в прениях мне представится еще случай высказаться.

Дальше, нас критиковали за то, что Центральный совет не выполнил своего долга и отношении ликвидации остатков господствовавшего строя. В ответ на это я могу только еще раз подчеркнуть, что практической работе правительства и Центрального совета мешали волнения в Берлине, затянувшиеся на целые недели (с п р а в а:  «С л у ш а й т е,  с л у ш а й т е!»), а также переговоры, которые приходилось вести и которые в конечном итоге оказались бесполезными. Но Центральный совет заодно с правительствами - с общегерманским правительством и, в частности, с прусским правительством - считает, что старый бюрократический дух, старый дух тайных советников должен быть выветрен из аппаратов управлений (в о з г л а с ы  н а  л е в ы х  с к а м ь я х:  «О д н а к о  ч т о - т о  н е з а м е т н о!»), что прежде всего необходимо отстранить тех чиновников, которые не в состоянии ужиться с новыми условными, и заменить их людьми, которые бы соблюдали интересы рабочих, интересы нации. Впрочем людей, которые умели бы управлять, не так уж много, чтобы мы сразу же могли заменить все административные должности. К тому же это весьма ответственная задача. Судя по тем заверениям, какие прусское правительство дало Центральному совету и по тем постановлениям, какие Центральный совет в свою очередь принял по отношению к правительству, не приходится сомневаться, что дело уничтожения старого бюрократического духа вскоре будет поставлено на соответствующие рельсы и доведено до конца.

Наконец - и на этом я хочу закончить - указывали на то, что Центральный совет как бы вышел в отставку, так как он передал Веймарскому национальному собранию и Прусскому национальному собранию власть, вверенную ему с'ездом советов рабочих и солдатских депутатов. По этому поводу я сошлюсь на последнюю фразу заявления о передаче полномочий, согласно которой Центральный совет вовсе не считает себя окончательно освобожденным от своей задачи, но будет продолжать свою деятельность на основе вверенных ему полномочий и в частности будет вынолнять свою роль высшей апеляционной инстанции для советов солдатских депутатов, возложенную на него новым законом о правах командования, вплоть до того времени, когда Национальное собрание передаст эти полномочия другому органу. Следовательно, Центральный совет безусловно продолжает еще существовать в качестве высшего органа советов рабочих и солдатских депутатов, контролируя выполнение его постановлений, а также наблюдая за выполнением задач, стоящих перед правительством. Развитие всех наших политических и экономических отношений приведет к тому, что советы рабочих депутатов будут сохранены и должны будут выполнять определенную задачу в разрезе общегосударственной организации. Тогда необходимо будет создать Центральный совет с такими полномочиями, которые не просто будут получены им от с'езда советов рабочих и солдатских депутатов, но которые основываются и на конституции нашего народа, на конституции нашей страны. Я убежден, что независимо от этого настоящий с'езд уяснит себе необходимость избрания нового Центрального совета, который должен будет до учреждении этого нового конституционного органа играть связывающую и об'единяющую роль по отношению к местным советам рабочих и солдатских депутатов. Я полагаю, что в этом отношении и наш Центральный совет целиком выполнил свой долг. По крайней мере члены Центрального совета убеждены, что, относясь с уважением ко всякой к ним относящейся критике, все члены Совета сделали в такое исключительно трудное время все, что только было в их силах, они сделали все, что только в их силах, для блага общества, для блага рабочего класса и в интересах .революции (г р о м к и е  в о з г л а с ы:  «Б р а в о!»  и  а п л о д и с м е н т ы  н а  п р а в ы х  с к а м ь я х).

Председательствующий. От Всегерманского совета крестьянских и батрацких депутатов поступило следующее заявление, которое я оглашаю:

«Избранные на второй с'езд советов крестьянские и батрацкие делегаты не могут не реагировать на многочисленные голоса из деревни о том, что система выборов на заседающий в настоящее время с'езд, если не считать провинции Шлезвиг-Гольштейн, отнюдь не отвечала значению и своеобразию сельскохозяйственных районов.

Избранные по этой системе крестьянские и батрацкие делегаты оказались в ничем не оправдываемом меньшинстве. В силу этого, находясь на втором с'езде советов в абсолютном меньшинстве, они не могут принять на себя ответственности за представительство стоящих за ними масс производящего сельского населения, составляющего в настоящее время свыше половины всего трудящегося и производящего населения страны. Они вынуждены сложить с себя всякую ответственность за постановления с'езда, затрагивающие интересы трудового населения. Они хотят участвовать в восстановлении германской экономической жизни на равных правах со всеми прочими советами, в смысле количества мандатов, в зависимости от численности стоящих за ними масс.

Советам рабочих депутатов должны быть предоставлены все права в отношении той части населения, которая занята в промышленности и кустарными промыслами; советам крестьянских и батрацких депутатов в свою очередь должны быть предоставлены все права в отношении крестьянского населения, занятого в сельском хозяйстве; в общих вопросах обе организации должны итти рука об руку, в интересах всего общества. Такова цель и таков путь, по которому мы будем неуклонно шагать и впредь. Социальное благоденствие, добытое на демократической [22] основе - вот то знамя, под которым мы выступаем, и под этим знаменем мы со всей энергией требуем себе равноправного места в деле строительства новой жизни германской нации; но мы отвергаем такое сотрудничество, которое не основано на нашей численности и на нашей значимости». Заявление прилагается к протоколу.

Затем я довожу до вашего сведения, что на с'езде образовалась новая фракция - советов крестьянских и батрацких депутатов. В нее вошли члены народной партии, германской национальной народной партии, христианской народной партии, крестьянского союза и делегаты, не состоящие ни в какой партии. Количество членов фракции составляет 13, если только все мандаты будут признаны действительными.

Далее, я довожу до вашего сведения, что саксонское правительство представлено на с'езде министром труда Гельдтом, вюртембергское правительство - членом правительства Гейманом. Сердечно приветствую представителей названных правительств.

Потом я должен довести до вашего сведения, что через час после начала обеденного перерыва состоится заседание фракции социал-демократической партии. Президиум фракции просит всех в полном составе собраться в комнату фракции в парадном зале.

Членов независимой социал-демократической партии просят собраться на заседание фракции к 2 часам в комнате № 20, членов солдатской фракции - к половине третьего в комнате № 28.

Затем я прошу всех делегатов с'езда, которые еще не сдали своих мандатов, сделать это сейчас же - или здесь, члену мандатной комиссии Марозе, или в комнате № 22.

Наконец, поступило довольно значительное количество приветственных телеграмм, которые я оглашу в начале послеобеденного заседания.

Об'является перерыв до 3 часов.

(Утреннее заседание закрывается в 1 час. 17 мин.).

---

[1] Роберт Лейнерт родился в 1873 г.; с 1900 г. он был секретарем рабочей организации в Ганновере; с 1903 по 1905 г. - редактором газеты «Volkswille», председателем профсоюза маляров и членом Центрального совета всегерманского союза профсоюзов; с1918 по 1924 г. - обер-бюргермейстер в Ганновере. Член германской делегации в Версале Лейнерт был одним из самых отъявленных кайзер-социалистов; в качестве председателя конгресса он из кожи лез вон, поддерживая все контрреволюционные силы, в частности офицерские элементы. На посту председателя прусского ландтага он отличался гонениями против коммунистов. Затем он себя компрометировал темными денежными сделками.

[2] Густав Носке родился в 1868 г. С 1906 г. социалдемократический депутат. Будучи еще до войны поборником колониальной политики германского империализма, он заявил в 1907 г. в одной своей речи, что социал-демократия «в случае объявления войны взвалит винтовку на плечи и во время войны ни одному классу не уступит в патриотизме».

Носке вошел в историю как палач германской революции. Начиная с восстания кильских матросов, потопленного им в крови в ноябре 1918 г. Носке, как член правительства народных уполномоченных и военный министр, после ухода независимых нес по поручению Эберта и Шейдемана (по его собственному выражению) службу «кровавой собаки», помогая реакции подняться в седло по трупах десятков тысяч германских рабочих. По выполнении этой работы он облечен был почетной должностью правительственного президента Ганновера, на которой оставлен был и правительством Папена.

После захвата власти Гитлером Носке, как и остальные чиновники социал-демократы, снят был с поста ганноверского президента. Однако за его заслуги перед фашизмом ему была правительством Гитлера предоставлена пенсия.

[3] Фридрих Адлер, доктор философии, род. 1870, генеральный секретарь II интернационала. Сын умершего вождя австрийской социал-демократии, Виктора Адлера, состоящего на посту статссекретаря «его апостольского величества» императора Карла и умершего на посту премьер-министра австрийской «народной республики» (1852-1918). В мировую войну Фридрих Адлер снискал известную популярность среди пролетариата тем, что в 1916 застрелил австрийского премьера, графа Штюргка. Военно-полевой суд приговорил его к смерти, а затем, при пересмотре, заменил 18 годами тюремного заключения, из которого он был освобожден революцией 1918. В 1918 он был избран в учредительное национальное собрание и с тех пор - бессменный депутат австрийского парламента.

Во время переворота 1918 был избран председателем Центрального всеавстрийского совета рабочих и солдатских депутатов. Когда в Венгрии и Баварии возникли советские республики, он приложил все свое политическое влияние, чтобы не дать австрийскому пролетариату захватить политическую власть. Фр. Адлер, Отто Бауэр и Юлиус Дейч так же свирепо топили в крови движение австрийского пролетариата, стремившегося установить пролетарскую диктатуру, как Эберт, Шейдеман и Носке - германских рабочих.

[4] Конрад Гениш, род. 1876. Начал свою карьеру «левым» социал-демократом, работал одно время с Францем Мерингом, Розой Люксембург и Карлом Радеком, но в мировую войну проявил себя ярым социал-шовинистом. В 1918, при Адольфе Гофмане, назначен был прусским министром наук, искусств и народного просвещения. Пробыл на министерском посту до 1921, в 1922 назначен был регирунгспрезидентом Висбадена.

[5] Д-р Рихард Гаушильд, редактор социал-демократического органа в Касселе. Принадлежал к правому крылу СПГ и находился в числе ближайших последователей Филиппа Шейдемана. В 1920, при организации временного всегерманского экономического совета, занял место его оргсекретаря.

[6] Рихард Мюллер родился в 1880 г. С 11 ноября 1918 г. - председатель Исполнительного комитета берлинских советов рабочих и солдатских депутатов, один из лидеров левого крыла независимой социал-демократической партии (НСП), затем - член КПГ. Как типичный авантюрист, он впоследствии выступил из партии, а вместе с тем из рабочего движения. В начале 1931 г. в берлинских газетах появилось сообщение о том, что Р. Мюллер замешан в какой-то темной спекуляции недвижимым имуществом. В ноябрьские дни он усматривал свою задачу в том, чтобы не допустить решающих выступлений со стороны революционных старост. Он принадлежал к той группе нерешительных, колеблющихся, мелкобуржуазных лидеров НСП, которая повинна в конечном поражении пролетариата в не меньшей степени, чем группа явных предателей.

19 января на собрании (конференции) советов рабочих депутатов в цирке Буша Рихард Мюллер выступил с речью, которую он закончил словами: «Путь к национальному собранию лежит только через мой труп!». За эти слова он был награжден - в отличив от однофамильцев - кличкой «Мюллер-Труп», под которой и вошел в историю.

[7] Брасс (Ремшейд) - член фракции НСП в национальном собрании. Депутат рейхстага от НСП. В 1920 г. перешел в КПГ, в 1921 г. возвратился в лоно СПГ.

[8] Баварская советская республика существовала с 4 апреля до 5 мая 1919.

Баварское правительство, которое вышло из Ноябрьской революции и состояло из социал-демократов и независемцев с Куртом Эйснером во главе, проводило политику сотрудничества с буржуазией. Выборы в баварский ландтаг дали крупный перевес буржуазным мандатам против СПГ и НСПГ. Еще до открытия ландтага (21 февраля) Курт Эйснер был убит графом Арко-Валлей по пути в ландтаг. Убийство Эйснера вызвало среди рабочих и солдатских масс огромное возмущение. Рабочий Линднер застрелил в ландтаге депутата Озеля из баварской народной партии, майора Гарейса и ранил с.-д. депутата Ауэра. Возбужденные рабочие массы разогнали ландтаг; в Мюнхене и Нюренберге, Аугсбурге и других городах об'явлена была всеобщая забастовка. Чтобы обуздать движение, СПГ и профсоюзная бюрократия еще раз «возглавили» его. Центральный совет рабочих и солдатских депутатов, считавший, что функции его заканчиваются с образованием парламентарного правительства, которое должен был назначить ландтаг, был реорганизован и пополнен новыми представителями СПГ и профсоюзной бюрократии. Новый центральный совет об'явил себя «оплотом советов» и социалистическим министерством, которое должно управлять до момента принятия конституции. Для этой цели предполагалось созвать ландтаг. После этого постановления коммунист Левьен и левый независимец Гагемейстер вышли из центрального совета.

25 февраля собрался с'езд советов, созванный новым центральным советом и продалжавшийся до 8 марта. 28 февраля, во время заседания, арестованы были по распоряжению социал-демократического руководства с'езда делегаты коммунист Левьен и анархисты Мюзам и Ландауэр. 8 марта с'езд советов закрылся, не приняв ни одного серьезного постановления.

Ландтаг, разогнанный в Мюнхене, собрался 17 марта в Бамберге (Северная Бавария). Несмотря на чисто буржуазное большинство, избрано было правительство из одних независимцев и социал-демократов с Гофманом в качестве премьера и Шнеппенгорстом в качестве военного министра. Этому правительству ландтаг и поручил «навести порядок» и Баварии.

Возбуждение рабочих масс усиливалось. Всеобщие забастовки, происходившие в марте и апреле в Рурской области, на Нижнем Рейне, в Средней Германии, в Берлине, Штутгарте и т. д., а главное - возникновение венгерской советской республики, - все это производило мощное действие на сознание рабочих и солдатских масс. 3 апрели на социал-демократическом собрании в Аугсбурге принято было предложение, содержавшее требование о провозглашении баварской советской республики. Еще до того, в конце февраля, на пленуме мюнхенских советов рабочих и солдатских депутатов принято было аналогичное предложение Вадлера. 4 апреля аугсбургские рабочие об'явили всеобщую забастовку под лозунгом советской республики. Рабочие Мюнхена и Нюренберга собирались примкнуть к аугсбургской стачке. На совещании лидеров СПГ, НСПГ и анархистов, которое происходило в Мюнхене 4 апреля в помещении военного министерства с участием министров Шнеппергорста, Зегица и Симона (СПГ), Штейнера и Унтерлейтнера (НСПГ), принято было решение провозгласить советскую республику. 7 апреля торжественно провозглашена была «Баварская советская республика», и этот день об'явлен был национальным праздником. В советское правительство вошли: три независимых социал-демократа (др. Липп, Зольдман и Гагемейстер), три анархиста (Ландауэр, Сильвио Гаель и д-р Вадлер), два члена крестьянского союза (Кюблер и Вуцельгофер) и одни коммунист (Рейхгардт), исключенный за это из партии как нарушитель партийной дисциплины (компартия отказалась участвовать в этой мнимо-советской республике).

Провозглашение «советской республики» имело целью сдержать революционный натиск масс, стремившихся к свержению диктатуры капитала, и не допустить до настоящей советской республики, которая опиралась бы на вооруженный пролетариат и на советы рабочих депутатов как органы восстания. В этом направлении и шли мероприятия фиктивной советской республики. «Совет народных уполномоченных» назначил комиссаром по . социализации «специалиста» по имени Нейрата (один из тех буржуазных профессоров, которые становились в одну ночь «специалистами по вопросам социализации»). Этот комиссар «социализировал» университет, королевский театр и т. п. институты, которые и до того составляли собственность государства. Фабрики, банки и прочие крупные капиталистические предприятия остались неприкосновенны. Под натиском рабочих роздано было 600 винтовок; но нее старые государственные и муниципальные учреждения продолжали функционировать без малейших изменений, в том числе и полиция и «союз защиты республики», созданный социал-демократией. Нельзя было сомневаться, что эта «советская республика» будет мешать проведению более или менее серьезных мероприятий, которых требовали рабочие. 9 апреля, два дня спустя после провозглашения «советской республики», народный уполномоченный Гагемейстер и рабочие Вайбель и Заубер, выступавшие на открытых собраниях в северной Баварии с агитацией за советскую республику, арестованы были по приказу правительства Гофмана и затем приговорены к 10 и 12 годам крепости, которые они и отбывали в Нидершенсфельде. Гагемейстер так и умер в заточении. 10 апреля военный министр Шнеппенгорст вместе с генералом Эппом, палачом Баварской советской республики, вступил в Ингольштадт и арестовал совет рабочих депутатов. В Вюрцбурге при его поддержке победила реакционная буржуазия, которая стала на сторону правительства Гофмана.

В ночь на 15 апреля правительство Гофмана предприняло путч для свержения «советского» правительства. Для этого использована была «республиканская охранная милиция», неожиданно захватившая общественные здания и центр города. Центральному совету грозил арест; но удалось арестовать только д-ра Липпа, Вадлера, Мюзама и нескольких рабочих - членов центрального совета. Немедля предпринято было контрвыступление вооруженных рабочих под руководством матроса коммуниста Рудольфа Эгельгофера. Вечером 15 апреля путч был подавлен после бомбардировки центрального вокзала из минометов и пушек: то было последнее прибежище, где засела контрреволюционная «охранная милиция». Борьба против путча положила конец лжесоветской республике. Вечером того же дня собрался пленум фабрично-заводских и казарменных советов, принявший постановление о передаче всей законодательной и исполнительной власти советской республики комитету действия из пятнадцати человек. Во главе Комитета был поставлен Исполнительный совет, состоявший из 3 «коммунистов - Евгения Левинэ, Макса Левина и Вилли Дитриха-Будаха - и с.-д. рабочего Дуске.

Это правительство пролетарской диктатуры провело вооружение рабочих, создало Красную армию под командованием матроса Эгельгофера, провело энергичную работу по разоружению буржуазии, закрыло все буржуазные газеты, национализировало промышленность и предприняло революционное наступление Красной армии.

Невзирая на успехи, одержанные в борьбе с контрреволюцией, советская республика, руководимая уже коммунистами, оказалась лицом к лицу с рядом трудностей. Ее затруднительное положение использовано было социал-демократами и независимыми, чтобы создать паническое настроение и спекулировать на нем против коммунистов. Главный удар был направлен против радикальных мероприятий, которые приняты были по предложению коммунистов большинством Исполнительного комитета (СПГ и НСПГ). Здесь двойная бухгалтерия этих политиканов предстает во всем своем блеске: в исполнительном комитете они голосовали за предложение коммунистов, а за его стенами, на рабочих и партийные собраниях, выступали против них.

Правительству Гофмана удалось подвести к Мюнхену семидесятитысячную армию Носке, которая была подчинена командиру добровольческого корпуса Эппу.

Красная армии не могла оказать серьезного сопротивления белой армии Эппа, об'единенной центральным руководством и выступавшей сомкнутым фронтом. Опорные пункты рабочих разгромлены были из пушек и минометов, защитники зверски перебиты. Рабочие геройски сопротивлялись вплоть до 3 мая. Свыше 1 000 рабочих пали жертвой кровожадных банд Носке.

Назначенные правительством Гофмана «народные суды» - в действительности это были военно-полевые суды - вынесли 2 209 приговоров, в том числе много смертных, остальные же - от 8 до 16 лет тюремного заключения. 4 июня пождь коммунистов Евгений Левинэ приговорен к смертной казни и, по утверждении приговора правительством Гофмана, расстрелян 6 июня. Против социал-демократов и независимцев, входивших в первое советское правительство, дела не возбуждались, а если это и делал какой-нибудь не в меру старательный прокурор, их все равно оправдывали.

Так кончилась Баварская советская республика, самое героическое восстание пролетариата Южной Германии. Руководство компартии Баварии допустило ряд политических ошибок, которые ставили Баварскую советскую республику с самого начала под угрозу серьезной опасности, приведшей вскоре к ее падению (отсутствие конкретной программы в крестьянском вопросе, передача руководства важнейшими участками фронта Красной армии мелкобуржуазным пацифистам - предателям, недостаточное закрепление влияния партии в массах и т. д.). В этом восстании мюнхенского пролетариата мы видим все черты и явления, характерные для германской Ноябрьской революции, - здесь они собраны в особенно резкой и четко выраженной форме, в едином месте, на протяжении сравнительно краткого промежутка времени. Во-первых, революционная воля и стихийно-могучая вера пролетариата в свою историческую миссию, а в то же время наивнейшая вера и надежда масс на старые, традиционные формы организации, доверие к старым партиям в смеси с наклонностью к пацифистским настроениям и сентиментальной гармонии классов. Во-вторых, вероломный, не имеющий пределов цинизм социал-демократии, которая использовала революционные настроения пролетариата и для виду шла им навстречу, чтобы на деле нанести решительное поражение и еще крепче заковать рабочий класс в цепи капиталистического рабства. В-третьих, ни с чем несравнимая предательская политика НСПГ, которая доводила пролетариат до порога восстания, чтобы в решительный момент его разоружить и беззащитным выдать врагу. В-четвертых, непревзойденный самоотверженный героизм рабочих масс, находившихся под идейным, но организационно недостаточно четким и слабо закрепленным руководством компартии.

[9] Венгерская советская республика существовала с 21 марта по 1 августа 1919 г. Образовавшееся после крушения Австро-Венгерской монархии коалиционное правительство во главе с Карольи не было в состоянии справиться со стоящими перед страной задачами.

Бессильное в своей внутренней и внешней политике, оно однако проявило активность в борьбе против растущего революционного движения.

По инициативе с.-д. правительство Карольи арестовало 21 февраля 1919 г. руководителей компартии, которая стала во главе революционного движения. Через месяц правительство подало в отставку. ЦК с.-д. партии, несмотря на сопротивление крайних правых, под давлением революционизирующихся масс решил предложить коммунистам об'единиться с с.-д. и совместно организовать советское правительство.

20 марта в Будапештской тюрьме, где находились вожди компартии, было заключено с представителями ЦК с.-д. партии соглашение, содержавшее следующие пункты: 1) обе партии полностью об'единяются; 2) до решения Коммунистического интернационала об'единенная партия будет называться социалистической партией Венгрии; 3) обе прежние партии будут совместно участвовать в руководстве новой партией и в правительственной власти. От имени пролетариата партия немедленно берет в свои руки полноту власти, и диктатура пролетариата осуществляется советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов; 4) партия немедленно разоружает буржуазию и создаст классовую армию пролетариата; 5) для обеспечения власти пролетариата и для борьбы с антантовским империализмом заключается полный и тесный военный и духовный союз с Российской советской республикой (см. «Коммунистический интернационал» № 2, стр. 233).

На основе этого соглашения в ночь на 21 марта образовалось советское правительство под названием Революционный правительственный совет. Руководство политическими делами было поручено пятерке в составе двух коммунистов (Бела Кун и Бела Санто), двух с.-д. (Александр Гарбай и Сигизмунд Кунфи) и представителя левой фракции с.-д. (Евгений Ландлер).

Провозглашение советской республики произошло мирным путем, без всякого сопротивления со стороны буржуазии, которая была в то время совершенно дезорганизована.

Строительство советской власти осуществлялось венгерским пролетариатом в необычайно тяжелых условиях. Державы Антанты окружили советскую республику кольцом экономической блокады, чехо-словацкой и румынской армиям был отдан приказ о наступлении, отозванные из-под Одессы отправленные туда раньше части войск Салоникской армии были размещены на южной границе Венгрии и вскоре заняли крупнейший южный город советской республики Сегедин (Сегед).

Совет 4 главных держав Антанты пред'явил советскому правительству ультиматум об установлении демаркационной линии почти до столицы - Будапешта.

После того, как советское правительство отвергло этот ультиматум, начались передвижения чехословацких, румынских, югославских и французских войск. С.-д. правительство Реннера-Бауэра в Австрии, действуя по директивам Антанты, все решительнее проводило экономическую блокаду советской республики.

Начались экономические и финансовые затруднения, в стране вспыхивали контрреволюционные восстания, социал-демократическая партийная и профсоюзная бюрократия саботировала мероприятия советской власти и вела контрреволюционную агитацию в массах.

Красная армия, развивая вначале успешное наступление, начала терпеть одну неудачу за другой. Начальник штаба Красной армии, оказавшийся изменником, выдал врагам советской республики оперативный план наступления Красной армии, которая вскоре потерпела полное поражение.

27 июля Парижская мирная конференция сообщила, что блокада Венгрии будет прекращена лишь в том случае, если будет образовано новое правительство, представляющее «волю народа». Под влиянием военных неудач, пораженческой агитации социал-демократов, призывающих к ликвидации советской власти, и крайнего обострения хозяйственного положения в стране советское правительство 1 августа вышло в отставку, передав власть образованному под председательством Юлиуса Нейдля правительству, в состав которого вошли лидеры профсоюзов и несколько с.-д., бывших членов советского правительства.

Значительная часть коммунистов, членов советского правительства, бежала по направлению к Австрии, причем один из вождей, Тибор Самуэли, был расстрелян на австрийской границе. После сдачи власти советским правительством начались преследования коммунистов и революционных рабочих, принявшие массовый характер после падения правительства Нейделя. В стране воцарился жесточайший белый террор, победившая буржуазия беспощадно расправлялась с революционными рабочими, десятки тысяч трудящихся были расстреляны и заточены в тюрьмы.

За 4 1/2 месяца своего существования советские правительство провело ряд революционных и социалистических мероприятий. Все промышленные предприятия, имевшие больше 20 рабочих, были отняты у их собственников и переданы государству; все банки были национализированы; все поместья величиной более 55 га были конфискованы; городские доходные дома были отобраны у домовладельцев, а квартиры переданы рабочим. Советское правительство на первом же своем заседании приняло решение о разоружении полиции и жандармерии, быстро вооружило почти весь будапештский пролетариат и создало Красную армию. Оно предприняло ряд решительных шагов к улучшению материального и культурно-бытового положения трудящихся. Молодое руководство компартии Венгрии допустило за это время много грубых политических ошибок, прежде всего тем, что оно согласилось на слияние с с.-д. партией, вследствие чего коммунистическая партия перестала существовать как организованная, сплоченная сила и боевой авангард пролетариата.

Одну из главных причин гибели советской республики в Венгрии Ленин усматривал в измене социал-демократов, которые «об'явили себя коммунистами, а на деле не проводили в жизнь политики, соответствующей диктатуре пролетариата, а колебались, малодушничали, забегали к буржуазии, частью прямо саботировали пролетарскую революцию и продавали ее... Всемирно-могущественные разбойники империализма... сумели, конечно, использовать эти колебания внутри правительства венгерской советской власти и зверски задушили ее руками румынских палачей» (т. XXV, с. 32-33).

Благодаря крупной ошибке, допущенной в крестьянском вопросе (национализированная земля не была разделена между крестьянами), диктатура не имела твердой опоры в крестьянских массах и их полной поддержки в борьбе против внутренней контрреволюции и империалистических армий.

Внешняя политика Венгерской советской республики также была неустойчива и непоследовательна. Несмотря на допущенные ошибки и на поражение диктатуры пролетариата в Венгрии, венгерская пролетарская революция сыграла большую роль в деле борьбы международного пролетариата против господства капитала и имела огромное международное значение.

[10] Герман Мюллер (1868-1930 гг.) 22 июля 1919 г., после отставки правительства Шейдемана, сформировал коалиционное правительство из 6 социал-демократов и 4 представителей центра. 28 июня 1919 г. это правительство через своих уполномоченных Германа Миллера и д-ра Белла (центр) подписало версальский мирный договор.

Значительную роль в спасении капиталистического строя сыграло также коалиционное правительство, сформированное Мюллером в 1928 г. Просуществовав 21 месяц, оно подготовило за это время почву для системы чрезвычайных декретов, введенной правительством Брюнинга. При Гермине Мюллере принято было решение о постройке крейсера «А» - первая крупная манифестация возрождающегося германского империализма.

[11] Курт Розенфельд вскоре отошел от «социалистической рабочей партии», которая не смогла собрать вокруг себя мало-мальски значительных рабочих масс и внутри которой он выступал за присоединение партии к КПГ. Работает в ближайшем контакте с центральным комитетом КПГ и в международном комитете борьбы с войной и фашизмом. Принимал активное участие в составлении обеих «Коричневых книг».

[12] Д-р Курт Гейер (Лейпциг) - член фракции НСП в национальном собрании впоследствии член КПГ, откуда вместе с другими ренегатами (Мюллер) в 1921 г. вернулся в ряды СПГ.

[13] Парламентская неприкосновенность. Парламентская неприкосновенность состоит в ряде привилегий, предоставляемых в системе буржуазной демократии депутатам парламентов и заключающихся в том, что они не могут быть лишены свободы и против них не может быть возбуждено судебное следствие без согласия парламента.

Предложение о распространении парламентской неприкосновенности на депутатов с'езда было отвергнуто правительством.

[14] Георг Ледебур родился в 1850 г. В 80-е годы был редактором «Demokratische Blätter» и берлинской «Volkszeitung», yа столбцах которой Ледебур с Францем Мерингом вели борьбу против Бисмарка и исключительного закона. За это он вместе с рядом других работников подвергся суровым репрессиям и перешел в ряды социал-демократии. Был редактором «Vorwärts» и саксонской «Arbeiterzeitung»; с 1900 г. - депутат рейхстага.

Ледебур занимался в социалистической партии в первую очередь проблемами милитаризма. Он был выдающимся оратором, однако у него были большие склонности к фразеологии; уже во время войны он критиковал методы большевиков. Он был членом социал-демократической «рабочей группы», выделившейся из парламентской с. д. франции под руководством Гуго Гаазе. Несмотря на то, что он объявлял себя противником реформизма, он все же не мог возвыситься до уровня сотрудничества с Карлом Либкнехтом. К концу войны он работал совместно с революционными старостами. Во время восстания в январе 1919 г. он наряду с Карлом Либкнехтом и Павлом Шольцем, главой революционных старост, подписал прокламацию о смещении правительства Эберта-Шейдемана. На основании этого против Ледебура было возбуждено дело об измене государству. При образовании КПГ (Союза спартаковцев) он воспрепятствовал переходу в ее ряды рабочих, примыкавших к группе революционных руководителей. При расколе независимой социалистической партии он остался в той части, которая не перешла в ряды КПГ и не вошла в СПГ, а продолжал вести совместно с Теодором Либкнехтом работу независимых социалистов в своей маленькой группировке. Вскоре он откололся также от Теодора Либкнехта и создал «Социалистический союз». Его группировочка становилась все меньше; под нажимом своих приверженцев он часто при выборах призывал к голосованию за КПГ'. В 1932 г. он был кандидатом от списка социалистической рабочей партии (партии Зейдевица).

[15] Синфейн (шинфейн) - национальное движение в Ирландии, зародившееся и начале 1900 годов как интеллигентская мелкобуржуазная организация, впоследстаии превратившееся в массовое народное движение за отделение Ирландии от Англии.

«Во время мировой войны (1916) революционные элементы синфейна организовали восстание против английских властей, восстание было подавлено, революционные организации уничтожены, а вожди их казнены и заточены в тюрьмы.

После войны английское правительство вынуждено было итти на уступки и предоставило Ирландии права доминиона. В рядах синфейнеров произошел раскол, правое крыло, превратившееся в господствующую правящую партию, начало с помощью английских властей преследование левых, радикальных элементов синфейнеров. Борьба продолжалась до 1923, когда вождь «левых» де-Валери об'явил конец вооруженной борьбе против Англии. «Левые» отказались от своих прежних революционных традиций и в результате движение приняло вполне легальный, конституционный характер в рамках английской империи, что вполне устраивает как ирландскую буржуазию и кулачество, так и английское правительство.

[16] Гамбургские пункты. Речь идет о предложении гамбургского солдатского депутата Лампля.

После 6 декабря произошла перемена настроений среди солдат, понявших, что их используют для реакционных целей. Гамбургские пункты были ясным доказательством этого, хотя они и не представляли сколько-нибудь революционной солдатской программы. Все же, даже эти пункты, хотя и принятые Съездом вопреки стараниям Исполнительного комитата, остались на бумаге, так как Гинденбургом отправлена была командованию Восточного фронта следующая телеграмма протеста, с которой солидаризировались и народные уполномоченные:

«Не признаю резолюции Центрального совета рабочих и солдатских депутатов, касающейся организации военного дела, в особенности в вопросе о положении офицеров и унтер-офицеров. Считаю, что мероприятие, столько глубоко врезающееся в жизнь нации и армии, может исходить не от одностороннего сословного представительства, но только от национального собрания, избранного всем народом. Армия попрежнему на стороне правительства Эберта и ожидает от правительства, что оно будет продолжать руководствоваться данным в свое время обещанием о составе армии и инструкцией о правах армейских уполномоченных и что таким образом офицерскому и унтер-офицерскому корпусу дана будет возможность выполнять свои обязанности и впредь. Я сделал в этом смысле представление правительству. Поэтому отданные до сих пор приказы остаются в силе».

Если бы потребовалось еще доказательство того, что Эберт и Гинденбург творили общее дело, таким доказательством послужил бы приведенный приказ Гинденбурга.

Носке разрешал вопрос о командной власти советов, ликвидируя советы рабочих и солдатских депутатов в процессе кровавого подавления революционного движения.

[17] Декларация Центрального совета, обращенная к Национальному собранию. При открытии Веймарского национального собрании 17 февраля 1919 Центральный совет, избранный на I с'езде советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатом и состоявший исключительно из с.-д., обратился с декларацией, в которой он отказывался от всех своих прав в пользу Национального собрания и тем самым признал роль Советов законченной.

[18] Фридрих Эберт (1871-1925 гг.) - с 1905 г. член правления СПГ, всегда стоял на правом крыле. Во время войны - социал-патриот. Был статс-секретарем в кабинете принца Макса Баденского, который выдвигал его кандидатуру в качестве своего преемника. С 1919 по 1925 гг. - германский президент.

Эберт, спаситель буржуазии, задушил революцию рабочих. Он властвовал при помощи белого террора, а также при помощи чрезвычайного 48-го параграфа Веймарской конституции. Эберту фашисты обязаны тем, что они смогли теперь установить свою диктатуру в Германии «легальным» путем. При помощи системы исключительных законов и чрезвычайных декретов, направленных против рабочего класса, заключая в тюрьмы тысячи рабочих и освобождая участников капповского путча, он фактически расчищал путь фашизму в Германии. Проводя политику безоговорочного подчинения Германии диктатуре иностранного капитала, он создал предпосылки для беспрепятственного роста шовинистической пропаганды националистической демагогии германского фашизма. Когда Эберт был избран буржуазным большинством Веймарского национального собрания на пост президента Германии, председатель национального собрания социал-демократ Давид заявил: «Тот факт, что германская революция не последовала примеру русской революции, является в первую очередь заслугой человека, которого вы сегодня поставили во главе Германии».

Вот как характеризует принц Макс Баденский в своих воспоминаниях отношение Эберта к революции:

«Я встретил Эберта ранним утром (7 ноября) одного в саду. Прежде всего я сообщил ему о намеченной мною поездке: «Вам известно о моих намерениях. Если мне удастся уговорить императора, - будете ли вы на моей стороне в борьбе против социальной революции?» - Эберт не заставил себя ждать с ответом, и ответ его был недвусмыслен: «Если император не отречется, социальная революция неизбежна. Я же ее не желаю, больше того, я ее ненавижу, как смертный грех».

[19] Филипп Шейдеман родился в 1865 г. С 1903 г. - социал-демократический депутат рейхстага. С 1912 г. - член ЦК СПГ. До войны - центрист, в военные годы - одии из главных представителей социал-патриотизма в его чистом виде. В октябре 1918 г. занял пост статс-секретаря в правительстве Макса Баденского и прилагал все усилия к спасению монархии. В бытность народным уполномоченным и рейхсканцлером (1919 г.) возглавлял борьбу против революционного движения.

Шейдеман всегда умел благодаря его исключительной ловкости выдвигаться вперед. Этим путем он при помощи радикальной фразеологии оказался в вождях. Бебель неоднократно предостерегал от выбора Шейдемана в председатели партии или же в члены ее руководящих органов, ибо он видел беспринципность Шейдемана. В качестве статс-секретаря императора Вильгельма Шейдеман пытался спасти трон Гогенцоллернов. Его чрезвычайной ловкостью и демагогией следует объяснить тот факт, что он на собственный риск и страх сменил вехи и провозгласил в подходящий момент с балкона берлинского замка образование республики, «возглавив» таким образом революцию, чтобы потом предать ее и упрочить диктатуру буржуазии.

[20] «Фрейхейт» - центральный орган независимой социал-демократической партии. Возник после создания НСПГ и закрыт после обратного слияния НСПГ и СПГ.

В месяцы Ноябрьской революции НСПГ удалось создать в Германии 89 ежемесячных газет, которые печатались в 65 собственных типографиях партии. При расколе НСПГ только семь типографий перешли в собственность КПГ. Несмотря на то, что берлинские независимцы сплоченной массой перешли в КПГ, типография, где печаталась «Фрейхейт», осталась в руках бюрократов.

[21] Белая гвардия - организована была под разными наименованиями в процессе разоружения пролетариата и вооружения буржуазии. В ее состав входили отряды с.-д. милиции и открыто контрреволюционные отряды как действующей армии, так и добровольческих корпусов.

[22] Гражданская милиция составлялась из старших возрастов буржуазного населения, несла обычно службу сторожевую и полицейскую.

[23] Революционный комитет Либкнехт-Ледебур-Шольце. Контрреволюционные заговорщики в лице Эберта-Шейдемана-Ландберга и верховного командования императорской армии, задавшиеся целью подавить Ноябрьскую революцию, предприняли в течение декабря 1918 ряд военных выступлений, которые вначале все заканчивались победой революционных рабочих над войсками. Так, например, закончился и пользу революционных рабочих поход, предпринятый 6 и 7 декабря по приказу Эберта комендантом Берлина Вельсом при помощи частей берлинского гарнизона, и поход, предпринятый 25 и 26 декабря генералом Леки, также по приказу Эберта, с участием полевых частей. В обоих случаях войска во время боя перешли на сторону восставших рабочих.

Эти события убедили эбертовское правительство в том, что при помощи войск старой армии, независимо от того, будут ли это гарнизонные или полевые части, нельзя подавить революции. Поэтому 29 декабря правительство привлекло Носке в имперский кабинет министров, возложив на него специальную задачу по созданию надежной контрреволюционной армии. Эта задача была выполнена им при помощи организации добровольческих корпусов. После того, как было укомплектовано и вооружено достаточное количество добровольческих отрядов, правительство Эберта 4 января спровоцировало берлинских рабочих, создав конфликт по поводу управления полиции, которое находилось в ведении Исполкома совета рабочих и солдатских депутатов Большого Берлина. Для привлечения на свою сторону наемников добровольческих корпусов правительство выдавало им по 10 марок в день и за каждый день сражения по 30 марок дополнительно (жалование палача), тогда как гарнизонные части получали жалованье в размере всего 22 пфеннигом в день.

Исполнительный комитет ответил на провокацию эбертовского правительства об'явлением всеобщей забастовки и призывом к гарнизонным войскам и вооруженным рабочим ответить на мероприятия правительства вооруженным сопротивлением. 5 январи состоялась массовая демонстрация вооруженных рабочих и гарнизонных частей, которые заняли центр города. Пленум советов рабочих и солдатских депутатов совместно с революционными старостами предприятий организовал революционный комитет, во главе которого стали: Либкнехт от КПГ, Ледебур от СПГ и Шольце в качестве представителя революционных старост. За революционным комитетом стояли революционные рабочие и гарнизонные войска, но не сами партии, представители которых возглавляли революционный комитет.

Центральный и окружной комитет СПГ провозглашали в своих воззваниях «нейтралитет партии», «несмотря на справедливость требований рабочих» и из'являли готовность войти в переговоры с эбертовским правительством «в интересах удовлетворения требований рабочих» и «в целях разрешения конфликтов миролюбивым путем». В КПГ Радек с горячностью возражал против восстания. В письме от 6 января, адресованном на имя центрального комитета, он требовал, чтобы партия высказалась против восстания, ссылаясь при этом на тактику большевиков в июле 1917; Роза Люксембург и Лео Иогихес высказывались за восстание, но вместе с тем были против участия партии в руководстве восстанием. Карл Либкнехт и Вильгельм Пик стояли на той точке зрения, что партия должна принимать участие в восстании, и поэтому считали для себя обязательным вступить в состав революционного комитета. В прокламации, оглашенной Лейнертом на втором с'езде советов, было об'явлено о низложении правительства Эберта и об организации временного правительства в лице Революционного комитета. Резолюция пленума рабочих и солдатских советов отражала положение вещей, сложившееся в Берлине в период от 5 до 9 января, в то время когда центр города был занят вооруженными рабочими.

Разногласия внутри партий, принимавших участие в восстании, внесли самое глубокое разложение в ряды борющихся рабочих. Особенно сильный вред был причинен делу всеобщей забастовки поведением НСПГ, проповедовавшей нейтралитет. Подобная тактика повлекла за собой разброд среди гарнизонных частей, от которых стали также поступать все в большем количестве заявления о «нейтралитете». Однако и установка ЦК КПГ тормозила движение. После того, как пленум рабочих и солдатских советов дал вождям НСПГ полномочия для переговоров с правительством Эберта, обязав их не применять к последнему никаких насильственных мер, восстанию был нанесен непоправимый удар. Рабочие ограничились только занятием типографий газет и нескольких вокзалов; правительственные здания и службы, почта и телеграф оставались неприкосновенными, что дало возможность эбертовскому правительству заседать на Вильгельмштрассе, в самом центре восстания, отдавать оттуда распоряжения относительно наступления добровольческих частей.

Переговоры вождей НСПГ с эбертовским правительством, происходившие от 6 до 9 января, преследовали единственную цель: предоставить эбертовскому правительству возможность выждать момент сильнейшего разложения в лагере рабочих, чтобы с наибольшей легкостью подавить восстание. Первые наступления добровольческих отрядов 8 и 9 января были с успехом отражены рабочими. Только в период от 10 до 13 января отрядам Носке удалось вытеснить восставших из центральной части города. 15 января были арестованы и затем зверски убиты Карл Либкнехт и Роза Люксембург. На окраимах, особенно в восточной части Берлина, бои продолжались вплоть до 18 января.

[24] Эден - шикарный отель в Берлине. Резиденция штаба белогвардейских отрядов, организовавших убийство К. Либкнехта и Р. Люксембург.

[25] Всеобщая забастовка в Берлине. В феврале и марте 1919 в Германии разразилась всеобщая забастовка, направленная, главным образом, против режима Носке, против кровавого усмирения рабочих отрядами добровольческого корпуса. Забастовка началась в Рурской области и Средней Германии и привела там к восстанию, во время которого рабочие захватили в свои руки рудники и металлургические заводы, прогнав оттуда предпринимателей.

В связи с развертывавшимися в Германии боями в «Роте фане» от 3 марта был опубликован призыв к всеобщей забастовке в Берлине с его пригородами (так называемом Большом Берлине) и вечером того же дня пленум рабочих и солдатских депутатов Берлина с его пригородами об'явил всеобщую забастовку, выставив следующие требования: 1) признание советов рабочих и солдатских депутатов со стороны Национального собрания и правительства; 2) осуществление так называемых гамбургских пунктов солдатских требований; 3) освобождение политических заключенных; 4) организация рабочей обороны; 5) роспуск добровольческих корпусов; 6) признание Советской России. В состав созданного Комитета действия вошли представители от СПГ и НСПГ, в равном количестве от каждой из этих партий.

4 марта всеобщая забастовка охватила все крупные предприятия, за исключением коммунальных предприятий (газ, вода, электричество, транспорт), 5 марта по приказу Носке в Берлин были введены войска под командованием генерала фон-Люттвица, который подверг бомбардировке рабочие кварталы в восточной и северной частях Берлина из артиллерийских орудий, минометов и бомбовозов, причем были снесены и превращены в пепел целые улицы. Во время этих сражений были убиты 1 200 штатских лиц. 20 марта Лео Иогихес, который после убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург стал вождем КПГ, был схвачен и зверски убит. В тот же день, под командованием оберлейтенанта Марла, были расстреляны 31 матрос.

6 марта, в самом начале зверской резни, производившейся шайками Носке. СПГ об'явила всеобщую забастовку законченной, вывела своих представителей из Комитета действия и потребовала, чтобы рабочие приступили к работе. Комитет действия, состоявший в то время исключительно из представителей НСПГ (КПГ отклонила предложения о вступлении в Комитет), обратился с призывом к немедленной, еще более активной всеобщей забастовке с требованием о принятии в ней участия также рабочих, чиновников и служащих коммунальных предприятий.

7 марта работа во всех коммунальных предприятиях была приостановлена и стачка стала действительно всеобщей.

Комитет действия направил в Национальное собрание и к правительству Эберта в Веймар особую комиссию для ведения переговоров. Эбертовское правительство выпустило воззвание, в котором провозглашало «немедленную социализацию всех пригодных для этого отраслей промышленности и предприятий» и «внедрение в конституцию советской системы».

Комитет действия об'явил эту прокламацию полной победой всеобщей забастовки и потребовал, чтобы рабочие снова приступили к работе. 9 и 10 марта работы были возобновлены. Шайки Носке продолжали резню до 13 марта, и только 16 марта было снято осадное положение в Берлине после того, как транспортные рабочие стали угрожать новой забастовкой.

Всеобщая забастовка в марте 1919 была самой грандиозной из числа всех, которые когда-либо были приведены германским пролетариатом, в ней принимали участие рабочие всех почти без исключения индустриальных центров Германии.

---

Текст воспроизведен по изданию: 2-й Всегерманский съезд рабочих и солдатских советов: Стенографический отчет. - [М.], 1935. С. 1 - 23.