Г. Раймонд Пуанкаре, Председатель Совета Министров и министр иностранных дел, Его Превосходительству маркизу Крю, послу Его Британского Величества в Париже.

Господин Маркиз,

Из уважения и из вежливости по отношению к Британскому Правительству, мы считаем себя обязанными ответить, в препровождаемом приложении, по порядку на все параграфы его ноты, состоящей из перенумерованных пунктов. Но нам представляется небесполезным прежде всего точно установить, в общем синтетическом обзоре, позицию, занимаемую Францией в течение уже долгих месяцев.

Правительство Республики никогда не имело в мыслях преследовать в важном вопросе репараций политику узкого эгоизма. Как бы ни была для Франции спешной задача восстановления разоренных местностей, оно прекрасно знает, что экономическая проблема такой важности не может рассматриваться отдельно, что она связана со многими другими и что ее невозможно было бы разрешить, пренебрегая всей совокупностью европейских интересов. Правительство Республики имело в силу этого тем более оснований принимать в серьезное соображение те затруднения, от которых страдают некоторые из его Союзников, и, в частности, продолжающуюся в Англии тяжелую безработицу, которая, впрочем, в наиболее интенсивной форме свирепствовала уже задолго до оккупации Рура.

Если Франция настойчиво требует точного исполнения договоров, то это но в силу какого-либо юридического пристрастия к букве и духу дипломатических документов. Она делает это, прежде всего исходя из щепетильного уважения к взаимным заявлениям. Она равным образом делает это из опасения того угрожающего прецедента, какой был бы создан нарушением Версальского Договора. Договоры Сен-Жерменский, Нельийский и Трианонский скоро постигла бы такая же участь, и все основы новой Европы были бы поколеблены.

Между тем Версальским Договором была поручена Междусоюзнической Комиссии - Комиссии по репарациям - задача до 1 мая 1921 года установить сумму германского долга. Этот долг не включал военных издержек, но, помимо этого определенного и сознательного умолчания, содержание его было очень широким, и перечень касался, сверх репараций и пенсий, длинного списка убытков всевозможных категорий.

В Договоре, впрочем, добавлялось, что для облегчения немедленного восстановления экономической жизни в союзных странах Германия, даже ранее установления ее долга, обязана его гарантировать до некоторой [15] степени, и устанавливалось, что она обязана передать Репарационной Комиссии боны на пред'явителя на сумму до 100 миллиардов золотых марок.

100 миллиардов золотых марок, таким образом, составляли в момент подписания Договора и, по мысли его авторов, минимум, установленный ранее какого-либо подсчета. Первый выпуск бон, на 20 миллиардов золотых марок, подлежал оплате не позднее 1 мая 1921 года.

Уже на другой день после подписания Договора Репарационная Комиссия установила недобросовестность, с которой Германия сопротивлялась всем ее требованиям, и, со своей стороны, союзные правительства не могли удержаться от замечания, что Германия ни с какой точки зрения не выполняет своих обязательств.

Уже в апреле 1920 года, в Сен-Ремо Союзники заявляли: «Германия не выполнила своих обязательств ни в отношении уничтожения военных запасов, ни в отношении сокращения численности армии, ни поставок угля, ни репараций, ни издержек по содержанию оккупационных армий. Невидимому, она даже не обсудила, каким образом она могла бы пойти на выполнение своих обязательств... Союзники единодушны в заявлении, что они не могут допустить дальнейших нарушений Версальского Договора, что этот Договор должен быть выполняем... И что они решили принять все меры, если потребуется, вплоть до оккупации новой части германской территории».

Спустя несколько месяцев, с 4 по 16 июля 1920 года состоялось собрание Союзников в Сна. Одним из главных обсуждавшихся здесь вопросов был вопрос об угле. За несколько времени перед тем Репарационная Комиссия констатировала неисправность Германии по ее обязательствам. Союзники устанавливают программу. Германии даются льготы, но она обязывается поставить в течение следующего полугодия не менее 2 миллионов тонн в месяц, и добавляется: «Если 15 ноября 1920 года окажется установленным, что общее количество поставок за август, сентябрь и октябрь 1920 года не достигло 6 миллионов тонн, то Союзники приступят к оккупации новой части германской территории - Рурского района, или какой-либо иной».

Перед столь категорической угрозой Германия сразу выполняет свои обязанности до назначенного числа, но немедленно после 15 ноября возобновляет сопротивление и возвращается к невыполнению своих обязательств.

Новая конференция в Париже, в январе 1921 года. Союзники и на этот раз снова вырабатывают крайне строгую программу и об'являют, что если Германия не изменит своей позиции, то они обратятся к применению санкций, приводя в качестве примера: продление срока эвакуации рейнских территорий, оккупацию Рура или какой-либо иной территории, секвестр доходов левого берега Рейна и т. д.

Германия продолжает уклоняться. Новая конференция Союзников в Лондоне, с 21 февраля по 7 марта 1921 года. На этот раз приглашается и Германия. Ее спрашивают об ее предложениях; она делает смехотворные предложения; г. Ллойд-Джордж обрывает доктора Симонса: «Что мы требуем от Германии? - воскликнул он. - Я считаю важным, чтобы германская публика хорошо поняла характер наших требований, в которых, я уверен, она не отдает себе отчета. Мы только и делали, что утверждали, что Германия должна возместить расходы, падающие на наши страны вследствие материального вреда, нанесенного как имуществам, так и лицам. Большего мы не требовали, меньшего мы пе можем принять... Большая часть этих опустошений были причинены бомбардировками и военными операциями; но невероятное количество убытков является результатом сознательной воли: желали разрушить главные факторы производства; это одинаково верно и для Франции и для Бельгии. Говоря в точности словами генерала фон-Биссинга, произнесенными на первом собрании германской Экономической Комиссии в Бельгии 19 нюня 1915 года, «задачей было воспрепятствовать тому, чтобы возрождающаяся промышленность Бельгии нанесла ущерб германской промышленности». Хладнокровно были разрушены крупные заводы, машины разбивались на куски; иногда снимались важные и сложные установки, [16] для возвращения коих на место требуется долгое время; взрывались динамитом мосты, железобетонные основания, доменные печи и т. д.». Г. Ллойд-Джордж привел бесчисленные примеры и закончил так: «Следовательно, если Германия не возместит убытков, то можно сказать, что расходы по ее поражению будут оплачены победителями и что побежденные пожнут плоды победы».

И он продолжал: «Перед лицом этих гигантских убытков, что же предлагается Франции, сгибающейся под бременем расходов, падающих па нее вследствие ее военного долга и систематических разрушений, которые превратили ее богатейшие провинции в ужасные пустыни развалин и отчаяния; что предлагают Франции, на которую давит необходимость восстановить ее разрушенные здания и заводы, являющиеся единственным источником жизни бедняков, в течение пяти лет терпевших ужасы войны в опустошенных провинциях, - Франции, которая сверх всего прочего должна еще нести огромной бремя пенсий?.. Сделанные нам предложения свидетельствуют, что Германия желает но выполнить обязательства, взятые ею на себя, а обойти их, хотя бы эти самые обязательства были гораздо умереннее тех, какие мы могли бы наложить на нее согласно прецеденту, созданному Германией в 1871 году... Мы убеждены, что Германское Правительство не только не выполняет своих обязательств, но что онo их не выполняет с сознательным умыслом. Поэтому, если мы не узнаем в будущий понедельник, что Германия готова либо принять парижские решения, либо сделать нам предложения, которые позволили бы ей иными, равно удовлетворительными способами, выполнить обязательства, падающие на нее по Версальскому Договору, с соблюдением льгот, данных ей в Париже, то мы, начиная с вышеупомянутого срока, примем на основании Версальского Договора нижеследующие меры:

«1) Оккупируются города Дуйсбург, Рурорт и Дюссельдорф на правом берегу Рейна;

«2) и т. д.».

Несмотря на эту новую угрозу, несмотря даже на оккупацию упомянутых трех городов, несмотря на повторные предупреждения Репарационной Комиссии, Германия упорствует в своих уловках. Она не только не уплачивает те 20 миллиардов золотых марок, которые она должна была передать до 1 мая 1921 года, но она вопреки истине утверждает, что она уже уплатила больше чем 20 миллиардов и что она к 1 мая более ничего не должна. В действительности же 1 мая 1921 г. пассиву в 20 миллиардов, за вычетом расходов снабжения и закупок у Германии сырья, соответствовал актив менее чем в 3.100 миллионов, которые, впрочем, были обращены не на репарации, а были в порядке приоритета, согласно Договора, предназначены на покрытие расходов различных оккупационных армий.

Таким образом к 1 мая 1921 года, т.-е. к моменту, когда Репарационная Комиссия была на основании Договора обязана установить размер германского долга Франция не получила еще за свои убытки ни одного сантима.

Прежде чем перейти к определению долга, Комиссия должна была предоставить Германскому Правительству, по выражению Договора, «справедливую возможность быть выслушанной». Репарационная Комиссия посвятила двадцать три заседания добросовестному выслушиванию тридцати двух экспертов, назначенных Германией. Лишь после этой долгой работы, 27 апреля 1921 года, она определила репарационный долг Германии, исчисленный к 1 мая 1921 года в 132 миллиарда золотых марок. Статья 233 Договора возложила на Репарационную Комиссию дополнительную роль. После определения суммы долга она должна установить порядок платежей. Она приступила к составлению программы платежей. Она даже пригласила Германское Правительство для пред'явления ему программы и получения его замечаний. Однако в этот момент происходила в Лондоне, вне Комиссии, конференция союзных правительств; и по предложению Англии эта конференция сама стала вырабатывать программу платежей. Когда последняя была закончена, она была сообщена Репарационной Комиссии, [17] которой было предложено ее одобрить. Именно это выражение было употреблено тогдашним Председателем Комиссии, г. Луи Дюбуа, при изложении этого случая с трибуны французской Палаты Депутатов.

Охотно или неохотно, но Комиссия одобрила программу платежей. Последняя устанавливала облигации трех серий, А, В и С, которые внешне, действительно, выражались в сумме 132 миллиарда золотых марок; но так как эти облигации приносили крайне низкий процент и так как, с другой стороны, срок выпуска серии С был оставлен неопределенным, то фактически германский долг оказывался уменьшенным в значительной пропорции, не поддавшейся точному определению.

Первоначально союзные правительства, повидимому, понимали, что это понижение долга являлось для них лишней причиной требовать отныне исполнения Договора; и действительно, об'являя Германии программу платежей, они сопроводили ее ультиматумом и заявили, что отныне они немедленно приступают к предварительным мерам по оккупации долины Рура. Они добавляли, что в случае непринятия Германией программы платежей к 12 мая, в тот же самый день будет приступлено к названной оккупации и что даже, в случае надобности, будут приняты еще и другие морские и военные меры.

Франция мобилизовала призыв 1919 года. Все было готово для вступления в Рур. Накануне срока. 11 мая, канцлер принял постановление Лондонской программы платежей. По этой программе он обязывался на ежегодные твердые платежи в 2 миллиарда золотых марок плюс подвижные ежегодные платежи в размере 26% с германского экспорта.

Как же выполнила Германия .это повое обязательство?

Программой платежей был, на-ряду с Комиссией, создан Комитет по гарантиям. Этот Комитет, полномочия коего были недостаточными, отправился в Германию. Он задал вопросы Имперскому Правительству, попытался разобраться в германских финансах, представил свои замечания и не добился никакого удовлетворения.

Сама Репарационная Комиссия перенесла свою работу в Берлин, не получила ничего, кроме уклончивых ответов, и по возвращении в Париж отправила Германии, 2 декабря 1921 года, торжественное требование.

Имперское Правительство не спешило с ответом, а когда оно решилось говорить - 11 декабря 1921 года, - то лишь для заявления, что оно но может платить, и для официального требования мораториума, на который оно уже в течение нескольких месяцев делало официозные намеки.

Комиссия протестовала; она настаивала; она уведомила Германию, что 15 января 1922 года она об'явит ее в состоянии умышленной неисправности.

Однако по требованию правительства г. Ллойд-Джорджа, состоялся созыв новой конференция. Она должна была собраться в Каннах; Репарационная Комиссия была сама призвана в этот город и настойчиво побуждалась г. Ллойд-Джорджем немедленно вынести постановление по вопросу о мораториуме. При отсутствии г. Бриана, вернувшегося в Париж, Комиссия ограничилась принятием временных мер. Она предложила Германии вносить по 31 миллиону золотых марок в декаду и в двухнедельный срок представить твердые предложения окончательного урегулирования. Затем она спокойно рассмотрела просьбу Германии и 21 марта 1922 г. предоставила ей частичный мораториум. Было условлено, что Германия внесет ценными бумагами за 1922 год лишь 720 миллионов золотых марок и натурой - 1.450 миллионов золотых марок.

В отношении программы платежей это составляло для Германии новое преимущество. Но спустя несколько недель Германия возобновила свои увертки. 12 июля 1922 года она уже настаивала на более широком и длительном мораториуме. Французское Правительство тогда об'яснило Британскому Правительству на конференции в Лондоне в августе 1922 года, что мы не можем согласиться на предоставление двухлетнего мораториума, если Германия путем предоставления залога не обеспечит нас от своей будущей несостоятельности. [18]

Действительно, Германия в подтверждение своей просьбы приводила развал своих финансов, падение своей валюты, свою экономическую катастрофу. Но она ничего не сделала для приведения своего бюджета в порядок. Со времени заключения мира она вела политику расточительности и разрушения. Она держала тарифы своего'транспорта на более низком уровне, чем где-либо. Она увеличила количество и содержание своих чи-новинков. Она экономила на взимании налогов, сопровождаемом всякого рода привилегиями и пз'ятиями для крупной металлургии и крупного судостроения. Она вновь соорудила огромный торговый флот, в настоящий момент конкурирующий в водах Америки с флотом Англии и нашим флотом. Она прорыла каналы, развила телефонпые сети; короче говоря, она предприняла, без счета, всевозможные работы, которые Франция ныне должна откладывать.

Для оплаты этих затрат Германия прибегла к огромной инфляции. Она не послушалась ни советов, ни предупреждений Комитета по гарантиям и Репарационной Комиссии. Она не провела ни одной реформы.

Вплоть до конца 1922 года Германия не переставала, таким образом, усугублять свое финансовое, экономическое и валютное положение. Она упорствовала в своих злоупотреблениях. Она оставляла свободными руки магнатов крупной промышленности. Они делались все более могущественными в государстве и обогащались за счет самого германского народа. Под их давлением Имперское Правительство, вместо того, чтобы искать средств к обратному водворению вывезенной ими валюты, упорствовало в своей политике беспорядочной инфляции; и, начиная с декабря 1922 года, бесконечное обесценение марки, непрерывный рост дороговизны, экономический и финансовый беспорядок приняли такие размеры, что они со дня на день могли вызвать в Германии самые прискорбные катастрофы.

13 ноября 1922 года правительство г. Вирта отправило Репарационной Комиссии ноту, к которой впоследствии присоединился его преемник, канцлер Куно, и которая может быть резюмирована в двух словах. Германия заявляла, что она больше ничего не может сделать без того, чтобы не начать с восстановления своей денежной системы, со стабилизации своей марки; и для достижения этой стабилизации она требовала понижения или, как она для красоты выражалась, пересмотра и окончательного определения своего долга. Она просила освобождения ее па трех- или четырехлетний период от всей совокупности платежей, как натуральных, так и наличностью. Она добавляла, что из'ятие было бы сделано для разоренных местностей, но на одном указывавшемся ею условии, а именно - чтобы ей было разрешено производить платежи лишь из ее нормальных бюджетных ресурсов и внутренних займов. Это в действительности означало не обещать ничего. Германия, кроме того, просила о созыве конференции международных Финансистов с целью обсуждения необходимых средств спасения Европы и Германии.

Таким образом Германия не обязывалась ни к какой реформе, но зато выставляла условия: пересмотр программы платежей 5 мая 1921 года, понижение германского долга, мораториум.

Однако эксперты, недавно консультировавшиеся Германией, заявили о необходимости для нее глубоких реформ. А именно, г.г. Кассель и Кейнс заявили: «Стабилизация марки в первую очередь должна иметь источником собственные ресурсы и собственные усилия Германии, равно как энергичную деятельность ее правительства. Германия должна иметь свою собственную политику восстановления. Эта политика, даже содержа элементы риска, является единственным путем, по которому надлежит итти».

Германия не сделала ни одного из усилий, которые от нее требовались.

В то же время она прекратила свои платежи наличностью. Из 720 миллионов золотых марок - наличностью, к которым был сведен ее долг на 1922 год, она уплатила лишь 450 миллионов; 270 миллионов, подлежавшие уплате, начиная с 15 августа, были обращены в шестимесячные боны; и Германия об'явила себя неспособной продолжать уплату. [19]

Что касается платежей натурой, которые она по крайней мере могла бы производить без затруднений и 8 качестве компенсации, то она сама их намеренно замедлила, что и было официально констатировано Репарационной Комиссией в целом ряде решений в январе 1923 года. Спустя несколько дней Репарационная Комиссия была даже вынуждена пойти дальше и констатировать всеобщую неисправность Германии по всем обязательствам, которые она взяла на себя, подписав Версальский Договор.

Все эти решения были Репарационной Комиссией приняты большинством трех голосов: голосами Франции, Бельгии и Италии.

На конференциях в Лондоне и Париже, имевших место в декабре 1922 года и в начале января 1923 года, Правительство Республики об'явило достопочтенному г. Бонар-Лоу, тогдашнему первому министру Англии, что при таком положении оно будет вынуждено принять меры обеспечения и оккупировать Рур.

Французское Правительство считает и продолжает считать, что даже одного из решений, последовательно вынесенных Репарационной Комиссией, было достаточна, чтобы позволить ему действовать.

Действительно, пункты 17 и 18 Приложения II гласят следующее:

«П. 17. - В случае неисправности со стороны Германии в выполнении какого бы то ни было одного из лежащих на ней обязательств, предусмотренных в настоящей части настоящего Договора (часть VIII, Репарации), Комиссия немедленно известит об этой неисправности каждую из заинтересованных держав с приложением всех предложений, какие ею будут признаны целесообразными, по поводу мер, подлежащих принятию вследствие этой неисправности.

«П. 18. - В число мер, которые союзные и ассоциированные державы будут иметь право принять в случае умышленной неисправности Германии и которые Германия обязуется не рассматривать, как враждебные акты, могут входить меры секвестров и экономических и финансовых репрессий, и вообще все меры, которые подлежащие правительства могут признать вызываемыми обстоятельствами».

Этот текст ясен, и если по поводу какой-либо, принятой в результате этого, меры позволено обратиться в Лигу Наций под предлогом, что в ней заключается угроза войны, то ясно, что этим было бы попросту достигнуто упразднение этого текста. Тем более естественно для соответствующих правительств рассматривать взятие залога, как меру, вызываемую обстоятельствами, что статья 248 Договора дает требованиям по репарациям преимущество первоочередности по отношению ко всем имуществам и ресурсам как имперским, так и различных германских государств.

Тем не менее ныне Британское Правительство оспаривает право Франции.

Невидимому, оно не утверждает, что Франция была неправомочной действовать отдельно от него. После решения, в законном порядке вынесенного Репарационной Комиссией, Франция имела полное право действовать самостоятельно, а тем более - совместно с Бельгией и при техническом участии Италии. По этому пункту, впрочем, вопрос в прошлом был разрешен самим Британским Правительством. 29 октября 1920 г. оно довело до сведения своих Союзников, что оно отказывается от прав, предоставляемых ему пунктами 17 и 18 в отношении секвестра имуществ германских граждан в Соединенном Королевстве, и канцлер казначейства заявил в Палате Общин 28 октября 1920 года: «Постановления пункта 18 явно предоставляют каждому из подлежащих правительств определить, какие действия ему представляются необходимыми на основании сказанного пункта». Следовательно, никакое сомнение по поводу этого толкования невозможно.

Но в настоящее время Британское Правительство утверждает, что эти слова - столь, впрочем, широкие и понятные: «вообще, все меры, которые подлежащие правительства могут признать вызываемыми обстоятельствами» - не касаются оккупация территорий.

Однако во время Лондонской конференции в марте 1921 года доктор Симоне заявил протест против санкций, указывавшихся в формулированном [20] г. Ллойд-Джорджем ультиматуме 3 марта; а именно, он утверждал, что пункт 18 Приложения II не разрешает оккупировать германскую территорию вне местностей левого берега Рейна и предмостных районов.

Но так как Союзники были уверены в юридической обоснованности своей аргументации, то ссылки доктора Симонса не вошли в ответ, данный г. Ллойд-Джорджем в тот же день германской делегации, и британский первый министр не сделал даже никакого намека на возражение, представленное имперским министром иностранных дел; он молча отверг его, настолько оно было несостоятельно.

Для придания этому тексту ограничительного смысла Британское Правительство не приводит ни доказательств, ни презумпций - и основательно. В подготовительных материалах нет ничего, что оправдывало бы тезис Лондонского Кабинета.

Но Британское Правительство утверждает, что если в прошлом Союзники предусмотрели и даже осуществили иные территориальные оккупации, чем установленные в Договоре, то это ввиду того, что дело шло не только о неисправности по репарациям, но и о других нарушениях Договора.

Совершенно верно, что всегда, и еще и теперь, Германия нарушала и нарушает иные статьи Договора, кроме касающихся репарационного вопроса; но не менее верно и то, что по поводу самих репараций Союзники неоднократно грозили Германии новыми территориальными оккупациями и даже однажды осуществили эту угрозу.

Действительно, напомним прецедепты.

В июле 1920 года на конференции в Спа возникает вопрос об угле.

Письмом от 30 июня 1920 года Репарационная Комиссия извещает союзные правительства о неисправности Германии по поставкам угля. Письмо заканчивается следующими двумя абзацами:

«При наличии этих фактов Репарационная Комиссия, применяя постановления пункта 17 Приложения II к части VIII Версальского Договора, констатирует и сообщает заинтересованным державам неисправность Германии по выполнению обязательств, лежащих на ней в силу постановлений Приложения V к части VIII сказанного Договора.

«Комиссия не считает своим долгом делать предложения по вопросу о мерах, подлежащих принятию вследствие этой неисправности, но полагает, что, принимая во внимание общий интерес, связанный с поставками угля в порядке репараций, было бы желательным, чтобы эти меры были приняты по общему соглашению заинтересованных держав».

Конференция в Спа рассматривает неисправность Германии и решает (протокол от 10 июля), что Германское Правительство будет ежемесячно предоставлять в распоряжение Союзников, начиная с 1 августа и на ближайшие затем шесть месяцев, но два миллиона тонн угля, каковое количество утверждено Репарационной Комиссией.

Протокол заканчивается следующим пунктом:

«VII. - Если 15 ноября 1920 года будет установлено, что общая сумма поставок за август, сентябрь и октябрь 1920 года не достигла 6 миллионов тонн, то Союзники приступят к оккупации новой части германской территории, а именно Рурского района, или какой-либо иной».

Другой протокол конференции в Спа, датированный 9 июля и, несомненно, относящийся к разоружению, равным образом, заканчивается следующей фразой:

«Если в какой-либо момент ранее 1 января 1921 года международные контрольные Комиссии в Германии установят, что условия настоящего соглашения не выполняются лойяльно... то Союзники приступят к оккупации новой части германской территории, будь то район Рура, или какой-либо иной, и эвакуируют его лишь в тот день, когда все предусмотренные выше условия окажутся целиком исполненными».

Между тем протоколы 9 и 16 июля не связаны между собою. Они не ссылаются один на другой: оккупация Рура предусмотрена либо на случай неисправности в поставках угля, либо на случай неисправности в разоружении.

И в это время Англия целиком согласна с Францией о толковании п.п. 17 и 18 Приложения II. [21]

Лондонская конференция в марте 1921 года дает такое же доказательство.

Г. Ллойд-Джордж, Председатель Верховного Совета, делает 3 марта 1921 г. германской делегации следующее заявление:

«Еще нет двух лет, как был подписан Версальский Договор, и Германское Правительство уже несколько раз оказалось неисправным в исполнении его самых главных постановлений: выдачи для суда виновных, совершивших преступления против законов войны, разоружения, платежа наличными или натурой 20 миллиардов золотых марок........ принимая во внимание уже совершенные нарушения, доказываемое Германией ее контр-предложениями решение бросить новый вызов Союзникам.................. мы приняли решения, которые Вы сейчас услышите..........................

«1) Города Дуйсбург, Рурорт и Дюссельдорф, на правом берегу Рейна, будут оккупированы;

«2) и т. д.........».

Так как Германское Правительство не ответило в установленный срок (7 марта), то оккупация трех вышеуказанных городов состоялась.

Несомненно, также и здесь Германии вменяются и другие нарушения Договора, но настоятельно выдвигается репарационный долг, и, как мы это видели выше, почти вся речь г. Ллойд-Джорджа посвящается допущенным Германией просрочкам и необходимости восстановить разоренные местности. Если бы этот вопрос не был решающим, то, несомненно, три города не были бы оккупированы.

Наконец, 5 мая 1921 года Верховный Совет принимает следующие решения:

«Союзные державы констатируют, что, несмотря на последовательные уступки, сделанные Союзниками, начиная с момента подписания Версальского Договора, и вопреки предупреждений и санкций, о коих состоялись решения в Спа и в Париже, как равно и санкций, об'явленных в Лондоне и с тех пор примененных, Германское Правительство не выполняет обязательств, лежащих на нем в силу постановления Версальского Договора в отношении: 1) разоружения; 2) уплаты 12 миллиардов золотых марок, срок коей истек 1 мая 1921 года, согласно статье 235 Договора, и уплата коей в этот срок уже потребована Репарационной Комиссией; 3) суда над виновными в условиях, вновь установленных союзническими нотами от 13 февраля и 7 мая 1020 года, и 4) некоторых других важных вопросов, в частности вытекающих из статей 264 до 267, 269, 273, 321 и 327 Договора, и решают:

а) Приступить с настоящего момента ко всем предварительным мерам, необходимым для оккупации долины Рура союзническими силами на Рейне в условиях, предусмотренных в пункте «d».

в) Согласно ст. 233 Договора предложить Репарационной Комиссии об'явить немедленно Германскому Правительству сроки и порядок расчета Германии по всей совокупности ее долга и об'явить ее постановление по этому пункту Германскому Правительству не позднее 6 марта.

c) Предложить Германскому Правительству категорически заявить, в десятидневный срок со дня получения вышеупомянутого постановления, об его решении: 1) безоговорочно и безусловно выполнить свои обязательства в том виде, как они определены Репарационной Комиссией; 2) безоговорочно и безусловно принять и осуществить, в отношении этих обязательств, гарантии, предписанные Репарационной Комиссией; 3) безоговорочно и безусловно осуществить мероприятия по военному, морскому и воздушному разоружению, об'явленные Германскому Правительству союзными державами в их письме от 29 января 1921 г., при чем мероприятия, срок коим наступил, должны быть закончены немедленно, а прочие должны быть осуществлены в установленные сроки и 4) безоговорочно и без промедления приступить к суду над преступниками войны, равно как и к выполнению других статей Договора, по которым еще не дано удовлетворения и которые указаны в первом абзаце настоящей ноты.

d) Приступить 12 мая к оккупации долины Рура и принять все другие военные и морские меры в случае неисправности Германского Правительства в выполнении указанных выше условий. Эта оккупация будет продолжаться, [22] пока со стороны Германии не окажутся выполненными условия, перечисленные в пункте «с».

Остановимся на минуту на этом тексте. Союзники грозят Германии оккупировать Рур и добавляют, что «эта оккупация будет продолжаться, пока со стороны Германии не окажутся выполненными условия, перечисленные в пункте «с». Итак, предположим, что после ультиматума Германия выполнила бы свои обязательства в отношении преступников войны или в отношении разоружения, но что она продолжала бы не подчиняться решениям Репарационной Комиссии. Согласно пункту «d» Союзники остались бы в Руре, даже если бы дело шло только об обеспечении платежей по репарациям. Нынешний тезис Британского Правительства, таким образом, определенно опровергается протоколом 5 мая 1921 года, и с очевидностью устанавливается, что правомерность нашей оккупации бесспорна. Один ультиматум 5 мая сам по себе мог бы дать нам правовое основание, так как он об'являл об оккупации Рура не только на случай непринятия Германией обязательств, предписанных Репарационной Комиссией, но и на случай, если бы она их не осуществила в какой-либо момент. Именно это признал сам имперский министр иностранных дел 9 мая 1921 г. в сообщении в печати: «Угроза оккупировать район Рура, в том виде как она содержится в ультиматуме, может, - говорил он, - также быть применена в случае, если Германия в требуемый срок сделает требуемое заявление, но по какой-либо причине не сдержит данных обещаний». Таким образом наш образ действий во всех отношениях не подлежит никакой критике.

Британский Кабинет, правда, возражает, кроме того, что статья 430 Договора делает невозможным толкование п.п. 17 и 18 в смысле разрешения новых территориальных оккупаций.

Но этот текст предусматривает случай, когда Репарационная Комиссия установила бы неисправность после эвакуации одной или нескольких из оккупационных зон. В этом гипотетическом случае по праву имеет место реоккупация. Из текста никак не усматривается, что даже тогда соответствующие правительства не будут иметь возможности принять, в силу п.п. 17 и 18, меры, какие признают нужными, в частности - военный секвестр экономических залогов. Также не усматривается, что ранее какой-либо эвакуации - как то имеет место в настоящее время - правительства будут безоружны и должны будут сложа руки смотреть на отказ от платежей. Абсурдность этого вывода доказывает, что п.п. 17 и 18, с одной стороны, и статья 430, с другой стороны, не исключают, а дополняют друг друга. Впрочем, так именно до самого последнего времени их понимало, как мы только что видели, и Британское Правительство.

11 января 1923 года мы оккупировали Рурский бассейн. Мы его оккупировали, так как Германия в течение 3 лет не выполняла своих обязательств. Мы его оккупировали потому, что Репарационная Комиссия, констатировав уклонение Германии, специально предоставила нам право действия.

Ясно, что если бы у нас, как это часто нам приписывают, были политические или военные цели, то мы заняли бы не Рур. В этом случае мы скорее вошли бы в долину Майна, так как эта долина, отделяя Баварию от Пруссии, разрезает Германию пополам. Мы не поступили таким образом, потому, что у нас не было иных целей, как взять гарантии и оказать на упорствующую Германию соответствующее давление.

Рурский бассейн является в действительности главным экономическим центром Германии. Мы в настоящее время армией в 50.000 человек оккупируем эту густо населенную и хозяйственную область с населением в шесть миллионов человек. Но мы намеревались обойтись много более слабыми силами. Мы не желали никоим образом предпринять военную операцию. Наши войска вступили в Рур лишь для того, чтобы защитить наших инженеров, наших таможенников и наших лесничих.

Германии пришлось сначала иметь дело не с нашими военными, а с этими инженерами, таможенниками и лесничими, которые к ним обратились и предложили им с самого начала нынешний режим. Ничто не должно [23] было быть измененным в нормальной жизни и экономической деятельности страны; Комиссия союзных инженеров должна была просто контролировать операции угольного синдиката и целях обеспечения регулярной поставки должных Германией партий угля и кокса; та же комиссия должна была контролировать промышленное производство рурских заводов и наблюдать за взиманием угольного налога, вся сумма которого, или часть, были бы внесены в Репарационную Кассу. Комиссия таможенников должна была совместно с германскими таможенными агентами и чиновниками фиска обеспечить взимание известных налогов, поступления от которых равным образом должны были обслуживать репарации; наконец, Комиссия лесничих должна была контролировать эксплоатацию государственных лесов, продолжаемую германскими лесничими, притом с тем условием, что лесные поставки должны были происходить согласно Договору.

Одним словом, это было миролюбивое соглашение, мирное сотрудничество, которое мы весьма искренно предлагали Германии, вступая в Рур.

Однако, вопреки § 18 Приложения II Имперское Правительство сделало вид, что рассматривает оккупацию Рура, как враждебный акт. Оно воспользовалось этим предлогом, который являлся отрицанием Договора, чтобы уклониться от своих самым точным образом установленных обязательств. Оно прекратило всякие поставки угля и кокса и начало обходиться с французами и бельгийцами, как с настоящими врагами. Оно оказало нам сопротивление, которое оно квалифицировало как пассивное, но которое было активным и упорным.

Это сопротивление исходило не от населения Рура; еще менее оно исходило от населения Рейнских провинций; оно исходило от некоторых промышленников и из Берлина.

Именно по приказу из Берлина было отвергнуто всякое сотрудничество с бельгийцами, итальянцами и французами; именно по приказу из Берлина собственники копей и металлургических заводов перестали являться для переговоров с нашими Комиссиями и заперли перед нами двери своих предприятий; именно по приказу из Берлина чиновники почты, телеграфов и телефонов отказались предоставлять связь французам и бельгийцам, отказались перевозить наши письма и передавать наши телеграммы; именно по приказу из Берлина железнодорожники покидали поезда, нагруженные продовольствием для наших войск, мешали оккупационным войскам занять вокзалы и задерживали отправку угля и кокса в Бельгию и во Францию.

Имперское Правительство не ограничилось тем, что предписало оказывать сопротивление; оно пошло дальше; оно установило суровую кару в отношении всех тех своих граждан, которые бы обнаружили но отношению к нам добрую волю или даже просто безразличие; оно отзывало чиновников, оно заключало в тюрьму частных лиц и налагало на них штрафы.

Кроме того, образовались банды агитаторов и преступников, которые старались взрывами уничтожить железные дороги и каналы и взорвать поезда; и когда их судили в Дюссельдорфе 9 и 10 минувшего марта, Шлагеттер и его соучастники сознались, что они находились в сношениях с Бюро, учрежденным в Гамме самим министерством рейхсвера.

Несомненно, что при наличии подобных фактов было вполне законным, чтобы Правительство Республики рассматривало прекращение пассивного сопротивления, как предварительное условие для каких бы то ни было новых переговоров с Имперским Правительством; это пассивное сопротивление не только противно мирному договору, но оно противоречит несомненным интересам самой Германии, которой оно обходится дороже, чем добровольное исполнение ее обязательств. Настоящее положение принесло в общем счете выгоду лишь конкурентам рурских промышленников, продавцам угля или изделий металлургии. Поэтому Французское Правительство желает, чтобы оно прекратилось. Но, как оно на это указывало Британскому Правительству в своих сообщениях от 10 и 12 минувшего июня, как только прекратится пассивное сопротивление, изменится и характер [24] оккупации Рура. Постепенная эвакуация продолжалась бы по мере платежей, и притом в совершение иных условиях, чем нынешние. Мы возобновили бы сотрудничество с германскими организациями, и отсюда вытекало бы значительное облегчение оккупационных тягот. Нам достаточно сослаться по этому пункту на документы №№ 23 и 25 нашей последней Желтой Книги, которые детально указывают на те мероприятия, которые будут тогда приняты в согласии с германскими властями для эксплоатацин заводов, и на те мероприятия, которые в отдельных случаях смогут быть приняты в пользу высланных. Было бы излишним возвращаться к этим раз'яснениям, которые занимают несколько страниц Желтой Книги и которые более чем достаточно показывают миролюбивые намерения Франции. Напомним лишь, что когда не будет больше необходимости охранять копи, железнодорожные пути и каналы против саботажа, то войска будут минимально соприкасаться с рабочим населением.

В документе № 25, мы, равным образом, высказались о тех условиях, при которых Рур мог бы быть постепенно эвакуирован, пропорционально платежам и по мере их поступления. Мы лишний раз повторяем, что не имеем ни малейшего желания оставаться в Руре дольше, чем это потребуется, и что мы не имеем ни политических, ни аннексионистских целей. Мы прекрасно знаем, что Германия сможет довольно быстро заплатить нам то, что она нам должна, и что, следовательно, от нее зависит добиться постепенной эвакуации.

Время, когда будут иметь место платежи, зависит от воли Германии. Достаточно видеть быстроту, с которой Австрия, когда она захотела сделать необходимое усилие, несмотря на свое неблагоприятное географическое и экономическое положение, восстановила свои производственные возможности и свой кредит, чтобы дать себе отчет в том, что может осуществить столь хорошо оборудованная страна, как Германия, в тот день, когда она на это решится.

При всяком положении этого дела Франция не изменит своей позиции в этом пункте. Требовать от нее, чтобы она действовала иначе, было бы равносильно оправданию Германии, и именно в этом случае можно было бы повторить слова, произнесенные Ллойд-Джорджем в Верховном Совете 3 марта 1921 года: «Победители оплатили бы издержки поражения, а побежденные пожали бы плоды победы».

Действительно неверно, что французские требования способны раздавить Германию и на долгое время превосходят ее платежеспособность.

Уже много месяцев, как Франция не переставала предлагать своим Союзникам очень простую, очень ясную и умеренную программу, которая входит в рамки программы платежей и которая заключается в двух словах. Она просила у Союзников, если они отказывают репарациям во всяком приоритете, сохранить за ней, по меньшей мере, 26 миллиардов золотых марок, в облигациях А и Б, которые обусловлены процентным распределением в Спа, и сохранить за ней в облигациях С суммы, которые были бы с нее потребованы в счет междусоюзных долгов. Состояние платежей гарантировало ей минимально эти два права, и даже облигации С могли бы предоставить ей дополнительные возможности. Она авансировала в счет Германии огромные суммы; она не может ни прервать своих репарационных работ, ни бесконечно продолжать их за свой счет.

С другой стороны, Франция никогда не отказывалась от долгов, которые она во время войны заключила как в Америке, так и в Англии, в интересах общей победы. К тому же она сама является в отношении других Союзников, которых она авансировала во время войны, кредитором на 5 или 6 миллиардов золотых марок. Эти ее кредиты и эти междусоюзные долги в общем соответствовали закупкам оружия, материалов, снаряжения для снабжения армий, которые братски, плечом к плечу, вели войну, и [25] состояли почти во всей сумме в военных расходах в строгом смысле этого слова, т.-е. в коллективных военных расходах.

В связи с этим 8 марта 1910 года представители союзных правительств, собравшиеся на конференции, постановили: «Практически проводить в экономических вопросах солидарность своих взглядов и интересов». И они поручили Экономической Конференции, которая должна была происходить в Париже, «предложить мероприятия, необходимые для того, чтобы осуществить эту солидарность».

Конференция открылась в Париже 14 июня 1916 года под председательством г. Бриана, Председателя Совета Министров, и продолжала свои работы под председательством г. Клемантель, министра торговли. В числе других резолюций она приняла следующую: «Провозглашая свою солидарность в деле восстановления государств, явившихся жертвой разрушений, грабежей и незаконных реквизиций, Союзники постановляют совместно изыскать способы восстановления этих стран на привилегированных началах, или помочь им восстановить запасы сырья, промышленного и сельско-хозяйственного инвентаря, и скота, и торговый флот».

Было несомненно, что в это время по мысли Союзников долги, сделанные между ними на общие военные расходы, не могли быть выплачены до уплаты репараций.

Статьи 231 и 232 Версальского Договора приводят к тому же выводу. В силу этих статей нации-победительницы отказались от оплаты им Германией всей суммы их потерь и убытков и, в общих чертах, их военных расходов, хотя в принципе они и имели на это право. Они согласились потребовать от нее лишь убытки, причиненные лицам и имуществам. Другими словами, убытки, причиненные лицам и имуществам, имеют по мысли Союзников приоритет перед военными расходами. С этого времени могут ли Союзники эти военные расходы, которые они ставят после репараций, после пенсий, после убытков, перечисленных в договорах и которых они не требуют от Германии, при нормальных условиях требовать друг от друга даже ранее, чем Германия заплатила? Другими словами, будут ли друзья подвергнуты более суровому режиму, чем вчерашние враги?

Мы считаем, что это невозможно. Признавая наш долг, даже не думая об оставлении его неуплаченным, мы, таким образом, вынуждены сказать, что мы можем оплатить его лишь после того, как получим от Германии то, что она нам должна. Сверх наших 26 миллиардов облигациями А и Б мы потребуем от нее все то, что будет потребовано от нас самих. Чем меньше будет требоваться от нас, тем большее будет принесено облегчение Германии.

Эта система, которую мы никогда, впрочем, не выдвигали, как недопускающую поправок, и которая может иметь различные варианты, лишь бы был сохранен принцип, имеет то преимущество, что ею не вызывается никакого пересмотра Договора. Наоборот, английские предложения имели бы последствием уничтожение нескольких существенных постановлений дипломатического акта, подписанного Союзниками в Версале.

Во исполнение этого Договора Репарационная Комиссия правильно определила своим письмом от 28 апреля 1921 года общий итог обязательств Германии; к этому определению более не надлежит возвращаться.

С другой стороны, Лондонская программа платежей уже имела своим последствием значительное сокращение этого долга, так как по некоторым исчислениям, принятым в ноте Британского Правительства, впрочем, спорным, действительная сумма германского долга решением от 5 мая 1921 года была понижена на половину. Не высказываясь ни за, ни против этих исчислений, мы ограничиваемся лишь тем, что отмечаем, что как вчера, так и сегодня и завтра Репарационная Комиссия имеет право применять ст. 234, т.-е. обследовать непосредственно или через экспертов платежеспособность Германии. На основании этого обследования и в силу полномочий, предоставленных ей Договором, она может продлить сроки и изменить условия платежей, предусмотренные в п. 1.

Действительно, Договор предоставил Репарационной Комиссии все полномочия, могущие принадлежать Комиссии международных экспертов, [26] предложенной Британским Правительством и Германией. П. 12 Приложения II устанавливает, что «Комиссия будет иметь все права в будет осуществлять все функции, предоставленные ей настоящим Договором», что она будет вообще иметь самые обширные права по контролю и исполнению своих решений в области репарационной проблемы, что она должна будет периодически оценивать платежеспособность Германии и одновременно обследовать германскую фискальную систему. § 9 содержит постановление, согласно которому она время от времени и в случае просьбы Германского Правительства должна выслушивать все доводы и показания, представляемые Германией по всем вопросам, касающимся ее платежеспособности. П. 10 добавляет, что она должна предоставлять Германскому Правительству справедливую возможность быть выслушанным.

Отметим еще, что Репарационная Комиссия не связана никаким законодательством, никаким кодексом, никакими специальными правилами и что она должна руководствоваться справедливостью, правом и добросовестностью (§ II).

Наконец, Германское Правительство безоговорочно признает за нею обладание и осуществление прав и полномочий, предоставляемых ей настоящим Договором. Оно должно давать ей все сведения, которые ей могли бы потребоваться (ст. 240).

Таким образом, Договор принял в отношении платежей логичную и связную систему. Раз установленный долг не может быть уменьшен иначе, как с единогласного утверждения союзных правительств (ст. 234 и § 13а Дополнения II). Однако, с другой стороны, платежеспособность Германии должна периодически определяться таким образом, чтобы платежи могли распределяться, откладываться и изменяться в соответствии с обстоятельствами; эти изменения должны быть приняты большинством.

Авторы Договора основательно полагали, что платежеспособность страны является делом исключительно изменчивым, и что порядок платежей должен, следовательно, сам подвергаться изменениям, и что Комиссии надлежит учитывать экономические колебания, отодвигать сроки в трудные моменты и фиксировать их на более раннее время в моменты под'ема.

Мысль определить раз навсегда платежеспособность не приходила им в голову. Они не полагали, чтобы международные финансисты, как бы разумны и опытны они ни были, могли предвосхитить будущее и отделить сомнительные данные временного характера от окончательных выводов. Они, несомненно, удивились бы еще более, если бы им дали мысль приступить к этой оценке в момент, когда Германии удалось бы организовать у себя временное банкротство и свести на некоторое время свою платежеспособность к самому элементарному выражению. Если бы подобная операция была допущена, она явилась бы вознаграждением за сделанный Германией маневр. Германия сопротивлялась бы Союзникам, она уклонялась бы от репараций, она уронила бы ценность своей валюты, она освободилась бы таким образом от своего внутреннего долга; она добилась бы тогда уменьшения своего единственного внешнего долга, каковым является ее репарационный долг; она пустилась бы в дальнейший путь, производя новые расходы, использовала бы свой нетронутый инвентарь, чтобы быстро восстановиться, и противопоставила бы нищете своих кредиторов торжествующее благополучие.

Разумеется, Франция не думает о разорении Германии. Наоборот, она была заинтересована в том, чтобы ее должница улучшила свое состояние; к тому же она прекрасно знает, что крушение великой нации, как Германия, тяжело отразилось бы во всей Европе, но крушение Франции имело бы не меньшие последствия; оно было бы столь же роковым и в то же время более несправедливым. Чтобы избежать разорения Германии, не следует обеспечивать ей за счет Франции, а скоро и за счет других Союзников, слишком легкое и резкое восстановление, которое имело бы результатом промышленную и торговую гегемонию, которой она тщетно добивалась на полях сражений. Пусть изучают способы согласовать вопросы восстановления Германии и уплаты репараций. Мы будем к ним вполне готовы в тот день, когда сопротивление прекратится. Но пусть не жертвуют репарациями для восстановления того экономического богатства, ни один источник которого не иссяк и которое лишь на время упало до самого низкого уровня. [27]

Действительно, когда Германия требует окончательного определения своей платежеспособности и когда то же предлагает сама Англия, дело идет о том, чтобы обходным путем притти к уменьшению долга. Но это уменьшение, если считать его необходимым, может быть сделано завтра во всем том размере, в котором будут уменьшены междусоюзные долги, и если будет предпринято общее урегулирование, то Франция вполне готова облегчить его соответственным отказом от своих собственных долговых требований в отношении некоторых Союзников. Нет необходимости разрушить Договор, или даже в корне подорвать порядок платежей. То, на что Франция не может согласиться, это уменьшение германского долга в ущерб репарациям.

К тому же нет никакого мотива поручать это урегулирование иной организации, чем Репарационной Комиссии. Она всегда являла доказательство своей лойяльности, компетентности и духа справедливости. Правда, что так как Америка не ратификовала Версальский Договор, то преобладающий голос французского Президента и голос бельгийского делегата могут, как это с сожалением констатирует Британское Правительство, быть достаточными, для образования большинства. Но в действительности все уклонения Германии от ее обязательств были констатированы большинством трех голосов, включая сюда и голос итальянского делегата; таким образом это большинство существовало бы даже и при наличии официального американского делегата, а не просто наблюдателя. К тому же Бельгия и Франция являются кредиторами Германии в 60% всего ее долга Союзникам. Британское Правительство часто упрекает Французское Правительство в том, что последнее охотно занимается абстрактными теориями и не дает себе достаточного отчета в экономических и финансовых возможностях. Мы также охотно готовы встать на позитивную точку зрения. Но если мы будем рассматривать вопрос, как деловые люди, то что можно сказать об обществе, где акционеры, представляющие 60% капитала, могли бы оказаться и меньшинстве по отношению к другим, которые обладают всего лишь 20%?

По всем этим вопросам и по всяким другим мы остаемся готовыми дружески беседовать с Британским Правительством и с нашими Союзниками, и если мы предаем гласности эти ноты, то это потому, что мы принуждены к этому опубликованием английских нот. Но мы полагаем, что в интересах переговоров, будут ли они продолжаться между Союзниками или же они начнутся после прекращения сопротивления Германии, предпочтительно, чтобы они велись более доверительно. Хотя нам и нечего опасаться даже преждевременного разглашения, но не от нас зависело, чтобы оно не имело места.

Резюмируя, мы желаем, чтобы Репарационной Комиссии предоставили выполнить ее задачу, чтобы ее укрепили вместо того, чтобы стремиться ее ослабить, чтобы ей позволили рассмотреть положение Германии, периодически определять ее платежеспособность и изменять сроки платежей, как она сочтет это уместным.

Мы настаиваем, чтобы в течение времени, необходимого для восстановления ее финансов, Германия производила репарации натурой и деньгами в пределах, которые Комиссия сочтет возможным, при чем Союзники сохраняют взятые в общих интересах залоги.

Мы желаем уплатить наши долги как Соединенным Штатам, так и Великобритании. Мы не могли бы дать привилегию одному из этих государств по сравнению с другим. Таким образом мы не можем связать себя солидарной ответственностью с Германией по отношению к Англии, чтобы уплатить долг Англии Соединенным Штатам. С другой стороны, мы не могли бы отказаться от нашей части облигаций при частичном урегулировании междусоюзных долгов; во всяком случае мы были бы вынуждены заранее притти к соглашению с правительством Соединенных Штатов, которое само, являясь нашим кредитором, заинтересовано в том, чтобы наше финансовое положение не ослаблялось. [28]

Кроме того, мы повторяем то, что мы имели уже честь указать Британскому Правительству и что явствует из последней французской Желтой Книги (см. документы №№ 23 и 31). Мы вполне готовы считаться в общем урегулировании репараций и междусоюзных долгов с настоящим положением Германии.

Было бы легко притти к соглашению относительно наиболее быстрого платежа германского долга, соответствующего восстановлению разоренных областей, и отсрочить до определенной даты рассмотрение Репарационной Комиссией платежа второй части долга, при чем рассмотрение платежа военных долгов было бы по общему соглашению отсрочено до той же даты.

Мы не предполагаем, чтобы Англия желала требовать между союзных долгов до уплаты репараций. Она, разумеется, лучше других понимает, что Франция для оплаты своей задолженности должна сначала восстановить свои налоговые силы, исправить свои разрушения и сделаться способной бороться против германской конкуренции равным оружием. Англия несомненно заинтересована в том, чтобы Германия восстановилась; несомненно, что не в ее интересах, чтобы Франция была ослаблена.

Примите, г. Маркиз, уверение самого высокого уважения, с которым я имею честь пребывать почтительным и готовым к услугам Вашего Превосходительства.

---

Текст воспроизведен по изданию: Германские репарации и доклад комитета экспертов (собрание документов). - М.; Л., 1925. С. 15 - 29.