| Новая и новейшая история стран Европы и Америки - Новая и новейшая история Европы |
1 октября
В половине одиннадцатого меня вызвал Имреди и попросил взять на себя политическое руководство акцией в Русинской области, осуществление пропаганды там и руководство повстанцами. Он принял все мои предложения и согласился на применение, если потребует обстановка, нелегальных и насильственных средств...
4 октября
Наконец, дело сдвинулось. За истекшие три дня наконец-то был принят мой следующий план: в Русинской области начинается интенсивная пропагандистская кампания и одновременно прямая акция. Участники батальона добровольцев концентрируются на венгерской стороне границы около Нирбатор и Вашарошнамень. Этот отряд из 600 человек начнет операцию как можно скорее. Цель: население Русинской области неудовлетворено и действительно хочет присоединиться к Венгрии, но неудовлетворенность открыто не проявляется из-за размещенных там войск. А она должна проявиться, и все это дело должно принять общеевропейский характер. Первый военный план разработан Пятым отделом генерального штаба с поразительной методичностью[1]. Группа в несколько сот человек, отобранных из батальона добровольцев для осуществления непосредственной акции, должна пройти предварительную подготовку где-то в комитате Сольнок, скрытно дислоцируясь на хуторах. После четырех-пятидневной подготовки их должны были направить к границе. С самой первой минуты было ясно, что события будут развиваться гораздо быстрее и что невозможно действовать с такой скрупулезностью. [108] Но меня никто не слушал. Кроме того, невозможно совершить революцию втайне, приходится идти на определенный риск. Суть дела в том, чтобы первые патрули как можно скорее переходили границу и начинали действовать. Имеется определенное число пригодных и подготовленных людей, которых хватит на первых 3-4 дня, а за это время можно подготовить остальных. С самого начала ошибка состояла в том, что политическое руководство отделили от военного. Было бы более правильным целиком возложить на меня военное командование. Но я не хотел ставить под удар все дело, поднимая вопрос о моей компетенции и заранее указывая на осложнений, которые можно было предвидеть. Оформлял все это дело Пятый отдел генштаба. Правда, он мог быстро изменять планы, если возникала в этом необходимость. Но верно также, что ведение малой войны следует поручать офицеру-кавалеристу или бывшему атаману разбойничьей шайки, поскольку таким путем они добывали себе хлеб и, естественно, разбираются в этом деле гораздо лучше кого бы то ни было. Специалистов можно использовать по мере надобности для осуществления отдельных операций. Но я думаю, что все пойдет по-моему. Время вскоре опрокинуло планы генштаба, и первым подтверждением правильности моих соображений явилось то, что дело не дошло до проведения военной подготовки добровольцев в комитате Сольнок. Бойцы батальонов частично уже находились на плацдарме, а частично в пути. Приказ о выделении отряда Хейяша[2] и отправке его в Вашарошнамень был доставлен с курьером. Валер Штефан[3] получил кличку директора Сигетвари. Особый отряд насчитывает около 600 человек и именуется группой «Н». Им командует Хейяш. Бойцы приносят присягу. Им вы даны комбинезоны и баскские шапки; все их здесь называют не иначе как медведяки. Одежда для данного времени пригодна, но позже в ней будет холодновато.
Тем временем я предложил Имреди, чтобы Чаки, я или кто-нибудь другой немедленно вылетел в Варшаву для непосредственного обсуждения с поляками политической стороны вопроса, для организации встречи наших людей, которые достигнут польской границы, для обсуждения вопроса о размещении и возможном использовании направляемого отсюда отряда в 100-200 человек - численность зависит от пожелания польской стороны - и, наконец, для организации польской добровольческой акции и сотрудничества с ними.
9 октября
Провел один час у Имреди. Ознакомил его с вышеизложенным. Его интересуют самые незначительные детали. Он рад достигнутым результатам. Он информировал меня об общем политическом положении. Я рад слышать, что предложение о непосредственных переговорах с Варшавой принято. В Варшаву летит Чаки, и это меня обнадеживает. Я предложил Имреди объединить имеющиеся подрывные отряды и рискнуть провести открытое нападение. Я готов взяться за это. Изложил свои доводы. Зная Гитлера и Муссолини, это должно им понравиться, и они примут к сведению свершившиеся факты. Положение у чехов настолько запуталось, что я ручаюсь за быстрейший успех. Правда, мы не сможем ввести в бой самолеты и артиллерию, но это необходимо скорее в интересах морального состояния бойцов. Впрочем, мы могли бы «стащить» 1-2 батареи у армии. Они охотно позволят себя обокрасть. Поскольку, однако, мне известно, что этот план в политическом отношении связан с определенным риском, я готов целиком взять все на свою личную ответственность. Поэтому я заявил ему об отказе от всех званий и рангов, от звания тайного советника и членства в верхней палате, уполномочив его публично объявить об этом в тот момент, который он сочтет подходящим. Если кто-то должен сесть в тюрьму, то я готов это сделать. [109] Должен быть человек, готовый на любую жертву. Я не буду в претензии, если в случае провала военный трибунал должен будет применить ко мне самые строгие меры. Немедленное разрешение русинского вопроса я считаю настолько важным с точки зрения будущего Венгрии, что ради этого готов пойти на любой риск, если нужно, то стать к стенке.
Имреди обещал, что подумает над этим вопросом. По всему видно было, что он сочувственно относится к этой идее...
15 октября
...Чаки встретил меня известием о том, что произошла неприятность. Группа наших людей попала в плен. Значит, сообщение чешского радио, услышанное в Намене, соответствует действительности. Еще печальнее, что подтвердились мои опасения относительно неудачи перехода границы поротно в боевом порядке. Разумеется, роты, составленные из пештских барчуков, попали в плен. Политический энтузиазм Берзевици, Дьюлы Сабо, Буковински[4] и их друзей продолжался лишь до тех пор, пока дело не приняло серьезный оборот. Там, где свистят пули, недостаточно краснобайства, равно как недостаточно объявить себя во всеуслышание нилашистом. Чешское радио, естественно, день и ночь на всех языках мира говорит об этом деле. Оно сообщило также, что все 300 человек будут расстреляны. Действительно ли речь идет о 300 человек, мы еще не знаем. После сообщения чешского радио, конечно, немедленно начались демарши перед Имреди, а он через Чаки просил Рим о вмешательстве в интересах пленных. Имреди спросил мое мнение. Я ответил ему, что каждый должен знать, за что берется. Перед переходом границы они еще раз были предупреждены: тот, кто чувствует себя недостаточно сильным для того, чтобы в случае необходимости умереть, должен выйти из строя. Они оказались трусами и когда можно было еще выйти из строя, и тогда, когда, взявшись за дело, должны были вступить в бой. Из Рима Чаки получил ответ, что в результате итальянского вмешательства чешское правительство не отдаст распоряжения о расстреле, если венгры прекратят акцию в Русинской области. В ответе упоминалось только 40, а не 300 человек. По-видимому, сообщение о трехстах не соответствует действительности, в это число, вероятно, вошли местные жители, присоединившиеся к отрядам. Но об остальных мы ничего не знаем. Мое мнение, которое я высказал также Имреди, состоит в том, что ничего прекращать нельзя, если даже всех расстреляют. Почему смог погибнуть под Дерценом отряд Према?[5] Неужели тот, кто сдается без выстрела, лучше того, кто сражается, и почему именно трусы не должны умирать. За поимку меня, Хомлока[6] и Штефана назначено вознаграждение, и мы хорошо знаем, что были переброшены террористы, для того чтобы уничтожить нас. Кто участвует в этой игре, рискует своей шкурой. Впрочем, я также не одобряю официального вмешательства, ибо это явилось бы признанием того, что правительство замешано в этом деле. Имреди ответил, что нельзя допустить расстрела 300 человек. В связи с этим я заметил, что их все равно не расстреляют, но того, кто без выстрела поднимает белый флаг, не жаль, если расстреляют. В худшем случае нужно считаться с возможностью расстрела каждого десятого. Но чехи даже и этого не сделают.
Оригинал, отпечатанный на машинке. Гос. арх., Материалы Козма, 27.
Русская редакция: www.freedom-ru.net & www.joobb.ru
В половине одиннадцатого меня вызвал Имреди и попросил взять на себя политическое руководство акцией в Русинской области, осуществление пропаганды там и руководство повстанцами. Он принял все мои предложения и согласился на применение, если потребует обстановка, нелегальных и насильственных средств...
4 октября
Наконец, дело сдвинулось. За истекшие три дня наконец-то был принят мой следующий план: в Русинской области начинается интенсивная пропагандистская кампания и одновременно прямая акция. Участники батальона добровольцев концентрируются на венгерской стороне границы около Нирбатор и Вашарошнамень. Этот отряд из 600 человек начнет операцию как можно скорее. Цель: население Русинской области неудовлетворено и действительно хочет присоединиться к Венгрии, но неудовлетворенность открыто не проявляется из-за размещенных там войск. А она должна проявиться, и все это дело должно принять общеевропейский характер. Первый военный план разработан Пятым отделом генерального штаба с поразительной методичностью[1]. Группа в несколько сот человек, отобранных из батальона добровольцев для осуществления непосредственной акции, должна пройти предварительную подготовку где-то в комитате Сольнок, скрытно дислоцируясь на хуторах. После четырех-пятидневной подготовки их должны были направить к границе. С самой первой минуты было ясно, что события будут развиваться гораздо быстрее и что невозможно действовать с такой скрупулезностью. [108] Но меня никто не слушал. Кроме того, невозможно совершить революцию втайне, приходится идти на определенный риск. Суть дела в том, чтобы первые патрули как можно скорее переходили границу и начинали действовать. Имеется определенное число пригодных и подготовленных людей, которых хватит на первых 3-4 дня, а за это время можно подготовить остальных. С самого начала ошибка состояла в том, что политическое руководство отделили от военного. Было бы более правильным целиком возложить на меня военное командование. Но я не хотел ставить под удар все дело, поднимая вопрос о моей компетенции и заранее указывая на осложнений, которые можно было предвидеть. Оформлял все это дело Пятый отдел генштаба. Правда, он мог быстро изменять планы, если возникала в этом необходимость. Но верно также, что ведение малой войны следует поручать офицеру-кавалеристу или бывшему атаману разбойничьей шайки, поскольку таким путем они добывали себе хлеб и, естественно, разбираются в этом деле гораздо лучше кого бы то ни было. Специалистов можно использовать по мере надобности для осуществления отдельных операций. Но я думаю, что все пойдет по-моему. Время вскоре опрокинуло планы генштаба, и первым подтверждением правильности моих соображений явилось то, что дело не дошло до проведения военной подготовки добровольцев в комитате Сольнок. Бойцы батальонов частично уже находились на плацдарме, а частично в пути. Приказ о выделении отряда Хейяша[2] и отправке его в Вашарошнамень был доставлен с курьером. Валер Штефан[3] получил кличку директора Сигетвари. Особый отряд насчитывает около 600 человек и именуется группой «Н». Им командует Хейяш. Бойцы приносят присягу. Им вы даны комбинезоны и баскские шапки; все их здесь называют не иначе как медведяки. Одежда для данного времени пригодна, но позже в ней будет холодновато.
Тем временем я предложил Имреди, чтобы Чаки, я или кто-нибудь другой немедленно вылетел в Варшаву для непосредственного обсуждения с поляками политической стороны вопроса, для организации встречи наших людей, которые достигнут польской границы, для обсуждения вопроса о размещении и возможном использовании направляемого отсюда отряда в 100-200 человек - численность зависит от пожелания польской стороны - и, наконец, для организации польской добровольческой акции и сотрудничества с ними.
9 октября
Провел один час у Имреди. Ознакомил его с вышеизложенным. Его интересуют самые незначительные детали. Он рад достигнутым результатам. Он информировал меня об общем политическом положении. Я рад слышать, что предложение о непосредственных переговорах с Варшавой принято. В Варшаву летит Чаки, и это меня обнадеживает. Я предложил Имреди объединить имеющиеся подрывные отряды и рискнуть провести открытое нападение. Я готов взяться за это. Изложил свои доводы. Зная Гитлера и Муссолини, это должно им понравиться, и они примут к сведению свершившиеся факты. Положение у чехов настолько запуталось, что я ручаюсь за быстрейший успех. Правда, мы не сможем ввести в бой самолеты и артиллерию, но это необходимо скорее в интересах морального состояния бойцов. Впрочем, мы могли бы «стащить» 1-2 батареи у армии. Они охотно позволят себя обокрасть. Поскольку, однако, мне известно, что этот план в политическом отношении связан с определенным риском, я готов целиком взять все на свою личную ответственность. Поэтому я заявил ему об отказе от всех званий и рангов, от звания тайного советника и членства в верхней палате, уполномочив его публично объявить об этом в тот момент, который он сочтет подходящим. Если кто-то должен сесть в тюрьму, то я готов это сделать. [109] Должен быть человек, готовый на любую жертву. Я не буду в претензии, если в случае провала военный трибунал должен будет применить ко мне самые строгие меры. Немедленное разрешение русинского вопроса я считаю настолько важным с точки зрения будущего Венгрии, что ради этого готов пойти на любой риск, если нужно, то стать к стенке.
Имреди обещал, что подумает над этим вопросом. По всему видно было, что он сочувственно относится к этой идее...
15 октября
...Чаки встретил меня известием о том, что произошла неприятность. Группа наших людей попала в плен. Значит, сообщение чешского радио, услышанное в Намене, соответствует действительности. Еще печальнее, что подтвердились мои опасения относительно неудачи перехода границы поротно в боевом порядке. Разумеется, роты, составленные из пештских барчуков, попали в плен. Политический энтузиазм Берзевици, Дьюлы Сабо, Буковински[4] и их друзей продолжался лишь до тех пор, пока дело не приняло серьезный оборот. Там, где свистят пули, недостаточно краснобайства, равно как недостаточно объявить себя во всеуслышание нилашистом. Чешское радио, естественно, день и ночь на всех языках мира говорит об этом деле. Оно сообщило также, что все 300 человек будут расстреляны. Действительно ли речь идет о 300 человек, мы еще не знаем. После сообщения чешского радио, конечно, немедленно начались демарши перед Имреди, а он через Чаки просил Рим о вмешательстве в интересах пленных. Имреди спросил мое мнение. Я ответил ему, что каждый должен знать, за что берется. Перед переходом границы они еще раз были предупреждены: тот, кто чувствует себя недостаточно сильным для того, чтобы в случае необходимости умереть, должен выйти из строя. Они оказались трусами и когда можно было еще выйти из строя, и тогда, когда, взявшись за дело, должны были вступить в бой. Из Рима Чаки получил ответ, что в результате итальянского вмешательства чешское правительство не отдаст распоряжения о расстреле, если венгры прекратят акцию в Русинской области. В ответе упоминалось только 40, а не 300 человек. По-видимому, сообщение о трехстах не соответствует действительности, в это число, вероятно, вошли местные жители, присоединившиеся к отрядам. Но об остальных мы ничего не знаем. Мое мнение, которое я высказал также Имреди, состоит в том, что ничего прекращать нельзя, если даже всех расстреляют. Почему смог погибнуть под Дерценом отряд Према?[5] Неужели тот, кто сдается без выстрела, лучше того, кто сражается, и почему именно трусы не должны умирать. За поимку меня, Хомлока[6] и Штефана назначено вознаграждение, и мы хорошо знаем, что были переброшены террористы, для того чтобы уничтожить нас. Кто участвует в этой игре, рискует своей шкурой. Впрочем, я также не одобряю официального вмешательства, ибо это явилось бы признанием того, что правительство замешано в этом деле. Имреди ответил, что нельзя допустить расстрела 300 человек. В связи с этим я заметил, что их все равно не расстреляют, но того, кто без выстрела поднимает белый флаг, не жаль, если расстреляют. В худшем случае нужно считаться с возможностью расстрела каждого десятого. Но чехи даже и этого не сделают.
Оригинал, отпечатанный на машинке. Гос. арх., Материалы Козма, 27.
[1] Пятый отдел генерального штаба занимался принципиальными военно-политическими вопросами, относящимися к компетенции начальника генерального штаба. В то время начальником Пятого отдела был полковник генштаба Шандор Хомлок, который позже стал военным атташе в Германии.
[2] Хейяш, Иван (р. 1891) - венгерский фашист, один из главарей белогвардейских офицерских карательных отрядов времен белого террора, свирепствовавшего после падения Венгерской Советской республики. В 1939 г. по заданию хортистской разведки сколотил террористическую «гвардию оборванцев».
[3] Штефан, Валер - агент хортистов, один из руководителей профашистской «венгерской партии» в Чехословакии.
[4] Члены «гвардии оборванцев». Более полных сведений о их роли не имеется.
[5] 11 октября 1938 г. рота «гвардии оборванцев» под командованием Према небольшими группами просочилась через чехословацкую границу и, объединившись на чехословацкой территории, приступила к подрывным действиям. Чехословацкие органы безопасности разгромили ее.
[6] Хомлок, Шандор - офицер генштаба венгерской армии, в годы второй мировой войны военный атташе в гитлеровской Германии.
Текст воспроизведен по изданию: Венгрия и Вторая Мировая война: секретные дипломатические документы из истории кануна и периода войны. - М., 1962. С. 108-110.
| Комментарии |
|
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!