Гражданин Камю, один из комиссаров Конвента, прибыв из Бельгии, сделал беглый обзор нашего положения в настоящий момент в этой стране:

«Дюмурье, вернувшись в Брюссель неделю тому назад, - сказал Камю, - расположился лагерем между Лувеном и Тирлемоном; его передовые посты подступили вплотную к этому последнему городу. В субботу утром неприятель атаковал и взял Тирлемон; в полдень армия выступила в поход, и вечером Тирлемон был взят обратно. Воскресенье ушло на приготовления к бою на следующий день. Завязалось горячее дело, продолжавшееся весь понедельник. С той и другой стороны сражались с величайшим мужеством; та и другая сторона взяли по многу пленных. Дюмурье командовал всей армией; командование центром он поручил Эгалитэ, первый фланг Валянсу, а левый - Миранде. До 4-х часов пополудни перевес, казалось, был на нашей стороне; но как раз в это время неприятель получил в подкрепление свежие воинские части, и битва разгорелась снова. Левое крыло французской амии стало отступать; правое еще держалось. Валянс был впереди и выказывал чудеса храбрости; он обрушился на неприятеля во главе кавалерии, но его войска не последовали за ним с тем порывом, который воодушевлял его самого; он был окружен и отбился силами одних лишь своих адъютантов, многие из которых так и не вернулись с этого дела. Валянсу удалось выпутаться из этого положения и пробиться сквозь линию неприятеля; но потеря им шляпы обратила на него внимание и вызвала преследование со стороны врага. Он получил 3 удара соблею в голову и обезоружившую его контузию в правую руку; тогда он все-таки проложил себе дорогу, взяв пистолет в левую руку. В настоящее время он в Брюсселе; Мерлен и Госсюэн его там видели; он с ними оазговаривал; его раны не считают смертельными.

Общее представление об этом деле заставляет прийти к тому, во 1-х, что в этом весьма жарком деле пролилось много крови с обеих сторон, и, во 2-х, что наша армия в своем громадном большинстве держалась великолепно. [44]

Дюмурье прав в своих жалобах на недисциплинированность воинских частей; они допускают эксцессы такого рода, что крестьяне на коленях вымаливают у них свое имущество и свою жизнь. Эти эксцессы спровоцированы трусами, которые, убегая, кричат об измене, поднимают шум о том, что неприятель убивает всех французских пленных; так что нередко, когда мы, при вступлении нашем в города, действительно встречались с фактом избиения, и солдаты наши в свою очередь стали простирать свое мщение на несчастных крестьян.

Военные суды не удовлетворяют своему назначению. Во вторник вечером комиссар-аудитор[1] сообщил нам, что число задержанных за воровство и за нарушение дисциплины превысило 160. Невозможно, когда армия в походе, созывать присяжных и выслушивать свидетелей, и все-таки приходилось доставлять их в лагерь для отправления ими судебных обязанностей. Дороги усеяны дезертирами. Дантон и Делакруа, возвращаясь сюда, встретили массу их; они держали путь назад к себе домой.

В Монсе генерал Ферран уведомил меня о том, что неприятель кинулся на Намюр, одновременно сражаясь против Дюмурье. Командовавший там Гарвилль оказал сопротивление неприятелю, нанеся ему потери убитыми и захватив у него много пленных. Он два раза, в различные дни, был атакован, и все время верх был на его стороне.

Генерал Ферран только что прислал ему подкрепление. Накануне он примерно проучил 27 беглецов отряда стрелков, набранных в Монсе. Этот отряд, при его отправлении, был в великолепном состоянии духа, но стоило распространиться слуху о поражении, целая треть отряда моментально разбежалась. Ферран приказал арестовать виновных, из них велел обрить шестерых, которых отправил в армию, чтобы они демонстрировали свой позор, и которых он потом отправил в тюрьмы Монса с целью подвергнуть их наказанию.

Вам представили в чрезмерно преувеличенном виде то состояние духа, которое господствует в Бельгии, вас ввели в заблуждении словами, что эти провинции во власти жесточайших смут, и что жители их раздражены против нас. На самом деле были совершенные ошибки, давшие место частичным движениям, но последние совсем не передались крупным городам, за исключением Турнэ, [45] где все моментально было усмирено. Виновниками этих волнений можно считать некоторых комиссаров исполнительной власти, которые, приводя в исполнение закон 15-го декабря прошедшего года, совершили ряд предосудительных поступков. Мы вызвали их и предписали им е принимать никаких мер без уведомления нас об этом. Мы предложили всем обывателям самим доносить нам о злоупотреблениях и распорядились вернуть церквам все предметы, необходимые для отправления религиозного культа. С тех пор все успокоилось. С бельгийским народом нужно обходиться осторожно; он хочет свободы, но он хочет также, чтобы по отношению к нему уважали права человека. При умной политике народ Бельгии превратиться в преданных и верных французов; и в скором времени вы увидите их в качестве депутатов, заседающих среди вас.

В четверг, 15-го, мы предписали административным властям распорядиться задержанием и возвращением в армию дезертиров, не включая в их число солдат, имеющих удостоверения из госпиталя, отпускные билеты из их частей и проходные свидетельства, выданные военным комиссарами. Мы решили требовать эти свидетельства потому, что многие дезертиры, разграбив госпитали в Льеже и Э-ля-Шапелль завладели имевшимися там билетами и роздали их таким же дезертирам из волонтеров, как и они сами.

Мы постановили, что эти волонтеры обязаны сдать свои ружья, сабли и патронташи комендантам крепостей, и что города, которые будут укрывать беглецов, обязуются экипировать и снабдить довольствием столько же волонтеров, сколько они укрыли дезертиров».

[1] Это военно-судебный комиссар, наблюдавший за деятельностью военных судов.

Текст воспроизведен по изданию: Французская революция в провинции и на фронте (Донесения комиссаров Конвента). М., 1924. С. 44 - 46.