Содержание | Библиотека | Новая и Новейшая история Европы

Роялистские беспорядки. - Кентское восстание. - Восстание флота. - Война с Шотландией. - Поведение парламента. - Переговоры с королем. - Подъем радикальных настроений. - «Ремонстрация армии». - «Народное соглашение» второй и третьей редакции. - «Чистка Прайда». - Казнь короля и произведенное ею впечатление.

Теперь армия резко выступает против короля. Под ее давлением парламент вынужден был пойти на разрыв с королем. В декабре 1647 г. королю были предъявлены так называемые 4 билля: 1) король лишался на 20 лет права командовать военными силами страны, а потом он может распоряжаться ими только с согласия парламента; 2) король должен был взять назад свои заявления, направленные против парламента; 3) пэры, возведенные в это достоинство королем за время гражданской войны, лишаются его и, наконец, 4) парламент имеет право перенести свои заседания куда угодно (ибо армия не доверяла пресвитерианскому Лондону). Король отказался принять эти предложения. Одновременно с этим раскрылись его новые попытки бежать. В ответ парламент решил прекратить всякие сношения с королем (the vote of no addresses). Впредь парламент, а также и все подданные не должны обращаться к королю ни с чем; нарушение этого постановления карается как измена; в свою очередь если и король выступит с какими-нибудь предложениями парламенту, то последний не должен их рассматривать. И это предложение прошло лишь под давлением армии. За это индепенденты сделали большие уступки пресвитерианам в церковном вопросе; это объясняется политическим настроением того времени. Гранды шли навстречу пресвитерианам; страна в эти дни стояла перед второй гражданской войной, и необходимо было единение. Близится разрыв с Шотландией - закрывается Комитет обоих королевств, и шотландские комиссары уезжают домой. [425]

К концу 1647 г. в стране обнаруживается широкое и глубокое недовольство. Несмотря на строгие цензурные условия, сильно распространяется роялистская литература, которая имеет все больший успех в народе, тогда как ригористическая политика пуритан, в особенности их гонения на театральные представления, все более и более раздражали население. С начала гражданской войны всякие театральные представления были запрещены на срок до 1 января 1648 г. Случилось так, что это запрещение забыли возобновить. В январе 1648 г. в одном Лондоне сразу открылось несколько театров. Парламент прибег к свирепым мерам: было постановлено все оборудование театров разрушить, зрителей штрафовать, а актеров всенародно сечь. Пуритане видели язычество в шумных увеселениях английского Рождества, они даже хотели отменить в этот день праздник и открыть лавки, но от такого их намерения в разных местах произошли беспорядки. В Кентербери толпа кричала: «Долой парламент! Да здравствует король!» Лавки были заперты насильно, мэру проломили голову, город был во власти буянов. Для прекращения буйства пришлось вызвать вооруженную силу в несколько тысяч человек. Сильные рождественские беспорядки были и в Ипсвиче.

Открыто выражаются роялистские чувства. 27 марта, в день восшествия короля на престол, была устроена, конечно, не с одобрения начальства, иллюминация, прохожих заставляли пить за здоровье короля. Наконец, 9 апреля 1648 г. в Лондоне поднимаются серьезные беспорядки. Поводом для них послужило ничтожное обстоятельство. Дети отправились за город поиграть, полиция их не оставила в покое и сейчас же приказала им прекратить игры, потому что это было воскресенье. За детей вступилась толпа, которая направилась в Лондон с роялистскими криками и дошла до Стрэнда. По дороге толпа быстро росла. Толпу разогнал кавалерийский полк; были раненые и убитые. Но этим дело не кончилось: на следующий день толпа вновь собирается и даже завладевает у дома лорд-мэра пушкой. Сити находится в руках бунтовщиков. Милиция не решается выступать; вызваны регулярные полки. Произошла настоящая битва, причем были убитые и много раненых. Толпа кричала: «За бога и короля Карла!»

В конце апреля в Нориче сторонники привлеченного к ответственности мэра-роялиста захватили в свои руки город. Пришлось вызывать войска, чтобы подавить этот мятеж. Повстанцы [426] завладели пороховым погребом, и вследствие неосторожного обращения с огнем человек 30 взлетело на воздух.

Отношения между Лондоном и армией становятся все более и более натянутыми. В конце апреля в городской совет приходит акцизный чиновник и говорит, что ему удалось подслушать в одном виндзорском кабачке, как офицеры, и в их числе Айртон, говорили, что лондонцы изменили, ведут тайные переговоры с шотландцами, что у богачей из Сити надо реквизировать с миллион, тогда они присмиреют. Без всякого расследования в совете поверили или притворились, что верят этому доносу. Городской совет требует от парламента, чтобы в Сити улицы на ночь замыкались цепями, чтобы армия ушла из Лондона, чтобы командиром лондонской милиции был назначен пресвитерианский генерал Скиппон. Кромвель советует пойти на уступки городу и принять требования, ввиду того что предстоит новая война с роялистами и нужно на всякий случай заручиться если не поддержкой, то нейтралитетом столицы; к тому же у Сити надеются получить деньги. 9 мая гарнизон Ферфакса был выведен из Лондона.

В мае в парламент подаются роялистские массовые петиции из графств, причем петиционеры ведут себя буйно. 16 мая несколько сот человек из графства Серри прошли через весь город с криками: «За бога и короля Карла!», - требуя, чтобы король был восстановлен во всех своих правах. Они пробуют даже ворваться в парламент. Войска прогнали эту толпу; были убитые и много раненых. Роялистские беспорядки особенно сильны были на юге. Движение началось во флоте. Стоявший у кентских берегов флот, недовольный отставкой своего командира Баттена, отказался повиноваться новому командиру Рейнсборо. Флотские беспорядки настолько ободрили кентских роялистов, что они стали готовиться к восстанию; нашелся даже самозванец, назвавший себя принцем Уэльсским; к нему текут пожертвования, собирается много приверженцев; из Лондона к нему идут подмастерья и лодочники, внешним поводом для кентского восстания послужил суд над виновниками святочных беспорядков. Роялисты не хотели допустить этого суда и начали враждебные действия раньше, чем это предполагали главари, поджидавшие шотландское вторжение. Под роялистские знамена собралось в Кенте много народа, но это были люди, по большей части, случайные. Тут были и джентльмены, и крестьяне, и подмастерья. Главный элемент составляют джентльмены. Между разными группами не было [427] прочной связи, и когда парламент объявил амнистию восставшим, многие, особенно крестьяне, сложили оружие и вернулись восвояси. При таком обороте дел Ферфакс быстро разгромил кентских повстанцев. Опаснее было восстание флота, который взял несколько важных крепостей; они впоследствии с трудом были у него отбиты. Во флот приехал принц Уэльсский (настоящий), который раньше жил в Голландии. Вокруг него стало образовываться роялистское ядро, которое могло разрастись и стать опорой для крупного роялистского движения в Англии. Чтобы избежать этого, парламент решил пойти на уступки, сместил непопулярного адмирала Рейнсборо, назначив командиром флота пресвитерианского пэра Уорвика (Warwick).

Неудачный исход роялистского восстания, известного под названием второй гражданской войны, зависел оттого, что оно было плохо организовано; оно началось недружно, разновременно и в разных местах, не связанных друг с другом. Центральное место во второй гражданской войне принадлежало борьбе с Шотландией. Судьба войны была решена Кромвелем на севере. Шотландия, бывшая союзницей революции, стала ее противницей. По тайному соглашению между шотландцами и королем в декабре 1647 г. король обязался утвердить ковенант на три года и отменить веротерпимость. Шотландцы в свою очередь обещали поддерживать королевскую прерогативу и добиваться роспуска армии и Долгого парламента. Оба государства должны теснее объединиться, шотландцы могут занимать государственные должности в Англии, и наоборот. Король и шотландцы обязуются не заключать мир порознь и всячески помогать друг другу. Шотландцы надеялись выставить армию в 30 тыс. человек, но, в конце концов, набрали всего около половины, и то большей частью людей без боевой подготовки. Правда, к ним присоединились английские роялисты (тысяч пять) и шотландский отряд из Ирландии, так что в общем у шотландского главнокомандующего Гамильтона собралось более 20 тыс. человек. У англичан не было и половины этого количества, но люди и тактика были много лучше. Во главе англичан стоял такой полководец, как Кромвель. Гамильтон как главнокомандующий стоял гораздо ниже. В решительную минуту шотландская армия оказалась разделенной на четыре части; почти не было разведочной службы. Кромвель без труда разбил при Престоне (17 августа 1648 г.) наголову одну такую часть. Первое же [428] поражение внесло деморализацию в остальные отряды, которые стали поспешно отступать, так что Кромвелю оставалось только преследовать их. Уже в августе кампания закончилась позорным разгромом всей шотландской армии. Кромвель взял в плен до 10 тыс. шотландцев. В конце августа сдался город Кольчестер, последний и наиболее упорный оплот роялистов на юге. Вторая гражданская война в конце августа 1648 г. может считаться законченной. Однако Кромвелю пришлось, еще довольно долго умиротворять северную Англию и Шотландию. Вторая гражданская война отличалась гораздо большим ожесточением, нежели первая. Англичане верили рассказам, будто шотландцы забирали детей в заложники, а затем убивали их. Пленных мятежников судили как изменников. При взятии Кольчестера сдавшихся роялистов ссылали на Вест-Индские острова, так что часть теперешнего белого населения идет от этих ссыльных; других посылали на военную службу в Венецию, а жалованье их отбирали в казну; двух офицеров расстреляли. Разгром Шотландии обнаружил, что за пресвитерианами не стоят сколько-нибудь значительные силы. Однако английский парламент не понимал этого; наоборот, во время войны он опять поднимает голову; он даже вернул тех десять коммонеров (один уже успел умереть), которые покинули парламент вследствие обвинения их армией. Парламент продолжал настаивать на соглашении с королем. 24 августа отменяется постановление о прекращении сношений с королем. По поручению парламента к королю отправляются 15 человек, которые возобновляют с ним переговоры об условиях, на которых могло бы состояться соглашение. Парламент настаивает на признании пресвитерианства государственной религией и на подчинении милиции парламенту. Король сначала уклоняется от прямого ответа, оттягивает время; потом, ввиду настойчивости парламента, соглашается уступить командование милицией на 20 лет и ввести компромиссную форму между епископатом и пресвитерианством. Однако парламент не согласился на королевские предложения. Король делал все эти уступки неискренне и всегда готов был взять их обратно. При дальнейших переговорах король решительно отказался признать пресвитерианство на том основании, что епископальное устройство церкви установлено самими апостолами, и он не может его отменить. В ответ на такое резкое заявление парламент идет на уступки. Парламент, только что непреклонно требовавший от короля подчинения своей программе, [429] теперь (5 декабря) заявляет, что королевские предложения могут послужить основанием для дальнейших переговоров. Неизвестно, к чему бы привели эти переговоры, но на следующий день произошла знаменитая «чистка Прайда». Успехи во второй гражданской войне сильно подняли настроение радикалов. Люди, которых звали левеллерами, снова заговорили громко и властно после победы при Престоне. Об усилении радикалов всего удобнее следить по дневнику оппортуниста Уайтлока, который рассказывает о петиции, поданной лондонскими левеллерами в сентябре 1648 г. Уайтлок относился к левеллерам и радикалам свысока, с плохо скрываемым презрением, но тут он почувствовал перемену настроения и быстро приспособился к взглядам радикальной партии. Теперь Уайтлок находит петицию очень интересной и даже целиком переписывает ее в свой дневник. Да она и действительно интересна и не только своей политической частью, но и социально-экономической. Левеллеры требуют муниципальной реформы, восстают против монополий, требуют отмены косвенных налогов и церковной десятины; надо уничтожить долговые тюрьмы, позаботиться о бедных. Интересно в устах горожан требование уничтожить недавние деревенские изгороди; но огораживания могли производиться, если они в интересах бедных. В составлении петиций участвовал Лильберн.

Но в то же время левеллеры выставляют себя защитниками частной собственности и даже говорят, что и у будущих парламентов надо отнять право уничтожать частную собственность, «уравнивать людские состояния и делать все вещи общими».

Политические же требования в главнейших чертах сводятся к следующему: у короля и у лордов отнимается право veto, у лордов отнимается судебная власть, парламент избирается на один год, и сессия продолжается не больше 50 дней; нужно удешевить и упростить гражданский и уголовный процесс, гражданское и уголовное право, запретить государственным властям вмешиваться в религиозную жизнь, отменить рекрутские наборы. В заключение петиция требует решительной и суровой расправы со всеми виновниками гражданских войн. Петиция имеет здесь в виду суд над королем. Петиция подается парламенту, и парламент должен благодарить за нее, хотя большинство его членов не могло ей сочувствовать. С конца сентября сходные петиции начинают поступать в парламент от солдат и граждан различных графств. [430]

Опыт второй гражданской войны показал, что монархические симпатии сильны и что только при союзе вождей армии с солдатской массой и левеллерами возможно поддержать религиозную и политическую свободу. Этот союз и наступил в конце 1648 г. и привел к развязке. Гранды, занимавшие раньше непримиримое положение по отношению к левеллерам, к концу 1648 г. вошли с ними в соглашение. Айртон в ноябре этого года приготовил «Ремонстрацию армии» («Remonstrance of the Army»). В его документе говорилось, что переговоры с королем опасны, что король не считает себя связанным своим словом, что надо судить короля за измену и кровопролитие. Судить его должен парламент, избранный на основе широкого избирательного права. Надо казнить также достаточное число королевских сообщников. Когда этот радикальный манифест был прочитан в офицерском совете, то к нему отнеслись без сочувствия. Ферфакс, например, говорил, что надо еще переждать, и настаивал на соглашении с королем. Королю были посланы согласительные предложения, но он отверг их и тем оттолкнул от себя даже умеренных. Совет офицеров принял «Ремонстрацию», причем были внесены некоторые изменения по соглашению с левеллерами и солдатскими представителями; она повторяла главные пункты левеллерской программы. Наследственная монархия отменялась, король должен был выбираться народом.

20 ноября «Ремонстрация армии» была подана в нижнюю палату, которая старалась, по возможности, оттянуть обсуждение, так как умеренные пресвитериане, составлявшие большинство, не сочувствовали ей. Но армия готова поддержать «Ремонстрацию». Кромвель написал письмо Ферфаксу с выражением своей полной солидарности с офицерским советом. 25 ноября Кромвель пишет замечательное письмо к Гаммонду (Hammond), который стерег короля; в письме он убеждает его порвать с королем. Гаммонд колебался, на чью сторону стать, не видя достаточных конституционных оснований в действиях армии. Кромвель указывал, что благо народа выше конституции. Армия - законная сила, так как она призвана божественным провидением. Кромвель призывает Гаммонда не бояться левеллеров. Сам опасавшийся раньше левеллеров, Кромвель сделался теперь их союзником. Переговоры армейских индепендентов с левеллерами привели к соглашению (выработанному особой комиссией к 10 декабря), носящему название «Народное соглашение» (Agreement of the People) второй [431] редакции. Этот конституционный проект уже довольно полно разработан. К неудовольствию Лильберна, думавшего, что этот проект будет передан на утверждение народа, он был передан в офицерский совет, который несколько видоизменил его, благодаря чему получилось «Народное соглашение» третьей редакции. В таком виде он и был внесен от имени армии на утверждение палаты общин 20 января 1649 г. Но общины, воспользовавшись тем, что тогда все умы были заняты процессом короля, положили этот проект под сукно. Он интересен лишь как характеристика настроений и партий того времени и предвестник конституций протектората.

Вторая и третья редакции «Народного соглашения» мало отличаются друг от друга, так что им можно дать общую характеристику. В обоих проектах говорилось, что Долгий парламент должен быть распущен, и следует назначить новые выборы на новых основаниях. Места в парламенте должны быть перераспределены коренным образом. Раньше каждый город и каждое графство посылали по два депутата; теперь же число депутатских мест было сообразно с численностью населения. Каждое графство должно посылать представителей пропорционально своему населению - от 1 (Ретленд) до 45 (Йоркшир); большинство городов посылало по одному представителю; Бристоль, Норич и Йорк - по 3, а Лондон - 8. Вся пестрота избирательного права устраняется: избирательное право получают все англичане, достигшие 21 года, не получающие милостыни, не находящиеся в услужении у другого и имеющие свое хозяйство. Роялисты на время устраняются от выборов. Содержится еще одно неопределенное положение, чтобы выбирали людей мужественных и богобоязненных. Офицеры и чиновники не могут избираться. Высшим административным учреждением должен быть Государственный совет, выбираемый парламентом на два года. Таким образом, устанавливался парламентарный режим. Полной религиозной свободы «Народное соглашение» не устанавливало. Христианство объявлялось государственной религией, но католичество и епископальная церковь могут быть запрещены. Права парламента ограничиваются обязательностью для него объявления амнистии, недопустимостью принудительных наборов солдат, неприкосновенностью государственного долга, равенством всех перед законом. Есть требование, чтобы частная собственность была неприкосновенна, и чтобы не было места коммунизму. [432]

Такова была конституционная программа, явившаяся результатом соглашения грандов и левеллеров. Но, кроме того, новые союзники должны были прийти к соглашению и относительно текущей политики. В ноябре они решили учинить суд над королем. Чтобы придать легальную форму этому решению армии, его надо было провести через парламент. Но при наличном составе парламента это было трудно. 30 ноября 1648 г. офицерский совет издал декларацию, в которой говорилось, что большинство парламента - изменники и продажные люди, не заслуживающие общественного доверия, что парламент надо очистить от этих людей и что до этого армия войдет в Лондон и оккупирует его. В дневнике Уайтлока есть тревожная заметка о новом вторжении армии и об общем страхе и панике перед ней. 2 декабря армия вошла в Лондон. 6 декабря полковник Прайд занял с военным отрядом входы в парламент и сам встречал коммонеров, имея в руках список неблагонадежных. Так как Прайд не знал многих коммонеров в лицо, то с ним стояли лорд Грей (Grey) и один из парламентских швейцаров, называвшие ему фамилии проходивших. Надежных людей Прайд пропускал, а ненадежных выпроваживал с солдатами. В результате оказалось, что более 90 членов парламента были не пропущены, а свыше сорока, протестовавших против насилия, были арестованы. Это насилие носило название «чистки Прайда». После нее некоторые из оставшихся членов парламента и сами перестали ходить на заседания, так что заседало всего около сотни членов. Этот обломок парламента стал покорным орудием в руках заправил армии. Таким образом, дорога к суду над королем была расчищена.

Еще 1 декабря короля по приказу Ферфакса из Ньюпорта (Newport) на острове Уайте перевели в замок Херст (Hurst), который соединен с южным берегом Великобритании узкой отмелью. Там король пробыл три недели, пока, наконец, 23 декабря, когда вопрос о суде над ним был решен положительно, он не был переведен в Виндзор. В конце декабря парламент заставили обсуждать вопрос, как судить короля. Но тут помехой оказалась палата лордов. Правда, за последнее время она сильно опустела: 6 декабря в ней было семь человек, а потом был день, когда заседать пришло только три пэра. Но и эта горсть пэров встала на пути республики. 27 декабря офицерский совет в последний раз пробовал войти в соглашение [433] с королем, но тот не пошел ни на какие уступки; тогда его перевели на простое содержание и перестали оказывать почести. 28 декабря в палату общин было внесено предложение о суде над королем, который обвинялся в измене государству, в возбуждении гражданских войн, в сношениях с мятежными ирландцами и в нарушении законов и вольностей страны. 2 января 1648 г. это предложение было передано в палату лордов и единогласно, 16 голосами, отвергнуто. Этот отказ пэров [434] сделал невозможным строго конституционный путь. Чтобы найти выход, надо было совершить второй государственный переворот. 4 января общинами были вынесены знаменитые три резолюции, передававшие всю власть нижней палате:

1. Народ, находящийся под властью бога, есть источник всякой справедливой власти;

2. Общины Англии, собранные в парламенте, будучи избраны народом, имеют высшую власть в государстве;

3. То, что общины объявят законом в парламенте, должно иметь силу закона, хотя бы ни король, ни лорды не согласились на это.

Сообразно с этим 3 января был внесен, а 6 января принят «Акт о создании верховного суда», определивший, что короля должны судить 135 комиссаров, являющихся одновременно и судьями и присяжными. Когда этот акт был принят общинами, то его уже не послали на утверждение лордам. Акт перечислял и преступления «короля Стюарта»: ниспровержение старинных основных законов и вольностей и установление тиранического правления. Его надо судить для устрашения «верховных магистратов» в будущем.

И в других подробностях государственной жизни сказывалось твердое решение перейти к республиканскому строю. В Англии была государственная печать с монархическими изображениями; ее поспешили заменить республиканской. На одной ее стороне были изображены гербы Англии и Ирландии, а на другой - заседание парламента. Надпись: «В первый год свободы, божьим благословением восстановленной, 1648». Из делопроизводства умышленно вытравляются все напоминания о монархических порядках. Раньше документы начинались именем короля: «Carolus Dei gratia rex Angliae и т. д.»; теперь вводится новая формула: «Хранители английской свободы» (Custodes libertatis Angliae) или - «Auctoritate Parliament!» Вместо «juratores (присяжные) pro domino rege» решено писать: «juratores pro republica».

В этой-то обстановке фактически отмененной монархии и фактически установившейся республики и происходил суд над королем. Процесс короля вызывал большие разногласия. Когда суд уже шел, майор Уайт (White) написал письмо Ферфаксу. Уайт старался стать выше партий и говорил, что власть королю дал меч по божественному соизволению. Народ подчиняется ему из страха и ради удобства. Это - реалистическая точка [435] зрения, сводящая отношения к утилитарности. Но теперь, продолжал Уайт, король побежден мечом, и меч может отнять у него власть и вернуть ее к источнику, т. е. народу. Но судить короля нельзя; тот суд, который собирается судить его, не имеет настоящих судебных полномочий. Уайт стоял за расправу с королем, но не за суд, и советовал просто устранить его. Он считал, что казнь короля была бы большой ошибкой; лучше его держать только в качестве пленника. Лишь только король будет убит, появится другой король - его сын, который находится вне власти парламента. Вот точка зрения реалистическая, не державшаяся партийной доктрины. Но ни судьи, ни подсудимый не могли на нее стать. Судьи стояли на точке зрения народовластия. Обвинительный акт от 20 января 1649 г. гласил, что Карл Стюарт был допущен к королевской должности и облечен ограниченной властью, чтобы управлять народом согласно законам страны. Своей присягой он принял обязанность править на благо народа и на сохранение его вольностей; но он нарушил свою присягу, стремясь к неограниченной и тиранической власти. Король совершил ужасные преступления для расширения своей прерогативы, начал гражданскую войну и виновен во всех совершенных во время ее преступлениях. Та же точка зрения развивается председателем суда Брадшо (Bradshaw). 27 января в заключительной речи перед произнесением приговора Брадшо говорил, что судьи стоят на почве закона, они не создают нового права, но применяют старое. Бог запрещает оправдывать преступника, совершившего тяжкие преступления; суд должен призвать короля к покаянию. Король считал себя выше закона; но для суда закон выше короля, а парламент выше закона, ибо парламент и народ создают законы. Правда, rex non habet parem in regno; но это значит, что король выше отдельного лица, но меньше всего народа. Брадшо ссылается на знаменитого юриста XIII в. Брактона. Точка зрения Брактона в его трактате о праве Англии колеблется между монархическими и демократическими началами. Брадшо ссылается именно на демократические места из Брактона: «гех major est singulis, sed minor universis»; выше короля - бог, закон и курия («гех habet superiorem Deum, et leges, etiam et curiam»); на короля надо налагать узду («debent regi ponere frenum»); короли созданы для насаждения справедливости («justitia fruendi causa reges constituti sunt»). [436]

Этим Брадшо хотел доказать, что судьи стоят на точке зрения старинного права. Отношения монарха и подданных представляют договор, который нарушил Карл, сделавшись через это изменником. Карл - тиран, ибо «гех est dum bene regit, tyrannus qui populum opprimit». Король отвечает перед народом - «minimus ad majorem in judicium vocatur». Напрасно говорят, что суд над королем есть вещь неслыханная. Можно указать на ряд прецедентов, например, сенат судил Нерона. В Шотландии народ изгонял и казнил королей. И в Англии после завоевания половина королей получила власть от парламента, а не по наследству; парламент судил Эдуарда II и Ричарда II. Но этой точке зрения король противопоставлял свою. 20 января 1649 г. Карл обвиняется как тиран, убийца и открытый враг английского государства. Карл отказался признать авторитет суда; фактическая власть может быть и у грабителей и разбойников. Лучше всего его точка зрения выражена в речи, которую он подготовил к заседанию 22 января, но которую ему не пришлось произнести. Король уверял, что он не заботится лично о себе, но что он защищает народную свободу, которая подвергается опасности, если неправомочная сила будет создавать и отменять основные законы; нижняя палата не имеет судебных полномочий. Карл даже на минуту становится на демократическую точку зрения, допускает, что народ может дать судебные полномочия, и спрашивает судей, могут ли они считаться представителями народа. «Вы, - говорит судьям Карл, - грубо нарушаете привилегии парламента, совсем устранив палату лордов и разогнав или терроризируя большую часть нижней палаты». Карл до конца стоял на этой позиции и через голову суда апеллировал к парламенту и народу.

30 января на эшафоте перед плахой Карл решил сказать речь; но народ, собравшийся на казнь, не слыхал ее, так как эшафот был окружен тесным кольцом солдат, которые одни только и слышали эту предсмертную речь. Слова Карла записаны: «Не я, а парламент начал гражданскую войну. Палаты неповинны в том, что меня убивают, повинны те, кто встал между мною и парламентом. Я виноват в том, что допустил казнь Страффорда. Но вы стоите на ложном пути, теперь в Англии царствует грубая сила. Вернитесь к старому, воздайте кесарево кесарю, а божье богу. Только свободный национальный синод может решить религиозный спор. Я стою за [437] народную свободу, но в чем заключается свобода? Она в том, чтобы иметь правительство и законы, обеспечивающие личность и собственность. Не дело подданных иметь долю в управлении. Подданные и монарх - это две разные вещи, и пока вы это не поймете, у вас нет свободы. Я умираю за свободу, я мученик за народ».

Позднейшие историки расходились в политической и моральной оценке казни короля. Приведу, например, мнение немецкого ученого Ранке, который готов назвать короля мучеником, мучеником-борцом, до конца стоявшим за свои права и верившим во внутреннюю мощь своих прав и своих идей. Поэтому он обнаружил в несчастье большую моральную высоту и не спас себе жизни уступкой. Карл - мученик, потому что он ценил свою жизнь менее своих принципов. Таким образом, консервативный, но объективный историк верит в искренность слов Карла. А вот мнение другого историка, очень консервативного и искреннего, Карлейля, певца индепендентов. Говоря о казни короля, он ужасается грандиозности этого явления. Может быть, казнь короля - это самое смелое дело в истории. Судьи короля судили перед лицом бога, исполняли приговор неба, не страшась ничего на земле. Казнь короля нанесла удар лицемерию, поклонению внешности и рабскому духу, который с тех пор пошел на убыль. Карлейль считал цареубийство не только необходимым, но и высоконравственным делом, ибо на месте царя был не царь, а лжецарь. С Карлейлем полемизирует консервативный писатель, лорд Морлей (Morley). В биографии Оливера Кромвеля он говорит, что палач - дурное средство против лицемерия. У суда не было ни юридического, ни морального авторитета. Эта кучка ни в каком отношении не могла быть названа прставителями народа. Но очень умеренный в политических взглядах и осторожный в исторических оценках Гардинер в своем отзыве о процессе короля стоит ближе к Карлейлю. Он указывает на политическую необходимость казни Карла. Гардинер указывает на то, что Карл Стюарт, человек лживый и воспитанный в абсолютистских началах, был непреодолимым препятствием на пути к свободе. Его необходимо было устранить. Смерть Карла была важным этапом в истории английской конституции. Даже сын казненного не мог стать на совершенно абсолютистскую точку зрения, а когда внук пытался вернуться к абсолютизму, то произошла смена династии. [438] «Эшафот в Уайтхолле сделал то, чего не могло достигнуть красноречие Пима и Элиота и статуты Долгого парламента».

Отношение к процессу короля, к этому переходу от монархии к республике, было пестро даже и среди непосредственных виновников и участников этого процесса. Конечно, среди них были люди, глубоко убежденные в своей правоте. К числу их принадлежит Кромвель, никогда не раскаивавшийся в цареубийстве и говоривший вскоре после казни короля, [439] перед походом в Ирландию, что «бог дал нам первые плоды победы в справедливом и примерном наказании зачинщика смуты, грозившего погубить государство». Некоторые из «цареубийц», своею кровью запечатлевшие свое участие в суде над королем и на суде в 1660 г., во время реставрации держали себя не менее гордо, чем прежде их царственный подсудимый. Для их настроений характерны заявления Гаррисона. «Милорды, - говорил он, - мы совершили свое дело не в углу, наши сердца чувствовали ужас от присутствия бога, который был с нами. Это было божье дело». Гаррисона подвергли мучительной казни. Но на эшафоте Гаррисон бодро, с ясным лицом говорил: «Я имел возможность бежать, но остался здесь; меня казнят за то, что я был орудием в руках божьих. Если бы я имел десять тысяч жизней, то я бы отдал их все за свое дело». Но нужно сказать, что и среди судей короля многие колебались и исполняли свою обязанность только под давлением. В комиссию было назначено 135 человек, но на первое заседание явилось только 52, а на то заседание, [440] когда впервые был приведен король, 20 января, явилось 68 человек. Характерен эпизод, рисующий настроения даже близких к руководящим кругам лиц. Когда делали перекличку судьям, то за отсутствовавшего Ферфакса из толпы ответила его жена: «Он слишком умен, чтобы явиться сюда». Когда Брадшо требовал от короля ответа именем народа, то жена Ферфакса крикнула: «Это ложь, даже половина или даже четверть народа не давала согласия на суд; Оливер Кромвель - изменник». Ее вывели. 27 января с трудом было достигнуто единогласное постановление приговора 67 голосами, но подписывали неохотно. Рассказывают о грубом давлении Кромвеля. Наконец, приговор был подписан 52 судьями.

Среди людей, далеких от роялизма, многие осуждали казнь короля. Альджерон Сидней доказывал, что короля не может судить никакой суд, и что этот суд - вообще не суд и не [441] может судить никого. В ответ на его речь Кромвель крикнул: «А мы все-таки отрубим ему голову и вместе с короной». Робкие люди смущены и подавлены, боятся гнева божьего. Шотландские делегаты от имени своего парламента протестовали против процесса короля. Пресвитерианские священники тоже издали декларацию с протестом против казни короля; с такой же петицией выступали и богословы Вестминстерского собрания и голландское посольство.

Казнь короля внесла сильное возбуждение в подпольную роялистскую литературу. Большой успех имела книга «Царский лик» (вышла в феврале 1649г.). «Царский лик» - это литературный подлог: книга была выдана за записки самого «короля-мученика» Карла. Эта книга заключает молитвы короля и его воспоминания о своей жизни, начиная с созыва Долгого парламента и кончая бегством на остров Уайт. Книга кончается кощунственным сопоставлением «будущего» суда над королем с судом над Христом. Уже внешний вид книги должен был возбуждать злобу к цареубийцам. На обложке изображен король-мученик, склонивший колена перед аналоем с Библией; царский венец с него сорван, и он держит в руке другой венец - терновый, вверху над королем сияет корона святого, на небе ангелы. Король здесь изображен любвеобильным, молящимся богу о примирении со всеми, прощающим врагов. Книгу эту написал англиканский священник Годен (Gauden), который потом, во время реставрации, был назначен за этот подвиг епископом. Это неталантливое сочинение, похожее на тягучую церковную проповедь, имело в роялистских кругах большой успех. Никто не узнал подлога, все приходили в восторг от «Царского лика», который выдержал в один год до 50 изданий, был переведен на латинский и французский языки. Этой книгой роялисты зачитывались, и она сохранила свое обаяние вплоть до XVIII в.