К началу XIX века общепризнанным лидером среди французских художников был Жан Луи Давид - самый последовательный представитель неоклассицизма в живописи и чуткий летописец своего бурного времени. Этого живописца называют «свидетелем эпохи», так как, отразив в своем искусстве различные этапы политической жизни Франции - времени «старого режима» (времени царствования Людовика XVI), революции, консульства, империи, реставрации Бурбонов, - он был не только художником, но и известным общественным деятелем. Этот живописец был связан с передовыми идеями и революционной борьбой масс. Давид  родился в Париже в зажиточной буржуазной семье. Как художник он начал свою деятельность в 1760-е годы, когда неоклассицизм начал свое распространение во Франции и в других европейских странах. Стремясь получить хорошую живописную школу, в 1766 году Давид становится учеником парижской Академии художеств. Педагогическая система его учителя - известного живописца Ж.М. Вьена - основывалась на требовании достижения «правда и величия» на основе излучения античности, живописи Рафаэля и мастеров болонской школы, скульптуры Микеланджело. Полученная Давидом первая премия на Римском конкурсе в Академии давала ему право на совершенствование мастерства в Италии в качестве пенсионера Французской академии в Риме. Первое самостоятельное историческое полотно «Врач Эразистрат обнаруживает причины болезни Антиоха» (Париж, Школа изящных искусств) было написано в духе грациозной интерпретации античного сюжета Вьеном, с легким привкусом допустимой фривольности.

Когда грянула революция, Давид в сентябре 1792 года был избран депутатом в Конвент, высший законодательный и исполнительный орган Первой республики, а после переворота 31 мая 2 июня 1793 года, когда к власти пришли якобинцы, фактически стал проводником правительственной политики в области искусства. Давид руководил также организацией национальных празднеств; в его задачи входило и прославление погибших революционеров, официально объявленных «мучениками свободы». Он отбросил иносказания и обратился к непосредственному изображению действительности, запечатлел черты людей, отдавших свою жизнь за революцию.

Шедевр Давида тех лет - «Смерть Марата» (1793, Музей современного искусства, Брюссель). 13 июля 1793 года, спустя полтора месяца после якобинского переворота, один из его вдохновителей и вождей Жан Поль Марат (1743 - 1793) был заколот в своей квартире дворянкой по имени Шарлота Корде, нормандской аристократкой, правнучкой знаменитого драматурга Пьера Корнеля. Выступая в Конвенте, Левассер воскликнул: «Над нами занесен убийцами кинжал! Укрепим, насколько возможно, нашу политическую деятельность!» Давид, посетивший Марата накануне его смерти, а затем назначенный распорядителем похорон, хорошо знал обстоятельства убийства. Удар был нанесен Марату под правую ключицу, когда тот сидел в ванне: из-за кожной болезни он был вынужден так работать и принимать посетителей - тело революционера было обезображено экземой.

Картина «Смерть Марата» была закончена художником меньше чем за три месяца и повешена в зале заседаний Конвента. «Я писал ее сердцем», - говорил о своем шедевре Давид. Историческая достоверность картины сочетается здесь с эмоциональной насыщенностью образа от непосредственного впечатления той обстановки, в которой художник видел последний раз «друга народа». Рассказывая о событии, Давид ограничился лишь самыми необходимыми деталями: безвольно поникшее тело, кровоточащая рана, орудие убийства и письмо, которым воспользовался убийца, чтобы его впустили в дом. Давид создал произведение, уподобленное величественному и строгому монументу. Ванна и драпировка ткани, свешивающейся крупными складками, воспринимаются как античный саркофаг, чурбан, на котором стоит чернильница, - надгробием с надписью: «Марату - Давид». Черты убитого носят портретный характер, хотя изменены выражением скорби и сострадания, но тело писалось с натурщика, так как требовалась героизация революционера, который под кистью художника превратился в благородного античного атлета. Сумрачное пространство на заднем фоне - образ вечности, в которой должен остаться образ Марата, резкий свет и четкая устойчивая светотеневая моделировка усиливают чувство отрешенности от всего случайного. Художник монументализирует образное решение, подчеркивая его лаконизм и героику, его драматическую выразительность. Во всей композиции явно прослеживается аллюзия на изображения сцен снятия с креста и оплакивания Иисуса Христа. Линия христианства прослеживается и в изображении пера в руке убитого - перо в христианской иконографии было символом веры, надежды и любви - качествами, которыми в глазах современников, бесспорно, обладал Марат, и в изображении полотенца на голове Марата - явная аллюзия на терновый венец Христа. Картину Давида можно рассматривать в трех смысловых плоскостях: это и алтарный образ, и античный надгробный памятник, и исторический портрет.

В Лувре полотно пребывало недолго. После переворота 27 июля 1794 года и падения диктатуры якобинцев, картина вернулась обратно к автору. В 1886 году потомки Луи Давида передали ее в Королевский музей изящных искусств в Брюсселе, где она находится и по сей день.

Что касается автора картины, то после 9 термидора из-за контактов с окружением Робеспьера и участия в Комитете общественной безопасности, связанном с подписанием ордеров на арест, он был обвинен в поддержке «заговора Робеспьера» и заключен в тюрьму Люксембургского дворца, из которой был освобожден в 1795 году с приходом к власти правительства директории. Дальнейшая судьба Давида оказалась самым тесным образом связанной с перипетиями французской истории. После того, как Наполеон Бонапарт объявил себя наследником революции, он сделал Давида своим придворным художником. Но написанные по заказу полотна - «Наполеон при переходе через Сен-Бернар», «Коронация» и другие - при всех их художественных достоинствах все же уступали картинам революционных лет. Искусство Давида утратило революционную героику, оно стало холодным, парадным. Последние годы жизни художника прошли в эмиграции, куда он вынужден был отправиться после возвращение во Францию Бурбонов.

И все-таки, именно в картинах революционных лет, включая «Смерть Марата», Жан Луи Давид выступает как один из величайших реалистов в живописи нового времени.

13.07.2010

Мамонов Александр