Устройство городовъ въ древней Россiи было началомъ нашихъ военныхъ сооруженiй. Необходимость оберегать свои жилища оградами поддерживалась у насъ долгое время частiю потому, что въ эпоху тогдашнихъ войнъ всякое открытое жилое место по беззащитному своему положенiю, не избавлялось отъ грабежей и насилiй, наконецъ потому, что Россiя долгое время страдала отъ междоусобныхъ распрей великихъ и удельныхъ князей и набеговъ разнаго рода кочующихъ соседнихъ съ Россiею племенъ.

Понятiя о защите целой страны или местности, занятой однимъ какимъ либо племенемъ, могли явиться только со времени соединенiя раздробленныхъ частей въ одно целое и съ уничтоженiемъ внутренней, домашней непрiязни, и въ особенности въ то время, когда определилась относительная важность каждой части границы и та степень опасности, которой подвергались оне отъ нападенiя соседей, весьма различныхъ по своей гражданской и военной организацiи.
Изъ древнихъ письменныхъ памятниковъ мы узнаемъ, что меры къ защите границъ древней Россiи были уже принимаемы въ X в. Такъ въ летописи Нестора находимъ слова кн. Владимiра: «Се не добро, говорить онъ, еже мало городовъ около Кiева; и нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубешеви, и по Суле, и по Стугне, и поча нарубати мужи лучшiи отъ Словенъ, и отъ Кривичь, и отъ Чуди, и отъ Вятичь, и отъ сихъ насели грады, бе бо рать отъ Печенегъ, и бе бо воюяся съ ними, и одоляя имъ».
Въ путешествiи Бруна, ездившаго в XI ст. (1006 г.) въ Россiю миссiонеромъ отъ римскаго императора, есть известiе о томъ, что у насъ устроивались въ старину засеки, что видно изъ его собственныхъ словъ: «…guempropter vagum hostem firmissima et longissima sepe undigue circum clausit» 1). Въ Скандинавскихъ Сагахъ говорится, что на юге Руси была особенная пограничная стража, где служилъ Олафъ Тригвасонъ 2). [109]
В былинахъ Владимiрова цикла и въ Повести временныхъ летъ неоднократно упоминается о сторожахъ, выставлявшихся на границу; въ другихъ былинахъ говорится о такъ называемыхъ заставахъ – партiяхъ вооруженныхъ людей, оберегавшихъ границу древней Россiи:

«Что по край было синя моря
На богатырской на заставе» 3).

Сведенiя, которыя мы имеемъ теперь о древнихъ нашихъ военныхъ сооруженiяхъ, ясно указываютъ намъ, что предки наши не ограничивались постройкою городовъ внутри тогдашней Русской земли, но ставили города (тогдашнiя крепости) и по границамъ, подобно тому какъ строили Римляне свои крепости (castellum) или какъ Греки проводили длинныя укрепленныя линiи, защищавшiя все пути, ведущiе въ ихъ государство изъ другихъ земель.
Сторожевая засечная линiя у насъ въ Россiи получила свое начало въ XIV ст., въ то время, когда вел. кн. Iоаннъ Данилович Калита, желая воспрепятствовать опустошенiямъ, которыя делали Татары въ великомъ княжестве Московскомъ, укрепилъ засеками всю страну отъ р. Оки къ Дону, и чрезъ Донъ къ Волге.
Сторожевая засечная линiя, въ томъ виде, въ какомъ она существовала у насъ въ XVI ст., состояла изъ укрепленныхъ городовъ, городковъ, острожковъ, осадныхъ дворовъ, различнаго вида полевыхъ окоповъ, такъ называемыхъ ныне «искуственныхъ препятствий», и засекъ.
Наши старинные города имели первоначально несколько оградъ: наружныя, называвшiяся окольнымъ градомъ, охабнемъ, городомъ кромьнымъ или кромомъ; внутренiя, называвшiяся днешнимъ градомъ (отъ слова дне внутри) или детинцемъ, а впоследствiи кремлемъ. Ограды состояли изъ земляного вала, деревянной венчатой или каменной стены, со рвомъ, башнями и проч. 4). [110]
Городки, городцы, были укрепленныя места, занимавшiя незначительное протяженiе и имевшiя ограду, подобную городской.
Острогомъ, острожкомъ назывался укрепленный пункт, обнесенный оградою изъ тына, сверху заостреннаго. Они разделялись на жилые и стоялые, смотря по тому, находилось ли въ немъ постоянно поселенiе, или занимался онъ на время войсками. Острожная ограда, по способу построенiя, подразделялась на стоячую, рубленную и косую.
Осадные дворы были места или строенiя внутри городовъ и монастырей или вне ихъ отдельно стоящiя, куда сбирались жители изъ окрестностей на случай осады, при нашествiи непрiятеля.
Къ древнейшимъ полевымъ окопамъ принадлежатъ: такъ называемые въ летописяхъ осеки, или ограды изъ срубленныхъ деревьев; сомкнутыя укрепленiя подъ различными названiями городовъ, городковъ; земляные валы, тянувшiеся на несколько верстъ; высокiе курганы, на вершине которыхъ устроивались башни (вышки) съ вестовымъ колоколомъ, и пр.
Къ числу такъ называемыхъ «искусственныхъ препятствiй» принадлежали надолбы, частикъ, чеснокъ, рогульки, волчьи ямы 5), рвы, забои въ рекахъ, завалы, и мн. др.
Засекою назывались срубленныя деревья, рядомъ сваленныя и обращенныя вершинами къ стороне непрiятеля. Объ употребленiи засекъ въ военныхъ действiяхъ въ нашихъ летописяхъ говорится, что кн. черноговскiй Ярославъ въ войне съ Всеволодомъ Георгiевичемъ укрепилъ города свои, нанялъ степныхъ Половцевъ и расположился станомъ близъ темныхъ лесовъ, сделавъ вокругъ засеки и подрубивъ мосты 6).
Засека,входившая в оборонительную линiю границъ Россiи, получила свое начало, какъ сказано выше, еще въ XIV ст.
До техъ поръ, пока Московское государство отделено было отъ Татаръ владенiями князей рязанскихъ, муромскихъ и нижегородскихъ, не было систематическаго сооруженiя пограничныхъ оборонительныхъ линiй. Съ распространенiемъ границъ Московскаго государства на югъ и востокъ, съ подчиненiемъ соседнихъ княжествъ, со стороны польской украйны (юго-восточная и южная Русь, соседняя съ приволжскими, донскими и днепровскими степями) начали устраивать различные укрепленiя, городки, острожки, валы, а въ лесистыхъ местахъ засеки. [111]
Засека устроивалась въ некоторомъ разстоянiи отъ опушки леса и имела въ глубину отъ 9 – 30 саж.; въ местахъ, где лесъ былъ редокъ, засеку заменяли волчьими ямами, выкопанными въ несколько рядовъ; тамъ, где лесъ прекращался на большое разстоянiе, для защиты такъ называемыхъ воротъ, где проходили дороги, строили земляные городки, сомкнутыя укрепленiя съ башнями, обводили постройку рвомъ, а впереди ея ставили надолбы, съ опускными колодами, между надолбъ располагали частикъ, чеснокъ и разбрасывали рогульки; въ ближайщей реке устроивали забои и перерывали броды.
Лесъ, где устраивалась засека, получалъ названiе заповеднаго; въ немъ запрещалась всякая рубка деревъ и прокладыванiе дорогъ и тропинокъ 7).
Сила закона, запрещавшаго прокладывать новыя дороги, была въ особенности важна при сохраненiи заповедныхъ лесовъ, составлявшихъ единственную надежную преграду движенiю непрiятеля. Въ нашихъ письменныхъ памятникахъ старого времени упоминается несколько известныхъ путей или шляховъ, по которымъ Татары производили свои набеги на Россiю, именно: Муравскiй шляхъ, Бакаевъ шляхъ, Обышкинскiй, Торскiй, Изюмскiй, Бахмутскiй, Калмiусскiй, Цивiевъ, Дiевъ и другiе. (О многихъ изъ нихъ говорится въ книге Большой чертежъ). Эти шляхи указывали пункты наиболее опасные, и на нихъ по преимуществу ставились города, городки, остроги т другiя окопы. Это были, по нынешнему военному значенiю, ключи позицiй.
Подобно образованiю римскихъ военныхъ поселенiй (coloniae) и областямъ греческихъ ветерановъ, которые были обязаны защищать пределы имперiи (fundi limitrophi), у насъ, въ Россiи, на засекахъ образовались военныя поселенiя подъ именемъ засечной стражи. Она обязана была беречь заповедные леса и охранять границы государства отъ враждебныхъ набеговъ. Определенныхъ правилъ для сбора этой стражи не было; она выставляла отъ себя передъ засеками значительно выдававшiеся впередъ посты; въ случае опасности, эта стража усиливалась вооруженными подымовными людьми, которыхъ сбирали изъ ближайшихъ деревень и селенiй 8), а иногда и войсками, подходившими къ нимъ изъ городовъ и сборныхъ местъ. Засечная стража находилась въ непосредственномъ веденiи засечныхъ головъ; въ должность головъ избирались богатые дворяне и боярскiе дети, которымъ вменялось въ обязанность, на случай нападенiя «воинственныхъ людей», находиться на местахъ, где кому указано, по вестямъ, и быть готовымъ встретить непрiятеля «со всякимъ боемъ» 9). Главное начальство надъ засеками вверялось воеводамъ.
Для усиленiя защиты заповедныхъ лесовъ приказано было (Iоанномъ IV) места, прилегавшiя къ засекамъ, заселять беглыми, съ назначенiемъ ихъ въ стражу. Все они освобождались отъ податей и налоговъ, такъ что въ короткое время число поселенцевъ такъ увеличилось, что они въ состоянiи были выставить отъ себя до 25 тысячь конныхъ всадниковъ 10). [112]
Это дозволенiе преступникамъ, способнымъ носить оружiе, селиться на пограничной черте, спокойно проживать тамъ до появленiя враговъ и нужды въ ратникахъ, хотя усиливало гарнизоны тогдашнихъ крепостей, но впоследствiи (XVII ст.) была причиною, почему въ смутное время самозванцевъ, жители Северской земли и Калужане оказывали большое усердiе Гришке Отрепьеву.
На народе лежала, между прочими повинностями, такъ называемое валовое и засечное дело. Кроме того, постройка и исправленiе засечной линiи производились ратными людьми, стрельцами и казаками, подъ надзоромъ русскихъ и иностранцевъ.
На засекахъ приказывалось жить «съ великимъ береженьемъ, неоплошно, и сторожи держать въ день и въ ночь на высокихъ деревьяхъ, и для ясаку по деревьямъ держать кузовы съ берестою и съ смольемъ зажигать, чтобы воинскiе люди къ засеке безвестно не пришли и дурна какова не учинили» 11).
Независимо отъ засечной стражи, оберегавшей заповедные леса, высылались далеко въ степь изъ городовъ и засекъ особые разъезды станичниковъ, вожжей и сторожей.
Первое известiе о такой страже относится къ XIV ст., задолго до образованiя засечной сторожевой черты или линiи. Это известiе сохранилось въ грамоте митрополита Алексея (1360 г.), который посылалъ свое благословенiе изъ Москвы «ко всемъ крестiаномъ», жившимъ «въ пределе Черленого Яру» (пространство между рр. Воронежемъ, Дономъ, Хопромъ и Великой Вороной), по карауламъ, къ баскакамъ, сотникамъ и боярамъ 12).
Места, где жили эти станичники, удаленныя нередко на несколько сотъ верстъ отъ городовъ, состояли изъ бедныхъ острожковъ, жители которыхъ безпрестанно должны были опасаться за свою жизнь, и где не могло быть спокойнаго улучшенiя быта 13). Донскiя степи были страною, где, кроме кочевниковъ, жила всякая вольница, укрывавшаяся отъ преследованiя закона. Это мы видимъ изъ наказа царя Iоанна III рязанской княгине Агриппине. Упомянувъ о турецкомъ после, который проедетъ изъ Москвы черезъ Рязанское княжество и къ охраненiю котораго (посла) царь советуетъ къ казакамъ «накинуть къ сотне своихъ десятка три», онъ прибавляетъ, что они должны доехать только до Рясской переволоки, «а ослушниковъ, кто поидетъ самодурью на Донъ въ молодечество, и ихъ бы ты Аграфена велела казнити» 14).
Насыпи и курганы, видимые доныне въ южныхъ губернiяхъ Россiи и имеющiе форму острожковъ, могли быть местами старинныхъ жилищь нашихъ станичниковъ.
Река Ока съ постепеннымъ водворенiемъ единодержавiя, когда все татарскiя полчища устремлялись на Москву, составлена естественную надежную защиту отъ ихъ набеговъ и, по сказанiю современниковъ, названа была поясомъ Богородицы, охраняющимъ московскiя владенiя.
Въ XVI ст. пограничная линiя южной Россiи, усиленная расположенiемъ на ней крепостей (городковъ), остроговъ и засекъ, представляла длинную цепь укрепленiй всякаго рода, [113] по всей степной Украйне, отъ Алатыря и Темниковъ до Рыльска и Путивля. Въ 1571 г. княземъ М. И. Воротынскимъ составлено было новое устройство сторожевой и станичной службы. Украинскiе города разделены были на переднiе и заднiе. Первые выдавались далеко въ степь и состояли изъ городовъ и засечныхъ линiй, которыя центромъ своимъ имели Тулу, шли по р. Упе до гор. Одоева и потомъ углублялись въ засеки Козельскую, Лихвинскую и Перемышльскую. Съ другой стороны засечная линiя простиралась по тульскимъ засекамъ, которыя известны подъ названiемъ: Щегловской, Заупской-Кирницкой, Заупской-Малиновой и друг.
Оканчивая мою краткую заметку о сторожевыхъ засечныхъ линiяхъ, устроенныхъ на юге Россiи и не продолжая описанiя дальнейшаго устройства этой черты, подробно изложеннаго въ сочиненiи г. Беляева 15), я прибавлю только, что построенiе сторожевой линiи на юге Россiи было важно для нашего государства, не только въ смысле защиты его отъ набеговъ хищниковъ и для охраненiя хотя немногочисленныхъ, но весьма важныхъ торговыхъ нашихъ путей 16), но и для колонизацiи юга нынешней Россiи, долгое время, – не смотря на благорастворенный климатъ, не смотря на почву плодородную, необозримые луга – представлявшаго безлюдную пустыню, о которой iеродiаконъ Игнатiй, сопровождавшiй митрополита Пимена, въ своемъ путешествiи говоритъ: «бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ничтоже, ни града, ни села… ни где бо видети человека… 17).

А. Савельев

Текст воспроизведен по изданию: О сторожевыхъ засечныхъ линiяхъ на юге въ древней Россiи//Труды Втораго Археологического Съезда въ Санктпетербурге. Выпуск 1-ый. Спб., Типографiя императорской академiи наукъ, (вас. остр. 9 лин., № 12.) 1876. С. 109 – 114.