От Львова до Киева

После заключения договора в Самборе между Ю. Мнишеком и Самозванцем, юридическая часть предстоящего мероприятия была завершена. А как же дело обстояло с практической частью? Ведь пока лишь только была поделена шкура не убитого зверя. Несмотря на то, что войско для Самозванца стал формировать еще в Лубнах пан А. Вишневецкий, а продолжил на землях львовщины Ю. Мнишек, в целом оно было незначительным. От литовского канцлера Л. Сапеги, обещавшего на сейме выделить в «частную армию» Расстриги до 2000 всадников, помощи так и не поступило. Самборская казна была пуста, казаки стекались медленно, а коронный гетман Ян Замойский, продолжая игнорировать посылаемые к нему от «царевича» обращения, писал грозные предупредительные письма к Сандомирскому воеводе. Януш Острожский известил Сигизмунда III о готовности применить силу, если войско Лжедмитрия появится в его землях. Противники авантюры давили на короля, требовали объяснений всему тому, что происходит в окрестностях Львова и Самбора, и Сигизмунду III было все труднее покровительствовать затеи. Особенно тяжело пришлось, когда наемники начали грабить местное население, которое в свою очередь стало жаловаться в Краков на бесчинство солдат. Но Краков красноречиво молчал. Выделившаяся шляхта, находившаяся в составе войска, и сформированная в основном из  мелкой польской знати, предъявила ультиматум Ю. Мнишку. Согласно Янушу Радзивиллу, наемники поставили воеводу в известность, что в случае отказа от запланированного похода они все разместятся в его землях, т.е. будут кормиться за его счет. За всеми событиями, разворачивающимися на львовщине, пристально наблюдали из Москвы. Разрядному приказу было поручено отправить в крепости и городки, находящиеся неподалеку от польско-литовской границы, отряды московских стрельцов с воеводой во главе. В этом видится, прежде всего, попытка предотвратить возможные антиправительственные выступления в данных населенных пунктах, на тот момент, когда  «наследник Московской Монархии» окажется в России:

«Царь же Борис, услышав об их лукавстве, послал по городам к литовскому рубежу воевод со многой ратью и повелел города укрепить»[1].

К началу похода «царевич» располагал войском общей численностью около 1500 человек, из них около 200 были московитами. Это Иван Порошин, бывший дьяк Ждан Порошин, дворяне Дубенские-Хрипуновы, Яков Пыхачев и т.д. Перед выступлением на Киев, где Лжедмитрий надеялся найти немалое количество сторонников, он обратился к провинциалу ордена иезуитов, с просьбой назначить духовников, которые сопровождали бы его в походе. Таковыми стали патеры Николай Цыровский и Андрей Завиша. У обоих от отца провинциала была при себе особая инструкция, уполномочивающая их к миссии в России. Они прибыли в Самбор в то самое время, когда Самозванец и воевода уже готовились к выступлению. Кроме того, провинциал ордена иезуитов присовокупил письма к королевскому духовнику Фридриху Барщицкому, находившемуся в то время при дворе Сигизмунда III, и начальнику иезуитов в Кракове Каспару Савицкому. В них он приказывал приготовить все необходимое для похода на Москву.

Стремясь привлечь на свою сторону значительную часть казачества, на Дон во главе нескольких запорожцев был направлен литвин Счастный Свирский, который вез казакам знамя Лжедмитрия I (алое полотнище с черным двуглавым орлом посредине). Казачество приняло знамя и 25 августа с Дона в лагерь Самозванца прибыло посольство с грамотой, в которой говорилось о готовности выступить на Москву. Заручившись такой поддержкой, в конце августа войско выступило из Львова в направлении Киева. Продвигаясь к границам России, Расстрига находил себе тайных покровителей, готовых ссудить его деньгами и он с удовольствием давал им долговые расписки. В начале сентября состоялся смотр войск под Глинянами. «Частная армия» насчитывала около 2600 человек. В ее состав входили 580 гусар, 500 человек пехоты, 1420 казаков и пятигорцев[2]. Самуил Маскевич сообщает, что Самозванец отправился к Москву с 700 человек и пятью хоругвями во главе со старостой Саноцким, паном Дворжицким, паном Фредром и паном Неборским[3]. При особе «государя» был учрежден командный состав: Ю. Мнишек был назначен главнокомандующим, его сын Станислав Мнишек возглавил роту гусар, паны Адам Жулицкий и Адам Дворжецкий получили чины полковников. Вскоре в лагере был раскрыт заговор. 18 сентября воевода Сандомирский приказал казнить Якова Пыхачева, о чем он сообщил в своем письме нунцию К. Рангони, за то, что тот якобы готовил по наущению царя Бориса покушение на «царевича». Р.Г. Скрынников объясняет произошедшее брожением в войске, которое действительно могло иметь месть по причине его национальной и конфессиональной пестрости:

«Православная церковь третировала католиков как худших врагов истинной веры. Поэтому православные люди, оказавшиеся в лагере Лжедмитрия, с тревогой наблюдали за появлением в его окружении иезуитов и прочих латынян. Неблагоприятные толки дошли до Юрия Мнишека, и он решил прибегнуть к строгостям, чтобы поставить московитов на место»[4].

Далее войско Самозванца вступило во владение Василия Острожского. Его сын князь Януш собрал несколько отрядов, с которыми он постоянно находился неподалеку от сил Лжедмитрия. Тем не менее, «царевич» беспрепятственно вошел в столицу Древней Руси, которая встретила его бурным ликованием. Зная об отношении киевлян к Дмитрию, Януш Острожский не спешил применять силу. Все его дальнейшие действия ограничились лишь сопровождением сил Самозванца и ликвидацией переправы через Днепр. Последнее только лишь отсрочило вступление войск в Россию. Р.Г. Скрынников блестяще подметил следующее:

«Самозванца выручили те самые православные киевские мужики, которые первыми вызнали в нем истинного царевича. В грамоте, подписанной после переправы через Днепр, значилось, что перевозу войска нашего через реку Днепр тые ж мещане киевские коштом и накладом своим перевоз зготовавши»[5].

Вскоре началась переправа на другой берег, на момент которой численность войска Лжедмитрия составляло около 3000 человек.

Самозванец вступает в пределы России

Закончив под Вышгородом переправу 13 октября 1604 года, силы Дмитрия оказались на правом берегу р. Десны, после чего самозванец двинул свою наемную армию в направлении Монастыревского острога, предварительно отправив письменное обращение к его защитникам, выслав вперед казаков во главе с атаманом Белешко. Воеводы Б. Лодыгин и М. Толочанов прочитав письмо, немедленно отдали распоряжения гарнизону приготовиться к обороне, что стало причиной восстания. Жители острога, узнав о приближении сына Ивана IV и о решимости воевод противостоять законному наследнику престола, схватили вышеуказанных «ослушников» и связанными выдали изменников (сопротивлявшиеся самозванцу воеводы, воспринимались населением именно так) «царевичу». И уже 21 октября Монастыревский острог будет сдан его обитателями, вставшими под знамена истинного Государя. Это положит начало ко всеобщему выступлению против царского правительства.

Находясь в д. Жукине, что близ литовской крепости Осбера, Дмитрий получает известие о сдаче Моравска. Слухи  о приближении царевича вскоре долетели и до Чернигова, куда первыми прибыли по обыкновению сотни атамана Белешко. В течение 7-8 дней на помощь к черниговским воеводам из Москвы во главе отряда стрельцов двигался окольничий П.Ф. Басманов, но, узнав о событиях в Чернигове, под которым он оказался 2-3 ноября, отступил к Новгород-Северску.   О сдаче Чернигова и присяге жителей города самозванцу повествует «Новый летописец»:

«Тот же окаянный Гришка, собравшись с литовскими людьми и черкасами, пришел на Украину под град Чернигов, и начал к Чернигову приступать. Воевода же был тут князь Иван Татев, и начал с ним биться, не ведая того, что в ратных людях измена; и пришли все ратные люди, и его [Татева] схватили, и сами сдались Расстриге, и крест ему целовали»[6].

Упоминание о восстании в Чернигове находим и в так называемых разрядных книгах. Из них мы узнаем, что жители города, узнав о приближении основных сил Дмитрия, захватили воеводу И.А. Татева, князя П.М. Шаховского и дворянина Н.С. Воронцова-Вильяминова, которых затем доставили в лагерь к самозванцу. Отказ Н.С. Воронцова-Вильяминова присягнуть на верность «прирожденному государю» привел к публичной расправе над дворянином в назидание И.А. Татеву с П.М. Шаховским (устрашенные увиденным признали самозванца Государем). После чего в Чернигов торжественно вступает войско самозванца. Как пишет Р.Г. Скрынников:

«Иезуиты, вступившие в Чернигов вместе с самозванцем, отметили, что восставшие черниговцы с ожесточением напали на воевод, одних ранили, других повлекли в тюрьму. Среди дворян лишь немногие упорно сопротивлялись... Уже в Чернигове обнаружилось, сколь различным было отношение к самозванцу со стороны верхов и низов русского общества. Народ приветствовал вновь обретенного царевича, невзирая на грабежи его солдат»[7].

После взятия Чернигова самозванец отправляет в Новгород-Северск, где оборону возглавили Н. Р. Трубецкой и П. Ф. Басманов, казачьи сотни Яна Бучинского. Количество служилых людей в Новгород-Северском было невелико: 104 сына боярских, 103 казака, 95 стрельцов и пушкарей. Однако вскоре численность гарнизона в городе была пополнена за счет небольшого отряда стрельцов, который привел с собою П. Ф. Басманов из под Чернигова. Он же, готовясь к скорой схватке, запросил подкрепление. Из Брянска на помощь воеводам были отправлены 59 дворян; из Кром, Белева и Трубчевска выдвинулись 237 казаков и 363 московских стрельцов. Кроме того, власти смогли перебросить в крепость собранных наспех в Комарицкой волости крестьян. Всего окольничему на защиту удалось собрать до 1000 ратников и около 500 «даточных людей». Вскоре к Новгород-Северску подтянулись основные силы Дмитрия. Заслышав о «добром царе» в лагерь Самозванца стекались самые разные люди, прихватывая с собой местные власти и даже казну. В библиотеке Яна Замойского была обнаружена рукопись, написанная в Чернигове 11 ноября 1604 г., видимо ее автор имел указания информировать Польшу о событиях в Московии. Согласно этому источнику войско «царевича» к тому моменту насчитывало уже около 38 000 человек. Не дождавшись открытия жителями крепостных ворот, 11 ноября началась осада крепости и после непродолжительных столкновений с ее защитниками  в ночь с 17 - 18 ноября силами самозванца была предпринята попытка взять город штурмом, которая закончилась полным провалом.

Неудача под Новгород-Северским была компенсирована восстанием посадского населения в Путивле против местных властей. Весть об этом долетела до лагеря Расстриги 18 ноября и уже через три дня стрелецкий воевода с сотниками были доставлены к нему. 25 ноября осаждавшие узнали о мятеже в Рыльске, где воевода А. Загряжский  с 300 московскими стрельцами не смог воспрепятствовать сдачи города. В этот же день произошло огромное восстание в Комарицкой волости, продолжавшееся в течение пяти дней, на подавление которого правительство бросило А.Р. Плещеева. 1 декабря депутация из Рыльска доставила в лагерь самозванца пятерых связанных воевод и в тот же день еще двух жителями упомянутой выше волости. Тогда же под Новгород-Северском узнали об антиправительственных  волнениях в Курске, после которого бывшая власть города в лице воеводы Г.Б. Рощи-Долгорукого и местного головы Я Змеева в лагере присягала самозванцу, после чего оба были направлены воеводами в Рыльск. Так формировалась местная государственная администрация в противовес московской, опираясь на которую Отрепьев надеялся парализовать действия сторонников Бориса. С появлением законного претендента род Калитичей восстанавливался в наследовании русского государства. Как заметил А.Л. Юрганов:

«Борис Годунов не сам по себе плох как царь, плохо то, что теперь надо служить новому роду, который еще недавно сам был служилым по отношению к прирожденному государю. По тому, что предпринимал Борис Годунов для укрепления своей власти, видно, что было в ней слабым звеном. По этим действиям можно судить об основных элементах, из которых должен был сложиться новый образ государя»[8].

Итак, народ обретал истинного хозяина земли русской от Бога. Поскольку с Воскресением «царевича», в глазах того же народа, власть администрации Годунова теряла теперь уже всякий смысл, то ее распоряжениям не только можно, но и нужно было не подчиняться. На момент осады Новгород-Северска у Дмитрия не было артиллерии, и жители Путивля спешат к нему на помощь со снятыми с городских стен пушками (это позволяет уже вначале декабря начать обстрел крепости). Города Севск, Белгород, Царев-Борисов добровольно вывешивают знамя самозванца. Воевод, князей, дворян и всех тех, кто был связан с царской администрацией, хватали и везли в Путивль, который станет столицей повстанческого движения.

3 декабря в лагере узнали о признании власти Дмитрия в Кромах, где восстание было активно поддержано сельским населением, пришедшем на помощь мятежникам. В тот же день Дмитрий написал письмо киевскому епископу, сетуя, что не приходят долгожданные подкрепления из Польши. И это несмотря на то, что в лагерь к осаждающим прибыли  Струсь с 1000 всадников и Рожинский во главе со своими сотнями. Последний к тому же привел около 9000 тысяч донских казаков и 3000 запорожцев. Из письма видно, что он намерен вслед за тестем покинуть театр военных действий, под предлогом созыва польского сейма, в котором он намерен участвовать, дабы поддержать позицию Юрия Мнишека. Возможно, что он желал от имени прирожденного Государя выступить перед польско-литовским рыцарством, надеясь произвести на них должный эффект, призвав шляхту Речи Посполитой к более активным действиям на его стороне.

В конце 1604 года вспыхнуло восстание в Орле, на помощь головам города был немедленно отправлен Ф.И. Шереметьев. Восстание удалось подавить с помощью дворянских отрядов под командованием голов И. Михнева и Г. Микулина. Правительство понимало, что усмирить взбунтовавшихся людей можно только, уничтожив лагерь Самозванца, осаждавшего безуспешно Новгород-Северск. Вскоре в Северскую Украину выступил воевода М.Б. Шеин.

18 декабря царские воеводы Мстиславский и Басманов подошли к осаждаемому городу. 21 декабря началось сражение. Польские гусары опрокинули правый фланг и ворвались в ставку воеводы Мстиславского:

«А Гришка с хитростью приготовился к бою: многие его люди и кони были обряжены в медвежьи шкуры и в овечьи шкуры, вывернутые наизнанку, у других коней по обе стороны - косы, и они режут людей в тесноте и творят много зла. И кони московского войска от тех коней отшатнулись и не пошли на врага. И они в том смятении начали еще больше убивать и одолевать, и так московское войско смешалось, и в этом смятении много людей побили, и дошли до самого воеводского знамени, и человеческими телами замостили землю, будто мостом, и по земле ручьями потекла человеческая кровь, и тяжело ранили самого воеводу князя Федора Ивановича Мстиславского»[9].

В «Новом летописце» так же находим упоминание о сражении:

«Под Новым же городком был бой, и, гневом Божиим, русских людей побили, сего храброго воеводу князя Федора Ивановича ранили во многих местах»[10].

О ранении в битве воеводы Мстиславского присутствует уточнение в пространной редакции разрядных книг: «Сечен по голове во многих местех».

С приближением главных сил Бориса осада была снята, и Самозванец отступил к Кромам, чтобы оттуда двинуться на Калугу и Тулу. В конце 1604 г. Шереметьев осадил Кромы, а 4 января под предлогом собирающегося в Варшаве Сейма, армию Дмитрия покинул главнокомандующий Ю. Мнишек. В начале января Дмитрий беспрепятственно вошел в Севск, где пополнив свое войско, приготовился к столкновению с царскими войсками. На помощь Мстиславскому прибыл В. Шуйский с царскими стольниками, стряпчими и московскими дворянами. 20 января 1605 года Мстиславский разбил свой лагерь в с. Добрыничах, что неподалеку от Чемлыжскогго острога, где расположился претендент на русский престол. Оба войска построились и приготовились к решительному сражению.

Битва при Добрыничах

В ночь с 20-21 в Чемлыжском остроге состоялся военный совет. В надежде разгромить воевод, было принято решение повторить тактический маневр, испробованный под Новгород-Северском, принесшим тогда повстанцам победу. На момент маневра на запорожцев возлагались обязанность сковывать в центре основные силы неприятеля, а пешие казаки должны были обеспечить прикрытие своей артиллерии. Предполагалось, что прорвавшиеся гусары смогут опрокинуть правый фланг противника, а пехота, оставшаяся в тылу, довершить разгром. Рано утром 21 января Самозванец совместно с гетманом Дворжецким повели в атаку на правительственные войска 10 конных отрядов, состоящих из 200 гусар, 7 рот конных копейщиков и несколько отрядов русских всадников и белоруской шляхты. Основной удар пришелся на позиции, командующими которых был В. Шуйский, пришедший на помощь Мстиславскому еще в начале января этого года:

«Василий Иванович Шуйский не мог видеть проливаемой крови, взъярился сердцем, и умно и храбро со своим полком правой руки кинулся на войско сатанина угодника и, надвое разделив его, сек, как траву, опрокинул противостоящих, а те, кто испугался смерти, побежали от него и освободили ему путь. С полком левой руки также показал свое мужество Иван Иванович Годунов: храбро и мужественно нападает и побивает врага, как улицы прорубает, никто против него не может встать»[11].

Как мы видим автор «Иного сказания» отмечает заслуги московских воевод И.И. Годунова и В.И. Шуйского, однако, повествование древнерусского источника не соответствует действительности. На деле, несмотря на выдвижение по приказу Ф.И. Мстиславского (несмотря на ранение, он то и сыграет основную роль в сражении) отрядов служилых иностранцев под командованием Маржарета и Розена, полки В.И. Шуйского дрогнули, и стали спешно отступать. Однако вскоре поражение повстанцев стало очевидным. В пространной редакции разрядных книг дается красноречивое пояснение к итогам битвы: «Сочтено побитых людей 11500 человек». По данным Маржарета противник должен был потерять от 5-6 тыс., польские источники говорят о 3 тыс. По всей вероятности, в разрядных книгах суммируется число погибших с обеих сторон. Если принять версию иностранца, находившегося на царской службе, получается, что потери были приблизительно одинаковые. И все-таки древнерусский автор полагал, что потери Лжедмитрия были несравненно велики. Согласно «Новому летописцу»,

«в ту пору пришел с Москвы на помощь боярин князь Василий Иванович Шуйский со стольниками и стряпчими. И милостью Божией, помощью московских чудотворцев того окаянного Гришку побили, одних черкас перебили у них 7000. Он же побежал в Путивль»[12].

Известно также, что «царевич» потерял при Добрыничах 15 знамен и штандартов, и около 30 пушек[13].

Из письма Дмитрия, адресованного папскому нунцию Клавдию Рангони от 18.04.1605 г. видно, что в случившейся трагедии он был склонен винить исключительно казаков. Однако по свидетельству участника боевых действий (того же Маржарета) первыми с поля боя побежала польская конница. Давая ссылку на Борша, Р.Г. Скрынников отметил следующее:

«Вопреки утверждению самозванца именно казаки предотвратили полное истребление его войска. Преследуя гусар, русские натолкнулись на батарею, которую прикрывала пехота. По признанию Борши, казаки, оставленные при орудиях, хорошо держались против русских. Брошенные на произвол судьбы, они почти все полегли на поле боя»[14].

Историк Казимир Валишевский высказал иное предположение. По его мнению, сражение было проиграно  из-за отсутствие в войске Самозванца достаточного количества польских гусар, т.е. основной ударной силы польской кавалерии, покинувшей его в начале месяца.

Как бы там ни было,  следует все же признать, что понесенные потери в столкновении при Добрыничах заставили Лжедмитрия отступить к Рыльску, а впоследствии и к Путивлю, который стал центром сопротивления повстанцев.

Родимов Юрий

---

[1] Хроники смутного времени. М.,1998. С. 300.

[2] Скрынников Р.Г Россия в начале XVII в. «Смута». М., 1988. С. 129.

[3] Дневник Маскевича 1594-1621 // Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Т. 1. СПб. 1859. С. 15.

[4] Скрынников Р.Г Россия в начале XVII в. «Смута». М., 1988. С. 130.

[5] Скрынников Р.Г Смутное время: Крушение царства. М., 2007. С. 80.

[6] Хроники смутного времени. М. 1998. С. 300.

[7] Скрынников Р.Г Смутное время: Крушение царства. М., 2007. С. 84.

[8] Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998. С. 172.

[9] Смута в Московском государстве. Россия в XVII столетии в записках современников. М. Современник. 1989. С. 40.

[10] Хроники смутного времени. М.,1998. С. 301.

[11] Смута в Московском государстве. Россия в XVII столетии в записках современников. М., 1989. С. 41.

[12] Хроники смутного времени. М., 1998. 301.

[13] Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М.,1982. С. 194.

[14] Скрынников Р.Г Россия в начале XVII в. «Смута». М., 1988. С. 160.