Великий итальянский «ересиарх» и революционер, вождь крестьянского восстания в Северной Италии (1305 – 1307) Дольчино не был неграмотным человеком, подобно тысячам безвестных вождей великих и малых крестьянско-плебейских восстаний средневековья. Известно, что еще в начале своей деятельности в Северной Италии он направил своим ученикам и последователям три послания, из которых два дошли до нас – и то только в извлечениях и изложениях его врагов.
Как ни велико наше сожаление по поводу неполноты этих драгоценных документов, все же самый факт их существования, пусть и не в полном виде, знаменателен. Не следует забывать, что документов, которые исходили непосредственно от деятелей крестьянских движений, даже более позднего времени, у нас осталось очень мало. Документы Великой крестьянской войны в Германии в этом отношении являются исключением, но они относятся только к XVI в.
Послания Дольчино, таким образом, – ценнейшие документы, и наша задача заключается в том, чтобы отнестись к ним – к их содержанию и к их апостольско-пророческой форме – с той тщательностью и тем вниманием, каких этого заслуживают революционные программы народных движений или политические завещания народных вождей, скрепивших верность ярким революционным призывам своей кровью и своими страданиями 1.
О Дольчино враги не могли сказать, как о его учителе и предшественнике Сегарелли, основателе движения «братьев-апостолов», что он был безграмотен. Незаконный сын священника, он, вероятно, получил достаточное по тому времени образование, был гораздо более силен в Библии, чем этого хотели хронисты-инквизиторы, свидетели его жизни и подвигов. Фраза, сказанная о нем неизвестным автором инквизиционного суда по происхождению документа, наиболее полно излагающего учение Сегарелли – [288] Дольчино и изданного впервые Муратори в IX томе его «Rerum italicarum scriptores» под названием «Additamentum ad historiam Fratres Dulcini haeresiarchae» 2, о том, что он, Дольчино, «в своих посланиях пространно и сумасбродно толковал Священное писание и старался внушить в начале своих посланий мысль, что он держится истинной католической веры» («in epistolis suis de scriptures sanctis copiose delirans et simulans in exordio litterarum suarum veram fidem catholicam tenere»), – эта фраза не может приниматься нами всерьез. Вся обычная церковная экзегетика, т. е. толкование Священного писания, от Филона Александрийского вплоть до наших дней была и есть delirium copiosissimum, т. е., попросту говоря, бред, и причина того, что толкования Дольчино были названы автором «Additamentum» сумасбродными или безумными, заключалось в том, что Дольчино попробовал толковать Священное писание в смысле, направленном и против церкви и против существующего порядка. Методы же его толкования ничем не отличаются от методов, применяемых церковниками (буквальный, аллегорический и символический). Это все то же стремление выискивать в сочинениях, признанных «священными», доказательства и провозвестия событий, совершившихся значительно позднее, стремление найти в Библии смысл, какого она не могла иметь и не имела. Дольчино остался внешне выучеником церкви, сыном своего времени. Он оправдывал свою революционную деятельность словами ветхозаветных пророков, Апокалипсиса и Евангелия. Приводимые им извлечения из Священного писания получают в его устах весьма своеобразное звучание и являются ценным источником для понимания того, как Дольчино смотрел на окружающую его действительность и каким путем он считал необходимым ее изменить.
К сожалению для нас, автор, написавший упомянутое выше «Добавление», которое содержит извлечения из посланий Дольчино, очень подробно говорит о всех тех пунктах учения Сегарелли – Дольчино, которые могли служить обвинению последнего в ереси, но умолчал о всех тех местах Библии, на которые Дольчино ссылается в доказательство правоты своих мнений и предсказаний или, когда он, используя аргументацию Священного писания, старается уяснить себе и своим последователям смысл происходящих событий. Автор «Добавления» по этому поводу сам замечает: «Написал… упомянутый выше Дольчино три послания («epistolas tres»)… из содержания двух из них, которые я имел («guos tenui»), я изложил вкратце, делая извлечение, то, что привожу ниже, опустив, ради краткости, все то, что имело мало отношения к делу» («missis aliis, brevitatis causa, guae ad rem minime facere videbantur») 3.
Все цитаты из Библии, главным образом из пророков и апокалипсиса, которые у Дольчино звучали вполне осмысленно, были опущены автором «Добавления» как безумные. Для нас они представляют первостепенный интерес. [289] Революционер XIV в. не смог найти лучшего способа выразить свои мысли о должном социальном порядке, кроме как прибегнув к негодующе-торжественным, но неопределенным выражениям библейских пророков, выражениям, допускавшим весьма вольное и притом радикальное истолкование 4. Сам он утверждал затем на допросе, что его понимание Священного писания есть самое лучшее и верное, идущее у него непосредственно от сердца 5.
Автор «Добавления» точно указывает даты написания двух посланий Дольчино. Первое относится к августу 1300 г., т. е. было написано всего месяц спустя после сожжения его учителя Сегарелли, второе – в декабре 1303 г. 6 Оба послания обращены ко всем верным христианам, но в первую очередь к его, Дольчино, последователям. 7
Для нас в данном случае важно первое послание Дольчино, в котором излагаются социальная доктрина и философия истории этого крестьянского вождя.
В начале послания Дольчино утверждает, что его община (congregatio) духовна. Он употребляет при этом термин spiritualis («asserit illam congregationem spiritualem esse»), напоминающий собою известное наименование спиритуалами радикалов францисканского ордена. Значит ли это, что Дольчино хотел сравнить своих последователей с францисканскими спиритуалами? Весьма возможно, тем более что у наиболее радикальных представителей францисканских спиритуалов «кроткая бедность» их основателя превращалась в воинственную доктрину оппозиционеров, выступивших против господствующей церкви и против освящаемого ею строя. Значит ли это, что Дольчино мечтал об осуществлении того «царства св. духа», о котором говорил в своих апокалиптических фантазиях Иоахим дель Фиоре и многие спиритуалы-францисканцы? И это возможно, тем более что туманный и загадочный бред Иоахима у его последователей из того же радикального францисканского лагеря превратился в бичующий гнев, поражающий церковь и мир, «впавшие в пучину греха». И совсем не случайно одно из самых замечательных произведений псевдоиоахимитской литературы было посвящено толкованию пророка Иеремии, самого страстного обличителя среди иудейских пророков Библии и, по-видимому, любимого писателя Дольчино. Все это говорит о той политической атмосфере, в которой был воспитан и жил Дольчино. [290]
Эта политическая атмосфера в Италии XIII в. была порождена великим народным недовольством и способствовала бесконечным еретическим исканиям и движениям, позволяющим историкам церкви говорить о напряженной религиозности итальянской жизни этого века. Движения были вызваны недовольством городских и крестьянских масс, разоряемых в результате разрушения старого уклада жизни под влиянием быстрого развития хозяйства Италии, о котором мы сейчас говорить не будем. Деятельность Дольчино и его учителя Сегарелли была наиболее ярким выражением этих движений. В них проявились наиболее радикальные устремления беднейших слоев крестьянства и городского плебса, и поэтому только Дольчино, поставивший свою книжную мудрость на службу революционной мечте, смог придать иеремиадам Библии подлинно революционное содержание. И Иоахим, и францисканские спиритуалы создали образы, удобные для выражения оппозиционного настроения. Дольчино превратил их в подлинно революционные лозунги; его гневные, звучащие языком библейских пророков тирады, в которых он бичевал насильников и паразитов своего времени, его торжественные пророчества о грядущем вскоре царстве божием здесь, на земле, были призывами к восстанию и к насильственному переустройству всего общественного порядка на новых основаниях. Дольчино верил в грядущее царство подлинного Христа, Христа бедняков, и остался верен своему идеалу.
Продолжим анализ первого послания. Называя свою общину духовной (spiritualis), Дольчино тут же разъяснил, что это значит: она должна была жить апостольской, в собственном смысле этого слова, жизнью, в настоящей бедности и вне обязанностей внешнего послушания («propriam in proprio modo vivendi apostolico et proprio nomine cum paupertate propria et sine vinculo oboedientiae exterioris»). Все это полностью соответствует высказанной выше общей характеристике Дольчино. Что же касается последней фразы «вне обязанности внешнего послушания», то она требует некоторого исторического комментария.
Для наиболее радикальных элементов характерно было стремление, с одной стороны, как будто бы копировать монашескую жизнь и монашескую аскезу, а с другой – уйти из-под ферулы обязательного для всякого монаха церковного послушания. Можно назвать это движение «вольным монашеством», но необходимо подчеркнуть, что, будучи связано с монашеской аскезой, оно в некоторых отношениях ничего общего с монашеством не имело. Не говоря уже о том, что такие общины, и в первую очередь самая значительная из них – община «братьев-апостолов», которую возглавлял Дольчино, обычно не имели даже крыши над головой и в буквальном смысле следовали идеалу апостольской жизни, созданной евангельской легендой, их аскеза была тем самым плебейским аскетизмом, который, как отметил Энгельс, был своеобразной формой революционной дисциплины в средние века 8. Вполне понятно, что даже самое наименование их – «община» (congregatio) – можно принимать только условно. В основном это были бродячие проповедники. Всякое упорядоченное их существование общиной поставило бы их немедленно под надзор церковников [291] и поэтому ими принципиально отрицалось. Таков смысл фразы «sine vinculo oboedientiae exterioris» и небольшого прибавления: «sed cum interiori tantum», т. е. «но [с обязанностью] только внутреннего [послушания]». Вольным обетом этих бродячих проповедников была их проповедь апостольской бедности, т. е. пропаганда революционных идей в форме истолкований Священного писания в духе учения Сегарелли – Дольчино.
Дольчино утверждал далее, что его община состоит из послов и избранников божьих и создана она в последние времена ради спасения душ человеческих, а тот, кто стоит во главе общины, т. е. он сам, как он себя называет, «брат Дольчино», нарочито послан богом и избран им, и ему дано откровение о настоящем и будущем и обо всем том, что произойдет вскоре с добрыми и злыми, дабы стали ясными пророчества и понятными писания Ветхого и Нового завета в отношении последних времен 9.
В первом послании Дольчино ясно выражается его враждебное отношение не только к церкви и монашеству во всех его видах, но и к сильным мира сего. Он утверждал, говорит автор «Добавления», что его противниками и слугами дьявола были белое духовенство и с ним многие из «народа» (конечно, в итальянском понимании этого слова, т. е. «пополаны» – купцы и богатые ремесленники, составлявшие в городах партию пополанов), и сильные (potentes), и тираны, и все монахи, особенно из орденов доминиканцев и францисканцев 10 и других орденов, которые преследовали самого Дольчино и его последователей, потому что они считали сектой то, что он называет общиной духовной и апостольской. По этой причине Дольчино рассказывал, что ему пришлось бежать и скрываться от взора преследователей, как поступали и его предшественники, в его общине вплоть до назначенного времени, когда и он, и его последователи якобы появятся открыто и открыто будут проповедовать, тогда как его противники все будут уничтожены.
Он говорит далее в своем послании, что «все его указанные выше преследователи должны быть убиты и истреблены вместе с прелатами церкви. А те из них, кто останется в живых, обратятся к его секте и соединятся [292] с нею, и тогда он сам и его последователи станут важнейшими над всеми» 11.
Далее Дольчино дает в своем послании философско-историческую картину мира, напоминающую учение Иоахима доль Фиоре о трех состояниях мира. Но и в этом случае Дольчино, хотя и находился, вероятно, под влиянием иоахимитских теорий, остался оригинальным мыслителем, и прежде всего потому, что центр тяжести его деятельности лежит не в теории, а в действии.
В противоположность «созерцанию» калабрийского монаха учение Дольчино было не столько размышлением о прошлом и апокалиптическим провидением будущего, сколько истолкованием настоящего для его практического изменения и превращения в царство божие здесь, на земле. Он различал в прошлом четыре состояния (статуса) святых (а не три, как у Иоахима), каждое с присущим ему способом жизни. Вначале существовали отцы Ветхого завета, т. е. патриархи, пророки и прочие праведные мужи, и этот статус сохранялся до пришествия Христа. В этом состоянии люди считали добрым умножение рода человеческого (статус женатых Ветхого завета и бога-отца у Иоахима). Но так как в конце концов его потомки отклонились от духовного состояния и праведности предков, пришел Христос со своими апостолами и учениками, последователями последних, дабы исцелить недуги потомков. Это был второй статус святых и новая, иная форма жизни; те, кто его принес, являлись своего рода совершенным лекарством (sicut medicina perfecta) людей предшествующего периода, и они свидетельствовали истинную веру чудесами, и смирением, и терпением, и бедностью, и целомудрием, и другими добрыми примерами жизни против всего того, к чему склонились те, кто принадлежал к первому периоду. Девственность и целомудрие в этом втором статусе предпочитались браку, бедность – богатству, жизнь без собственности – обладанию богатством. Продолжался этот статус вплоть до времени блаженного папы Сильвестра и императора Константина, когда опять потомки отклонились от совершенства своих предков 12. [293]
Уже в этом описании второго состояния Дольчино расходится с Иоахимом и следует чисто еретической традиции, согласно которой порча церкви начинается с обмирщения ее при папе Сильвестре и императоре Константине 13. У Иоахима второй статус – царство бога-сына – должен был продолжаться до 1260 г. У Дольчино период от времени папы Сильвестра и императора Константина составляет третий статус, и характеристика его чрезвычайно интересна. В это время, говорит он, язычники начали все более и более обращаться к вере в Христа. И пока они обращались и не охладевали в любви к богу и к ближним, и для блаженного папы Сильвестра, и для его преемников было лучше владение землями и богатствами, чем апостольская бедность, и лучше было управлять народом (regere populum), чем не управлять им, так как нужно было держать его и охранять в вере Христовой. Но когда народы стали охладевать в любви к богу и ближним и отходить от образа жизни святого Сильвестра, предпочтительнее стал образ жизни святого Бенедикта, чем какой-либо иной, потому что он был более строг в отношении земных дел, отделял себя больше от светской власти и был в те времена, тем не менее, добрым образом жизни как добрых клириков, так и монахов, разве что число добрых клириков все уменьшалось, а число добрых монахов все увеличивалось. Когда, однако, клирики и монахи почти полностью охладели в любви к богу и ближним и отошли от первоначального образа жизни, тогда лучшим стал образ жизни святого Франциска и святого Доминика, более строгих в отношении земных благ и светской власти, чем образ жизни святого Бенедикта и монашества. Ныне наступает четвертый, и последний, статус.
Так как, продолжает Дольчино, пришло ныне время, когда все, как прелаты, так и клирики и монахи, охладели в любви к богу и ближним и отклонились от прежнего образа жизни, лучшего, чем тот, который они ведут сейчас, то следует восстановить образ жизни истинно апостольский, а не какой-либо иной, и этот апостольский образ жизни послан богом в эти последние времена. Начало ему положил брат Герардо Сегарелли Пармский, богом возлюбленнейший, и этот образ жизни будет продолжаться и пребудет вплоть до окончания мира и будет плодоносить до дня страшного суда. Этот четвертый, и последний, статус отличается от образа жизни святых Франциска и Доминика. Ибо они, т. е. францисканцы и доминиканцы, имеют «домы многие» и туда собирают все, что добывают милостыней. Мы же, заканчивает Дольчино, и домов не имеем, и не должны собирать туда милостыню. Поэтому и жизнь наша самая лучшая и для всех наивысшее врачевание 14. [294]
Подведем краткие итоги разбора этой части первого послания Дольчино. Вместо трех статусов у Иоахима мы видим здесь четыре, причем последний статус, период, когда главенствовать будут «братья-апостолы», должен вскоре осуществиться. У Дольчино совершенно иная и не похожая на иоахимитскую концепция развития мира. Исчезло трехчленное деление истории соответственно трем лицам христианской троицы, как было у Иоахима (время бога-отца – время женатых; время бога-сына – время клириков; время бога-духа святого – время монахов). Центр тяжести в представлениях Дольчино лежит не в созерцательной картине следования трех периодов, а в этическо-социальном истолковании смысла самих переходов от одного состояния к другому в его четырех периодах. Каждый период начинается как благой и совершенный, каждый по-своему (in propriis modis vivendi), и каждый из них отклоняется затем от первоначального совершенства и подлежит исправлению.
Важно отметить тут же, что у Дольчино дело идет не о четырех периодах в существовании человечества, а лишь о четырех состояниях святых (status sanctorum), под которыми он понимает духовных водителей человечества. Это во-первых.
Во-вторых, само совершенство понимается им, если не брать первого периода Ветхого завета, о котором он говорит глухо, как отрицание собственности. Именно в этом он видит проявление любви к богу и к ближнему. Высшим совершенством Дольчино считает истинно апостольский образ жизни, не допускающий ни собственности, ни даже накопления подаяний, как это делают испортившиеся и отошедшие от своего первоначального идеала (как его понимает Дольчино) нищенствующие ордена францисканцев и доминиканцев. [295]
Значит ли это, что он вообще отрицал собственность, т. е. для мирян? Трудно решить этот вопрос, и в наших источниках мы не найдем на него прямого ответа. Вообще Дольчино в известные периоды допускал собственность даже для церкви, например в начале третьего статуса. Да и едва ли можно требовать для того времени даже от наиболее радикального вождя крестьянско-плебейских масс более определенного ответа на такой вопрос. Речь шла для Дольчино в первую очередь о «святости» тех, кто был водителем жизни. Его интересовали в действительности «святые», а это в его практике было равносильно представлению о тех, кто в общественном целом должен занять место руководителей и своим примером учить других святой жизни бедной, апостольской как жизни совершенной. Ради такой реформы существующего строя он считал допустимым насилие и уничтожение тех. кто такой реформе задумал бы сопротивляться.
Свое состояние он считал настолько совершенным и святым, что защита его от врагов допускала насилие и уничтожение людей. Он показал во время допроса в 1307 г., когда был взят в плен, что во время борьбы в горах, в которых он и его армия отсиживались от наседавших на них врагов, он не считал за грех, о чем открыто много раз заявлял, истребление врагов, наложение на них контрибуции и т. д. 15 Это вызвано было трудным положением, в которое попала его крестьянская рать. Однако уже в первом его послании слышится грозный призыв к истреблению. Говоря о церкви в целом в третий период, он не жалеет слов, бичуя ее пороки, и предсказывает, что так будет продолжаться, пока все клирики и монахи, все церковники (religiosi) не будут истреблены жестокой смертью 16.
Таковы содержания первого послания Дольчино, его социальная программа, его философия истории.

С. Д. Сказкин