Содержание | Библиотека | Новейшая история России

Положение в стране и в столице осенью 1917 года было отчаянным. Опасности стерегли новую власть повсюду, и многие противники Ленина и дипломаты не сомневались: новое правительство продержится не более трех-четырех недель. «Верховный главнокомандующий» А. Керенский, еще 20 октября грозивший «железной рукой» раздавить выступление большевиков, бежал в ночь на 25 октября из Петрограда, чтобы привести с фронта «верные» правительству [30] полки и дивизии. Но генералы, и раньше презрительно относившиеся к Керенскому, отвернулись от него. Как вспоминал позднее генерал П. Краснов, верхушку армии охватила апатия. Командующий Северным фронтом генерал В. Черемисов, на которого Керенский возлагал особые надежды, отказался чем-либо помочь обреченному правительству. «"Временное правительство в опасности, - говорил я, - а мы присягали Временному правительству и наш долг..." Черемисов посмотрел на меня. "Временного правительства нет, - устало, но настойчиво, как будто убеждая меня, сказал он. - Я вам приказываю выгружать эшелоны и оставаться на Острове. Этого вам достаточно. Все равно вы ничего не сможете сделать"»[1]. Да и сам Краснов, который решил все-таки вести свой корпус на защиту Временного правительства, не испытывал к явившемуся в расположение казаков Керенскому никаких других чувств, кроме «гадливого отвращения». «Он разрушил армию, надругался над военной наукой, и за это я презирал и ненавидел его»[2]. Еще меньшее желание сражаться за восстановление Временного правительства испытывали рядовые казаки и солдаты. На подступы к Петрограду Краснов смог привести лишь около тысячи казаков, которые были рассеяны отрядами Красной гвардии и балтийских матросов. Керенский бежал из ставки командира корпуса, опасаясь, что казаки выдадут его красногвардейцам. Генерал Краснов был взят в плен, но вскоре отпущен «под честное слово». Он обещал в дальнейшем не вести борьбу с Советской властью.

В десятках городов и губерний смена власти прошла безболезненно и спокойно. Советы принимали на себя управление главными учреждениями, упраздняя непрочные комиссариаты Временного правительства и областные комитеты. Более сложная обстановка сложилась в Москве, где Советская власть победила лишь после нескольких дней кровопролитных боев. Отказался признать Советскую власть и атаман Войска Донского генерал А. Каледин. Но его сопротивление было вскоре сломлено. Сложив свои полномочия 29 января 1918 года, Каледин в тот же день застрелился. Всего в течение трех месяцев Советская власть распространилась на большей части России от Прибалтики [31] до Приморья, от Архангельской губернии до Кубани и Крыма, от Урала до Каспия.

Придя к власти, большевики развернули огромную работу по закреплению и расширению своей победы. Их деятельность в первые сто дней после Октябрьского переворота была успешной почти с любой точки зрения. Однако многие процессы шли стихийно. Декрет о земле, который передал в распоряжение Советов крестьянских депутатов и земельных комитетов все помещичьи, удельные, монастырские и церковные земли, открыл лавину стихийного передела. Быстрый и радикальный раздел крупных хозяйств между крестьянами захватил зимой 1917/18 года и те хорошо поставленные помещичьи хозяйства, на которых, по Декрету, предписывалось создавать образцовые фермы или коллективные хозяйства. Во многих случаях крестьяне не делили, а разрушали помещичьи имения и хозяйственные постройки, даже убивали семьи помещиков.

Солдаты на всех фронтах приветствовали перемирие, заключенное 2 декабря в Брест-Литовске между Советской Россией, одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией и Турцией - с другой. Хотя это было лишь временное перемирие, оно положило начало стихийной демобилизации. Старая военная машина разрушалась. В частях, которые еще не распались, власть переходила к солдатским комитетам и комиссарам Советского правительства. Все чины и звания упразднялись, вводилась выборность командного состава. Как боевая сила армия перестала существовать уже к концу 1917 года. Это был стихийный процесс. На огромных просторах России происходили социальные сдвиги и распад прежних структур в масштабах, которых мир еще не знал. Но эти стихийные процессы не были направлены против Советского правительства и большевиков, что позволяло им постепенно укреплять свои позиции и свой контроль за событиями. Миллионы солдат группами или отдельными подразделениями уходили с фронта домой. У них имелось оружие, но не было денег и продовольствия, а также транспортных средств. Ничто и никто не мог остановить этих людей. К концу января 1918 года на фронтах осталось не более 20% прежнего состава армии. Многих из этих людей остановила только наступившая зима; боев уже не было, а [32] в структурах фронта имелись запасы топлива и продовольствия.

Немалыми были трудности и в столице, где также главным был вопрос продовольствия. Все склады и базы были реквизированы, и ежедневный паек рабочим и служащим удалось немного увеличить. Еще в ноябре были упразднены все сословия и гражданские чины, заработная плата низшим служащим повышалась, а высшим служащим снижалась. Для борьбы с бойкотом чиновников была создана Всероссийская Чрезвычайная Комиссия (ВЧК). Несколько крупных чиновников было арестовано, запрещено издание буржуазных (кадетских) газет; в «Известиях» и «Правде» начали публиковаться списки «саботажников» и «контрреволюционеров», которых власти предупреждали таким образом об ответственности. В это же время из Петропавловской крепости были освобождены бывшие министры Временного правительства. Разного рода эксцессов происходило немало. Были убиты некоторые из лидеров кадетской партии, в армии и на флоте продолжались начатые еще после Февраля расправы с отдельными офицерами и генералами. Был убит даже новый Верховный главнокомандующий генерал Н. Духонин. Но в это же время смертная казнь в стране и на фронте была запрещена специальным декретом, тюрьмы были почти пустыми и Ленин надеялся на мирное течение революции, без гражданской войны и террора.

«Нас упрекают, что мы арестовываем, - говорил он в декабре 1917 года, - да, мы арестовываем, и сегодня мы арестовали директора Государственного банка. Нас упрекают, что мы применяем террор, но террор, который применяли французские революционеры, которые гильотинировали безоружных людей, мы не применяем и, надеюсь, применять не будем»[3].

Успехи Советской власти сопровождались заметным усилением политического влияния большевиков. В блок с ними вступила созданная в конце ноября партия левых эсеров. Лидеры этой партии заняли в Советском правительстве посты народных комиссаров земледелия, юстиции, почты и телеграфа, имущества республики. Некоторые из профессиональных союзов («ВИКЖЕЛЬ»), а также ряд видных [33] деятелей большевистской партии (Л. Каменев, М. Калинин, В. Ногин) выступали еще с ноября 1917 года за создание «однородного социалистического правительства», т.е. за соглашение не только с левыми эсерами, но также с меньшевиками и правыми эсерами. Несомненно, такая коалиция могла бы сделать новое правительство более прочным, смягчив к тому же радикализм большевиков. Однако все предложения на этот счет были нереальны. Между партиями, входившими в Советы, был возможен компромисс по вопросу о земле, даже о выборах в Учредительное Собрание. Но было невозможно достигнуть компромисса по вопросу о выходе из войны, а именно этот вопрос был самым главным.

В ноябре 1917 года с согласия Совнаркома были проведены выборы в Учредительное Собрание, которые ранее откладывались. Выборы проводились на основании положения, утвержденного еще Временным правительством, и по партийным спискам, составленным до Октября. Из 90 миллионов избирателей в 79 округах в голосовании приняло участие 44,4 миллиона человек в 67 округах. Всего было избрано 715 депутатов, в том числе 175 большевиков, 40 левых эсеров, 370 правых эсеров, 15 меньшевиков, 2 народных социалиста, 17 кадетов, 86 депутатов от национальных групп[4].

Почти никакого влияния на события 1917 года не оказывала Церковь, которая специальным декретом Совнаркома отделялась от государства. Для управления экономикой большевики создали Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ), появились и его отделения на местах.

В январе 1918 года в Петрограде начал работу Третий съезд Советов, на который прибыло более 1600 депутатов (из них более тысячи - большевиков). В Смольном и в Таврическом дворце, где проходили заседания съезда, царила атмосфера победы и энтузиазма. Многие из тех, кто изучал события 1917 года даже через десятилетия, отдавали свои симпатии Ленину и большевикам. Правый итальянский политик и владелец консервативной газеты «Иль Джорнале нуово» Индро Монтанелли говорил в интервью русскому эмигрантскому журналу «Континент»: «Русский пожар был ошеломителен, он породил так много, он оставил неизгладимые [34] следы, и потом этот взрыв 1917-1918 годов. Не знаю, если бы мне было 20 лет в 17-м году, наверно, и я устремился бы в Москву, как Джон Рид и многие другие, и, вероятно, кончил бы плохо, но поехал бы. То, что открывала эта революция, было огромно, надежды были велики, безмерны. Я понимаю, почему мир был восхищен...»[5].

Открывая 10 января 1918 года Третий съезд Советов, Ленин с гордостью говорил, что Советская власть продержалась в России дольше, чем Парижская Коммуна, простоявшая в 1871 году 71 день. Кто бы мог подумать тогда, что поражение придет к коммунистам России через 74 года после победы Октября!

Успехи Советской власти позволили большевикам преодолеть два кризиса, возникших в стране в январе и феврале 1918 года. Относительно быстро, без колебаний и в согласии с левыми эсерами был решен вопрос об Учредительном Собрании, начавшем свою работу в Таврическом дворце 5 января. Большинство среди депутатов имела партия правых эсеров, уже потерявшая как власть, так и прежнее политическое влияние. Собрание отказалось признать Совет Народных Комиссаров и одобрить принятые им декреты. Большевики и левые эсеры покинули зал заседаний. В 5 часов утра 6 января работа Собрания была прервана по требованию начальника караула дворца матроса Анатолия Железнякова - «караул устал». В эту же ночь СНК принял декрет о роспуске Учредительного Собрания. Явившись на следующий день в Таврический дворец, правые эсеры нашли его двери и ворота запертыми. Небольшая демонстрация в защиту Учредительного Собрания была разогнана, несколько человек при этом было убито. Их торжественные похороны состоялись через два дня. «Успех революции - высший закон, - говорил еще в 1903 году Георгий Плеханов, самый авторитетный из социал-демократов начала века. - Если в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент,.. то нам следовало бы сделать его «долгим парламентом». А если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы... разогнан, его не через два года, а, если можно, через две недели»[6]. Большевики не стали ждать и двух недель. [35]

Гораздо большие трудности появились у большевиков в феврале, уже за пределами первых ста дней их власти.

Переговоры о мире происходили трудно. Большевики мыслили тогда категориями мировой революции, выступая на заседаниях в Брест-Литовске с речами, обращенными не к немецким генералам, а к трудящимся всего мира. Условия, которые были предложены державами Четверного союза, были унизительными и тяжелыми. Большая часть руководства ЦК, а не только Троцкий, высказывалась против принятия таких условий. Ленин колебался, но в конечном счете высказался за подписание мира. Но у него не было большинства. Оппоненты Ленина были почему-то убеждены, что противник не прервет перемирия и не станет наступать. Их ожидания не оправдались. Германские дивизии начали наступление, которому не могла противостоять деморализованная русская армия. Через неделю переговоры возобновились, но противная сторона выдвинула еще более унизительные и тяжелые условия. Перед лицом этой внешней угрозы в советском и партийном руководстве произошел раскол. Левые эсеры и часть большевиков, возглавляемых Бухариным, выступали за объявление революционной войны. Ленин требовал заключения мира даже на самых тяжелых и унизительных условиях. Он верил в скорую революцию в Германии и во всей Европе. В конечном счете мир был подписан в городе Брест-Литовске и ратифицирован Съездом Советов и рейхстагом в марте. Эта политическая победа была достигнута Лениным дорогой ценой: германские войска взяли под свой контроль значительные территории на западе и юге России. Левые эсеры отозвали членов своей партии из Советского правительства. Партийные и советские посты покинула и часть большевиков, образовав фракцию «левых коммунистов». Тем не менее мирная передышка была обеспечена. В истории Советской России начался новый этап, который требовал новых решений. «Мы, партия большевиков, - с гордостью писал Ленин в апреле, - Россию убедили. Мы Россию отвоевали. Мы должны теперь Россией управлять»[7].

Переход к проблемам управления и устроения жизни народа и общества поставил перед большевиками и Лениным вопрос, к решению которого они оказались не готовы. [36] Нужно было решать - что именно и какими методами они должны создавать в России. Какой должна быть экономика России? Развитию каких отношений в стране и в обществе партия должна содействовать и развитию каких отношений препятствовать? Каким должно быть новое государственное устройство России? Какие пути избрать при решении проблем национально-государственного строительства? Ясного ответа на все эти вопросы не было, ибо не было ясного понимания главной проблемы: что такое социализм и социалистическая революция вообще и в России в частности. В свое время Ленин писал о трех источниках и трех составных частях марксизма. Обращаясь к партийным пропагандистам, Ленин изложил главные принципы марксистской философии - диалектического материализма, а также экономическую теорию Маркса. Но в разделе о социализме Ленину почти нечего было сказать кроме того, что именно Маркс и Энгельс научно обосновали неизбежность гибели капитализма и указали ту силу, которая должна стать его могильщиком, - «класс пролетариев, по своему общественному положению способный смести старое и создать новое»[8]. Публикуя свой очерк весной 1913 года в связи с 30-й годовщиной со дня смерти Карла Маркса, Ленин не мог тогда и подумать, что всего через 5 лет он должен будет принимать не общие, а конкретные решения о том, что «новое» следует создавать пролетарскому государству, а что «старое» сметать. Это стало причиной многих ошибок и поражений большевиков. У Ленина и партии имелась не научная теория, а только идея социализма, которую к тому же не все теоретики марксизма и большевизма понимали и трактовали одинаково.

[1] П. Краснов. Октябрьская революция. Мемуары. М.-Л., 1926, стр. 50.

[2] Там же, стр. 52.

[3] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, стр. 63.

[4] «Великая Октябрьская социалистическая революция». Энциклопедия, стр. 549.

[5] «Континент», 1982, № 34, стр. 431 - 432.

[6] Второй съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959, стр. 182.

[7] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 269.

[8] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 47.