1 августа. «Petit Journal» возвращается к вопросу об участии Японии в военных действиях в Европе для поддержки союзников. Газета говорит, что участие Японии должно было бы быть гораздо более значительным, и что сотрудничество ее в Европе несомненно могло бы быть достигнуто. Японцы [65] не хотели посылать войска, а здесь возникла мысль, что мы, преследуя собственные тайные цели, отговорили японское правительство притти на помощь Европе. Можно себе представить, что это было бы за предприятие - отправить на французский театр военных действий морем пятьсот тысяч человек, - снабжать их в течение всей войны всем необходимым, подкреплениями и т. д. Другая мысль заключалась в том, чтобы Япония на суше пришла на помощь России. В результате их появления в Европе по всей Азии распространилась бы версия, что желтая раса явилась единственным средством спасения Англии.
2 августа. Достигнуто соглашение о принятии нами на себя еще 15 миль фронтовой линии с прослойкой французских войск. Я сомневаюсь, чтобы можно было, как думают некоторые, убедить болгарского короля взяться за оружие в интересах держав Антанты, а если он останется нейтральным, то он будет пропускать к германо-туркам оружие, идущее через Румынию, если эта страна будет его пропускать, из Австрии, Германии и из Дедеагача, если мы не приостановим доставку оружия в этот порт морем со стороны Адриатики, Греции, Испании и, быть-может, Америки. Если Болгария останется нейтральной, несмотря на лесть держав Антанты, то, думается мне, мы бросим наши сомнения относительно перехватывания оружия и т. д., как бы ни протестовал против этого король.
Французы ненавидят дарданелльскую экспедицию, они возлагают на нас ответственность за начало этой экспедиции, предпринятой, как думает публика, для спасения нашей позиции в Индии и в Египте; но французы не хотят теперь отступать, так как их положение в Марокко было бы сильно поколеблено неудачей в борьбе против турок. Французское правительство сознает теперь, что было вовлечено в экспедицию, план которой оно неосновательно считало вполне продуманным британскими военными и морскими экспертами.
9 августа. Мы думали, что Дарданеллы будут форсированы в короткий срок, и что затем мы поведем за собою - по пути в Сербию, в Будапешт и в Вену - Грецию, Болгарию и Румынию; этот расчет оказался неправильным, но я считаю, что поскольку мы пустились в дарданелльскую экспедицию, мы должны довести ее до конца ради сохранения нашего кредита, и позиции в Индии, Египте и на Балканах.[1] [66]
Завтра утром я приму г. Эпльтона (секретаря Генерального совета трэд-юнионов) вместе еще с двумя представителями рабочих организаций, гг. О'Грэди и Круниона.[2] У ниx есть рекомендация от Роберта Сесиля, и они прибыли с поручением по адресу некоторых французских рабочих организаций.
12 августа. Рабочие лидеры сделали мне сегодня визит; они были удивлены склонностью части французских рабочих прикрашивать дело Кайо-Кальметта;[3] эту склонность они приписывают влиянию германских агентов. Сами они, т.-е. британская рабочая партия и трэд-юнионы, откладывают все вопросы, в которых они специально заинтересованы, до тех пор, пока немцы не будут вытеснены из Франции и Бельгии, и им хотелось бы по этому вопросу сговориться со своими французскими товарищами. Главной квартирой агитаторов среди рабочих был Берлин; британская партия хотела бы перенести центр в другое место, - но куда? Амстердам слишком немецкий город, равно как и Берн, где силен германский элемент.
13 августа. Господа из трэд-юнионов хотят посетить британский фронт, чтобы получить из первых рук и сообщить своим товарищам сведения о положении, о настроении солдат, об их взглядах на внутреннюю политику и, наконец, о состоянии, в которое страна приведена германской оккупацией! Британская главная квартира встречает к этому препятствия; французская значительно более сговорчива.
15 августа. Я думаю, что мы смогли бы вовлечь Болгарию, если бы только Россия согласилась на необходимые и оправдываемые жертвы; Румыния была бы на нашей стороне пассивно, а впоследствии и активно, если бы Россия перестала гнаться за «врагом хорошего - за лучшим». Что касается Греции, то с ней совершенно невозможно иметь дело, и даже если бы Венизелос[4] вернулся к власти, то король и общественное мнение отказались бы уступить Каваллу и другие территории, требуемые Болгарией. Поскольку вся Греция состоит из морского побережья и островов, мы можем повлиять на нее, и я отказался бы от методов ласкового убеждения и заставил бы ее понять, что она должна поступать так, как говорит. Сербия продолжает гордо заявлять, что она ничего не уступит, но, думается мне, она поймет еще до того, как станет поздно, что то, что сейчас может быть отдано с барышом, впоследствии у нее смогут отнять без всякой компенсации, и что она поступит [67] благоразумнее, если примет то, что ей предлагают в обмен на территории, от которых ее просят отказаться. Все мы, как дети, делим шкуру неубитого медведя, но никто из участников дележа не согласен отдать что-либо из своих собственных владений.
20 августа. Потеря «Арабика» тягостна; большим несчастьем является также потопление двух транспортных судов у Дарданелл, но что действительно вызывает тревогу, это опасное положение русской армии; здесь опасаются, что она может быть окружена или разбита на две части, вследствие чего немцы смогут пойти на Петербург; если так, то возможно внутреннее сотрясение в России, а когда трон самодержца начинает колебаться, то нельзя знать, что станут делать для своего спасения сидящий на троне и окружающие его.
Итальянцы удерживают свои позиции, но предполагается, что они не станут продолжать свое наступление, если им удастся сбросить австрийцев в равнину. Они, как говорят, будут выжидать наступательных действий французов и англичан, русских и румын.
Русская дипломатия не заслуживает даже презрения. Она говорила и действовала так, как будто бы русские победители и могут диктовать свою волю. Вскоре они могут оказаться на коленях, и будет уже поздно спасать себя. Мы и Франция будем продолжать борьбу в крайне невыгодных условиях.
22 августа. По сведениям, полученным здесь из хорошего источника, русские армии лишены всего, что нужно для войны: нет достаточного количества ружей, орудий, снарядов и т.-д.; все снабжение хромает, и повсюду в высших сферах армии было обнаружено и продолжает существовать взяточничество. Французам и нам придется вынести всю тяжесть немецкого наступления. Здесь заметно сильное угнетение, но не среди офицеров, приезжающих с фронта. Извольский очень поник, но утешается чаем у Ритца в дамском обществе.
Юрисконсульт американского государственного департамента, мистер Каудерт, сообщил интересные сведения о происках немцев в Соединенных Штатах. Немцы, среди которых насчитывается около 4 000 000 натурализованных американских граждан, обрабатывают против нас американцев германского происхождения, непримиримых ирландцев, хлопководов и лиц, связанных с хлопчато-бумажной промышленностью; они заручаются симпатией хлопкоразводящих штатов, ведя разговоры об «указе совета»; нашему министерству иностранных дел следовало бы избегать [68] этого ненавистного термина, послужившего началом размолвки между американскими колониями и Англией. Немцы стали разъяснять хлопководам, что «указы совета» погубят их хозяйство и заставят голодать их семьи; хлопководы, по большей части англичане по происхождению и склонные симпатизировать Англии, озлобились и вместе с германскими элементами стали оказывать давление на правительство, с целью добиться запрещения вывоза оружия и снаряжения, чтобы закончить войну и дать им возможность продавать свой хлопок. Конгресс насчитывает 430 членов, из которых 230 демократов; президент и правительство, боясь потерять голоса хлопководов, отдававшиеся демократии, стали вилять. Мистер Каудерт уверен, что объявление хлопка абсолютной контрабандой будет принято совершенно спокойно, так как британское правительство примет меры против понижения цен и скупит весь излишек по справедливой цене. Если случай с «Арабиком» вызовет войну, что маловероятно, то взятие Германии измором последует скоро, замедлится оно только в случае простого перерыва дипломатических сношений. Ни в том, ни в другом случае не будет запрещен вывоз военного снаряжения в страны Антанты.
23 августа. В военном министерстве говорят, - боюсь, что это верно, - что «русским крышка». В обществе здесь распространено мнение, что в России может быть революция и возможно провозглашение великого князя Николая императором, или же будет заключен мир любой ценой, по настоянию немецкого окружения нынешнего императора. Я не верю ни в одну из этих возможностей.
26 августа. Итальянцы не имели значительных успехов в борьбе против австрийцев, и поэтому они намерены выступить против турок, но не в надлежащем месте для того, чтобы помочь нам; они хотят подработать немножко в свою пользу, что заслуживает величайшего порицания. Константинополь является открытым секретом, но итальянцы делают запросы о его будущем, что заставляет Делькассе настораживаться!
Германские радио опровергают сообщения об англо-русской морской победе в Рижском заливе и Балтийском море. С немцами и русскими невозможно добиться правды.
27 августа. Из Петербурга приходят плохие вести о внутреннем положении в России. Германская клика при дворе настаивает на мире. Дума и публика хотели бы покончить с этой кликой. [69] Москва и провинция настроены решительно, Петербург же пессимистичен.
31 августа. Сегодня здесь нет абсолютно никаких новостей. Всеобщая уверенность в окончательном успехе, но никаких действительных шагов вперед раньше весны, а тем временем русских разобьют. Однако, Дарданеллы представляют собой опасный пункт: если нам не удастся форсировать их до начала плохой погоды, то это приведет к плохим последствиям в отношении балканских государств.
[1] Дарданелльская кампания. Со вступлением Турции в войну (ноябрь 1914 г.), связь держав с Россией через проливы оказалась прерванной. 3 ноября 1914 г. английские суда производят разведочную бомбардировку дарданелльских фортов. 2 января 1915 г. Россия просит британское правительство произвести диверсию в Дарданеллах, чтобы облегчить положение русских в Армении. За то время, что экспедиция в Дарданеллы обсуждалась и подготовлялась в Лондоне, положение в Армении изменилось в пользу России. Тем не менее, мысль об экспедиции не была оставлена, так как для Англии дело шло отнюдь не столько о помощи русским и о восстановлении связи с Россией, сколько о перенесении войны на Балканы, с целью отвлечения германских сил с западного фронта и охраны своих ближневосточных владений от нападения со стороны Турции. Кампания началась действиями англо-французской эскадры, обстрелявшей форты, была поддержана затем сухопутными силами, высадившимися на полуострове Галлиполи, и, по прошествии почти года, окончилась полной неудачей союзников: 8 января 1916 г. полуостров Галлиполи был очищен союзниками.
[2] Поездка Эпплътона, О'Греди и др. во Францию. Во время войны во всех воюющих странах рабочие организации, ставшие на сторону «обороны отечества», не только терпелись, но даже произошло своеобразное «огосударствление» профессиональных союзов, рабочих партий и т. п. организаций. Вожди этих организаций не только по собственному разумению оказывали услуги «своему» правительству и «своей» буржуазии, но очень часто им давались вполне определенные задания от различных ведомств. Обычным явлением были своеобразные «дипломатические» миссии рабочих лидеров в союзные страны. В данном случав Эппльтон (секретарь Конгресса трэд-юнионов), О'Греди и Крунион (представители отдельных союзов) приехали во Францию, с целью выяснить настроение французских рабочих и убедить их отложить всякую внутреннюю политику до «полной победы». Соответствующее поручение они несомненно получили от британского министерства иностранных дел, о чем свидетельствует и рекомендация лорда Сесиля и широкое содействие, какое им оказывал лорд Берти.
[3] Дело Кайо-Кальметт. Кайо, неоднократно занимавший пост французского министра финансов, выступает в 1913 г. инициатором и энергичным защитником закона о подоходном налоге. Против него была начата ожесточенная кампания, во главе которой стал журналист Кальметт, редактор крайне реакционной газеты «Фигаро», который не остановился перед опубликованием интимных писем Кайо к его жене, написанных еще до брака. Жена Кайо, доведенная до отчаяния этой травлей, стреляла в Кальметта и убила его. Кайо должен был выйти в отставку. Суд над женой Кайо происходил накануне войны. Она была оправдана. Во время войны в связи с так называемым «германофильством» Кайо (см. глава 18, прим. 2) вновь вспомнили об этом деле, и крайние националисты стали пользоваться против Кайо теми же сплетнями, которыми оперировал Кальметт.
[4] Антанта и Греция. С 1913 г. Греция состояла в оборонительном союзе с Сербией против Болгарии. Поскольку в 1914 г. Сербия воевала не против Болгарии, а против Австрии, Греция объявила союзный договор неприменимым и сохраняла нейтралитет, тем более, что несмотря на союзные отношения с Сербией, Греция нацеливалась на некоторые сербские владения, которые и рассчитывала получить по окончании войны из рук центральных держав в случае их победы. В свою очередь, центральные державы не требовали участия Греции в войне, довольствуясь ее нейтралитетом.
Между тем, для Франции и Англии, стремившихся распространить войну на Балканах, необходимо было вывести Грецию из состояния нейтралитета. Союзническая дипломатия рассчитывала добиться этого следующим способом: 1) возбудить у греческого правительства такие аппетиты, которые могли бы быть удовлетворены лишь в войне против Турции, именно посулить территориальные приобретения в Малой Азии и даже Константинополь (хотя он и был еще раньше обещан России!), 2) застраховать Грецию от «болгарской опасности», отдав Болгарии кое-что из греческих владений (Драма, Кавала), 3) склонить Сербию на «добровольную» отдачу Греции того, что Греция рассчитывала получить за нейтралитет от центральных держав. Проводником этой политики в Греции явился Венизелос, бывший греческим премьером в начале войны. Однако, ему не удалось сперва сломить стремления Константина сохранить нейтралитет. В марте 1915 г. Венизелос вышел в отставку. Антанта ответила на это занятием греческих островов и угрозой уничтожить греческую морскую торговлю. Новые выборы в палату (август 1915 г.) вновь приводят к власти Венизелоса. 22 сентября союзники производят первый десант в Салониках, несмотря на протест Константина, при чем Венизелос заверяет союзников, что протест этот чисто бумажный. Конфликт между премьером и королем обострился настолько, что Венизелос вновь должен был уйти в отставку, после чего союзники решают «заговорить с Грецией энергично». В дальнейшем, события, связанные с десантом в Салониках, еще больше осложняются разногласиями в среде самих союзников. (См. глава 16, прим. 4.)