Запугивая Францию, Бисмарк одновременно заботился и о том, чтобы она не смогла найти себе союзников. Он старался привлечь на сторону Германской империи возможных друзей Франции. Таким образом канцлер рассчитывал держать Францию в состоянии политической изоляции. По меткому выражению русского дипломата графа Петра Шувалова, Бисмарка преследовал «кошмар коалиций».

Этот кошмар не случайно нарушал покой германского канцлера. Международное положение начала 70-х годов давало Бисмарку достаточно оснований опасаться сближения Франции с Австрией и Россией. [10]

Самым фактом своего существования Германская империя с военной машиной прусского милитаризма, уже сумевшей показать Европе свою силу, представляла угрозу для всех своих соседей. Естественно, что это должно было содействовать их сплочению перед лицом общей опасности.

При известных условиях и Австрия, разбитая пруссаками в 1866 г., могла по примеру Франции встать на путь политики реванша. Как раз в 1871 г., в феврале, в австрийской половине Габсбургского государства к власти пришёл кабинет графа Гогенварта, глубоко враждебный новосозданной Германской империи.

К счастью для Бисмарка, министерство Гогенварта не долго оставалось у власти. Уже в октябре 1871 г. оно пало. На смену ему пришло правительство немецких либералов, которые стояли за тесную дружбу с Германией. Это обстоятельство значительно облегчало Бисмарку осуществление намеченпого им сближения с Австро-Венгрией.

Вскоре после падения Гогенварта австро-венгерским министром иностранных дел стал Гуила Андраши, бывший участник венгерской революции. Как истый представитель венгерского дворянства Андраши видел в России и в славянах главных врагов, а в Англии и в Германии - желанных союзников. Андраши стремился к союзу с Германией, надеясь заострить его против России и привлечь к нему также и Англию. В августе 1871 г., незадолго до своего назначения министром иностранных дел, Андраши сопровождал императора на курорт Гаштейн. Там состоялось свидание императора Франца-Иосифа с Вильгельмом I и с Бисмарком. Свидание это открыло длинный ряд монарших встреч, которые сыграли немалую роль в дипломатической истории 70-х годов прошлого века.

В Гаштейне Андраши попытался вовлечь Бисмарка в фарватер антирусской политики. Бисмарк отклонил эти попытки. Он хотел иметь дружественные отношения и с Австро-Венгрией и с Россией. «Союз трёх императоров» - вот та комбинация, к которой стремился германский канцлер. Создание австро-русско-германского союза было тем дипломатическим маневром, которым он рассчитывал предотвратить возможность и грозной коалиции - Австрии, Франции и России - и менее страшной, но всё же достаточно опасной двойственной франкорусской комбинации.

Бисмарк ненавидел Россию и боялся её. Но именно потому, что Россия внушала ему страх, он придавал исключительное значение поддержанию так называемых «традиционных дружественных отношений» с Россией. Он боялся войны с Россией. Канцлер знал, что эта война вследствие гигантских размеров своего театра, сурового климата России, стойкости русского солдата, при неисчислимых людских резервах [11] страны, её неисчерпаемых ресурсах неминуемо привела бы Германию к катастрофе. К тому же Бисмарк знал, что вооружённое столкновение с Россией почти неизбежно повлечёт вмешательство Франции и превратится в непосильную для Германии войну на два фронта.

В начале 70-х годов обстоятельства складывались благоприятно для задуманной Бисмарком комбинации - союза трёх императоров. Вскоре после беседы с Бисмарком в Гаштейне Андраши обратился к Англии, чтобы попытаться осуществить свой план австро-английского сближения против России. Но он очень скоро убедился, что, хотя английское правительство и «сочувствует» Австро-Венгрии, всё же от кабинета Гладстона не приходится ждать действительного участия в борьбе с Россией за преобладание на Балканах. Гладстон избегал каких-либо союзных обязательств. Свои расчёты он строил на взаимных противоречиях держав континента. Ничего не имея против того, чтобы Австрия вела политику, враждебную России, сам он стремился к англо-русскому сближению.

После неудачных поисков союзника против России Андраши оставалось только одно: волей-неволей договариваться с этой могущественной соперницей Австро-Венгрии. Правда, борьба между Россией и Австрией за влияние на Балканах не прекращалась. Однако в начале 70-х годов она ещё не принимала острых форм.

У России также были основания искать сближения с Австро-Венгрией. Россию пугала перспектива австро-германского сотрудничества. Русская дипломатия надеялась обезвредить это сотрудничество посредством австро-русского соглашения.

В сентябре 1872 г. Франц-Иосиф должен был приехать в Берлин, чтобы отдать визит Вильгельму I и продемонстрировать, таким образом, «забвение» войны 1866 г. Это свидание возбудило беспокойство в Петербурге. Во время смотра Балтийского флота император Александр II неожиданно обратился к германскому послу. «Вам не писали из Берлина, - спросил царь, - не хотят ли меня видеть там одновременно с австрийским императором? Как вы думаете, будет ли это приятно королю?» В своём донесении Вильгельму^[1] посол сообщал: «Император поднял этот вопрос таким образом, что, если вашему величеству его план не подходит, я буду иметь полную возможность оставить его без ответа, как невзначай брошенное замечание».

Бисмарк, однако, нашёл, что намёк царя следует использовать. По мнению канцлера, приезд царя в Берлин может «обескуражить» те элементы, которые «угрожают миру». Очевидно, Бисмарк имел в виду Францию и её друзей в различных странах. [12]

В сентябре 1872 г. в Берлине состоялось свидание трёх императоров. Само по себе оно имело демонстративное значение. Бисмарк следующим образом повествовал об этом английскому послу лорду Одо Росселю: «Впервые в истории три императора сели вместе обедать в интересах мира. Я хотел бы, чтобы они образовали дружную группу вроде трёх граций Кановы. Я желал бы, чтобы они стояли молчаливо и позволяли восхищаться собой. Но я решил не давать им говорить. Я этого и добился, как это ни было трудно, так как все трое воображают себя более значительными государственными людьми, чем они являются на самом деле».

Итак, императоры молчали, т. е. мало говорили о политике. Зато между министрами, которые сопровождали своих монархов, происходили самые оживлённые переговоры. Следует отметить, что министры почти не обсуждали политических вопросов втроём: беседы велись между отдельными министрами с глазу на глаз. Особенно часто беседовали друг с другом Андраши и Горчаков. Русский канцлер постарался использовать берлинское свидание, чтобы оторвать Австрию от Англии и обеспечить западную границу России на случай англо-русского конфликта.

Свидание трёх императоров почти совпало с началом англо-русского конфликта из-за Хивы. Континентальным союзником Англии против России в это время могла быть только Австрия: Франция была разбита Германией, Германия искала благоволения России. Ввиду этого сближение с Австрией представлялось для России весьма заманчивым.

В свою очередь и Андраши добивался от Горчакова некоторых гарантий на Балканах. Он доказывал, что великосербское движение противоречит интересам Австро-Венгрии. Ведь часть подданных империи принадлежит к той же сербской нации и могла бы в результате этого движения проникнуться освободительными стремлениями^[2]. Горчаков заверил Андраши, что Россия и не думает поддерживать великосербскую пропаганду и вполне удовлетворена status quo на Балканах.

Между обоими министрами была достигнута устная договорённость. Они условились, что Россия и Австро-Венгрия будут придерживаться сохранения status quo на Балканах и принципа «невмешательства» в балканские дела в случае, если помимо их воли status quo на полуострове будет всё-таки нарушен.

Что касается Бисмарка, то главной его целью в дни свидания трёх императоров оставалась изоляция Франции. Однако как раз это менее всего входило в намерения Горчакова. [13] Вокруг французского вопроса и завязался в Берлине дипломатический поединок двух канцлеров.

Во франко-прусской войне 1870 г. Россия соблюдала по отношению к Германии благожелательный нейтралитет. Но после войны дальнейшее ослабление разбитой Франции представлялось уже невыгодным для России. Оно грозило нарушением равновесия сил в Европе. Поэтому в дни дипломатических собеседований в Берлине Горчаков сделал всё, чтобы притупить антифранцузское остриё, которое, по замыслу германского канцлера, должно было приобрести берлинское свидание. С этой целью Горчаков имел беседу с французским послом в Берлине Гонто-Бироном. Он дал ему понять, что Россия не станет поддерживать Германию против Франции, если немцы вздумают мешать французам восстанавливать свою армию. «Я вам это уже говорил и рад это повторить, - заявил Горчаков, - нам необходима сильная Франция»^[3].

Гонто-Бирон сделал правильный вывод, сообщив в Париж, что Бисмарк не получил от берлинской встречи того, чего хотел.

Однако независимая линия, проводимая русской дипломатией в её отношении к Франции, вовсе не означала, что в Петербурге совсем не дорожили поддержанием русско-германской дружбы. В начале 1873 г., по инициативе русского фельдмаршала графа Берга, наместника Царства Польского, возник проект заключения формальной военной конвенции России с Германией. Договор держав о взаимной военной помощи должен был иметь оборонительный характер. Бисмарк одобрил мысль фельдмаршала. Однако он многозначительно подчеркнул, что военная конвенция «не будет иметь силы, если к ней не примкнёт Австрия»^[4].

В начале мая 1873 г. Вильгельм I приехал с визитом в Петербург в сопровождении Бисмарка и Мольтке. Там и была подписана русско-германская военная конвенция. «Если какая-либо европейская держава, - гласила статья 1 этой конвенции, - напала бы на одну из двух империй, то последняя в возможно кратчайший срок получит помощь в виде армии из двухсот тысяч человек боеспособного войска». Подписали конвенцию два генерала - Мольтке и Берг. В тот же день, 6 мая, она была ратифицирована обоими монархами.

В июне того же года Александр II в сопровождении Горчакова отправился в Вену. То был первый визит русского царя в австрийскую столицу после Крымской войны. Таким образом, поездка приобретала демонстративное политическое значение. Россия как бы заявляла о забвении той «неблагодарности», которой Австрия «удивила мир» в 1853-1856 гг. [14]

Царь и Горчаков попытались склонить австрийских правителей примкнуть к русско-германской конвенции. Но те отказались. По их мнению, это могло вовлечь Австрию в войну против Англии. Вместо военной конвенции австрийцы предложили России иное соглашение. Оно и было подписано 6 июня в Шенбрунне, под Веной. Документ имел форму договора между монархами, и под ним стояли только их подписи. Оба императора обязывались договариваться в случае возникновения разногласий в конкретных вопросах, дабы эти разногласия «не возобладали над соображениями более высокого порядка». В случае угрозы нападения со стороны третьей державы оба монарха обязывались условиться друг с другом «о совместной линии поведения». Если бы в результате этого соглашения потребовались военные действия, характер их должна была бы определить специальная военная, конвенция.

Легко видеть, что соглашение 6 июня 1873 г. носило довольно расплывчатый характер. 23 октября, по приезде в Австрию, Вильгельм I присоединился к Шенбруннскому соглашению. Оно-то и получило неточное наименование союза трёх императоров.

Русская дипломатия заключила этот договор, ибо он давал некоторые гарантии безопасности западной границы. Этим приходилось особенно дорожить ввиду враждебной политики Англии в странах Востока. Но Горчаков был далёк от того, чтобы итти на поводу у Бисмарка. Последующие события показали, что Россия не позволит немцам установить свою гегемонию в Западной Европе посредством нового унижения Франции.

<< Назад | Содержание | Вперед >>