1. Между тем, заметив это нерасположение солдат к Димитрию, один из прежних военачальников Александра, Диодот, прозванный Трифоном и происходивший из города Апамеи, отправился к арабу Малху. Последнему был отдан на воспитание сын Александра, Антиох, и вот Трифон сообщил Малху о нерасположении войск к Димитрию и уговорил араба [25] отдать ему Антиоха: он собирался провозгласить его царем и вернуть ему отцовский престол. Малх первоначально отнесся недоверчиво к этому плану и Трифону, но так как последний долгое время спустя все-таки настаивал на этом, то Малх наконец сдался на доводы Трифона. Однако сказанного пока довольно об этом лице.

2. Между тем первосвященнику Ионафу крайне хотелось удалить гарнизон из иерусалимской крепости, равно как освободиться от гнусных иудейских перебежчиков и македонских гарнизонов в рассеянных по всей стране крепостях; он отправил к Димитрию послов с подарками и просил его удалить указанные войска из Иудеи. На это Димитрий не только отвечал выражением своей полной готовности исполнить его просьбу, но даже обещал ему сделать гораздо больше, только после окончания войны, в которую он был запутан и которая теперь отнимала у него все свободное время. При этом Димитрий со своей стороны просил первосвященника послать ему союзнический отряд, потому что его собственные войска отпали от него. Ввиду этого Ионаф отправил Димитрию три тысячи отборных ратников.

3. Тем временем ненавидевшие Димитрия за причиненные им, а еще более отцом его Димитрием бедствия антиохийцы только и выжидали удобного случая, чтобы восстать против него. Когда же они узнали о прибытии со стороны Ионафа, то тотчас поняли, что ему удастся собрать значительную рать, если они не предупредят его и не захватят его врасплох. Поэтому они раздобыли оружие и обложили царский дворец форменной осадой, заняли все выходы из него и старались схватить царя. Увидя восстание антиохийской черни, которая в полном вооружении приступила уже к военным против него действиям, Димитрий собрал своих наемников и присланных ему Ионафом иудеев и сразился с антиохийцами. Так как последних было несколько десятков тысяч, то ему пришлось потерпеть от них полное поражение. Тогда иудеи, видя, что антиохийцы одолевают, взобрались на крышу дворца и стали оттуда забрасывать наступающих дротиками. Так как они, благодаря высоте здания, были слишком удалены от нападающих, чтобы подвергаться с их стороны какой бы то ни было опасности, а напротив, сами сверху наносили им огромный урон своей стрельбой сверху, то им [26] удалось вскоре отогнать антиохийцев от ближайших зданий. Затем иудеи немедленно подожгли эти здания, а так как дома стояли близко друг к другу и большинство зданий были деревянные, то пламя вскоре распространилось по всему городу и уничтожило его дотла. Тогда антиохийцы, не будучи в силах дольше держаться и совладать с огнем, обратились в бегство. Тем временем иудеи бросались из дома в дом, преследуя врагов, и, таким образом, произошла эта единственная в своем роде погоня. И вот, когда царь заметил, что антиохийцы думают теперь только о том, чтобы спасти жен и детей и поэтому более уже не сражаются, он напал на них через другие улицы и перебил при этом такое множество жителей, что тем самым принудил их побросать все оружие и сдаться ему. Затем Димитрий простил их дерзкую попытку и тем самым положил предел этой смуте. Одарив иудеев из богатой добычи и отблагодарив последних как истинных виновников одержанной победы, царь отправил их обратно в Иерусалим к Ионафу и еще раз закрепил с последним союз свой. Впоследствии, однако, он нечестно поступил по отношению к Ионафу и нарушил свои ему обещания, пригрозив ему войной, в случае если тот не выплатит ему полностью той дани, которую платил прежним царям народ иудейский. Димитрий действительно привел бы свою угрозу в исполнение, если бы его от этого не удержал Трифон и не заставил бы обратить все направленные против Ионафа приготовления против самого его, Трифона.

Дело в том, что последний вернулся из Аравии в Сирию с малолетним еще сыном Антиоха^[1] и провозгласил его царем. А так как на его сторону перешло все войско, которое покинуло Димитрия за неполучение наемной платы, то Трифон объявил войну Димитрию, сошелся с ним на поле брани, разбил его и захватил всех его слонов и самый город Антиохию.

4. Потерпев такое поражение, Димитрий отступил в Киликию. Тем временем молодой Антиох отправил к Ионафу послов с письменным уверением в своей дружбе и союзе и с утверждением за ним первосвященнического достоинства, равно как права на те четыре нома, которые были присоединены к стране иудейской. Сверх того он послал также золотую утварь, посуду и пурпуровую одежду с разрешением носить ее, а также одарил его золотым запястьем и принял его [27] в число своих первых приближенных. В то же время он утвердил брата его, Симона, главнокомандующим над всеми войсками от Тирийских гор вплоть до границ Египта. Благодарный за такое отношение к нему со стороны Антиоха, Ионаф, в свою очередь, отправил послов к нему и к Трифону, с заявлением своей дружбы и союза и с обещанием воевать с ним против Димитрия. При этом Ионаф объяснил, что и Димитрий не отплатил ему благодарностью за все оказанные ему в тяжелую минуту услуги, но даже обидел его, воздав злом за добро.

5. Получив затем от Антиоха поручение собрать из Сирии и Финикии значительную рать и вступить в борьбу с военачальниками Димитрия, Ионаф немедленно выступил к городам^[2]. Последние хотя и оказали ему блестящий прием, однако не дали ему войска. Отсюда он затем отправился в город Аскалон, и когда жители встретили его радушно и с подарками, он стал убеждать их, равно как и жителей всех отдельных городов в Келесирии, отпасть от Димитрия и, передавшись Антиоху, в союзе с Антиохом пытаться отомстить Димитрию за все те притеснения, которые им когда-либо довелось испытать от него. При этом он указал, что на такой образ действий у них имеется достаточно оснований.

Склонив, таким образом, эти города к союзу с Антиохом, он прибыл в Газу, чтобы ее жителей убедить перейти на сторону Антиоха. Однако жителей этого города он нашел совершенно иначе настроенными, чем он предполагал. Так, например, они заперли перед ним ворота, не желая настолько же примыкать к Антиоху, сколько и отказываться от Димитрия. Это побудило Ионафа подвергнуть город осаде, а область опустошению, а именно, обложив частью войска Газу, он с остальной ратью ринулся на окрестные владения, предавая все огню и мечу.

Увидев себя в столь стесненном положении и не получая никакой помощи со стороны Димитрия в такую ужасную минуту и видя эту помощь и пользу от нее лишь впереди, да и то крайне неопределенной, жители Газы порешили, что благоразумнее будет оставить Димитрия и подчиниться Антиоху. Поэтому они отправили к Ионафу послов с заверениями своей готовности заключить с ним дружественный союз.

Таковы уж люди: раньше, чем испытать несчастье, они не [28] сознают того, что им полезно. Лишь впав в беду, они выбирают наконец то, что было бы лучше сделать с самого начала, потому что теперь только начинают соображать, что можно бы было без всякого для себя ущерба остановиться на этом и раньше.

Ионаф принял их предложение, заключил с ними дружественный союз и, взяв заложников, отправил последних в Иерусалим, а сам прошел по всей стране, вплоть до Дамаска.

6. Тут он узнал, что военачальники Димитрия, во главе большой рати, двинулись ему навстречу, к городу Кедасе, находящемуся как раз на границе между областью тирийской и Галилеей; полководцы рассчитывали на то, что они выманят его из Сирии и направят в сторону Галилеи, потому что он, наверное, не оставит без поддержки своих галилейских приверженцев, которые теперь были удручены войной. Ионаф выступил против них и оставил в Иудее брата своего Симона.

7. Последний собрал из всей страны все наиболее подходящее войско и принялся за осаду Вефсуры, самой укрепленной местности во всей Иудее, как нами об этом было уже выше упомянуто^[3]. Крепость эту занимал гарнизон Димитрия. Когда же Симон воздвиг осадные валы, поместил осадные орудия и принялся по всем правилам искусства осаждать Нефсуру, гарнизон испугался взятия крепости силой и собственной гибели. Поэтому он отправил к Симону посланцев с просьбой поклясться, что если им не будет причинено никакого зла, они могут покинуть эту местность и уйти к Димитрию. Ионаф дал им в этом клятвенное уверение, изгнал их из города и поместил в нем свой собственный гарнизон.

Выступив из Галилеи от так называемого Генисаретского озера, где он было расположился станом, Ионаф прибыл в равнину Асор, не зная, что тут находятся враги. Солдаты же Димитрия, лишь накануне узнав, что Ионаф собирается прийти к ним, устроили ему засаду и тайком поместили в ущелье горы воинов, сами же с остальной ратью двинулись ему навстречу на равнину. Увидя их готовыми к бою, Ионаф и сам стал по силе возможности ободрять своих воинов к битве. Но когда враги, помещенные военачальниками Димитрия в засаде, очутились в тылу у иудеев, последние испугались, как бы им не очутиться отрезанными от своего войска [29] и, наверное, погибнуть, и потому обратились в бегство. Тогда и все остальные покинули Ионафа; несколько же, числом не более пятидесяти человек, в том числе сын Апсалома, Маттафия, и сын Хапсея, Иуда, бывшие военачальниками над всей ратью, остались при нем. Они храбро и с полным самозабвением ринулись на врагов и, поразив их своей смелостью, храбро обратили их в бегство. Когда вернувшиеся из воинов Ионафа увидели бегство врагов, то и сами приостановились, собрались в кучу и принялись гнаться за врагами. Так гнали они их до Кедасы, где находился лагерь неприятелей.

8. Одержав такую блестящую победу и перебив до двух тысяч врагов, Ионаф вернулся в Иерусалим. Видя, что с помощью Божьей все ему удается, он отправил посольство к римлянам с предложением возобновить прежний дружественный союз иудейского народа с ними. Этим своим посланным он поручил завернуть на возвратном пути из Рима к спартанцам и напомнить им об их дружественном союзе с иудеями^[4]. Когда же посланные прибыли в Рим и, придя в сенат, объявили, что они приехали от первосвященника Ионафа, который прислал их с целью укрепления союза, то сенат утвердил прежнее свое постановление относительно дружбы с иудеями и снабдил посольство грамотами ко всем царям Азии и Европы и к правителям различных городов, чтобы послы могли безопасно вернуться восвояси. На обратном пути посольство заехало в Спарту и отдало там грамоту, заготовленную с этой целью Ионафом. Содержание ее было следующее:

«Первосвященник иудейского народа, Ионаф, совет старейшин и народ иудейский посылают привет свой эфорам лакедемонским, герусии^[5] и братскому племени. Если вы здоровы и все ваши общественные и частные дела идут хорошо, то это прекрасно и вполне соответствует нашим желаниям. Сами же мы здоровы. В прежние времена наш первосвященник Ония получил у нас от вашего царя Арея через посредство Димотела послание относительно нашего общего с вами происхождения. Копия его при сем прилагается. Послание это мы приняли охотно и любовно отнеслись как к Димотелу, так и к Арею, тем более что нам вовсе не было необходимости в доказательстве этого нашего родства, [30] так как в том уже убеждали нас данные нашего Св. Писания. И если мы сами не сделали первого шага для признания между нами указанного родства, то это произошло лишь оттого, что мы не желали показать вида, будто мы предвосхищаем у вас оказанную нам честь. И все-таки, несмотря на то, что со времени установления между нами наших дружественных отношений прошло уже достаточное число лет, мы во все праздники и во все знаменательные дни при принесении Господу Богу жертв всегда молимся Ему о вашем здравии и благополучии. Несмотря на то, что благодаря дерзости и заносчивости наших соседей нам пришлось вести множество войн, мы все-таки не решались впутывать в них ни вас, ни других нам дружественных лиц. Окончив теперь борьбу с неприятелями своими, мы по случаю отправки нами почтенных членов совета, Нумения, сына Антиоха, и Антипатра, сына Иасона, снабдили последних также посланием к вам с целью возобновить с вами наш дружественный союз. Поэтому вы поступите прекрасно, если и вы, в свою очередь, напишете нам, не нужно ли вам чего-либо от нас, всегда готовых во всех случаях оказать вам посильную поддержку». Лакедемоняне любезно приняли послов и, постановив решение о закреплении дружественного союза с иудеями, отправили их на родину.

9. В это время существовало среди евреев три секты, которые отличались различным друг от друга мировоззрением. Одна из этих сект называлась фарисейской, другая саддукейской, третья ессейской. Фарисеи утверждают, что кое-что, хотя далеко и не все, совершается по предопределению, иное же само по себе может случаться^[6]. Секта ессеев учит, что во всем проявляется мощь предопределения и что все, постигающее людей, не может случаться без и помимо этого предопределения. Саддукеи, наконец, совершенно устраняют все учение о предопределении, признавая его полную несостоятельность, отрицая его существование и нисколько не связывая с ним результатов человеческой деятельности. При этом они говорят, что все лежит в наших собственных руках, так что мы сами являемся ответственными за наше благополучие, равно как сами вызываем на себя несчастья своей нерешимостью. Впрочем, об этом я подробно говорил уже во второй книге своей «Иудейской войны». [31]

10. Между тем, однако, военачальники Димитрия, желая вознаградить себя за понесенное поражение, собрали значительно большую рать, чем в первый раз, и двинулись с ней на Ионафа. Узнав об их нашествии и желая предупредить их вторжение в Иудею, последний быстро пошел им навстречу в область Амафы. Расположившись станом в расстоянии пятидесяти стадий от врагов, он выслал соглядатаев, которым было поручено высмотреть их лагерь и способ укрепления его. Лазутчики все донесли Ионафу и даже захватили ночью в плен нескольких неприятелей, которые сообщили ему о намерении врагов напасть на него. Поэтому он, будучи своевременно предупрежден, приготовился к этому, выставил около своего лагеря сторожевые посты и в течение всей ночи держал свое войско под оружием. Вместе с тем он увещевал своих людей мужаться и быть наготове биться даже ночью, если бы это потребовалось, дабы враги знали, с кем имеют дело. Когда же военачальники Димитрия узнали, что Ионафу уже все известно, они впали в отчаяние и их смутило сознание, что они спасовали перед неприятелями, что их коварный умысел не удался и что им не придется осилить другого; для них было очевидно, что им не совладать с войском Ионафа. Поэтому они решились на бегство и отступили, зажегши предварительно множество костров, чтобы вид последних заставил врагов предположить, будто они еще остаются в лагере. Когда же Ионаф на заре нагрянул на их стан и нашел его пустым, то понял, что они бежали, и бросился за ними в погоню. Однако ему так и не удалось настичь их, потому что они уже успели переправиться через реку Елевфер и быть в безопасности. Поэтому он отсюда повернул в сторону Аравии, вступил в борьбу с навайтецами и отнял у них значительную добычу и множество военнопленных. С ними он двинулся к Дамаску и всех их там продал. Около того же времени и брат его, Симон, обошел всю Иудею и Палестину вплоть до Аскалона, завладел крепостями страны и, укрепив их новыми постройками и новыми гарнизонами, добрался до Яффы. Заняв и ее, он ввел туда значительный гарнизон, потому что слышал о желании жителей передать город военачальникам Димитрия.

11. После всех этих предприятий как Симон, так и Ионаф вернулись в Иерусалим. Собрав затем весь народ в [32] святилище, Ионаф посоветовал ему восстановить городские стены, вновь отстроить разрушенную ограду вокруг храма и укрепить ее высокими башнями; далее воздвигнуть среди города другую стену и отрезать, таким образом, гарнизону крепости доступ на рыночную площадь; тем самым он и предлагал лишить этот гарнизон возможности снабжаться съестными припасами; кроме того, он предлагал еще более укрепить и тем обезопасить существовавшие в стране крепости. Так как все эти предложения были благосклонно приняты народом, то он сам принялся за отстройку города, а Симона отправил внутрь страны, чтобы обезопасить ее. Между тем Димитрий переправился в Месопотамию, намереваясь овладеть ею и Вавилоном и, подчинив себе верхние сатрапии, овладеть уже отсюда всем царством. Дело в том, что жившие там греки и македоняне постоянно отправляли к нему посольства с обещанием передаться ему, если только он явится к ним, и в союзе с ним идти войной на парфянского царя Арсака. В уповании на это Димитрий двинулся к ним в расчете, если только подчинит парфян и создаст себе войско, начать войну с Трифоном и изгнать его из Сирии. Жители страны приняли его радушно, и он, собрав войско, начал борьбу с Арсаком, но потерял при этом все свое войско и сам попал в плен, как мы рассказали в другом месте^[7].

<< Назад | Содержание | Вперед >>