Кризис самодержавия в России в конце XIX - начале XX и. проявлялся по существу во всех сторонах экономической, социальной и политической жизни страны. «...Самодержавие, - писал В. И. Ленин в 1899 г., - воплощает в себе в настоящее время всю отсталость России».[1] В основе кризиса самодержавия лежали разложение крепостнической системы хозяйства и развитие капиталистических отношений в стране, обострение классовой борьбы, особенно борьбы пролетариата - гегемона буржуазно-демократической и социалистической революции в России.

В советской исторической науке давно и успешно ведется разработка названных выше проблем, и это дает авторам настоящего издания право сосредоточить свое внимание на изучении кризиса самодержавия в более узком смысле - как кризиса верхов, поскольку в этом аспекте он до сих пор освещался меньше. В центре исследования - рассмотрение попыток царизма решить рабочий и аграрный вопрос, его взаимоотношений с экономически господствующими классами - поместным дворянством и буржуазией, механизма функционирования власти и проектов приспособления государственного аппарата к изменяющейся обстановке, т. е. внутренней политики царизма. Видное место занимает также проблема изменения государственно-правовых форм господства правящих классов, изучению которой придавал очень большое значение В. И. Ленин, подчеркивавший, что «прочность... режима, условия развития и разложения этого режима, способность этого режима к быстрому... фиаско - все это в сильной степени зависит от того, имеем ли мы перед собой более или менее явные, открытые, прочные, прямые формы господства определенных классов или различные опосредствованные, неустойчивые формы такого господства».[2]

Обращение к истории внутренней политики царизма представляется не только правомерным, но и настоятельно необходимым. Порождаемый несоответствием устаревшей политической надстройки изменившимся общественно-экономическим отношениям, кризис самодержавия находит свое конкретное воплощение в «невозможности для господствующих классов сохранить в неизмененном виде свое господство».[3] Постоянно подчеркивая решающую роль революционной борьбы масс, В. И. Ленин отводил кризису верхов чрезвычайно важное место в ряду условий, необходимых [3] для возникновения революционных ситуаций, видел в нем «трещину, в которую прорывается недовольство и возмущение угнетенных классов».[4] Отмечая, что для «наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы „низы не хотели", а требуется еще, чтобы „верхи не могли" жить по-старому», В. И. Ленин указывал, что в периоды революционных кризисов массы пробуждаются к самостоятельному историческому выступлению «как всей обстановкой кризиса, так и самими „верхами"...».[5]

Раз возникнув, эта невозможность для господствзчощих классов сохранять свое господство в неизменном виде остается (хотя и в менее острой форме) и в периоды спада революционного движения, когда она проявляется в постоянных конфликтах государственной власти с социально родственными ей классами или внутри правящих кругов, какими бы незначительными и, на первый взгляд, удаленными от настоящего очага революции они ни были. Эти конфликты не только отражают (хотя и в опосредованной форме) главные противоречия действительности, но и оказывают серьезное влияние на развитие событий «как повод, как переполняющая чашу капля, как начало поворота в настроении и т. д.».[6] Поэтому, подчеркивая важность учета всех особенностей политической обстановки для выработки стратегии и тактики революционного движения, В. И. Ленин всегда призывал, в частности, «внимательно следить за всеми и всякими столкновениями с правительством какого бы то ни было общественного слоя».[7]

Важнейшим признаком кризиса верхов, отраяшющего не временные сбои внутренней политики, а постоянно углубляющийся кризис самодержавия как формы правления, является невозможность для правящих кругов выйти из него реформистским путем.

В эпоху становления и упрочения социально-экономической формации господствующие классы бывают в состоянии проводить и проводят как в области организации управления, так и в социальной сфере крупные реформы, направленные на ликвидацию остатков прежних экономических и политических институтов, на упрочение и регламентацию собственной власти, на создание и совершенствование осуществляющего их господство государственного аппарата. В эти эпохи реформы, проводимые господствующими классами, лежат в русле исторического развития и содействуют ему. В период разложения формации главной целью реформ, с точки зрения господствующих классов, становится сохранение их экономического и политического господства вопреки объективным тенденциям общественного развития, противодействие историческому прогрессу, предотвращение революции.

Вынуждаемые «силой экономического развития»[8] и выступлениями масс, реформы такого рода всегда в конечном итоге являются побочным продуктом революционной борьбы. Но воздействие этой борьбы на «реформаторскую» деятельность старой власти сказывается не только непосредственно [4] в период революции, но и задолго до и после открытого революционного взрыва. Пристально изучая проблему соотношения реформы и революции, В. И. Ленин различал два типа реформ: восходящей и нисходящей линий политического развития.

Р е ф о р м ы  в о с х о д я щ е й  л и н и и  он рассматривал как меры, направленные против революционного класса, хотя и улучшающие его положение, и видел в них, с одной стороны, предвестников революции, а с другой - действия, предпринимаемые «для избежания революции».[9]

Р е ф о р м ы  н и с х о д я щ е й  л и н и и  политического развития, как указывал В. И. Ленин, проводятся в ситуациях, когда революционная буря уже пронеслась и «оставшиеся господами положения приступают к осуществлению своей программы или (бывает и так) к осуществлению программы, завещанной их противниками».[10]

Царизм на протяжении второй половины XIX - начала XX в. прибегал к реформам и того, и другого рода, причем реальным содержанием их во всех случаях являлись попытки «взять на себя решение объективно необходимых задач буржуазной революции...».[11] Однако для понимания развития кризиса самодержавия важно учитывать обстоятельство, на которое постоянно указывал В. И. Ленин, - реформы, проводимые сверху, старой властью в ближайшей перспективе дают ей некоторую передышку, отсрочку ее падения, но не меняют общих тенденций развития и в исторической перспективе не укрепляют, а еще больше разлагают старую политическую надстройку.[12] Осознавая или инстинктивно предчувствуя это,[13] правящие круги до последней возможности противятся всяким переменам в существующих порядках и лишь в наиболее критических ситуациях предпринимают «покушения на реформы в области самых больных, самых боевых общественно-политических отношений», стремясь и в этих ситуациях пойти только на второстепенные уступки, «всегда неискренние, всегда половинчатые, часто совершенно лживые и кажущиеся, обыкновенно обставляемые рядом более или менее тонко прикрытых ловушек»,[14] с тем чтобы по миновании непосредственной угрозы постараться взять и эти уступки назад. При этом, чем дольше самодержавию удавалось оттягивать осуществление тех или иных реформ, тем больше увеличивался разрыв между социально-экономическим развитием России и ее политическим строем, тем более радикальные меры становились необходимы для сокращения этого разрыва, тем более опасными оказывались вероятные последствия даже самых незначительных и проводимых сверху реформ для самодержавия и поместного дворянства и тем сильнее становилисъ их страх перед реформами и их сопротивление реформам. «„Неуступчивость" русского самодержавия...», - подчеркивал [5] В. И. Ленин в 1905 г., - зависит «всего более от того наследства русской истории, которое приперло к стене самодержавие и накопило невиданные в Западной Европе противоречия и конфликты под его сенью».[15]

Последний самодержавный режим в Европе - царизм - имел к тому же перед глазами опыт других абсолютных монархий, которые, начав с небольших уступок в попытке сохранить основы своей власти, в конечном итоге оказались либо сметенными революцией, либо вынужденными отказаться от неограниченной власти короны в пользу парламентских учреждений. Между тем, не говоря уже о психологическом неприятии царем перспективы ограничения его прерогатив, именно на полной неограниченности власти царя держались и возможность сохранения привилегий поместного дворянства, и все приемы управления, веками отрабатывавшиеся российской бюрократией. Поэтому самодержавие упорно сопротивлялось всяким переменам даже на высших ступенях системы управления из боязни, что это послужит началом перемены формы правления.

Причина «неуступчивости» российского самодержавия заключалась не в какой-либо особой его природе, в силу которой оно имманентно неспособно было эволюционировать в буржуазном направлении, с тем чтобы такой эволюцией снять противоречие между капиталистическим характером классовой структуры общества и докапиталистической формой организации государственной власти. Всякая монархия, этот институт феодального строя - «не единообразное и неизменное, а очень гибкое и способное приспособляться к различным классовым отношениям господства, учреждение».[16] Опыт Западной Европы дал примеры постепенного перерождения феодальной монархии в буржуазную, но нигде такое перерождение не было добровольным. Ему всегда предшествовали буржуазные революции, причем завершенные революции вели к ликвидации монархии вообще, а незавершенные революции (или последующие реставрации) оказывались необходимым предварительным условием буржуазной эволюции монархии.

Но классы, заинтересованные в изменении политического строя, не всегда обладают достаточной силой для такого изменения, даже если оно уже назрело в результате общественно-экономического развития. Тогда, как отмечал В. И. Ленин, «общество гниет, и это гниение затягивается иногда на целые десятилетия».[17] Пореформенное развитие России характеризовалось как раз отсутствием силы, способной добиться буржуазной (конституционной) эволюции царизма.

Конституционные требования в пореформенной России, являясь по своему существу буржуазными, первоначально выдвигались определенными кругами дворянства (олигархической фрондой, с одной стороны, земско-либеральными элементами - с другой). Дворянская оппозиция не могла принудить царизм к политическим уступкам, ибо она не опиралась в своих требованиях на большинство собственного класса, заинтересованного в гораздо большей степени в экономических льготах и [6] подачках власти. Буржуазия, в принципе прежде всего заинтересованная в конституционной эволюции монархии, была в 60-80-е гг. XIX в. в массе своей экономически слаба и политически неразвита. К тому же самодержавная власть препятствовала политической организации любых классов. Поэтому и после того, как в экономическом отношении Россия стала страной капиталистической, буржуазия не могла организоваться в единую и сознательную политическую силу вплоть до революции 1905 - 1907 гг., а в ходе ее была вынуждена сплачиваться уже не только и не столько против царизма, сколько против пролетариата, и искать союза с царизмом, отодвигая на второй план свои конституционные требования.

До выступления на исторической арене пролетариата как гегемона освободительного движения в России не было силы, способной принудить царизм к эволюции его политических форм господства, а пролетариат, выступив как самостоятельная сила, преследовал цель не буржуазной эволюции монархии, а ее ликвидации вообще. Поражение революции 1905-1907 - гг. дало царизму последнюю отсрочку. Но даже потерпев поражение, пролетариат сделал впредь невозможным для царизма управление Россией без прямого союза с верхами буржуазии, без представительных учреждений и этим обусловил вынужденный «монархически-конституционный поворот истории»,[18] выразившийся в создании в стране «учреждений бонапартистской монархии».[19]

Конкретно-исторические условия развития России обусловили, таким образом, затяжной характер кризиса российского самодержавия. Предметом исследования в настоящей работе является последний этап этого кризиса, совпадающий с вступлением России в эпоху империализма, когда в связи с этим все противоречия российской действительности обострились до предела.

Проблемы кризиса верхов затрагиваются в общей форме в различных исследованиях, посвященных революционному движению и в трудах обобщающего характера. Уже с 1920-х гг. проявился и специальный интерес к истории правящих кругов России, нашедший свое воплощение прежде всего в публикации ряда ценных источников, а также отдельных монографий и статей. Однако, приступая в начале 1960-х гг. к изданию серии коллективных трудов, посвященных первой революционной ситуации, М. В. Печкина справедливо отмечала недостаточную исследованность истории верхов, напоминая при этом, что В. И. Ленин ставил кризис верхов «на первое место в общеизвестном теоретическом разборе проблем революционной ситуации».[20] За прошедшее двадцатилетие положение в значительной мере изменилось в освещении как периодов первой и второй революционной ситуации, так и эпохи империализма.

Тем не менее приходится констатировать, что и сейчас целый ряд проблем и отдельных хронологических этапов остается недостаточно изученным или почти вообще неизученным. Если говорить о времени, предшествовавшем революции 1905-1907 гг., то наиболее освещенными [7] в историографии являются рабочая и аграрная политика царизма, в последнее время усилился интерес к дворянскому вопросу и земско-либеральному движению. В то же время кризис системы управления и попытки выхода из него практически не изучены. Нет и исследований, посвященных выяснению общеполитических концепций правящих кругов этого времени. Период революции 1905-1907 гг. в целом лучше исследован и в отношении истории верхов. Но и здесь в большей мере разработаны проблемы рабочей и аграрной политики царизма, образования и деятельности буржуазно-помещичьих партий, чем вопросы, связанные с кризисом самодержавной власти, с противоречиями в правящих кругах, вызванными вынужденными революцией уступками царизма в области государственного и политического строя России. Хотя эти вопросы рассматриваются в ряде монографий и статей, многие существенные аспекты проблемы нуждаются еще в изучении или дальнейшем освещении. Третьеиюньская монархия была предметом исследования ряда авторов. Однако большее внимание их было уделено столыпинскому периоду и годам первой мировой войны, тогда как очень важные для понимания процессов, проходивших в верхах, предвоенные годы изучены явно недостаточно. Нет также исследований, посвященных общему обзору экономической политики царизма в третьеиюньский период, а отдельные ее аспекты изучены неравномерно.

Все это и определило задачи, которые стояли перед авторами настоящей монографии. Опираясь на работы своих предшественников (там, где такие работы имелись), авторы должны были во многих случаях выступать в качестве первых исследователей еще не разработанных в советской историографии проблем. Это не могло не повлиять на общий характер монографии, которая во многих своих разделах не столько подводит итоги исследования, сколько ставит вопросы, требующие дальнейшего изучения. Тем не менее авторы надеются, что и в настоящем виде их работа представит интерес как для специалистов, занимающихся рассматриваемыми в монографии проблемами, так и для работающих в смежных областях истории.


Часть первая настоящей работы написана Б. В. Ананьичем, часть вторая - Р. Ш. Ганелиным, введение, главы 1, 2, 4-6 части третьей, часть четвертая и заключение - В. С. Дякиным, глава 7 части третьей - Б. Б. Дубенцовым и В. С. Дякиным, глава 3 части третьей и с. 300-313 главы 6 части второй - С. И. Потоловым. Т. В. Андреевой составлен именной указатель и проведена техническая работа по подготовке издания.

[1] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 231.

[2] Там же, т. 22, с. 131-132.

[3] Там же, т. 26, с. 218.

[4] Там же.

[5] Там же.

[6] Там же, т. 17, с. 280.

[7] Там же, т. 6, с. 267.

[8] Там же, т. 20, с. 173.

[9] Там же, т. 7, с. 208.

[10] Там же, с. 313.

[11] Там же, т. 17, с. 359.

[12] См.: там же, с. 401; т. 20, с. 85-86, 177-178; т. 22, с. 18.

[13] В. И. Ленин неоднократно писал, что тактика царизма не обязательно бывает «отчетливо сознаваема и систематически преследуема всеми или хотя бы даже несколькими членами правящей клики» (Полн. собр. соч., т. 5, с. 30), а что важно объективное значение «тактики, на которую толкает правительство весь его громадный политический опыт и полицейский инстинкт» (там же, т. 7, с. 56).

[14] Там же, т. 7, с. 313.

[15] Там же, т. 10, с. 225-226.

[16] Там же, т. 20, с. 359.

[17] Там же, т. 11. с. 367.

[18] Там же, т. 16, с. 20.

[19] Там же, т. 17, с. 346.

[20] Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. М., 1962, с. 9.

| Содержание | Вперед >>