Содержание | Библиотека | Россия глазами иностранцев XVIII в.
Глава XVII
Отъезд сочинителя из Астрахани. Состояние Волги и описание Каспийского моря. Местоположение Дербента. Прибытие в Персию
12 июля утром мы сели у Астрахани на судно, чтоб продолжать наше путешествие, и к обеду прибыли к месту в трех верстах от города, где армянские купцы приказали изготовить нам добрый обед и где пропировали с час времени при звуке нескольких инструментов; затем мы распростились с нашими друзьями и пустились дальше. Спускаясь вниз по реке, мы видели на берегу дюжины татарских палаток, которые разбросаны были довольно далеко внутрь страны. Вечером мы вышли на берег, в восьми верстах от города, для ночлега под охраной двух данных мне солдат. Я заснул, не запасшись своей сеткой от мух, полагая, что не буду еще иметь в ней надобности в первую ночь. Но скоро эти насекомые разбудили меня своим жаленьем и не дали уже мне ни на минуту покоя, и я с нетерпением ожидал рассвета.
С началом дня мы продолжали наше плавание, берег здесь был ровный и покрыт кое-где деревьями, появлявшимися все более и более. В 7 часов мы увидели, с левой от нас стороны, монастырь св. Иоанна, а немного далее - остров на реке и много больших каких-то птиц. В 11 часов мы проследовали мимо рыболовли, с обеих сторон омываемой рекой, словно какой остров, а напротив этой рыбной заимки возвышается сторожка с солдатами для наблюдения за судами, плывущими вверх по реке. Отсюда до Астрахани считается сорок пять верст. Что до рыболовли, то ее содержат на откупе несколько купцов Нижней, которые наловленную рыбу солят и отправляют далее. Для этого употребляется ими большой струг, который и нагружается рыбой. Река здесь в некоторых местах довольно узка, по причине островов, около которых она разделяется на несколько рукавов. Час спустя отсюда мы нашли другую рыболовлю, кругом которой все зеленело, покрытое множеством высокого тростника, но на самой земле ничего не было особенного: там цвели только цветы, была ежевика и большею частью дикие деревья.
В час пополудни пристали мы к сторожке, называемой Четыре Бугра, около которой возвышается четыре холма. [177] Это было в шестидесяти верстах от Астрахани. К начальнику этого места я имел письмо от губернатора, в котором приказывалось доставить мне, буде нужно, льду для охлаждения моих напитков, что я и получил благодаря его вниманию. Тут река заперта плотиной (перегородкой), с проходами в некоторых местах, наподобие шлюза, для пропуска судов. В два часа мы продолжали наш путь, направляясь к югу, так как до этого места течение реки было по большей части на восток, при помощи сильного южного ветра. Это место совершенно поросло высоким тростником, но с левой стороны виднелось несколько небольших деревьев. Около 6 часов мы были уже в четырех верстах от Каспийского моря. Заметив, что мы проехали от Астрахани от восьмидесяти до девяноста верст, что составляет семнадцать часов пути, я отпустил солдат, сопровождавших меня, снабдив их письмом к губернатору этой области, в коем писал, что они хорошо прислуживали мне. Мы легли спать в эту ночь в первый раз на нашем судне, и теперь уже я не забыл прикрыться моею сеткой от мошек, которые не дали бы мне уснуть. Случалось, что люди умирали даже иногда от ужаления этих насекомых. Бывшую при мне охотничью собаку, которую получил я в Москве в дар от молодого Лефорта, они так крепко кусали, что наконец довели до того, что она бросилась в реку, из которой насилу ее вытащили, и поэтому я принужден был после этого взять и ее под свою сетку, где она и заснула спокойно.
Утром 14-го числа мы продолжали путь наш в шлюпке, и, проехав две версты, река пошла уже и берега ее покрылись тростником. Проплыв еще с версту, нашли мы наше грузовое судно невдалеке от Каспийского моря, где мы и остановились. Кормчий наш, впрочем, отправился к самому морю для измерения мелей, на которых он нашел воду высотой только на пять ладоней. Так как ветер был в это время южный и прямо в реку, то вода и не могла прибыть на те мели в скором времени. Кормчий поплыл туда вторично, в 5 часов, и нашел, что вода прибавилась еще на две ладони. А как наш струг сидел на восемь ладоней в воде, то мы и надеялись, что можем проплыть по тем песчаным мелям через два или три часа времени. В ожидании этого срока мы забросили сети и наловили довольно-таки окуней и несколько раков. Затем я вышел на берег с тремя или четырьмя особами в надежде, продвигаясь к морю, найти там дичь, но скоро принуждены были воротиться на струг, потому что местность берега оказалась чрезвычайно болотистой и затопленной. С правой стороны нельзя было достигнуть земли, тоже покрытой [178] высоким тростником, бывшим в воде. Глаза мои напрасно искали здесь, на чем бы можно было остановиться, так как, кроме травы и цветов, ничего не было. Я нашел тут лишь мотыльков чудной красоты, сверху красных, а снизу белых с крапинами.
В 9 часов вечера снесли на берег все, что только было легкого у путешественников, да и сами сошли, кроме двоих-троих, оставшихся на струге. Затем, когда мы прибыли к устью реки, то нашли его чрезвычайно узким, во многих местах берега вдавались в реку и справа и слева, и, сверх того, у самого входа в море оказались песчаные мели, обозначенные воткнутыми древесными ветками. Настала ночь, и мы должны были приостановиться до рассвета.
15-го числа мы подняли якорь и хотели было проплыть через мели, но сели на них; скоро, впрочем, мы выбрались на чистую воду, перенесши несколько тюков на грузовое судно. Затем мы и в другой раз сели на мель и потому принуждены были бросить якорь около вечера и опять воспользоваться грузовым судном для того, чтобы отправить на берег товары и всех седоков. Между тем подул северный, весьма благоприятный нам, ветер, и потому мы скоро очутились в море и увидели землю, с обеих сторон окруженную как бы венком, но с правой стороны холмистую. Сколько ни искал я глазами берега или места, куда бы можно было сойти, ничего не находил: все было в воде, со множеством бухт, поросших тростником.
16-го утром нас догнало грузовое судно с нашими товарами и седоками. Впереди между нами и открытым уже морем был еще с левой стороны один большой остров. Миновав этот последний остров, мы наехали тоже на последнюю мель и еще раз имели несчастие засесть на ней; впрочем, мы скоро опять выбрались на воду. Достигнув здесь уже до полутора саженей глубины, мы позабрали с грузового судна всю нашу кладь и седоков, а самое судно отправили обратно в Астрахань с письмом, которое я тут же написал к губернатору.
Около полудня мы увидали в глазах у себя четыре горы, которые русские зовут Четыре Красных Бугра. Мы подошли к наиболее выдавшейся части их, называемой Красной Землей, во ста верстах от Астрахани. Скоро мы потеряли землю из виду и с ветром, подувшим на юг, тихо продолжали наш путь на юго-запад, при отличной погоде; но немного спустя мы бросили якорь на глубине полутора саженей, так как ветер поворотил на восток.
Утром 17-го мы продолжали наше плавание под северным ветром на двойных парусах, погнавшим нас к [179] южной стороне. Поливший затем дождь изменил было погоду, но вскоре солнце разогнало тучи, начался довольно свежий ветер, который продолжался до вечера и поднял морские волны. Наш кормчий, утомившись, захотел было несколько отдохнуть и потому поручил руль другому, который скорехонько привез бы нас обратно в Астрахань, если б я не заметил его ошибки благодаря моему компасу, которым я постоянно руководствовался как на море, так и на суше. В продолжение ночи ветер изменился и мгновенно стих, так что мы принуждены были стать на якорь на восьмисаженной глубине.
Утром 18-го числа мы снова пустились в путь на парусах при дождливой погоде; затем настала тишь, но немного спустя поднялся с северо-запада ветер, и мы поплыли с ним по направлению к югу. Сначала солнце сияло, но вскоре ветер обратился в бурю, отчего все путники чувствовали себя нехорошо, не исключая и матросов, работавших, как и прошлый день, при управлении стругом; кроме их было у нас и несколько солдат, именно стрельцов двадцать один человек, да путешественников около пятидесяти, большею частию армян. Наш струг о двух небольших бронзовых пушках мог очень удобно вмешать в себе двести пятьдесят тюков, которые я уменьшил до ста восьмидесяти, для того чтобы иметь побольше места, как я уже сказал выше. Он был о трех рулях: один назади и по одному на каждом из боков. Подобного рода суда снабжаются обыкновенно одним только большим парусом, который удвоивают еще при хорошем ветре, отчего они неспособны делать разные повороты, если не помогать им при этом веслами. В этот день кормчий наш снова принялся за руль после обеда, но, взявши направление чересчур высоко на восток, он не смог достаточно наполнять ветром паруса, и так как в то же время струг не слушал и руля, то нужно было спустить парус. Затем прибегнули к помощи другого руля, чтоб поворотить надлежащим образом струг, и подняли опять парус, что и дало мне понять, что люди эти не лучше и не более греков смыслят в мореплавании. Ветер постоянно дул северный, мы продолжали с ним наш путь, и хотя значительно уже продвинулись вперед в открытое море, но я нашел еще в нем воду приятную и годную для питья, но немного спустя она стала солоновата, цвета более зеленого, а волны морские очень короткие.
Проплыв в этом направлении всю ночь при ясном освещении луны, 19-го числа, утром, мы увидали с правой стороны на западе одну из персидских гор, называемую Самгаал, и, подаваясь далее на юг, вдоль берега, на [180] добрый час пути от земли, мы удвоили наш парус к 9 часам, имея все-таки по одной стороне от нас горы с лесами и песчаный берег. После небольшого затишья поднялся ветер с северо-востока, и мы продолжали наш путь на юго-восток, идя постоянно вдоль берега, чтоб обогнуть выдавшийся мыс остроконечной горы. Эта часть берега чрезвычайно опасна до самого Дербента, потому что самгалы, живущие на сказанных горах, грабят со всех сторон, так что в сих местах никто не осмеливается приставать к берегу. Самгалы эти - магометане, и они расхищают все товары с кораблей, имевших несчастие быть выброшенными на их берег, не отвечая ни в чем ни перед кем, кроме своего князя.
В 3 часа ветер подул на восток, когда мы были у конца горы, в виду и на расстоянии часа от Дербента. Мы бросили здесь якорь, и на этом расстоянии я, не имея возможности познакомиться с городом, снял вид его.
В продолжение ночи мы опять плыли на парусе с таким тихим ветром, что к рассвету следующего (20-го) дня очутились только по другой стороне города. Он лежит на запад, на морском берегу, и, казалось мне, имел около полутора часа ходьбы в окружности. На спуске горы со стороны моря город защищен каменной стеной и имеет трое ворот, из которых только одни открыты. К городу примыкает крепость, по правой стороне которой виден колодезь с подземным родником, лежащим довольно высоко. Город этот достаточно снабжен пушками, расставленными перед дворцом ханским, в числе шестидесяти, из коих многие медные; а так как стоит он на значительной высоте, то с моря имеет красивый вид. Большая часть камней крепости по 7 ½ ладоней в длину, по 5 ½ - в ширину, и высечены они очень хорошо, по-древнему. Поэтому-то персы утверждают, что город этот принадлежит ко времени Александра. Невдалеке от него находится сорок каменных больших гробниц (плит), имеющих по 15 ладоней в длину, по 2 ½ в ширину, но не высоких; тут же много водопоев, длинный каменный стол и лавки. Дербентская гора вся скалистая, наполнена источниками пресной воды, равно как и самый город изобилует ими. Те, которые никогда прежде не бывали здесь, обязаны, по древнему обычаю, дать что-нибудь, чтобы напиться здешней воды по-матросски, в противном случае туземцы грозят утопить всякого в воде, что иногда и случается. Слово Дербент значит город, лежит на северо-западе Азии и царства Персидского, на границах Грузии и Курии, между Каспийским морем и горой Кавказ, где [181] находится узкий проход (теснина). На день пути от Дербента живут разбойники... С ними соединяются русские казаки: те и другие занимаются грабежом на Каспийском море.
Здесь граница Дагестана, небольшой части Грузии и Курии, лежащей при Каспийском море и простирающейся почти на сорок миль. Жители в ней, татары, управляются собственным своим князем и находятся между Московией и Персией; главный город у них Тарку, затем Андрей. Край этот вовсе не обозначается на картах, хотя в нем находится четыре князя, из которых главный князь - Самгалов, второй - Крым-Самгалов, третий - Бек и четвертый - Карабудаг-Бек. Город Тарку называется еще Тирк, или Тарки, а персами - Тарту. Город этот открытый, лежит напротив одной горы, у Каспийского моря, в восточной части Грузии, под властию его царского величества, и находится в трех днях пути от Низовой.
В полдень ветер подул с северо-востока, и мы скоро потеряли из виду Дербент, направляя путь наш на юго-восток. Вдоль этого берега мы видели на берегу множество деревьев, а в отдалении - горы. Час спустя пополудни ветер начал меняться на юго-восточный, и мы принуждены были оставить парус и бросить якорь в получасе от земли, в одном месте, где берег покрыт был сплошь деревьями и такими же холмами. Ночью подул ветер с севера и позволил нам опять распустить парус.
Утром 21-го числа мы продолжали наше плавание при отличной погоде и солнечном сиянии, идя постоянно вдоль берега, в получасовом расстоянии от него. В 8 часов мы увидели мыс, или конец, Низовой, покрытый тоже деревьями. Мы направились к юго-востоку и около полудня стали у этого берега на якорь, на глубине воды в три сажени, и здесь нашли шесть других кораблей, отплывших прежде нас из Астрахани. Тут высадился я на землю со всею моею кладью в 3 часа пополудни. Это был первый мой шаг, сделанный мною в Персии .
Что до величины этого моря, то оно имеет в длину от четырнадцати до пятнадцати дней плавания при безветрии, в ширину же - от семи до восьми дней. Оно большею частью простирается с севера на юг, а вширь - с востока на запад. Полагают, что от Астрахани до Ферабата сто часов пути, а поперек - от Хуареса или Карагана до Черкассии или Ширвана - около девяноста часов. Море это не имеет ни прилива, ни отлива, и если когда выступает из берегов, то единственно вследствие волнения [182] от сильного ветра. Говорят, что оно посредине бездонно, равно как и около города Дербента; тем не менее дно оказывается, и его находят на глубине тридцати или сорока сажен. Вода в нем соленая, как уже сказано выше, и пресность ее у берегов происходит от рек, впадающих в него. Наконец, море это не имеет сообщения ни с каким другим морем, будучи окружено со всех сторон материком и высокими горами. Едва можно представить себе число рек, впадающих в него; их насчитывают до ста. Главнейшие из них суть: Волга, Кур и Араке. Две последние соединяются, приняв в себя множество других рек, каковы: Быстрая, Аксай, Койсу, Кизил-Озен, Лаик, Семе, Ниос, Оксус (Гигон, Амударья), Арксантес (Сигон, Сырдарья), Дон, или Танаис, и проч, исчислять которые было бы бесполезно. Самое море в древности называлось Гирканским, также морем Баху - у персиян, Кульзум и Астраханским морем; русские же зовут его Хвалынским. Более всего плавают по нем русские и моры, или магометане. Хотя царь московский прислал для этого в Астрахань несколько кораблей под начальством капитана Мейера, о котором говорено было выше, но купцы предпочитают плавать на простых русских судах для перевозки своих товаров, потому что они менее подвержены течи и, следовательно, товары на них безопаснее от порчи; без этого же первые были бы здесь более удобны и на них вдвое скорее можно было бы совершать плавание, если только постараться об этом. Впрочем, они имеют и другой недостаток, а именно: не будучи также плоскодонными, как простые русские суда, они не могут плотно подойти к берегам Низовой и Персии, где купеческие корабли проводят иногда и самую зиму.