Печатается впервые, с автографа. А.В. Луначарский в это время учился в Париже. С Плехановым он познакомился в 1898 г. В этот период его конспиративная фамилия была Колобов. Этой фамилией и подписано настоящее письмо. Иногда в переписке Плеханова Луначарский фигурирует под именем «Любимый юноша».

Париж

Многоуважаемый Георгий Валентинович!

На этот раз начну свое письмо к вам не с «также», а с «к сожалению»[1].

К сожалению, мне не придется по разным причинам [166] проехать на обратном пути через Швейцарию, как я было надеялся. Поэтому я и просил бы Вас сообщить Эфрону, например, тот способ, каким я мог бы доставать в России издания социал-демократов, если бы таковые я выписал из типографии Союза. Кроме того, я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы указали мне в Берлине лицо, которое мне было бы так же полезно, как Гольденберг здесь. Впрочем, об этом последнем я хочу также написать Аксельроду.

Вы, конечно, уже знаете о провале Геда и Жореса[2]. Это не было неожиданностью: еще задолго до выборов в воздухе чуялось нечто подобное; об их кандидатурах все говорили с покачиванием головы, но все-таки надеялись, что они пройдут, потому что ведь это Гед и Жорес. О их дальнейших намерениях ничего не известно, т. е. о том, примут ли они участие в баллотировке. Собственно, провал их не был позорен, так, число, поданных за Геда голосов, например, далеко превосходит число, полученное им в предыдущую кампанию. Противники их по-видимому пустили в ход все законные и незаконные средства.

Несколько более неожиданным явился успех некоторых других социалистов, прошедших с громадным большинством, и провал Фаберо и других аллеманистов[3]. Эти нежданные успехи и негаданные провалы могут лишь указывать на хаос, царящий в здешнем социалистическом мире, хаос, который гибельно отражается и на настроении рабочих.

Как бы ни были мои здешние наблюдения мизерны - и качественно и количественно - однако они таковы, что французскому движению недостает организованности. Партия (парламентская) не в желательной степени является борцом и защитником классовых интересов. Слишком много политиканства и раздоров между различными фракциями. Интерпретация идеи классовой борьбы (в смысле влияния вождей на массы и развития самосознания в среде рабочих) носит слишком общий, подчас даже жалкий характер. «Фраза» в большом ходу. Нет, им еще нужно много и много поработать.

Посмотрю теперь на немцев и сравню. 19-го мая я уезжаю отсюда через Бельгию в Берлин.

Недавно здесь получены были № «Работника», майский № и брошюра Павла Борисовича[4]. Вся здешняя русская публика (говорю о публике, близкой по духу) ко всем этим новинкам отнеслась чрезвычайно сочувственно, в особенности к брошюре Аксельрода.

Несмотря на беглость и отрывочность этих писем, как их характеризует и сам Аксельрод, по-моему, брошюрке этой предстоит сыграть известную роль, может быть даже такую, какой автор и не имел в виду. Меня она прямо поразила, хотя я ее слышал всего раз в беглом чтении и не имею под руками. Не могу сказать, чтобы я был согласен с высказанными в ней упреками в односторонности по адресу старых марксистов, со взглядом [167] на русское общество и интеллигенцию как на элементы в общем революционные, и в связи с этим на многое другое[5]. Подкупает в ней лишь расширение тактических задач партии и заявление автора о важности «экономической борьбы», стачек, - как истины подразумевающейся и не требующей доказательств.

Предвижу по этому поводу большие дебаты и даже, может быть, расколы среди русской публики. Крепко жму Вашу руку и до свидания, надеюсь, при лучших условиях.

Ваш Колобов

На всякий случай мой адрес: Paris, rue Broca, Hotel Claude Bernard.